Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава XIV






 

Моя задача, потребовавшая от меня много времени, почти выполнена. У меня не осталось сил, чтобы особенно задерживаться на последних печальных событиях. Через десять — двенадцать дней после того, как в Кельне я получил телеграфное известие о смерти Лингга, пришла газета с полным описанием всего происшедшего, которое я использовал в предыдущей главе, а потом и письмо от Иды с четырьмя листочками, исписанными четким почерком Лингга. Он написал их и передал Иде, когда она в последний раз навестила его в субботу, пятого ноября, как раз перед тем, как у него в камере нашли бомбы. Вот это письмо:

 

«ДОРОГОЙ БИЛЛ!

Я знаю, что тебе все известно о моей болезни и ты будешь радоваться не меньше меня, если доктора позволят мне встать через неделю. Я мучился и еще буду мучиться; и это научило меня тому, что человек не должен сеять вокруг себя страдания, если сам не умеет мужественно их сносить. Я готов ко всему. Наш труд почти завершен, Билл, и мы хорошо потрудились, это было неплохо вопреки твоим опасениям. Первый Детский акт был принят в штате Нью-Йорк в 1886 году, и он запретил до смерти замучивать работой детей до тринадцати лет. Одному из нас осталось лишь взойти на крест, подобно Иисусу Христу, и единственно любовью обратить веревку палача в символ всеобщего братства. Сердце горит огнем у меня в груди. Мы завоевали Детскую хартию и не очень дорогой ценой. Хорошая работа, Билл, не сомневайся, это была хорошая работа.

Нам повезло, что мы познакомились и полюбили друг друга. Не забывай Иду, женись на Элси, напиши великую книгу и будь счастлив как человек, который работает не только для себя, но и для других.

До конца твой преданный друг,

Джек».

 

Не хочу возносить слишком высоко торопливые строчки, написанные чуть ли не в последнюю минуту жизни, но невозможно читать их и не думать о благородстве и великодушии того, кто писал их, «ибо его сила порождала нежность». Что же до меня, то это письмо окончательно вывело меня из состояния депрессии. Постановив исполнить завет Лингга, я стал работать на кельнские газеты и вновь подставил плечи под тяжелый груз жизни.

В своем письме Ида подробно рассказала мне обо всем, и я плакал, читая его. Она записала для меня последние мысли Лингга:

«Передай Биллу, — говорил он, — что мне кажется неправильным нападать на подчиненных более чем однажды, поэтому я ничего не сделал ни тюремщикам, ни судебным, как намеревался вначале.

Кроме того, нас не поняли: нечестные, подлые люди решили, что мы действовали из жадности или ненависти, поэтому требовалось доказать, что, если мы ни во что не ставим жизни других людей, то свою ценим еще меньше. Себя люди не убивают из жадности или ненависти; они делают это во имя любви или во имя некоего идеала. Мой поступок научит самых умных из наших оппонентов, что их борьба с нами не даст результатов; власти должны быть на стороне правых и завоевывать уважение».

«Билл, он был безумен, — написала мне Ида, — как безумны все, кто слишком хороши для этой жизни. Я просила его ради меня не прикасаться к своим изобретениям, но он заставил меня прятать их в руках и волосах и передавать ему одно за другим, ему хотелось, чтобы и у других они тоже были — “ключи от нашей земной тюрьмы”, как он называл их».

Остальная часть письма была простой и трогательной; очевидно, что написана она после взрыва и похорон Лингга. Миссис Энгель была очень добра к Иде и настояла, чтобы та переехала жить к ней. Теперь они вместе работали в магазине, и Ида помогала ей заботиться о трех малышах. Самый маленький был копией отца, таким же круглолицым, добрым и сильным. Потом Ида вновь вернулась в своем письме к Линггу:

«Он сказал, чтобы я не думала о прошлом, и я стараюсь его слушаться, хотя это очень трудно, и, когда я забываюсь, Джонни дергает меня за платье и говорит: “Не плачь, тетя Ида! Не плачь”».

Каждый день приходит Элси, она честная и преданная девушка. Напиши ей, сейчас она стала еще красивей, чем прежде, и в страдании выглядит поистине ангельски. Пиши чаще, Билл, теперь мы должны поддерживать друг друга — ах, Боже мой!..»

В ответ я написал Иде о моей привязанности к ней и попросил дать мне знать, если ей хоть что-то понадобится, я закончил письмо обращением к Элси — спросил, не хочет ли она выйти за меня замуж. Элси ответила, что готова немедленно ехать в Германию или во Францию и стать моей женой, заодно поинтересовалась, не может ли она привезти с собой мать? Письмо было прелестное. Милые детские фразы пролили бальзам мне на сердце. «Жаль, меня нет рядом, милый, чтобы ухаживать за тобой; ты скоро поправишься, ты научил меня любить, с тех пор, как я узнала тебя, я стала гораздо лучше, и ты будешь гордиться мной, мой милый. Я только и думаю о том, как приеду к тебе, однако робею при мысли о нашей встрече…» Любимая!

