Лекция 2. Природа и функции морали

В этике можно выделить два традиционных направления, которые предлагают разные решения этого вопроса: гетерономную этику и автономную этику. Гетерономная этика считает, что мораль, её возникновение, развитие определяются иными, неморальными факторами: экономическими, биологическими, политическими, религиозными. Автономная этика, напротив, утверждает, что мораль автономна, т.е. независима, не сводима к иным, неморальным факторам. Но в учении того или иного конкретного мыслителя часто идеи той и другой этики переплетаются. И, думается, это предстаёт отражением того факта, что в реальности своей мораль является как гетерономной, так и автономной.

Гетерономная этика представлена разными направлениями. Важнейшими её видами являются натуралистическая и социальная этики. В целом здесь господствует эмпирический подход к объяснению морали, когда она «выводится» из природы или социума.

Нравственность в натуралистической этике понимается как развитие в человеке его определённых естественных качеств. Здесь максимально «раскручивается» идея о том, что человек является животным, хотя и разумным. И всё человеческое по своей природе, или сущности, есть естественное, «животное».

Натуралистическая этика, в свою очередь, представлена разными концепциями. К её разновидностям относятся биологическая этика, гедонизм, эвдемонизм, утилитаризм.

Биологическая этика выводит добро и зло из биологии и психики человека. Так, выдающийся этолог XX века К. Лоренц отстаивал тезис об определённой морали, присущей животному миру в целом. Исследуя поведение рыб, птиц, млекопитающих, К. Лоренц пришёл к выводу, что «Великие Конструкторы эволюции» — изменчивость и отбор – формируют механизмы поведения, которые служат сохранению вида. Важнейшими из этих механизмов являются внутривидовая агрессия, «агрессия в узком и собственном смысле этого слова», и механизмы торможения. Внутривидовая агрессия отличается от межвидовой борьбы, так что «столкновение между хищником и добычей вообще не является борьбой в подлинном смысле этого слова».
Жертва ведь убивается не в силу агрессивности, а по необходимости, и
«различие внутренних побуждений ясно видно уже по выразительным движениям», т.е. на мордах хищников нет зла, а «напряжённо-радостное выражение». Ещё
Дарвин отметил, что для будущего вида важно, чтобы территорию или самку завоевал сильнейший. И современная наука приходит к выводу о важности экологического фактора. «Что какая-то часть биотопа, имеющегося в распоряжении вида, останется неиспользованной, в то время как в другой части вид за счёт избыточной плотности населения исчерпает все ресурсы питания и будет страдать от голода, — эта опасность проще всего устраняется тем, что животные одного и того же вида отталкиваются друг от друга.

Именно в этом, вкратце, и состоит важнейшая видосохраняющая функция внутривидовой агрессии».

Внутривидовая агрессия в сообществе социальных животных приводит к возникновению здесь определённого порядка, иерархии, — «порядка клевания».
«Простой физиологический механизм борьбы за территорию прямо-таки идеально решает задачу «справедливого», т.е. наиболее выгодного для всего вида в его совокупности, распределения особей по ареалу, в котором данный вид может жить».

«Великие Конструкторы» природы сформировали и механизмы торможения агрессивности у живых существ, «уравнивающими» их орудия агрессивности.
«Ворон ворону глаз не выклюет», хотя мог бы сделать одним ударом своего великолепного клюва, которым его наградила природа. Так же, как волк не перекусит в естественных условиях артерию своего сородича. Важное место в этих механизмах торможения занимают новые инстинкты, переориентирующие внутривидовую агрессивность на безобидные для вида действия. Конрад Лоренц отмечает, что потому уже агрессивность не противоречит, а, напротив, способствует формированию личных связей у высших животных, таких как личная дружба, верность. Так уже в живой и неразумной природе появляется то, что можно определить как «естественную мораль», которая сохраняется и развивается в человеке до своей высшей формы. Однако никому кроме человека не свойственна свободная, осознанная, ответственная нравственность.

К биологической этике относятся и учения о морали Ф. Ницше, З.
Фрейда, неофрейдистов К. Юнга, Э. Фромма, учение о добре как «эгоистическом альтруизме» Г. Селье. С генетической природой человека связывают добро и зло некоторые генетики. Такую «генетическую» концепцию морали развивал известный советский генетик В.П. Эфроимсон.

