Директивные документы о печати в годы советской власти и законодательные акты постсоветский период. Сравнительный анализ.

Копирайт с Генри: «В советский период постановления ЦК КПСС о развитии районной печати, например, ЦК ВКПБ, ЦК РКПБ. В постсоветский период «Закон о Средствах массовой информации» как основа, Конституция».

Закон о печати может быть отнесен к числу наиболее долгожданных в России. В досоветский период его место занимали Устав о цензуре (1804, 1826 и 1828 гг.), Временные правила по цензуре (1862, 1865 и 1882 гг.), Временные правила о повременных изданиях (1905 г.), Временное положение о военной цензуре (1914 г.) и т.д. Большевики, придя к власти, тоже начали с запретов. Декрет о печати от 27 октября 1917 г., носивший характер откровенной политической репрессии (на основании этого акта до конца года были закрыты 92 газеты), содержал и заманчивое обещание: “Когда новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены; для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом согласно самому широкому и прогрессивному в этом отношении закону”. А вслед за этим большевики создали цензуру. Обещанного пришлось ждать семьдесят три года: до 1990 г. в нашей стране не существовало не только “самого широкого и прогрессивного”, но вообще никакого закона о прессе.

В середине 60-х годов велась подготовка соответствующего и даже весьма демократичного по тем временам проекта. Осенью 1968 г. в ходе его обсуждения на заседании Политбюро ЦК КПСС решающей стала реплика главного тогдашнего идеолога, М.А.Суслова: “Известно, что между отменой цензуры в Чехословакии и вводом советских танков прошло всего несколько месяцев. Я хочу знать, кто будет вводить танки к нам? ” Так паника, охватившая партийно-государственный истеблишмент при виде чехословацкого “социализма с человеческим лицом”, поставила крест на первом известном нам проекте советского закона о печати.

Появление на свет (если можно считать светом кабинеты высшей номенклатуры) следующего проекта датировано 1976 г. и связано со вступлением в силу на территории СССР Международного пакта о гражданских и политических правах. Нужен был документ, который можно было бы трактовать на международной арене как имплементацию статьи 19 - о свободе информации. И его создали, правда, не по общедемократическим, а по старым советским меркам.

Достаточно сказать, что закон предполагалось начать с преамбулы и статьи, определяющей основные задачи печати, где прилагательное “коммунистический” встречалось одиннадцать раз в разных падежах, а “советский” - четырнадцать. В такой стилистике был выдержан весь этот документ, сводивший свободу печати к праву граждан “свободно выражать свои мнения и получать интересующую их информацию по всем вопросам государственной, общественной и культурной жизни, поскольку это не противоречит...”.

Право создания периодических печатных изданий признавалось, естественно, лишь за партийными, государственными и общественными организациями, а право на информацию ограничивалось неконкретизируемыми “интересами государства, общества и граждан”. Что же касается статуса журналиста, то он вообще отсутствовал, как и сам термин “журналист”. Иными словами, весь пафос законопроекта сводился к пустым декларациям. Но даже и в таком виде он не стал законом, поскольку в последний момент некто принимающий политические решения пришел к выводу, что без него все-таки спокойнее.

Лето 1988 г. Проект закона о СМИ. Концептуальная основа авторского проекта была принципиально иной: безусловное запрещение цензуры, признание за гражданами права учреждать СМИ, обеспечение профессиональной и экономической независимости редакций, детальная регламентация осуществления права на информацию и статуса журналиста, защита источников доверительной информации и т.д. Естественно, что проекту с такими характеристиками была уготовлена нелегкая судьба, постепенно превратившаяся в апокриф.

12 июня 1990 г., после того как в ходе второго чтения большинство антидемократических поправок не набрали необходимого числа голосов и были отклонены, с минимальными потерями для дела свободы прессы, Закон СССР “О печати и других средствах массовой информации” был принят и с 1 августа вступил в силу. Именно этот нормативный акт следует принимать за точку отсчета, когда речь идет о генезисе современного российского законодательства о СМИ.

Союзный закон проработал в России около полутора лет. 27 декабря 1991 г. ему на смену пришел Закон РФ “О средствах массовой информации”, ставший средством его конкретизации и дальнейшей демократизации. Как и союзный, российский закон родился из инициативного авторского проекта. Хотя оба текста создавались одними и теми же людьми, однако произошедшие в стране перемены были столь разительны - развал Союза ССР, запрет КПСС, - что “республиканский вариант” оказался значительно радикальнее.

Если союзный закон явился документом, с одной стороны, демократического романтизма, а с другой - исполненным неминуемых компромиссов с защитниками старых тоталитарных порядков, то российский - результатом почти лишенного политического противоборства поиска оптимальных технологий правового регулирования организации и деятельности СМИ.

Если союзный закон декларировал свободу печати, то российский - презюмировал ее как естественное состояние прессы, требующее недвусмысленных и разумных ограничений, позволяющих свободу одних гармонично сочетать со свободой всех прочих.

Если союзный закон имел многочисленные и, увы, в тех политических условиях неизбежные, пробелы и двусмысленности (например, в вопросах о собственности, о статусах учредителя, редакции, издателя, учредителя), то при создании российского горький опыт пресловутой “войны законов” заставил пойти по пути заполнения этих пробелов, “дописывания”, “нормотворчества от достигнутого”, применения других методов “юридической микрохирургии”. Причем, многое из того, что содержалось в первом инициативном авторском проекте, но оказалось отвергнутым союзным парламентом, было использовано при выработке республиканского варианта.