Социальные последствия организованной преступности

Все эти характеристики организованной преступности определяют направления ее воздействия на общество и со­циальные последствия этого воздействия. Основные из них заключаются в следующем:

1. Как социальная подсистема, организованная преступ­ность обладает замкнутой рационально сконструированной структурой, в которой на первый план выходит жесткая иерархия криминально ориентированных ролей и функций и отношения властно-бюрократического характера. Это позво­ляет ей проникать в самые разные сферы общественной жиз­ни: правоохранительную, экономическую, политическую и т.д. Обладая сложным структурным характером, организо­ванная преступность и коррупция действуют не столько против конкретных граждан, сколько против социальных институтов. Если для обычной криминальной группы ее цели ограничиваются прежде всего решением задач обога­щения, то организованная преступность, тесно связанная с коррумпированным чиновничеством, ставит перед собой цели политического характера, стремясь перейти в статус правящей элиты. Достигнув этой цели, она направляет свою криминальную активность не только на преступления масштабного экономического, но и политического харак­тера, подрывающего конституционные устои и обороно­способность государства. При этом лидеры политического криминалитета успешно «мимикрируют», маскируя свой корпоративный интерес заботой об общем благе.

2. Как сложная система, организованная преступность во взаимосвязи с коррупцией, влияет на общество прежде всего через новые структуры социальных отношений (например

лоббирование необходимых для достижения своих целей за­конопроектов и изменений в действующем законодатель­стве, которые носят криминогенный и коррупциогенный ха­рактер и по сути легально обусловливают преступность). Возникновение таких макроуровневых структур «сводит на нет» возможность построения в России правового государ­ства, порождает экспоненциальный рост латентной преступ­ности и дальнейшую деградацию в экономической сфере.

В то же время, выполняя функцию институциональной субституции, она формирует некий скелет, позволяющий об­ществу функционировать далее (пусть и в деформированном виде), сохранять в нем определенный порядок и иерархию. Это кардинальное свойство организованной преступности и коррупции позволяет редуцировать все культурные феноме­ны здоровой социальности таким образом, чтобы они транс­формировались в криминальные.

3. Претерпел изменения механизм воспроизводства орга­низованной преступности: она стала рекрутировать в свои ряды вполне социально благополучных, адаптированных и сформировавшихся в личностном и социальном плане лю­дей. Алгоритм такого воспроизводства связан с тем, что все большее развитие получает неэквивалентный культурный обмен между носителями традиционной нормативной культуры и криминальной субкультуры. Асоциальные прак­тики легче внедряются там, где существует аморфная и раз­розненная масса. Чем плотнее и целостнее социальная ткань, тем труднее внедряться криминальным ценностям. Поэтому система криминального влияния, внедряемая через СМИ и массовую культуру, заинтересована в разреженно­сти окружающего социокультурного пространства, в ослаб­лении социальных связей, повышении массовой и личност­ной тревожности. В этих условиях на поверхность выходит бесконечное число практик, посредством которых происхо­дит рекрутирование вполне социально благополучных лю­дей в криминальную сферу отношений. Это происходит благодаря тому, что повсеместно доминирующие формы криминальной агрессии разрушают «защитный кокон», кото­рый создается обществом и без которого у человека исче­зает ощущение онтологической безопасности. Предлагая «простые практики выживания», организованная преступ­ность и коррупция рекрутируют в свои ряды новых «во­лонтеров». При этом витальность отдельного человека мо­жет повышаться, однако общество в целом оказывается ме­нее жизнеспособным

Проведенные исследования показывают, что между усложнением структуры влияния организованной преступно­ сти на социальные институты и упрощением, примитивиза­ цией последних существует довольно жесткая корреляция. Асоциальные и криминальные практики взаимодействия но­ сят жесткий характер, они порабощают человека, навязывая ему механический образ жизни, принудительную ритмику, стандарты поведения. Криминальная машина стремится включить человека в себя, превратить его в функциональ­ ный элемент системы, винтик механизма.

5. Особенность воздействия организованной преступнос­ ти и коррупции на общество и его институты заключается в том, что, разрушая социальные нормы и ценности, они фор­ мируют системность особого рода, предполагающую новую структуру социальных взаимодействий в форме внеправовых практик и псевдогегемонии жесткой нормативности «поня­ тий», которые допускают нормативный негативизм только в отношении внешних социальных требований. Векторы же, направленные внутрь, предписывают однозначно норматив­ ное поведение.

Именно поэтому не происходит окончательного распада социальности. Человек, вовлеченный в систему таких отно­шений, начинает следовать правилам, которые задаются до­минирующими структурами. При этом на определенном эта­пе распространения асоциальные практики взаимодействия продолжают скреплять и цементировать общество, не позво­ляя обрушиться всем социальным институтам.

6. Социокультурные изменения, происходящие в ре­зультате криминализации общественной жизни вносят се­рьезные коррективы в характер функционирования всей си­стемы социальных институтов. Ключом к пониманию харак­тера их изменений становится анализ их функционирования. Сегодня ключевые институты общества более не способны осуществлять свои функции по целеполаганию, адаптации, интеграции и легитимации. Наличие подобной институцио­нальной дисфункции приводит к серьезной дезинтеграции общества, к распаду системы его органического воспроиз­водства. Разрушая институциональные основы обществен­ной жизни, преступность вносит дисбаланс в ситуацию неу­стойчивых, колеблющихся равновесий, на которых держится социум.

7. Все эти тенденции имеют свой предел. Как мы уже го­ворили, на определенном этапе распространения асоциаль­ные практики взаимодействия скрепляют и цементируют об­щество, не позволяя обрушиться всем социальным институ

там. Однако, когда эти практики получают тотальное рас­пространение, начинает резко снижаться эффективность всей социальной и экономической жизни общества, обесце­нивается политика, истощаются все виды ресурсов (культур­ных, экономических, материальных, технических, человече­ских), рушатся все воспроизводственные механизмы жизни социума. Исчезают скрепляющие общество связи и преиму­щества асоциальных форм взаимодействия.

Процесс общественной жизни утрачивает линейно-дина­мический характер и приближается к модели квазистацио­нарности. Для выхода из кризиса возникает потребность не в однородном социальном пространстве, а в мозаичном, в то время как криминализация общества резко сужает разнооб­разие жизни, а вместе с этим и потенциал адаптации челове­ка к условиям меняющейся среды. Возникает патовая ситуа­ция, или ситуация порочного круга.

«Перенакопление» коррупции и организованной пре­ступности в обществе достигло своего апогея. В любой об­щественной системе существует постоянно действующий и зависящий от ее внутренней «жесткой» структуры дезорга­низующий (латентный или явный) фон и требуется постоян­ная подпитка для его нейтрализации. Сегодня наблюдается бифуркационная фаза - особое состояние социальной систе­мы, когда последняя либо деградирует, либо вырабатывает принципиально новые средства негэнтропийной активности. В борьбе с данной угрозой могут быть эффективными меры институционально-структурного характера, в том чис­ле жесткая санация деятельности политических, экономиче­ских и юридических институтов и правоохранительных ор­ганов.