Биологическая этика имеет как свои достоинства, так и недостатки. К достоинствам биологической этики относится то, что она обращает внимание на природный фактор морали, распространяет нравственную оценку и на природу.
В морали, действительно, есть определённая природная основа. К недостаткам биологической этики относится абсолютизация биологического фактора, когда отрицается значимость социальных и духовных основ морали. Однако из биологии живых существ нельзя эволюционно получить высшие нравственные чувства и идеи, свойственные нравственной личности. В живой неразумной природе, конечно, нет ни развитого нравственного сознания, ни подлинной свободы выбора. Здесь, собственно, правомерно видеть не «естественную мораль», а лишь определённую моральность.

Среди недостатков биологической этики отметим и тот, что здесь совершается натуралистическая ошибка, когда естественные, биологические феномены определяются как идеальные, нравственные. Другой недостаток натуралистической этики связан с неверными утверждениями, что «то, что служит прогрессу вида, всегда предстаёт добром для отдельной особи», и что «более развитое в естественном смысле предстаёт и более развитым в моральном смысле». У английского поэта XVIII-XIX веков Вильяма Блейка, который был сознательным певцом зла, сатанизма, есть чудное стихотворение
«Тигр». Оно посвящено тигру как живому воплощению ярости, зла и в то же время как живого, естественного совершенства.

«Неужели та же сила,

Та же мощная ладонь

И ягнёнка сотворила,

И тебя, ночной огонь».

Абсолютизация природного фактора морали приводит многих представителей биологической этики к пессимистическим выводам о возможностях и развитой ответственной нравственности, свойственной человеку. Так, Конрад Лоренц писал: «После всего того, что мы узнали об инстинктах вообще и об агрессии в частности, два «простейших» способа управляться с агрессией оказываются совершенно безнадёжными. Во-первых, её наверняка нельзя исключить, избавляя людей от раздражающих ситуаций; и, во-вторых, с ней нельзя совладать, навесив на неё морально-мотивированный запрет. Обе эти стратегии так же хороши, как затяжка предохранительного клапана на постоянно подогреваемом котле для борьбы с избыточным давлением пара».
Ситуация с человеком особенно тревожна потому, что человек не обладает природными механизмами торможения своей агрессивности, поскольку не обладает и такими мощными природными орудиями нападения, как клюв ворона или клыки волка. Но современный человек приобрёл намного более совершенные орудия нападения типа стрелкового и ядерного оружия. И его несдерживаемая инстинктами природная агрессивность может обернуться самоуничтожением самого человеческого рода.

Биологическую этику не надо отождествлять с биоэтикой. Биоэтика есть особый раздел современной этики, где занимаются нравственными проблемами, связанными с биологической природой человека как живого существа. Если биологическая этика старается вывести мораль из биологической природы человека, то биоэтика старается применить мораль к решению проблем, связанных с биологической природой человека. Саму же мораль биоэтика может понимать по разному, не обязательно признавая её основу в биологии. Биоэтика в настоящее время решает новые, ранее неизвестные этике проблемы, которые возникли в связи с прогрессом науки, в частности медицины. К актуальным проблемам биоэтики относятся эвтаназия, критерий смерти, клонирование, трансплантология, фетальная терапия, транссексуализм и др..

Эвтаназия определяется как намеренное умерщвление безнадёжно больных, в том числе по их просьбе. К такого рода самоубийству прибегают некоторые заболевшие раком, спидом и др. болезнями. Они обращаются по большей части к врачам с просьбой сделать им смертоносный укол, который бы освободил их от физических и душевных страданий. Но, с нравственной точки зрения человек не имеет «права на смерть». И я разделяю воззрение на эвтаназию как на зло и грех.

Проблема критерия смерти возникла в связи с успехами медицины, позволяющей реанимировать большое число людей после их клинической смерти.
Однако те, которые находились в безжизненном состоянии относительно продолжительное время (более пяти минут), уже никогда не становятся полноценными личностями, ибо у них за это время отмирает мозг, хотя сердце оживает. Подобные люди могут существовать только в клинических условиях, доставляя дополнительные заботы родным, врачам, обществу. И возникло предложение пересмотреть прежний общечеловеческий критерий смерти, который определяется как остановка деятельности сердца, и взять за критерий смерти остановку деятельности мозга. Однако это может породить целый ряд вольных или невольных преступлений. С нравственной точки зрения, всякая форма жизни священна, есть добро, поэтому необходимо поддерживать любое проявление жизни.

Клонирование есть получение генетических копий животных и человека.
Однако клонирование человека способно извратить естественные основы деторождения, кровного родства. Ребёнок может стать сыном деда, сестрой матери и т.п. Так появившийся на свет человек может не ощутить себя полноценной личностью, а всего лишь «копией» кого-то другого. Поэтому, думается, нравственно оправдано клонирование отдельных клеток и тканей организма, но не человека в целом.

Трансплантология – это теория и практика пересадки органов и тканей.
Трансплантология способна оказать действенную помощь больным. Однако нельзя рассматривать органы человека как объекты купли и продажи. Также недопустима с нравственной точки зрения эксплантация (изъятие органов), которая угрожает жизни донора или которая проводится без его добровольного самопожертвования. Эксплантация у только что умерших людей позволительна лишь при точной констатации смерти и с согласия родственников. Нравственно предосудительна презумпция согласия потенциального донора на эксплантацию его органов, которая закреплена в законодательстве ряда стран.

Фетальная терапия есть изъятие и использование тканей и органов человеческих зародышей, абортированных на разных стадиях развития. Фетальная терапия не только аморальна, но и преступна, ибо и сам аборт есть зло, более того — тяжкий (смертный) грех.

Транссексуализм — это попытка изменения пола. Транссексуализм есть извращение человеческой сексуальности и не имеет нравственного оправдания.

Во всех подобных случаях, которые раньше были не известны человеку и перед которыми стоят сейчас юриспруденция, медицина, философия, тем не менее надо исходить из хорошо известных человеку нравственных истин, согласно которым жизнь, личность, брак, пол есть моральные ценности добра. Человеческие действия могут быть нравственно оправданы, когда они направлены на утверждение данных ценностей, а не на их отрицание.

Гедонизм – это этическое учение, которое отождествляет добро с удовольствием. Эвдемонизм есть этическое учение, отождествляющее добро со счастьем. Гедонизм и эвдемонизм имеют давнюю историю. Эти учения возникли ещё в античной этике. Крупнейшим представителем гедонизма был ученик Сократа Аристипп (4 в. до н.э.), а крупнейшим эвдемонистом считался знаменитый античный философ Эпикур (341 — 270 до н.э.). Гедонизм и эвдемонизм очень близки здравому смыслу. В самом деле, ради чего живёт человек? В чём смысл его жизни? Большинство людей, не задумывающихся глубоко над нравственными проблемами, ответят, что человек живёт ради удовольствий, счастья, в этом его естественные потребности, и что удовольствие, счастье и есть добро. Однако, если даже удовольствие или счастье есть добро, то добро не есть удовольствие или счастье. В самом деле, добро может быть связано со страданием и даже с гибелью человека, когда, например, человек жертвует собой ради блага других людей. Крестные страдания Иисуса Христа есть несомненное добро. Сам крест как древнее орудие казни есть в христианстве в то же время символ добродетельной христианской жизни. Само удовольствие и счастье связаны не только с добром, но и со злом. Так чрезмерные удовольствия разрушают природу человека, ради собственного счастья иногда приходится вольно или невольно доставлять страдания другому человеку. Такое, например, бывает, когда приходится делать выбор между двумя любящими тебя людьми. Твой выбор доставит счастье одной персоне и страдание другой.

Основная ошибка гедонистов и эвдемонистов, как и многих других представителей натуралистической этики, состоит в том, что они неверно отождествляют добро с удовольствием, счастьем, здоровьем, пользой и другими физическими, психическими, социальными качествами. В то время как добро есть особое идеальное качество, добро есть ценность, которую нельзя непосредственно увидеть, осязать и т.п. Такую ошибку английский мыслитель начала XX века Джон Мур обозначил как «натуралистическую» ошибку.

Ограниченность гедонизма и эвдемонизма состоит также в том, что, несмотря на свой кажущийся оптимизм, это есть очень пессимистические учения. В самом деле, жизнь человека связана не только с удовольствиями, а тем паче со счастьем, которые весьма кратковременны, а и со страданиями, часто трагическими. И в таком случае гедонизм и эвдемонизм ничего не предлагают человеку. Собственно с их точки зрения такая полная страданий жизнь бессмысленна. И не случайно среди самоубийц очень много сознательных или интуитивных сторонников гедонизма и эвдемонизма. Совершенно иначе и более правильно даётся оценка страданию, например, в христианской этике.
Здесь действуют два принципа: 1. «Человеку даётся столько страданий, сколько он может вынести». 2. «Претерпевший же до конца спасётся».

