К чему придут эти люди?

Потоки воды от тающего ледника образовали большую реку, её бурное течение подхватывало на своём пути камни и поваленные деревья, размывало и уносило плодородный слой земли вместе с растительностью и всем живущим в ней. Но родовая долина, вынужденно покинутая людьми, оставалась нетронутой грозным потоком.

На деревьях в долине пожелтела и опала листва, не было слышно пения птиц. Но часть растений продолжали бороться за жизнь, приспосабливаясь к необычному для этих мест похолоданию. И даже в некогда очень красивом цветнике Анасты всё ещё оставался её любимый цветок.

Долину защищала горная гряда, на одной из вершин которой уснула на тысячелетия маленькая девочка Анаста.

У подножья горы стояли двое юношей-атлетов, светловолосый и темноволосый. Они смотрели на огромную, нависшую над землёй гранитную глыбу, по обеим сторонам которой пробивались капельки воды.

С радостным злорадством темноволосый юноша произнёс:

— Так им и надо, этим людям, теряющим разум. Вода в ближайшие два дня постепенно подмоет опоры вокруг камня, и он рухнет, открыв смертоносному потоку путь в долину. Вода хлынет мощным водопадом, срывая и унося за собой горные камни, и постепенно размоет, снесёт всю гору. Поток, забирающий сейчас вправо от горы, сбросив этот огромный камень, хлынет в образовавшуюся расщелину, всё увеличивая её, и изменит своё направление.

— Да, если эта глыба рухнет в ближайшие два дня, когда поток ещё не достигнет пологих земель за долиной и не разольется по ним, смиряя напор воды, тогда всей своей мощью он хлынет в родовую долину Анасточки, — согласился светловолосый юноша. И добавил: — Сейчас жалею я, что принял образ человеческого тела. Животное с могучим телом сейчас необходимо, чтоб эту глыбу подпереть.

— Ха-ха, жалеет он, что не животное могучее! Ты облик мог его принять, конечно, но тогда ему и соответствовать обязан. Не смог бы говорить, как человек, и сообразить, что глыба вскоре будет снесена потоком.

Да что ты заладил — «родовая долина»... «Анасточка»... Ей теперь всё равно. Её Душа витает во Вселенной необъятной.

— Витает. Да... — задумчиво и с нежностью сказал Светловолосый. — Мысль бережно сохранена в ней и мечта. Осознанность, великие познанья. Всё же смогла она остановить ледник. Познала чувствами Дочь Бога силу мысли человеческой. Слегка программу Бога изменила.

— Вот именно — слегка! А сколько нежности слюнявой в словах твоих? Слегка всего лишь, надо добавлять.

Слегка. А ты? «Познала чувствами»... «Дочь Бога»... — передразнил Темноволосый. И с азартом продолжил: — Бурный поток в долину всё же хлынет. Он устремится вслед толпе безумцев, которые и не подозревают даже, что в них самих причина катастрофы, в их мыслях и делах, от естества в искусственную сторону влекомых. Их устремления пока ещё в начале, но нам известна пагубность подобных устремлений для них самих, и для Земли, и для Вселенной всей. И чтоб не мучились они, Земли пространство не терзали, программой Бога будут уничтожены в начале самом пагубного устремления. Бурный поток настигнет их. Огромная ревущая лавина воды, камней, стволов поваленных деревьев и трупов бывшей живности неумолимо к ним приближаться будет.

Сперва они, услышав грохот за спиной, почувствуют неладное, движение своё ускорят. Но грохот будет нарастать, и вот вдали они увидят вал огромный, несущий смерть и приближающийся к ним. Для них он будет означать потоп всемирный. Их всех охватит ужас. Их мамонтов-слонов, котят, детей и стариков. И во Вселенную взлетят их Души, лишь ужасы в себе храня.

С какой-то язвительной страстью Темноволосый стал изображать лицом и жестами охваченных ужасом людей. Матерей, прижимающих к груди своих младенцев, людей, опустившихся на колени с простёртыми к небу руками, лихорадочно молящих о пощаде. Других, бегущих из последних сил, орущих. Темноволосый побежал по кругу, вопя, изображая ужас на лице. Потом остановился, глядя в направлении ушедших людей, и произнёс:

— Ты понял, брат мой бледнолицый, какая неизбежность настигнет этих людей? Так что девчонка, на горе уснувшая, программу Бога существенно не изменила.

— Мне не по нраву, брат, каким ты будущее смоделировал людское. Мы, сущности Вселенские, наверно, можем что-то предпринять. Не дело безучастными остаться. Когда мы безучастны — мы не существуем.

— Какое дело будущему до твоих «по нраву», «не по нраву», если оно неизбежно? — усмехнулся Темноволосый.

Не слыша ответа брата, он резко повернулся и увидел... Его светловолосый брат, встав под гранитной глыбой, собой, своими плечами и руками, подпер её. Поток воды по краям глыбы стал значительно меньше.

— Глупо, бессмысленно, нерационально, — произнёс после небольшой паузы Темноволосый. Потом ещё помолчал, будто раздумывая над чем-то, и с новой силой стал стыдить брата, доказывая бессмысленность его действий: — Здесь никого нет, и потому некому посмеяться над полной твоей глупостью. Встав под гранитную глыбу, ты даже не удосужился прежде просчитать её вес. Вода всё же просачивается и опоры, поддерживающие гранит, размываются, а значит, на тебя будет давить всё большая тяжесть. Ты понимаешь это, бледнолицый глупец?

— Я волею своею уплотнюсь до плотности гранита, и устою. Всего два дня мне нужно продержаться. Я продержусь! — сказал атлет светловолосый.

— Надо же! «Я продержусь», «Я уплотнюсь»... Ну, уплотняйся до плотности гранита. А площадь опоры у тебя, какая? Площадь опоры размером в две твои ступни. И к середине дня второго вся тяжесть ляжет на тебя ты, будто кол гранитный, будешь погружаться в землю, булыжники помельче в стороны сдвигая. Как только по колено погрузишься, поток воды глыбу гранитную столкнёт.

— Я руки выпрямлю, тогда и продержусь ещё полдня.

— Продержишься, конечно. Только не полдня. Продержишься, быть может, час ещё, упрямец бестолковый, потом произойдёт обвал. Программа Бога с часа сотворенья за бесконечность лет ни разу сбоев не давала. И я согласен с ней. Раз уж человечество встаёт на путь развития абсурдный, их лучше усыпить в начале самого пути. Быть может, новая цивилизация Земли поймёт своё предназначение, и мы тогда поймём. Вселенная увидит действа новые, не нынешний примитивизм. Не раз случались на Земле смывающие грязь, накопленную человеком, катастрофы.

Спасти кого ты хочешь? Человечество, что в будущем руками собственными ад будет творить себе и всем живущим на Земле? Тебе напомнить, путь технократический куда их в будущем затащит? Напомнить? Что же ты молчишь? Ага, отлично! Ты уплотняешься и каменеешь, тебе уже и трудно говорить? Не говори. Отлично! Каменным стой истуканом и смотри. Смотри картинки жизни в будущем людей, которых ты пытаешься спасти. Всегда я ими любовался! В них беспросветнейшая дурь, абсурд и суета. И ты на них, картинки эти, взирать не любишь. Теперь смотри, мой бледнолицый, каменеющий, недвижимый, смотри! Но нет, сначала слушай то, о чём не любишь слушать.

Если покинувших долину не уничтожить, они пойдут путём своим технократическим. Они будут размножаться, и из поколения в поколение ломать, уничтожать, переплавлять великую гармонию земную. И убивать животных будут. Животных, им в услуженье предназначенных. Из материала совершенного живого настроят множество разнообразных и бездушных механизмов. Они свои действия станут называть словами звучными «индустриализация», «научно-технический прогресс», и в эти слова будут вкладывать смысл разумного развития.

Ну, каково? У них есть разум? Они разумно развиваются? Они будут как безумцы разрушать непревзойдённые творенья и называть свои варварские действия «прогрессом». Они больны! В их разуме вирус поселился! И эпидемия всё человечество сразит. Страшней уничтоженья полного всего земного этот вирус. Угрозу он Вселенной всей несёт. Его названье... Ты уже понял, какое слово я сейчас произнесу? Не раз упрашивал меня его не повторять, и отворачивался от меня, и в сторону стремился отойти, теперь не отвернёшься и не отойдёшь. Всю эту человеческую цивилизацию поразит... антиразум.

