ГЛАВА 7. — Подожди, они еще к нам завалят, — сказала Света, подкрасила губы и взбила пышные рыжие волосы.

— …Подожди, они еще к нам завалят, — сказала Света, подкрасила губы и взбила пышные рыжие волосы.

Красная помада еще больше подчеркивала бледность ее кожи. Светка по природе белокожая, аристократичная какая-то, — даже летом не загорала, а только румянилась слегка.

— Думаешь? — засомневалась Алёна.

— Ха! Да я просто уверена в этом. Что ты Игоря вместе с этой бандой не знаешь? Завалят еще как. Не будет у нас никакого отдельного девичника, сейчас напьются, устанут от стриптизерш и приедут к нам куролесить. Тут все продумано до мелочей, просто мы еще не знаем, не зря же Ваня тогда сказал, что девичник и мальчишник надо праздновать сообща. Точно тебе говорю: испортят они нам все — не дадут спокойно напиться в одиночестве.

При упоминании имени Шаурина сердце Алёны ёкнуло. Не дрогнуло сладко, а чуть тревожно ёкнуло. Вот такую с некоторых пор он стал вызывать реакцию. Чертов Шаурин.

— Надо было не рассказывать, где мы, — Алёна посмеялась и стерла с губ остатки блеска. От природы имела губы полноватые и выразительные, потому с удовольствием обходилась без помады. В основном пользовалась гигиенической, особенно на подобных мероприятиях, где приходилось есть и пить: терпеть не могла, когда на бокалах и чашках оставался след от губной помады.

— Как тут не скажешь, если он сам все это устроил. И не просто так же настоял, чтобы праздновали именно здесь. У Игореши такой характер, его не переспоришь, бесполезно.

Девичник праздновали в ресторане «Барракуда», расположенном в яхт-клубе. Гармонично соседствующий с живописной природой, он больше напоминал частный жилой дом у воды. Друзья часто собирались здесь, потому и в этот раз решено было не экспериментировать.

— Ревнивец он у тебя, — посмеялась Алёнка. — Очень люблю таких. Это же совершенно больные люди.

— Сашка у тебя тоже был ревнивец.

— Ты правильно сказала: был. Был да весь вышел. Перевоспитался под моим чутким руководством. Меня ревновать – дело очень неблагодарное, себе дороже.

Алёна защелкнула клатч, и девушки, выйдя из дамской комнаты, вернулись в зал. Их большая компания веселилась в малом зале с выходом на ступенчатую веранду, которая вела к причалу.

Подруги не пошли танцевать, уселись за стол. Остальные же девчонки, уже изрядно подогретые алкоголем, вовсю зажигали на танцполе. Собственно, специально оборудованного танцпола в зале не имелось, но так как кроме их компании в помещении посторонних не было, места для веселых танцев оказалось предостаточно.

— Слушай, — серьезно начала Алёна, — вот надо было нам забуриться в какое-нибудь тайное место и покутить как следует. А то как-то не по-человечески все. Даже стриптизеров нет. А я так мечтала полюбоваться мужским телом. Сто лет голого хомосапиенса в масле и блестках не видела. Может, мы этим мужикам, которые тут второй час латину отплясывают, приплатим, да они разденутся?

Светка округлила глаза, собираясь что-то ответить, запротестовать, наверное, но поймала смеющийся взгляд подруги и ахнула:

— Вот опять ты надо мной издеваешься! Язва, блин…

— Не издеваюсь. Шучу, Светик, просто шучу. Как я могу над любимой подругой издеваться? Ты слишком хороший человек, чтобы я над тобой издевалась. Ну, ты-то сто лет меня знаешь, а все как в первый раз.

— Да черт тебя знает!

— Люблю я иногда побудоражить общественность. Застой в мозгах — это плохо. А так, бросишь камешек и наблюдаешь за волнами. Забавно.

Света ответила злорадным смешком и взялась за телефон. Наверное, Игорю решила позвонить. Только говорила, что тот мешал ей напиться в одиночестве, а сама весь вечер висела на телефоне.

Алёна томно вздохнула, как будто от скуки. Оглянулась. В этом ресторане они с Ванькой познакомились. Вернее, первый раз увиделись. Может быть потому испытывала сейчас такое необычное для себя волнение. Да и без того это место ей очень нравилось. Оно теплое, уютное, с панорамными окнами, открывающими потрясающий вид на водохранилище и белоснежные яхты. Здесь во всем оформлении яркими акцентами прослеживалась корабельная тема. Это и пол, выстланный массивной доской, и потолок, украшенный деревянной перголой, и несущие колонны, обвитые морским канатом. И, конечно, стены. Стены с изображением старинных декоративных карт.

— Ну вот, я же говорила, — усмехаясь произнесла Света, глядя в сторону входа.

Едва она это сказала, в просторный зал не вошла, а будто влилась шумная мужская толпа, неся с собой громкий басовитый смех, шутки, вскрики, свист. Парни разбежались по залу: кто к своей второй половинке, кто в поисках развлечения на вечер; некоторые затормозили у барной стойки, другие ринулись в танцы. Атмосфера сразу уловимо изменилась: в помещении стало душно и шумно.

— Я и не знала, что у Игоря столько друзей. — Алёнка и сама, кажется, кожей вспыхнула, адреналин взбудоражил кровь.

— А что у меня столько подруг, ты знала? — посмеялась Света. — Мы всех собрали, всю молодежь. На свадьбе вот так не попляшешь. Там будем сидеть чинно и благородно. Это ж официальное мероприятие.

— Это точно.

Отец Игоря Радченко управляющий региональным отделением одного из крупнейших банков, потому на свадьбе такого уровня точно не будет бесшабашных танцев и питья водки наперегонки. Все будут неспешно отхлебывать дорогущее шампанское, есть заморские блюда и вполуха слушать разрывающихся на сцене поп-звезд, меж тем беседуя о чем-то важном. А в конце с воодушевлением похлопают в ладоши, когда молодые разрежут огромный, килограмм на двадцать, пятиуровневый белоснежный торт, усыпанный красными розами. Алёна уже с трудом представляла, как выдержит этот душераздирающий пафос. Понятно, почему Радченко к празднованию мальчишника и девичника подошел так масштабно.

Видела же его, заметила. И все равно вздрогнула от низковатого ровного голоса.

— Ах, какой чудесный вечер, — склонился Шаурин сзади над Алёнкиным креслом и проговорил ей на ухо. — Привет. Как же я удачно решил сюда заглянуть.

— Ах, и правда, — сдержанно, немного насмешливо ответила она, обхватывая ладонью его шею. Повернувшись, будто невзначай коснулась губами шероховатой щеки. — Ты же, конечно, даже не собирался сюда вместе со всей толпой пьяных друзей жениха. И, конечно, же, — произнесла с нажимом, — ты даже предположить не мог, что я буду сегодня здесь.

— А ты ждала?

— Самую малость.

— Скучала?

— Если только чуть-чуть, — лениво чуть пожала обнаженными плечами, ловя на себе взгляды друзей, которые наблюдали эту столь теплую, чересчур интимную для просто знакомых, встречу. Светка смотрела с нескрываемым удивлением, Радченко недоуменно нахмурился.

Шаурин взял Алёну за руку и нагло вытянул из кресла. Замер с ней в проходе, а она, крепко прижатая к нему спиной, ждала поцелуя в шею, но он только согревал дыханием чувствительное место за ухом.

— Ты специально четыре дня не появлялся? Чтобы я поскучала?

— Конечно. Я и звонил тебе раз в день специально только по утрам, чтобы ты поскучала. — Теперь поцеловал ее. Легонько коснулся губами шеи. — Смотри, какая эйфория? Я же говорил: девичник надо обязательно праздновать вместе с мальчишками. Главное, чтобы и те, и другие, дошли до нужной кондиции.