Утилитаризм есть этическое учение, которое отождествляет добро с пользой. Утилитаризм в Новейшей истории стал одним из самых распространённых этических учений, что определяется утверждением капитализма, ориентирующего человека на получение максимальной прибыли от всего, с чем он имеет дело. Различают два вида утилитаризма: классический утилитаризм и утилитаризм средней полезности. Классический утилитаризм утверждает общую пользу в качестве главного критерия добра. Его основной принцип гласит: «Максимальная польза для максимального числа людей».
Крупнейшим представителем классического утилитаризма был английский учёный
Иеремия Бентам (1748 – 1832). Утилитаризм средней полезности направляет общество на максимализацию средней пользы, т.е. пользы каждого «среднего человека», или пользы на душу населения.

Если сравнить два вида утилитаризма, то более оправданным выглядит утилитаризм средней полезности уже потому, что человек в исходном положении выбора будет скорее заботиться не об общей пользе, а о своей личной пользе.

Однако утилитаризм любой разновидности имеет свои недостатки. Во- первых, добро и польза здесь отождествляются. Но добром может предстать и то, что в данный момент не приносит никакой пользы, как акт самопожертвования. И то, что полезно, может быть сопричастно и добру, и злу. И главная причина такого неправомерного отождествления добра и пользы состоит в «натуралистической ошибке», совершаемой утилитаристами.
Утилитаристы, как и гедонисты и эвдемонисты, не отличают добро как ценность, которая идеальна, от пользы, которая материальна.

Во-вторых, утилитаризм любой приносит в жертву пользы своей или общей другие интересы людей, например их свободу.

В-третьих, утилитаризм решает вопросы с точки зрения «среднего» человека, перенося на всё общество его потребности, интересы, взгляды. Он не проявляет должного участия к каждому человеку, особенно слабому, непреуспевающему.

Нравственность в социальной этике также выводится из других, не моральных, социальных институтов. Важнейшими разновидностями социальной этики являются марксистская этика и «договорная концепция» морали.

Марксистская этика выводит мораль из противоречий общих и частных интересов. Добро по своему содержанию есть общий интерес. Но общий интерес выражается в классовой форме, и потому мораль имеет в классовом обществе классовый характер. Общечеловеческая нравственность в марксистской этике отрицается как бессмысленное понятие. В свою очередь, существование классов определяется экономической структурой общества.
Следовательно, мораль, в конечном счёте, детерминируется экономикой. Как во всякой надстроечной системе, у морали, по словам К. Маркса, нет своей истории, нет своей автономии. Поскольку в обществе существуют несколько классов, постольку возникает проблема определения наиболее прогрессивной морали. Марксизм утверждает, что мораль наиболее социально прогрессивного класса является и наиболее прогрессивной на данном этапе развития общества. Самой прогрессивной моралью объявлялась мораль рабочего класса. Само понятие добра выводилось из интересов пролетариата. По утверждению В.И.Ленина: «Нравственно всё то, что служит интересам рабочего класса».

Марксистская этика имеет и достоинства, и недостатки. Один из её недостатков состоит в том, что здесь также совершается натуралистическая ошибка, когда социальные отношения отождествляются с добром. И другой недостаток тот же, что и в натуралистической этике, когда наиболее социально-прогрессивное объявляется и нравственно более совершенным, добрым. Однако это положение бездоказательно. Необоснованным предстаёт и отрицание общечеловеческих норм морали, и сведение всей нравственности только к классовой её форме.

«Договорная концепция» морали имеет давнюю историю. Её крупнейшими представителями были античные софисты (5 – 4 вв. до н.э.), Т. Гоббс
(1588 – 1679), Дж. Локк (1632 – 1704). Но её идеи продолжают жить и в
Новейшей истории. Так, договорную концепцию справедливости предложил в XX веке крупнейший этик современности американский учёный Дж. Ролз.
Договорная концепция морали считает, что в основе нравственности лежит общественный договор. Люди, обладающие разумом и свободой, способны договориться о том, что считать справедливым и несправедливым, что почитать за достоинство и благо. Общественный договор предполагает также государство и право, которые являются гарантом общественных соглашений и предписаний. Это положение позднее будет проиллюстрировано в знаменитой дилемме узника. Таким образом, мораль приобретает юридический и политический характер, она, собственно, возможна лишь в государстве, но к самому государству моральная оценка уже не применима.

Рассмотрим более конкретно современную договорную теорию, как она представлена в теории справедливости как честности Дж. Ролза. Дж. Ролз постулирует исходную ситуацию, где рациональные субъекты выбирают те или иные моральные принципы, в данном случае – принципы справедливости. Эта исходная ситуация чисто гипотетическая, она дополняется принципом неведения, когда индивиды не знают ни о своём социальном положении, ни о своём будущем, ни о положении своей страны и т.п. Человеку надо отрешиться от всего этого, чтобы было исходное равенство всех и чтобы эта информация не довлела на него, именно тогда выбор будет честным. В подобной честной исходной ситуации разумный человек, по мнению Дж. Ролза, должен выбрать следующие два принципа, определяющие справедливость, как наиболее очевидные: 1) равенство основных свобод и 2) неравенство социальное и экономическое, направленное на поддержку наименее преуспевших.

Достоинство концепции Ролза в её истинной гуманности, рациональности, в содержательности и всестороннем анализе важнейших вопросов, связанных со справедливостью. Несомненной и примечательной заслугой учёного, с нашей точки зрения, является то, что он подошёл к самому феномену справедливости
«широко», связывая справедливость, прежде всего, с объективными рациональными принципами (двумя), которые, в свою очередь, связаны с базисной структурой общества, а не являются только принципами сознания, как это традиционно понималось. Дж. Ролзу поэтому удаётся провести интересный и содержательный анализ экономики, политики, права, системы воспитания, которые входят в базисную структуру общества. И это одновременно предстаёт этическим анализом самой справедливости.

Но не убедительны его формулировка исходной ситуации, которая является чрезмерно гипотетической, а также его установка на изначальную рациональность субъектов, его положение о первенствующей значимости рациональности в моральном выборе. Мы не можем согласиться и с содержанием самой справедливости, которая выражается у Дж. Ролза в отмеченных двух принципах, ибо здесь абсолютизируется западный, в частности, американский опыт, где признаётся самодостаточность свободы и неустранимость неравенства.

Существенным недостатком его концепции справедливости, который признаётся и самим автором, является то, что моральная ценность природы, нравственное отношение к животным не могут быть рационально включены в неё, ибо неразумная природа, очевидно, не может быть субъектом договора. И это общий недостаток для любого варианта договорной концепции морали. Иными словами, она недостаточно всеобща и универсальна, чтобы охватить все отношения, которые воспринимаются нами интуитивно как нравственные.

Договорная концепция и логически несовершенна, в том числе и теория справедливости как честности Дж. Ролза, ибо по ней те или иные ценности добра принимаются в результате договора, который возникает по необходимости, т.е. тогда, когда есть конфликты, зло. В бесконфликтном, т.е. нравственно совершенном обществе, не должно быть и договора, и моральных ценностей, той же справедливости, что абсурдно. Последнее противоречит нашему интуитивному понятию и совершенного общества и совершенного человека.

Автономная этика, как отмечалось, не сводит мораль к иным факторам, а старается «вывести» её из себя самой. Наиболее ярким примером автономной этики является этика Канта. Кант подразделил принципы на автономные, или независимые, и гетерономные, зависимые от других факторов. Основу морали по
Канту составляет врождённый принцип практического разума (нравственного сознания). Подобные принципы Кант называл трансцендентальными.Трансцендентальный принцип морали – это категорический императив, т.е. безусловное автономное повеление, — повеление, которое должно выполняться при всех условиях. Есть три формулировки категорического императива:

1.Поступай всегда согласно такому принципу, чтобы он мог стать всеобщим в аналогичных ситуациях. 2. Относись к другому человеку так, как если бы ты хотел, чтобы он относился к тебе. 3. Относись к человеку всегда как к цели и никогда как к средству.

Заслуга Канта и состоит прежде всего в его учении об автономии основополагающих моральных принципов. Вл. С. Соловьёв в книге «Оправдание добра» очень высоко оценил учение Канта об автономии морали: «В Канте, без сомнения, следует признать Лавуазье нравственной философии. Его разложение нравственности на автономный и гетерономный элементы и формула нравственного закона представляют один из величайших успехов человеческого ума». «Нравственность действительно самозаконна, — писал Вл. С.Соловьёв, — в этом Кант не ошибся, и этот великий успех, связанный с его именем, не пропадёт для человечества».

Автономная этика, включая и этику Канта, имеет свои достоинства и недостатки. Достоинство автономной этики состоит в её ориентации на специфику морали. Представители автономной этики и, прежде всего, Кант очень многое сделали для выявления особенностей морали, её отличия от иных природных, социальных, духовных феноменов. Однако её недостатком является определённая отчуждённость от реальных проблем, связанных с нравственным бытием человека как представителя природы, социума. Автономная этика чрезмерно абсолютизирует специфику морали и недооценивает её связь с иными — неморальными — факторами.

Этика имеет черты автономии и гетерономии. Это получило отражение, например, в христианской этике.