Поражённое антиразумом человечество войдёт в его измерение, начнёт творить непревзойдённые по глупости и мерзости деянья, друг перед другом облекая их в слова «прогресс», «совершенно», «нравственно», «красиво», «рационально», «духовно». Каково, а?

Нет, без наглядности мне здесь не обойтись! Теперь смотри.

Темноволосый юноша рукой в пространстве очертил квадрат, в котором тут же возникла голограмма.

Она изображала строящийся двенадцатиэтажный дом. Два подъёмных крана поднимали на уже возведённые этажи строительные материалы. Сквозь оконные проёмы можно было видеть людей в оранжевых касках и синих комбинезонах, занятых отделкой помещений.

Темноволосый юноша прокомментировал:

— Вот эту непонятность со множеством ячеек они будут называть домом. Антиразум превращает людей в антилюдей. Они исказили понятие и смысл, стоящие за словами: мой дом.

Дом — живое пространство, сформированное мыслью человека, отражающее его мыслительную способность, они заменили искусственной каменной ячейкой. И назвали её, словно в издевательство над Разумом, домом. Их ограниченная мысль Вселенной не нужна. Она становится питательной средой антиразума, развивает и укрепляет его мощь. И эта питательная среда всё увеличивается.

От горизонта до горизонта протянулась голограмма: множество строящихся коробок с искусственными каменными ячейками. Некоторые из них разрушались, но на их месте люди в оранжевых касках возводили новые, ещё более высокие каменные сооружения со множеством ячеек.

Темноволосый продолжал:

— За право жить в этих ячейках они должны будут совершать деяния, не свойственные разумному существу — Человеку! Дети Бога! Богини! Смотри, мой бледнолицый брат, смотри на эти деяния.

Темноволосый юноша снова взмахнул рукой, и вновь возник квадрат с голограммой. На этот раз она показывала огромный продовольственный супермаркет. Множество людей делали всевозможные покупки, складывали их в металлические корзинки и подходили к одной из стоящих в ряд касс, чтобы расплатиться за выбранный товар.

— Это существа из каменных ячеек. Они каждый день занимаются разными никчёмными для разума деяниями и называют свои деяния работой. Они получают за свою работу бумажки, которые называют деньгами. Здесь ты видишь, как они обменивают полученные деньги на пищу.

Бог изначально сотворил всё так, что разумному человеку достаточно было лишь протянуть руку и взять понравившееся Божественное творение, с наслаждением употребить его, в себе усилив энергию и плоть удовлетворив. Но эти существа изменили образ жизни так, что с ними рядом пищи Бога нет. Та, которую они приобретают в обмен на бумажки, Божественной энергией не обладает. Существа, сотворившие такой образ жизни, не могут называться разумными. Их образ жизни есть продукт антиразума.

Изображение в квадрате сменилось, теперь в нём крупным планом показалась женщина-кассир. Один за другим к её кассе подходили люди и выкладывали перед женщиной на столик какие-то пакеты, коробки, банки и бутылки. Женщина каждому с улыбкой говорила: «Здравствуйте», брала упаковки, проводила ими по какому-то стёклышку, от чего на кассовом аппарате высвечивались цифры, отображающие цену товара. Женщина-кассир брала у человека деньги и говорила ему: «Спасибо за покупку. Приходите ещё», и снова улыбалась.

И тут в квадрате крупным планом было показано лицо женщины в момент, когда она отвернулась от стоящих в очереди людей и наклонилась к полу, поднимая упавший пакет. Всего на несколько секунд она отвернулась от стоящих перед ней людей, и на лице её появилось какое-то тоскливое и обречённое выражение. Стали прикрываться веки, выдавая неимоверную усталость. Одной рукой женщина подняла пакет, другую прижала к боку и поморщилась от боли. Всё это длилось совсем недолго. Когда она повернулась к людям, на лице её снова была улыбка и снова она говорила каждому: «Здравствуйте, спасибо за покупку, приходите к нам ещё».

Темноволосый юноша прокомментировал:

— Ты видишь, брат мой, перед тобой существо, которое ты называешь богиней. Она сидит за аппаратом, состоящим из множества винтиков и проводков, и она сама менее совершенна, чем эти винтики. У аппарата нет души, нет разума, он просто действует по заданной программе. Существо же сидит за ним двенадцать часов в день, стучит по клавишам и каждому говорит спасибо. За что оно благодарит каждого подошедшего? Ни за что, просто оно автомат. Оно должно иметь разум, но оно сидит и стучит по клавишам какого-то аппарата по двенадцать часов. Так оно будет делать половину своей жизни, чтобы, в конце концов, попасть в каменную ячейку.

Разум такое не допустил бы, и потому, значит, в ней работает вирус антиразума, и эта женщина не человек, а античеловек и находится в измерении антиразума. Её внутренние органы поражены, она не получает нормальной пищи, в её жилах густеет и застаивается кровь оттого, что ей приходится сидеть по двенадцать часов. Она выглядит старше своих лет. Смотри! Вот как она должна выглядеть в этом же возрасте, находись она в измерении Разума, будучи человеком. Сейчас я покажу её в естественном измерении в этом же времени. Смотри!

В квадрате новая голограмма показывала стройную белокурую красавицу, бегущую вдоль ручья навстречу маленькому голому мальчику, её сыну. Красавица подбежала к нему, подхватила его на руки и закружила, засмеявшись счастливым смехом.

Две женщины, живущие в разных измерениях, были мало чем похожи друг на друга.

В квадрате снова появилась сидящая за аппаратом кассирша супермаркета.

— Это всего лишь отдельно взятая маленькая ситуация, — произнес Темноволосый, — совсем нехарактерная для всего человечества, сказал бы ты? Смотри.

Далее он раскинул руки, изображение в квадрате расширилось от горизонта до горизонта, и возникла картина: плотными рядами сидели сотни тысяч людей за разными аппаратами и стучали по клавишам. Они были разные, эти люди. Совсем молоденькие девушки и пожилые женщины, встречались и мужчины. Далее в пространстве возникла картина, на которой сотни тысяч рук непрерывно стучали по клавишам аппаратов. В углу бескрайнего экрана появилось солнце, его сменила луна, и снова солнце, которое сменил полумесяц. Дневное и ночное светила, словно часы, отмеряли дни и месяцы, годы. А заполнившие всё пространство от горизонта до горизонта люди всё стучали по клавишам своих аппаратов и повторяли будто роботы: «Здравствуйте, спасибо за покупку, приходите ещё».

— Смотри, мой брат, смотри, сейчас будет ещё интереснее. Смотри на будущее человечества.

В пространстве возникла голограмма, показывающая крупным планом человека, бегущего с мечом в руках и с искажённым от злобы лицом. Её сменило изображение человека, лежащего на земле в грязи и строчащего из пулемёта. Потом появились три человека, стреляющие из пушки. И вдруг пространство всё, от горизонта и до горизонта, заполнилось множеством людей. Они были показаны совсем маленькими, чтобы больше поместилось в пространстве. С мечами, вилами, косами, пулемётами и пушками люди резали друг друга, стреляли друг в друга. Душили руками и били ногами. Сверху на кишащую массой людей землю летательные аппараты сбрасывали предметы, которые, достигнув земли, взрывались, поднимая вверх комья грязи и останки человеческих тел.

— Это месиво устроили разумные существа, брат мой? Они антиразумны ещё и потому, что умудряются оправдывать это. Они будут называть это месиво войнами. Отличившимся в этой бойне будут давать разные награды, и получившие награды будут носить их с гордостью на груди. Они научатся издавать законы, оправдывающие эту, непрекращающуюся веками бойню.

Темноволосый снова взмахнул руками, и снова в пространстве возникла голограмма, поделённая на множество квадратов. Каждый квадрат показывал интерьеры разных залов, где сидели люди и слушали выступающих с трибуны. Голос Темноволосого комментировал:

— Это у них называется по-разному: конгрессами, парламентом, думой, палатой — суть одна.

Ты видишь сидящих, брат мой? Ты еще можешь видеть, смотри. Сидящие перед тобой пишут законы для разных народов и в целом для всего человечества. Они пишут их тысячелетиями, но совершенных законов у них нет и быть не может, ты понимаешь это, брат мой? Конечно, понимаешь!

Темноволосый захохотал. Его злорадный смех заполнил долину, эхом отразился от горной гряды. Он прекратил смеяться и, обращаясь к изображениям сидящих в них людей, будто они могли его слышать и понимать, закричал:

— Вы никогда не сможете написать совершенных законов потому, что не знаете главного. Вам неизвестно предназначение отдельного человека и человечества в целом. Всего тремя словами выражено это предназначение. Вселенское предназначение. Оно является основой всех законов. Оно, только оно, как стержень, может нанизывать на себя законы Земли или отражать их. Но вы не знаете его, вы его забыли.

Ты понимаешь, брат мой, они забыли главное, и теперь они в измерении антиразума. Они забыли, что их предназначение изложено в трех словах. Какие это слова? Ты хочешь, чтобы я их произнёс, брат мой? Хочешь! Конечно хочешь, очень хочешь, ты всегда их произносишь в надежде, что тебя услышат, поймут. Ты произносишь, а они не слышат. Не слышат потому, что находятся в измерении антиразума, и если произнесу их я, если произнесём их мы с тобой вместе, они услышат. Начнут действовать и станут людьми, но я не произнесу их.

Пусть они заседают до очередной всемирной катастрофы, небывалой по масштабам и силе. Она неумолимо будет приближаться, и своими законами они не в силах остановить её приближение. Эти существа знают о приближающейся катастрофе, знают даже, из-за чего она случится, и не могут, никак не могут изменить свой образ жизни. С виду они ещё похожи на людей, но лишь внешне. Они сами, ты только вдумайся, мой брат, они сами веками изобретают разные механические заменители человеческих способностей. Смотри, во что они превращаются.

В пространстве возникла голограмма, показывающая в правой части квадрата красивое, гармоничное тело юноши, прикрытого лишь набедренной повязкой, в левой — девушку в короткой юбочке из трав. Между ними — круг, заполненный множеством разноцветных кружков.

— В круге я показываю способности, которыми изначально был наделён каждый человек. Они могли многое...

На голограмме день сменился ночью. Юноша взглянул на небо и произнёс: «На небе надо мною сегодня видимых девять миллиардов и восемьдесят две звезды» — «Любимый мой, — ответила юноше девушка, — сейчас на небе над тобою видимых девять миллиардов и восемьдесят три звезды. Одну ты не заметил, совсем неяркая она. На ней я буду ждать тебя. На ней любви пространство сотворим, и засияет светом ярким голубым, пока едва заметная наша звезда».

— Да, они могли многое, — комментировал Темноволосый, — их первоначальные способности позволяли творить всё, что можно было представить. И даже то, чего и в представленьях нет. Но когда они станут изобретать механические, неразумные способность-заменители, начнут терять подаренные им Богом таланты. — На экране один за другим появлялись и исчезали счётные приспособления, и по мере появления каждого из устройств уменьшались в размере несколько цветных кружочков, некоторые вообще превращались в чёрные точки. — Они могли, лишь на мгновение взглянув на небо, сосчитать все звёзды, но дойдут и до того в своих изобретениях, что «два плюс два» на калькуляторах будут считать.

Они изобретут телефон и начнут терять способность общаться на расстоянии, представлять местонахождение своих любимых.

Они начнут, в конце концов, вживлять искусственные механизмы в свои тела, — продолжал Темноволосый, — всё больше сами превращаясь в бездушный примитивный механизм. Людьми их называть будет нельзя. Их Разум где-то в глубине зажат. Над ними антиразум властвует. Он вокруг них и в них одновременно. Смотри, мой брат, сейчас увидишь ты мою последнюю картинку.

Темноволосый взмахнул рукой, и на экране, в воздухе парящем, появилась развернутая карта земного шара. Та часть его, где с большой плотностью жили в городах люди. И в каждом городе между большими скоплениями людей, извиваясь и вздрагивая, пролегали тучные щупальца какого-то чудовищного по размерам существа. Их было множество. Они опоясывали собой города по кругу, находились внутри. Из множества пор на каждом щупальце выделялся какой-то зловонный газ тёмного цвета. Но люди не шарахались от этих ужасающих выделений, они ими дышали. Люди строили поближе к щупальцам свои дома. Иногда, будто бы от большого напряжения, то в одном, то в другом месте чадящих зловонием щупальцев происходили разрывы, и люди бросались эти разрывы заделывать, заглаживать, восстанавливая жизнедеятельность чудовищного спрута.

— Ты видишь, брат мой, щупальца чудовищного спрута? Быть может, хочешь, чтобы я тело показал чудовища, покрывшего своими щупальцами мир? Ты, конечно же, даже не хочешь об этом думать и говорить. Но я скажу, где это тело смертоносное. Скажу тебе, откуда щупальца исходят. Они исходят из мозга этих существ, которые считались ранее разумными людьми. Тело монстра у них в мозгах, оттуда всё исходит. И они гордятся своим смертоносным детищем, лелеют его. Они называют чудовищные щупальца дорогами, автострадами. — Темноволосый захохотал. — Вот оно, будущее человечества! И ты хочешь спасти идущих в измерение антиразума и обречь их на такую участь? — спросил Темноволосый и повернулся к брату, удерживающему от падения гранитную глыбу.

Вокруг гранитной глыбы уже не просто сочилась капельками вода, она обтекала его тоненькими струйками. Тело светловолосого юноши, держащего гранитную глыбу, каменело всё сильнее. Даже мышцы на его лице отвердели, и он не мог говорить или моргнуть, лишь голубые глаза его, ещё живые, смотрели на картины будущего человечества.

Темноволосый юноша подставил под струйку стекающей воды ладонь и ядовито выговорил:

— Осталось времени совсем немного до потопа, быть может, я успею тебе, мой брат, сказать ещё пять фраз или четыре, но я не буду говорить, меня, наверное, уже не слышишь ты.

Темноволосый юноша раскинул руки в стороны, согнул их в локтях, играя атлетическим мышцами, встряхнул головой, откидывая назад чёрные пряди волос. Ещё некоторое время он молча наблюдал, как заметно усиливаются струйки воды вокруг гранитной глыбы, которую подпирал собой его светловолосый брат, а потом сказал:

— Пора бы уходить. Пора. Сейчас свершится то, чему предрешено свершится. Но... не свершится.

Темноволосый атлет шагнул к гранитной глыбе и, встав рядом со своим светловолосым братом, подпёр глыбу гранита своими плечами и руками.

Мышцы атлетического тела напряглись и вздулись вены, но темноволосый атлет медленно выпрямлял слегка согнутые в коленях ноги, приподнимая гранит. Вода по краям глыбы перестала сочиться, лишь несколько капелек ещё скатились.

В единое Вселенские противоположности соединились ненадолго, программу Бога изменив. Программу Бога... Может быть, они своим соединением открыли новые возможности программы?

Бурный сокрушительный поток через некоторое время достиг низменности, и опасность затопления родовой долины Анасты миновала, а с ней миновала и опасность гибели ушедших из долины людей.

Окаменение светловолосого юноши постепенно стало проходить, и на его лице появилась улыбка, вернулась способность говорить.

— Спасибо, брат, — все ещё с трудом произнёс Светловолосый.

— Вот только не надо мне твоих «спасибо». Эта катастрофа, для людей предназначавшаяся, миновала. Теперь они ещё дальше зайдут в своём абсурдном миропониманье, с упорством будут строить антимир. Их больше будет, и большей по масштабу будет катастрофа новая.

— Её не будет, брат. Пусть лишь за миг, но до неё проснутся в людских сердцах Души частички, чувства, знания, которые растворены в пространстве девочкой Анастой. И женщин множество, мужчин своими помыслами остановят катастрофу небывалую. И люди, в измеренье антиразума живущие, прозреют вдруг. Начнут мир новый строить на Земле, не виданный никем доселе.

Они, имеющие опыт антиразума и Разума одновременно, противоположное в гармонии в себе соединят. И воплотят в материи и духе мечты Божественный порыв. И воплотят не просто. Своей мечты добавят совершенства.

Анастасия замолчала. И я молчал. Осмыслить сказанное и увиденное пытаясь. Лишь через час иль два я задал ей вопрос.