Алёна усмехнулась, наблюдая, как Валет танцует вокруг Леночки ламбаду. Леночка, кажется, тоже, забыв, что они расстались, приникла к нему в страстном поцелуе.

— А ты сегодня пьян? — повернувшись, заглянула Шаурину в глаза.

— Самую малость. Ждешь разврата?

— Если только чуть-чуть.

— Тогда давайте расслабимся, Доктор Лейба, и забудем о всяких глупостях.

Он легко подтолкнул ее в сторону бара, они прошли между столиками и уселись на высокие кожаные стулья. Алёна удобно устроилась, поправила короткое платье. Бросив в зал случайный взгляд, тут же встретилась с глазами сестры. После той ссоры они не обмолвилась друг с другом ни словом.

— Ого… — выдохнула, когда бармен выстроил перед ними ровный рядок из шести высоких узких рюмок. — Даже так?

— Никак иначе. Я ж тебе не Карлсон плюшками баловаться.

— Я что-то пропустила момент, когда ты заказал выпивку. Или тебя тут все знают, что даже рот не приходится открывать? Действуешь по проверенной схеме?

— Конечно. Зачем усложнять себе жизнь, если есть схема, которая работает безотказно?

Он отвратительно обаятельно улыбнулся. Она ответила ему тем же.

— Ты вечно вгоняешь меня в крайность. Я не пью крепких напитков. И никогда не пила текилу. Не знаю даже почему. Вот как-то не пила и все. Но я в курсе, как это делается.

— Я тебя не вгоняю в крайность, я учу тебя жить.

Едва Ваня взялся за стопку, к ним подлетел Валет и, склонившись над Ванькиным ухом, проблеял слащаво и тонко:

— Ива-а-анушка, не пей… не пей, Иванушка…

— Валя, пошел вон отсюда, — рыкнул Шаурин.

Но Валет и не подумал исчезнуть, наоборот, приобняв Ивана и Алёну за плечи, решил полюбопытствовать:

— Зайки, а я не понял, а чё это вы тут бухаете на двоих? Все танцуют, а они бухают… У вас брудершафт, что ли, намечается?

— Слава богу, уже нет, — ответил Шаур.

Алёна поманила Бардина пальцем и что-то прошептала ему, когда тот послушно пригнулся.

— Понял, — посерьезнел он и отошел.

— Что ты ему сказала?

— Правду.

— Какую?

— Не скажу.

Шаурин насыпал соль между большим и указательным пальцем, взял рюмку, и скомандовал:

— Поехали.

— Чин-чин, — слизнула соль со своей руки и с некоторой даже излишней ловкостью опрокинула рюмку с мексиканской водкой. Зажмурилась на секунду и потянулась за ломтиком лайма.

— Обойдемся. — Притянул Алёну к себе и крепко поцеловал. Поцелуй получился быстрый, Ваня лишь ненадолго, но жестко прижался к ее мягкому рту и отпустил.

— Господи, как, оказывается, это вкусно, — вздохнув, Алёнка облизнула губы и очаровательно улыбнулась. — Я, конечно, про текилу… — Но блестящие глаза говорили, что точно она не про текилу.

— А я тебе о чем. Ты же могла сама позвонить. И как-то выразить свое желание меня увидеть. Да?

— Да, могла. Очень могла, — загадочно улыбаясь, подтвердила.

— Так почему не позвонила?

Чуть пригнувшись к Шаурину, внушительно проговорила, четко выделяя каждое слово:

— Не хотела мешать тебе охотиться.

Ваня ответил коротким смешком. Она заправила за ухо выбившийся локон и откинула волосы с плеча.

— Хочу еще. — Немедля насыпала щепотку соли на руку и, глядя на него глазами полными иронии и смеха, подняла вторую стопку:

— Поехали.

— Чин-чин.

На этот раз, выпив, Алёна потянулась не за лаймом, а крепко и напористо поцеловала Ваньку в губы. Потом, отстранившись, проговорила ему на ухо:

— Сработала твоя схема, Шаурин. Я по тебе соскучилась. Ты чувствуешь?

Не стал отвечать. Положил ладонь на ее затылок и, притянув к себе, снова поцеловал.

Это был другой поцелуй. Не просто напористое соприкосновение губ. Они целовались по-настоящему. Как изголодавшиеся друг по другу влюбленные. Пока с губ не исчез горький привкус текилы. Пока сладкий вкус поцелуя не стер с языка привкус соли. И оторвались только тогда, когда почувствовали вкус друг друга.

Алёна медленно вздохнула и, не отпуская руки, уткнулась в Ванькину щеку. Он не отпустил ее тоже, утопил пальцы в светлых волосах, мало заботясь, что испортит ей прическу.

— Публика упала? — спросил с присущей ему усмешкой.

— Почти вся, — выдохнула, почему-то чувствуя легкое головокружение.

Чрезвычайно развеселили и даже как-то раззадорили, направленные на них, многочисленные удивленные взгляды. Тут было чему удивляться. Никто не знал, что они встречаются.

Ваня придвинул Алёну ближе в себе. Вместе со стулом. Она качнулась и, коротко вздохнув, задержалась рукой о стойку, чтобы не упасть Шаурину на грудь. Их колени соприкоснулись, его ладони оказались на ее бедрах. Легли на них беззастенчиво и по-хозяйски.

Долго и спокойно Иван и Алёна смотрели друг другу в глаза. Впервые за последнее время без легкомысленных улыбок и язвительных фразочек. Как будто установили перемирие, признав силы друг друга. Но это только на время, на пару вздохов, чтобы восстановить слегка сбившееся дыхание.

— Сдохнуть можно, какая ты ханжа… — наконец сказал Шаурин, скользнув взглядом по ее обнаженным плечам.

— Можно. Но не нужно. Если ты прямо сейчас сдохнешь, то поставишь меня в неловкое положение. Да, я помню, что-то говорила тебе про короткие юбки, но я ничего не говорила про платья. Я знала, что оно тебе понравится. Заметила, что ты неравнодушен к полоске.

— Да, я про платье, — медленно проговорил он.

Разве можно на нее спокойно смотреть? Она перед ним как будто голая сидела. Обворожительная и сексуальная до зубного скрежета. Платье ее короткое в бело-синюю полоску, держалось на груди на широкой резинке, а чуть ниже талии завязывалось на поясок.

— Признавайся, какое место я заняла в рейтинге твоих мурмурочек? — спросила Алёна, и Шаурин с трудом оторвал взгляд от ее груди.

— Ты у меня одна.

— Да неужто. Ванечка, я сейчас от восторга начну заламывать руки.

— А ты выпей и все пройдет, кончатся твои восторги. Одна ты такая у меня… подружка, — произнес последнее слегка презрительно. — Я как-то с девочками не привык дружить.

— То-то ты так мало продержался.

— Сколько смог.

— Я так и знала, что ты просто хочешь со мной переспать. Ах, какая банальщина, снова банальщина, снова разочарование, подумать только… — качнула головой насмешливо. — И вся твоя дружба, Шаурин, только для этого, — ткнула его в грудь пальцем. — Ты просто хочешь со мной переспать.

— Конечно, только для этого. Я очень хочу... И я знаю, что ты знала. Ты все знаешь, — сказал он ровно, безо всякого выражения и интонирования в низком голосе. Но почему-то по ее телу поползли колкие мурашки. Хотелось встряхнуться, чтобы сбросить наваждение. — Что, — переспросил в ответ на ее молчание, — мне нужно сказать тебе это горячим шепотом на ухо?

— О, нет, не порти свой образ частым придыханием. Мне нравится твое легкое равнодушие, — сладко улыбнулась и провела пальцем по краю ворота его белой футболки. Коснулась крепкой шеи. — Только я должна тебя предупредить. Вернее, попросить.

— Внимательно, — кивнул он, одним словом выражая готовность выслушать ее заявление.

Алёна одернула руку и сосредоточилась:

— Если ты надумаешь завести себе новую мурку, скажи мне об этом прямо, и мы спокойно разойдемся. Без грязи.

— Хорошо.

— И все? «Хорошо» - и все?

— А что ты еще от меня хочешь? — спросил он чуть надменно. — Хорошо. Договорились. По этому поводу точно можешь не переживать. Если я надумаю завести себе новую мурку, мы разойдемся без грязи. Я в состоянии по жизни ясно выражаться.

Она собралась что-то сказать, но он прервал ее, немного покривившись:

— Алёна, замолкни, — убрал ее длинные светлые локоны за спину и взял свою последнюю рюмку с текилой.

— Шаурин, это контрольный в голову. Я могу не встать со стула, я и так достаточно выпила. Текила – это просто бомба.

Пока она говорила, он не спеша и сосредоточенно насыпал щепотку соли на ее обнаженное плечо.

— Не ври мне, ты трезва, как стеклышко. Так что, замолкни.

Таинственная улыбка тронула красивые четко-очерченные губы:

— Тогда можно я без соли? А то у меня язык от нее щиплет.

— Доктор, тебе можно все, — ярко выделил последнее слово. — Пей и пошли отсюда. — Слизнул соль с ее плеча и опустошил рюмку.

Алёнка тоже выпила и сунула в рот дольку лайма. Ваня повторил за ней, слез со стула и стянул ее за собой. Не спеша, но уверенно, двинулся между столиков к выходу на веранду. Кажется, он мог пойти гораздо быстрее, но сдерживался намеренно и слишком сильно стискивал ее тонкую руку, словно ждал, что Алёна будет сопротивляться. А она и не думала, сама не могла дождаться, когда они скроются от чужих глаз. Хватит уже, устроили представление.

Совсем скрыться им не удалось: веранда и причал достаточно ярко освещались уличными фонарями. Но даже если кто-то обратит на них внимание, на таком расстоянии ничего особенного не разглядит – только лишь стоящего спиной мужчину, который обнимает женщину. Может быть, они целуются.

Эти двое целовались. Сразу страстно и влажно, как-то проскочив целомудренные и мягкие поцелуи-узнавания. Они не узнавали, не привыкали, а знающе целовались, лаская друг друга губами и языком, как это делают влюбленные во время секса. Так интимно можно целоваться только наедине в закрытой комнате. Они целовались и не могли друг друга отпустить даже на расстояние вдоха.

С трудом Алёна наконец оттолкнулась, чтобы вздохнуть, Ваня резво развернул ее к себе спиной, — похоже, у Шаурина вошло в привычку прижиматься к ней сзади и трогать за грудь.

— Прекрати, — задыхаясь, прошептала, пытаясь убрать его руки. Но убрать хотела не потому что боялась или неприятно было, наоборот, слишком приятно. Слишком хотелось, чтобы он ее трогал. — Остановись…

— С чего бы это? Следующий раз не будешь выделываться.

Это уже не мягкое, едва ощутимое касание, как тогда у него в квартире. Сейчас Ваня действовал нагло и смело. Алёна боялась, что он просто сдерет с нее платье. Достаточно только слегка потянуть вниз, и мягкая резинка сползет с груди. Шаурин, словно мысли ее прочитав, именно это и сделал.

— Ваня!.. — зашипела возмущенно. — Ну не здесь же!

— Вот, — сказал хрипловато и одобрительно. — Это самая правильная фраза, произнесенная тобой за весь вечер. Самая правильная. Надо было сразу сказать: Ваня, не здесь. Стой смирно. Тихо, — снова ухватился за ткань, — я не буду снимать с тебя платье, обещаю. Дай потрогать.

Алёна вздохнула и замерла. Как и обещал, платье Шаурин с нее не снял, но грудь немного обнажил.