Я написал Элси, что больше всего на свете мечтаю о том, чтобы она была рядом, что немедленно начинаю подыскивать для нас дом и пошлю за ней, как только все будет готово.

Однако этому не суждено сбыться. Вечерами я гулял, стараясь вновь обрести надежду или хотя бы заставить себя работать — напрасно. Моими мыслями владела печаль. Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что с уходом Элси в тот трагический майский вечер во мне что-то надломилось. Мне не хватило сил справиться со столь сильными и противоречивыми чувствами. Следующий удар я получил, когда бросил бомбу и осознал, что сделал. И последняя ниточка, привязывавшая меня к жизни, оборвалась, когда умер Лингг. Природа поступает с нами, как мы поступаем с упрямыми детьми. Сколько хватает сил, мы держимся за жизнь, а потом приходит Природа и бьет нас по пальцам до тех пор, пока мы больше не в состоянии выдерживать боль, тогда мы разжимаем пальцы и катимся в пропасть.

Мое наказание — убитое желание жить; наверное, оно подкосило мои силы, потому что стоило мне попасть под дождь, и я заболел бронхитом. На другое утро я едва дышал. Пришлось написать Элси, что я сильно простудился; я попросил ее подождать с приездом, обещал быстро поправиться, однако уже тогда я знал, что лучше мне не станет.

Я продолжал изо всех сил работать над книгой, решив во что бы то ни стало закончить ее; но прошли десять дней постельного режима, и добрые соседи позвали врача, который, увидев меня, стал очень серьезным и посоветовал всерьез лечиться, а когда я принялся его расспрашивать, он сказал, что у меня туберкулез и задеты оба легкие. Собственно, я полагаю, что был слишком ослаблен и не выдержал нагрузки, так что встретил весть о близком конце со вздохом облегчения. От тяжелой беспощадной жизни устать несложно! Я удвоил свои усилия, желая поскорее закончить книгу. Как только у меня оказались на руках два экземпляра, я послал один Иде и другой Элси и сразу же почувствовал себя намного лучше; оставалось дописать лишь короткую заключительную главу. Почему-то мне казалось, что воздух родных Альп будет благотворен для меня, поэтому я вернулся на некоторое время в Мюнхен, а потом в Рейхольц поближе к дому, но здесь я задержусь надолго. Вчера, прежде чем взяться за последнюю главу, я написал длинные письма Иде и Элси, навсегда прощаясь с ними. Думаю, надеюсь, что получу от Элси ответное письмо, и если получу, то приложу его к этой главе. После моей смерти книга будет у Элси, и пусть она вместе с Идой распорядится ею по своему усмотрению. Итак, что в итоге? Я вышел в мир, боролся, трудился и вернулся в родные места. Путешествие и борьба — пара нежных поцелуев и дружеское рукопожатье — вот и вся моя жизнь. Человек начинает жить с определенным запасом энергии, и, растратит он ее за шестьдесят лет или за три года, не имеет значения. Вопрос в том, что он сделает и чего добьется, а не в том, радовался он или страдал или сколько времени у него заняла его работа.

Нашу жизнь, я уверен, мы прожили с честью. Как говорил Лингг, брошенная на Хеймаркет бомба положила конец избиениям дубинками и стрельбе в безоружных мужчин и женщин со стороны полицейских, она также способствовала принятию Детской хартии и установлению Дня труда как народного праздника. Результат трагического самоубийства Лингга оказался невероятным. В Чикаго его смерть приняли близко к сердцу. В такой смерти есть свое благородство и своя добродетель. Жители Чикаго убедились в величии Лингга и Парсонса и в душе признали, что общество сильно прогнило, если довело до отчаяния таких людей.

Приведу один пример произошедших изменений. На том месте, где погибли полицейские, был поставлен в их честь памятник со статуей полицейского наверху. Вскоре, однако, под каким-то благовидным предлогом памятник убрали, перенесли за несколько миль от места событий, в парк, где много деревьев и где его никто не видит, а тем более не знает, по какой причине он был поставлен в Чикаго. Так или иначе, но многим стало ясно, что полицейские в тот раз не были героями.

Точно так же, насколько мне помнится, Марату устроили потрясающе пышные похороны, его тело со всеми возможными почестями поместили в Пантеон, люди бились в истерике, носили шляпы под Марата, галстуки под Марата, сюртуки под Марата, а не прошло и года, как Шарлотту Корде оправдали, перестали называть убийцей, она стала великой, героиней, тогда как тело Марата вытащили из Пантеона, гроб разбили, прах развеяли по ветру. И правосудие не остается безнаказанным.

Что будет результатом наших трудов, пока неясно. Хорошо ли мы поступили? Что лучше, восставать или подчиняться? Боюсь, чем больше я плачу болезнью и несчастьями за то, что сделал, тем сильнее моя вера в нашу правоту.

Одно несомненно. Луис Лингг был великим человеком, прирожденным вождем, который, сложись обстоятельства иначе, мог стать выдающимся реформатором или выдающимся государственным деятелем. Когда о нем говорят как об убийце, у меня сжимается сердце от жалости к людям, потому что в жилах Лингга текла кровь мучеников. Как все мученики, он жалел людей, сочувствовал страдающим и обездоленным, презирал жадность и низость, верил в будущее и в совершенство человека.

Что еще написать? Как будто больше нечего. Имеющий уши, да услышит, а до остальных мне нет дела. Приближаясь к концу жизни, я стал понимать, что мнение людей немногого стоит, и еще одно высказывание Лингга помогает мне сейчас. «Закон гравитации, — говорил Линг, — есть закон необходимости; хорошо бы оказаться в наиболее благоприятном отношении к гравитационному центру нашего мира — вот было бы безопасно, легко, приятно жить. Но, как ни странно, центр притяжения, даже нашей планеты, постоянно меняется, движется к некоей невидимой цели. Звезды, помимо нашей воли, куда-то тащат нас и влияют на наши судьбы. Вот и мистер Вездесущий Мудрец не может избежать огорчений. Быть правым можно, лишь доверяясь собственному сердцу, и тогда будь что будет».

Пару слов о себе. Ощущая приближение смерти, я совершенно спокоен. В этой жизни мне досталось немного счастья, разве что — Элси; однако, познакомившись с Элси и Линггом, я обрел более полную, более богатую жизнь, чем та, которую сумел бы прожить сам по себе. Если хочешь достичь вершины, не стоит сокрушаться о цене. Мне лишь жаль Иду и Элси; мне бы хотелось, мне бы хотелось — но даже самые жестокосердные люди не шагают по цветам.

Не могу поверить, что в этом мире благое дело может быть забыто, что стремление к лучшему и даже просто надежда умирают без следа. В своей короткой жизни я видел посаженное зерно и собранные плоды, а этого уже немало. Не сомневаюсь, что какое-то время нас будут презирать и чернить, ведь судить нас будут сильные и богатые, а не бедные и обездоленные, ради которых мы отдали свои жизни.

КОНЕЦ


[1] Видимо, в связи со старой английской детской игрой в Тома Тиддлера: в ходе игры один из игроков, играющий Тома Тиддлера, очерчивает вокруг себя на земле круг владений, а другие игроки с криками вбегают в круг: «Мы на земле Тома Тиддлера, собираем золото и серебро!» Том Тиддлер преследует их до черты, и тот, кто пойман, занимает его место.

[2] Этот рабочий был прав. Болезнь поражала больше 80% людей, работавших в кессоне, каждые три месяца, когда подавалось 1500 кубических футов воздуха в час, а теперь эта цифра упала до 8%, когда подача свежего воздуха увеличилась до 10 000 кубических футов в час. — Прим. ред. издания 1963 г.

[3] «Исследование о природе и причинах богатства народов» — книга Адама Смита (1776), один из классических трудов современной политэкономии.

[4] Рабочий был прав. Бельгийское правительство предложило вознаграждение тому, кто найдет безопасную замену фосфору, она тотчас была найдена и широко используется. Представьте сотни умерших, муки их семей — и всего этого можно было избежать, если бы какое-нибудь правительство озаботилось этой проблемой на сорок — пятьдесят лет раньше: однако ни одно правительство не действует вопреки принципу laissez faire, что можно перевести как: «Разве я сторож брату моему?». — Прим. ред. издания 1963 г.

[5] Кизельгур (диатомит) — природное ватообразное вещество. Именно эта стабильная (по сравнению с обычным нитроглицерином) смесь кизельгура с нитроглицерином под названием «кизельгур-динамит» была запатентована в 1867 году Альфредом Нобелем.

[6] Иоанн 11: 50.

[7] Любопытно отметить, как даже аккуратные обозреватели ошибаются в важных вещах. Автор предлагаемого отрывка считает, что Лингг «немного ниже среднего роста», тогда как на самом деле он был немного выше «среднего роста», то есть пяти футов восьми дюймов в носках. Шаак, полицейский капитан, позже заметил в печати, что Лингг — высокий мужчина. — Прим. ред. издания 1963 г.

[8] Бедлам — производное от Вифлеема, города в Иудее. Сначала была больница имени Марии Вифлеемской, затем дом для умалишенных в Лондоне. Здесь: сумасшедший дом.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.007 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал