Глава 9. По плану министерства Внускому предстояла поездка за рубеж на промышленную выставку

По плану министерства Внускому предстояла поездка за рубеж на промышленную выставку. Он должен был выехать через неделю.

Хаджумар задумался, вновь мысленно сопоставил факты. Подозрительны звонки Внуского без подачи своего голоса. Подозрительно его посещение бульвара, во время которого он пообщался с сыном очаровательной дамы, оказавшейся Полиной Васильевной Ковалевой, администратором престижной интуристовской гостиницы!

— Она отняла коробку конфет у сына, упрекнув его, что он увлекается сладким? — спросил Хаджумар у Чижова.— Что за конфеты он подарил малышу?

— На кинопленке ясно видно — «Драже».

— «Драже»?! — Генерал был доволен.— Это серьезная улика.

— То есть? Тип конфет имеет значение? — поразился Чижов.

— Внуский с его замашками — и вдруг носит с собой не шоколад, а дешевые «Драже»?! Что бы вы сказали, если б отдыхали на бульваре и на ваших глазах незнакомый мужчина подарил незнакомому малышу коробку шоколадных конфет? Не правда ли, это было бы подозрительно? И он это учел... Но «Драже» теперь наш козырь! Так, полковник, ваш неудачный эксперимент с телефонами-автоматами все-таки дал плоды. Внускому не удалось просигнализировать по телефону, и он передал послание по запасному варианту — через Полину Васильевну Ковалеву. Он перестраховался: возможно, не желает держать у себя опасный материал, поскорее сплавляет пленку. Такие агенты встречаются. Кстати, они знакомы?

— Об этом трудно судить...

— Считайте, что вы получили задание. Придется вам установить наблюдение за бульваром. Не думаю, что он опять прибегнет к помощи коробки конфет. Но чем черт не шутит.

— Так как нам быть с его загранпоездкой? — спросил Чижов.— Может быть, воспользоваться командировкой и подсунуть в особо важную папку фиктивные документы?

— Ни в коем случае! Внуский специалист, он разберется, подсунута ли ему «клюква» или эти чертежи в самом деле имеют большую ценность.

Генерал медленно потер лоб. Конечно, отпуская Внуского за границу, мы рискуем. Он может остаться там, особенно если почувствовал, что за ним идет наблюдение. Опять же, не исключена возможность утечки материала. Но что делать? Брать? На каком основании? Пока ему еще нельзя предъявить весомых обвинений. А теперь представим, что Внуский — резидент. Возьмем мы его. А дальше что? Предатель будет уничтожен, а те, кто совратил его, кто втянул его на путь измены, останутся безнаказанными.

Значит, терпение и еще раз терпение.

***

Группа, в которую входил Внуский, успешно завершила поездку на промышленную выставку и возвратилась в Союз.

У Хаджумара подводились пока еще некоторые итоги поездки Внуского. Отмечалось, что он развернул довольно бурную деятельность по изучению демонстрируемого оборудования. Он буквально никому из членов делегации не давал вздохнуть, требуя, чтобы каждый подробнейшим образом ознакомился чуть ли не со всеми станками и механизмами той отрасли промышленности, в которой он специализируется. Внуский целыми днями пропадал в павильонах. Казалось, что других интересов у него нет. Он побывал на множестве встреч с английскими, американскими, французскими, голландскими, бельгийскими, немецкими конструкторами и инженерами, с представителями фирм, деловых и научных кругов зарубежных стран, вел оживленную дискуссию, ратуя за необходимость постоянного и тесного сотрудничества между изобретателями разных стран, независимо от их общественной формации. Говорил он убедительно и горячо, и это выглядело довольно искренне. Ни каких контактов, могущих вызвать подозрение, у него в павильонах не было.

— Но вот по вечерам он постоянно, исчезал, — докладывал Чернышев.— За ним в отель каждый вечер прибывал один и тот же человек в машине, ждал его внизу. Внуский выходил в парадном костюме с непременной бабочкой в горошину, усаживался на переднее сиденье, весело улыбался, и они отправлялись в ночной город. Не было сомнения: он ехал весело провести время. Возвращался в отель он после двух часов ночи в веселом расположении духа. Он задорно заявлял членам группы: «Отсыпаться будем дома, а здесь надо вкусить прелести жизни отмирающего капитализма».

— И он в самом деле вкушал эти прелести? — спросил Хаджумар.

— Видели его в ночном клубе. Вместе со своим постоянным спутником, его супругой и еще с одной разбитной дамочкой.

— А кто же этот... спутник?

— Личность его установлена, — охотно ответил Чернышев, уже давно ждавший, когда прозвучит этот вопрос.— Это небезызвестный нам инженер, президент двух компаний Фил Гатри. Родился в 1920 году. Женат, имеет девятилетнего сына. Внешность солидная, умеет расположить к себе людей. Заключил несколько солидных договоров с нами.

— Когда он познакомился с Внуским?

— Достоверные данные говорят о том, что Гатри был представлен Внускому немногим менее трех лет назад, когда он прибыл в Москву в составе делегации промышленных фирм. Как уверяет один из членов группы, Внуский одну ночь вообще не ночевал в отеле. Но... этот член группы, некий Тарасов, уже несколько лет косится на Внуского, при случае любит пустить по его адресу шпильку.

— У него есть основания недолюбливать Внуского?

— Есть. Внуский дважды отклонял разработанные Тарасовым проекты.

— Как Внуский провел дни после возвращения?

— Добропорядочно. Самолет прилетел в среду, и весь этот день он пробыл дома с младшей дочерью. Жена не смогла вовремя вырваться с работы, так он несколько раз звонил ей, твердя, что соскучился и что у нее нет совести, коли она не желает поскорее увидеть те вещи, что он ей привез из-за границы. «Упадешь, когда увидишь, — твердил он ей.— В мои объятия упадешь!» У него с женой тон всегда радостно уважительный, даже несколько масленый, точно он хочет убедить ее в своей сильной любви. Сейчас уточним, что это была за вещь, от которой она должна была упасть в его объятия.

— Э-э, можете не уточнять, — махнул рукой генерал.— Во-первых, у него было достаточно денег, чтобы приобрести шубку из искусственного меха. А во-вторых, я убежден, что человек типа Внуского не допустит оплошности — не привезет домой вещь, цена которой превышает его официальные возможности.

Они помолчали. Потом генерал сказал:

— Кстати, я, кажется, догадался, как узнавать набираемые номера телефонов.— Хаджумар включил транзистор. Из него вырвалась музыка.— Прислушайтесь.— Генерал подал транзистор Чернышеву, а сам сел у телефона и стал набирать номер.— Улавливаете щелчки.

— Так точно.

— Считайте их. Вот я набираю номер... Сколько было щелчков?

— Семь, товарищ генерал.

— Верно. Я набрал цифру «семь». А теперь?

— Пять щелчков.

— Потому что я набрал цифру «пять».

— Я вас понял, товарищ генерал. Но как это использовать? Ведь Внуский не включает транзистор.

— Зато мы включим, — усмехнулся генерал.— О чем свидетельствуют эти щелчки? О том, что человек, набирая номер телефона, создает в помещении радиоактивные волны. В кабине телефона-автомата у Внуского тоже будут соответствующие щелчки. А мы их уловим. Ясно?

— Так точно!

— Пока этот способ никем не использовался. Предварительно испытайте сами, а затем проинформируйте полковника Чижова.

***

Слушая Чижова, сообщавшего о маршруте и действиях объекта, Хаджумар мысленно представлял себе, как автомобиль Внуского, следуя по улицам города, останавливается на площади, как Внуский неторопливо выходит из машины, на ходу вытаскивая двушку из кармана, входит в свободную кабину и набирает номер.

В будке расколото одно стекло, то самое, возле которого, прижавшись друг к другу, застыли парень и девушка. У нее через плечо висела модная спортивная сумка, у него в руках наигрывал рок-музыку импортный транзистор. Музыка мешала Внускому, и он с негодованием глянул на меломанов и даже чертыхнулся, но они, не обращая на него никакого внимания, приникли ухом к транзистору.

— Во дает, а? — восклицал парень, вслушиваясь в ударник, издававший особенно занимательную дробь.

...Взволнованный голос Чижова сообщил:

— Товарищ генерал! Щелчки на транзисторе зарегистрированы. Получился номер 436-94-75.

— Немедленно уточните, чей это телефон.

Есть первый козырь! Раскрыли-таки, раскрыли!.. Теперь тщательно разработать операцию. Должна быть тонкая ловушка, в которую непременно угодят и Внуский и кто еще там с ним? Недолго уже гадать.

...Будь Внуский повнимательнее, он бы отметил, что и возле будки телефона-автомата на Пушкинской улице оказался любитель эстрадной музыки. На сей раз это был студент, одной рукой державший перед глазами учебник физики, а другой прижимавший к уху приемник, настроенный на Монте-Карло, откуда, как известно, чуть ли не целые сутки на весь мир льется экстрамодная музыка, изредка перебиваемая бойким диктором, преподносящим — судя по интонации и интригующим переливам голоса — сенсации. Внуский, конечно, слышал мелодию и с горечью отметил, что меломания разрастается.

А возле будки на улице Горького торчал подросток с маленьким приемником. Внуский слышал, как он спросил у прохожего, не знает ли тот результат встречи динамовцев Тбилиси и торпедовцев Москвы.

— Не интересуюсь, — неодобрительно буркнул мужчина.

— Никак волну не поймаю...— вновь лихорадочно задвигал ручкой настройки подросток.

...Чижов положил на стол генералу бумагу. На ней были два телефонных номера. Один принадлежал... Полине Васильевне Ковалевой, администратору гостиницы.

— А второй? — нетерпеливо спросил генерал.

— Номер телефона люкса этой же гостиницы.

— И кто в нем остановился?

— Пит Торм, американский турист.

— Вам следует быстро раздобыть приметы Пита Торма и направить на Кутузовский проспект.— Нетерпение овладело Хаджумаром.— Думаю, что именно он направится туда.

...Он ошибался, думая, что к столбу прибудет Торм. Как пост ни всматривался в лица, снующие мимо столба, — не удалось отыскать хотя бы мало-мальски похожее на Торма. Место было оживленное, что ни минута, то к столбу кто-то приближался. Одна из женщин облокотилась о столб и незаметно поправила чулок. Личность каждого подозрительного тут же удалось установить. И наверняка отец семейства, придя домой, долго рассказывал о том, как обнимал его на улице профессор, твердя ему, что они однокашники, и стремясь изо всех сил убедить его, что имя ему Степан, а фамилия Шилин. И не отставал, обидчиво брюзжа о людях, забывающих своих однокашников, до тех пор, пока человек в сердцах не вытащил удостоверение личности и не доказал, что его фамилия совсем другая.

— Кто дежурит возле столба? — спросил генерал.

— Лейтенант Диксов, — ответил Чижов.

Хаджумар вспомнил молоденького выпускника училища, усмехнулся, приказал:

— Пусть внимательно осмотрит столб.

— Мы это сделаем попозже, — замялся Чижов.— Вдруг столб не только под нашим наблюдением — и мы вспугнем резидента.

— Надо осмотреть столб немедленно, — резко сказал генерал.— И так, чтобы не вспугнуть. Ясно?..

Через четверть часа Диксов взволнованно сообщил генералу: на столбе имеется едва заметная отметина — маленький крестик, нанесенный фломастером.

— Но... он быстро блекнет... Видимо, особый фломастер... Через полчаса от крестика не останется и следа...

— Значит ждать гостя следует в ближайшие минуты, — предупредил генерал.

В тринадцать ноль-ноль на Кутузовском проспекте внезапно остановилось такси. Собственно, «Волга» с кубиками остановилась не возле столба, а метрах в ста от него. Из такси вышел человек в черной кожаной куртке и не спеша направился к магазину. Но не дошел до него, а остановился метрах в трех от столба и стал любоваться потоком машин, скользящим по проспекту. Вдруг он впритык приблизился к столбу и бросил мгновенный пронзительный взгляд именно в то место, где был обозначен крестик. Он не искал метку. Он знал, где она должна быть. Это был осмысленный, нетерпеливый взгляд. Потом он все-таки зашел в магазин, послонялся вдоль прилавка, а выйдя из него, не сразу направился к машине, а сделал крюк, на сей раз обходя столб с другой стороны. И вновь бросил на него быстрый взгляд, как бы проверяя, на месте ли крестик...

Успокоившись, человек в кожанке сел в такси, и оно, повернув, быстро набрало скорость.

Теперь по логике событий кто-то из них должен направиться к тайнику. Что он существует — у генерала сомнений не было» Внуский... Внуский... Чего тебе не хватает? Отчего ты продался? Или ты идейный враг?

Настойчивый зуммер заставил Хаджумара включить селектор.

— Товарищ генерал, — услышал он голос Чижова.— Мы узнали фамилию того, кто побывал возле столба на Кутузовском проспекте.

Ох этот Чижов, он так длинно всегда говорит! Ну разве не ясно, что речь идет об этом человеке в черной кожанке?

— Мистер Джерри Нортон, тоже турист из США.

— И куда он направился?

— Прибыл в гостиницу... И он, и мистер Торм — каждый находится в своем номере.

А как же тайник? Когда они вскроют его? И где он находится? В общем, нельзя спускать глаз ни с американских туристов, ни с Внуского, ни с Ковалевой.

Как это ни странно, все они вели себя обыденно и спокойно. Внуский вечер провел в кругу семьи. В квартире не замолкал звонкий смех его малолетней дочурки.

Где-то около двенадцати часов ночи в кабинет генерала вошел Чижов.

— Товарищ генерал, — доложил он.— Как вы приказывали, мы проверили, кто проживал в люксе гостиницы в те четверги, когда Внуский совершал свое турне со звонками. И в первый раз, и во второй, и в третий — американские туристы. Этот маршрут из Москвы на Кавказ пользуется в Штатах особой популярностью.

— И куда они следуют?

— В Северную Осетию.

— В Осетию? — переспросил генерал.— И когда отправляется эта группа?

— Завтра, в пятницу.

— Ясно, — сам себе сказал генерал и обратился к Чижову: — Товарищ полковник, готовьтесь к поездке во Владикавказ. Думаю, туда направит свои шаги Внуский. Уже не имеет значения знаком ли он с Нортоном и с Тормом. Если нет, то это будет еще одним свидетельством того, что Внуский для них слишком важен, и они приняли все меры предосторожности, чтобы не скомпрометировать его. С этой минуты мы приступаем к операции, которая должна дать нам в руки неопровержимые данные. Налицо шпионаж.

***

...Генерал оглядел всех и приступил к делу:

— Уточним данные. Телефонные звонки — это, безусловно, сигнализация. Как-то Внуский должен же установить, прибыл ли нужный человек, в данном случае Торм. Связывающим их звеном является Ковалева. Вот он своим звонком и дает ей знать, что готов передать фотопленку. В ответ она должна сообщить, прибыл ли человек из-за кордона. Как она это делает?

— Да, как? — эхом отозвался Чижов.— Времени у нее мало. Следующий звонок уже в номер люкс гостиницы следует через семь-восемь минут. Да и Внуский не покидает машины.

— Я вчера проделал его маршрут, — сказал генерал.— И оказалось, что здание гостиницы просматривается с Пушкинской улицы.

— Просматривается, — поддержали его голоса.

— Остается уточнить, не выходят ли окна кабинета администратора в сторону Пушкинской улицы. Кто-нибудь знает это?

— Так точно! — вскочил высокий блондин-капитан.— Два окна ее кабинета на третьем этаже смотрят в сторону этой улицы.

— Спасибо, капитан. Вот и все! — удовлетворенно кивнул головой Хаджумар.— Пушкинская улица была смотровой площадкой, с которой Внуский видел окна кабинета Ковалевой... Ей оставалось, не выходя из помещения, отдернуть занавеску, или, наоборот, как у них сговорено, задернуть ее, или что-то выставить.

— Как просто, — вздохнул кто-то.

— Просто и другое, — подтвердил генерал.— У администратора гостиницы власти достаточно на то, чтобы поместить в определенном номере именно того гостя, которого ей хочется, не так ли? Вот Ковалева и вселяла нужного туриста в люксовский номер, телефон которого известен Внускому. Увидев сигнал Ковалевой, Внуский звонил прибывшему на связь агенту, давая ему знать о себе.

— А зачем еще и отметка на столбе? — спросил лейтенант.— Ее роль какова?

— Это нам предстоит еще узнать. Возможно, что эта отметка указывает, каким тайником следует воспользоваться. Да, да, у Внуского несколько тайников, и он их каждый раз меняет... Сейчас он, судя по всему, решил воспользоваться тем, что находится за пределами города. Так поступает резидент, когда у него особо важный материал. К тому же шефы очень дорожат Внуским и хотят избежать любого риска.

— Где же Внуский ждет Торма или, наоборот, Торм ждет Внуского? — задумчиво произнес Чижов.

— Это может случиться или на трассе, или в лесу, — сказал генерал.— А возможно, что вам предстоит поездка километров этак на пятьсот-пятьсот пятьдесят... Если интуиция меня не подводит, — усмехнулся он и, отбросив шутливость, сказал серьезно: — Нам остается ждать хода Внуского. Он последует и непременно сегодня или завтра. Главное — не прозевать его. Приказываю: ни на секунду не спускать глаз с Внуского, Нортона, Торма и Ковалевой!

...В полдень полковник Чижов доложил Мамсурову:

— Товарищ генерал, объект наблюдения заскочил домой, возвратился с плащом, шляпой и портфелем и, на прощанье помахав рукой жене и дочерям, отправился на «Волге» явно в дальний путь.

— Во Владикавказ, — подсказал генерал.

— Выехал на трассу Москва—Ростов—Баку.

— Это означает, что и вам пора в дорогу...

***

Итак, пути двоих — Внуского и Пита Торма, а может быть, и Джерри Нортона должны были пересечься. Но где и когда? Возможен и другой вариант — без очной встречи: Внуский оставляет пленку в определенном месте, а американский турист ее подбирает... Тайник может быть на трассе, где-то на обочине или у километрового столба, у заправочной станции, в придорожном кафе или даже в общественном туалете. В общем, задача, стоящая перед оперативной группой, была ясна: ни на секунду не выпускать из виду ни Внуского, ни Торма, ни Нортона.

«Волга» Внуского стремительно поглощала километры. Хозяин машины был в хорошем настроении. Поездка проходила без осложнений. Впереди были горы, которые всегда навевали на него радостные мысли. Провести два дня среди каменных великанов, дыша ароматом альпийских лугов, наслаждаясь близким солнцем, — что может быть прекраснее? Но и осторожность не дремала в нем. Ведя машину, он привычно поглядывал в зеркальце, всматриваясь в несущиеся следом автомобили, грузовики, автобусы, самосвалы. Глаза его оценивающе всматривались в водителей и пассажиров. Иногда лихач-собственник на личной «Волге» или «Жигулях» стремительно настигал его, и тогда Внуский настороженно съеживался и пристально следил за ним до тех пор пока автомобиль, шурша шинами, не сравнивался с его «Волгой» и постепенно не уходил вперед... Особенно тревожило, если случалось, что одна и та же «Волга» или «Жигули» дважды попадали в поле его зрения. Тогда мерещилась погоня, и Внуский нарочно то останавливался на обочине, спускаясь по легкой нужде в лесополосу, то, наоборот, нажимал на газ, уходя от примелькавшейся машины, с облегчением вздыхал, видя, что водители не обращают на его маневры никакого внимания.

Но осторожному, всматривающемуся на встречный и идущий впереди и сзади транспорт Внускому невдомек было, что его «Волга» под постоянным наблюдением. Ему и в голову не могло прийти, что вынырнувший на трассу с полевой дороги молоковоз, с полчаса не отстававший от него, а затем свернувший к просматриваемой с дороги молочно-товарной ферме, имел к его особе непосредственное отношение. Спустя полкилометра на трассу свернул мотоцикл, который вел пожилой комбайнер в синем, видавшем виды комбинезоне, и, пройдя десяток километров, направился к деревне... Затем Внуского догнал «Москвич», за рулем которого находилась молоденькая миловидная девушка. Он сбросил скорость, чтобы подольше любоваться ее профилем... Она не обращала на него никакого внимания, но, когда он стал удаляться, вытащила из багажника микрофон и, включив его, доложила:

— Объект наблюдения приближается к двести пятнадцатому километру трассы...

И тотчас же последовала команда невидимому впереди сотруднику:

— «Роза»! «Роза»! Взять под наблюдение «Волгу» голубого цвета, номер...

— Вас понял...— послышалось в ответ.

Внуской спешил, нигде не останавливался. Лишь в полночь свернул на обочину дороги, подремал три часика, выпил кофе из термоса, пожевал бутерброд, — и вновь завел мотор...

Чижов вспомнил вопрос генерала:

— Продумали, где он может остановиться?

—Лучшая гостиница в городе — «Владикавказ», — ответил ему Чижов.— В ней забронированы номера для туристской группы из США. Возможно, и Внуский попытается остановиться в этой гостинице. Его ждут там два опытных сотрудника из местного ведомства. Под наблюдением и другие гостиницы.

— Хорошо, — сказал Хаджумар и вздохнул.— Как мне хочется побывать на родине! Да нельзя — могут признать и, естественно, задуматься, для чего оказался в Осетии.

Но Внуский, доехав до города, не свернул ни к «Владикавказу», ни к другой гостинице. С трассы он устремился к мосту и, проехав по улице Ноя Буачидзе несколько кварталов, выехал на гизельское шоссе.

— Куда это он? — заволновались оперативники.— В Алагир, что ли, едет?

«Волга» стремительно, наперегонки с наступающей ночью, мчалась к горам, смутно нависшим над долиной. Через полчаса показались огни кварталов города Алагира, но Внуский и здесь не повернул, а поехал налево, в ущелье.

— Гонит вовсю, — докладывал по рации сотрудник, сопровождавший Внуского от Гизели.— Постепенно отстаю, иду на таком расстоянии, чтобы видеть огни его машины.

— Обхитрил нас, дьявол, — рассердился Чижов.— Кто мог предугадать, что он с ходу отправится в горы! В Мизур, что ли?

Но Внуский не остановился в Мизуре, стремительно пересек его и направился в горы.

— Неужто напрямик в Цей, знаменитый лагерь альпинистов и горнолыжников? — поразился Чижов.— Поднебесье выбрал для передачи материалов!

Потом уже скрупулезно был прослежен каждый шаг Внуского в Цее. Он подъехал к коттеджам, постучался в окно сборного домика, в котором располагался начальник лагеря. Тот выглянул наружу, увидев «Волгу», зажег свет, вышел на порог.

— Добрый вечер, Павел Сергеевич! — приветствовал его Внуский.— В прошлом году вы приглашали меня вновь посетить Цей. Вот я и воспользовался вашим кавказским гостеприимством. Принимайте! — весело закончил он.

Озадаченный Павел Сергеевич пытался рассмотреть в густой темноте летней ночи приезжего и никак не мог вспомнить, кого он в прошлом году мог пригласить сюда.

— Да вы не волнуйтесь, — сказал Внуский.— Я всего-то на ночь: завтра, ну в крайнем случае — в воскресенье, отправлюсь в обратный путь, чтоб в понедельник быть на работе.

— На ночь? — задумался Павел Сергеевич и, вздохнув, наконец решил: — На ночь приютим. Напомните, как звать-то вас?

— Владимир Олегович, — охотно сообщил Внуский и затараторил.— В тот раз погода удалась, и я познал всю прелесть Цея. Верите ли, на целый год набрался бодрости.

— Телеграммку бы дали, — сказал Павел Сергеевич.— Летом ведь у нас все битком забито.

— Так я в пятницу-то и решил. Мгновенно. И собрался в пять минут. Впереди два дня отдыха, да плюс три дня отгулов накопилось. Дай, думаю, проведу их в раю.

— Берите свои вещи и идите за мной, — предложил Павел Сергеевич.

— Да у меня всего-то портфель, — вытащил его с заднего сиденья Внуский.— Чего на два дня надо? Сорбчку, свитер на случай холода, электробритву да зубную щетку с пастой.

Павел Сергеевич как был, босиком, в трусах и майке, пошел к крайнему домику. Внуский последовал за ним.

— Все кровати заняты, — сказал начальник лагеря.— Но можно вместить и раскладушку. Не обижайтесь, дали бы телеграмму — подготовил бы вам местечко.

— Да мне переночевать — только-то и всего, — успокоил его Внуский.— А день я проведу на канатке, на Сказском леднике да посещу Реком. Программа что надо!

В это время мимо промчалась машина, осветила фарами «Волгу» Внуского и, прошелестев шинами, скрылась в темноте...

— Еще один пожелавший провести выходные в Цее, — крикнул ей вслед Павел Сергеевич...

Обеспокоенный Внуский спросил его:

— Много таких?

— И с вечера в пятницу заезжают и утром в субботу...— пояснил Павел Сергеевич.— Некоторые со своими палатками.

И невдомек было ни ему, ни Внускому, что сидевший за рулем промчавшейся мимо машины блондин-капитан, увидев их, облегченно вздохнул. И если Внуский эту ночь крепко спал, утомленный дальней дорогой, то капитан всю ночь бодрствовал, укрывшись в кустах и не спуская глаз с крайнего домика альпинистского лагеря. Когда забрезжил рассвет, он перебрался в свою машину, откуда при свете дня хорошо просматривалась вся площадка альпинистов.

Когда, умывшись и побрившись, Внуский вышел из домика, он увидел красного «жигуленка», пристроившегося в метре от скалы. Мужчина, его жена и двое дошколят — мальчик и девочка, пытались поставить палатку в тени скалы.

— Вы где ее мостите? — набросился на них Павел Сергеевич.— Под скалой? А если сверху сорвется камень, что от вас останется?

— А где ж ее ставить? — огорченный таким промахом, пробормотал мужчина.

— Да хотя бы вон там, — показал Павел Сергеевич на поляну меж деревьями.

— Там солнце, — подала голос жена.

— Ну выбирайте, — развел руками Павел Сергеевич.— Что лучше: солнце или камнепад.— И бросил подошедшему Внускому: — Ох уж эти горожане! Не понимают, что горы — это не проспект. Такие вот и лезут очертя голову на скалы и гибнут не за понюх табака...— Он кивнул на домик, откуда несло приятным запахом жареного мяса.— Идите туда, Владимир Олегович, я распорядился насчет вашего питания.

— А где мне рассчитаться за ночлег и питание? — осведомился Внуский.

— Еще успеете, — добродушно махнул рукой начальник лагеря.

Семья жаждущих отдыха в горах тащила палатку в указанное Павлом Сергеевичем место. Мужчина незаметно проследил за поднимающимся по ступенькам столовой Внуским и крикнул начальнику лагеря:

— А обзавестись минеральной водичкой у вас нельзя?

Павел Сергеевич недовольно покачал головой: надо же, отправились на отдых в горы и не побеспокоились даже о воде! Но не стал им выговаривать, а только бросил:

— Попробуйте.

Мужчина торопливо нырнул следом за Внуским в столовую.

...Позавтракав, Внуский направился к «Волге». По пути улыбнулся вышедшему из своего домика Павлу Сергеевичу:

— Завтрак что надо!

— К Рекому? — спросил начальник лагеря.

— Да, потом к канатке, — заявил Внуский.

Женщина, поддерживавшая верх палатки, которую натягивал ее муж, заинтересованно спросила:

— Канатка — это интересно?

Внуский остановился, галантно произнес:

— Очень, — и, сложив ладони лодочкой, двинул их вперед, точно плыл.— Летишь по воздуху меж двух гряд скал, которые приветствуют тебя.

— А это не опасно? — поежилась она.

— Не опаснее того, чем вы сейчас занимаетесь, — засмеялся он.

— Витя, слышал? — обратилась она к мужу.— Установим палатку и тоже на канатку, а? Спроси, как ехать туда.

Сидя в автомобиле, Внуский махнул рукой в направлении к скалам:

— Здесь все дороги ведут к канатке...

...У касс толпилось человек тридцать. Американские туристы уже были здесь и вперемежку с альпинистами, выстроившись в цепочку, один за другим усаживались в кресла и взмывали в воздух. Столбы канатной дороги тянулись бесконечной ровной чередой посреди узкого ущелья ввысь, к далеким белоснежным скалам. Кресла с сидящими в них людьми быстро набирали высоту.

Скалы, отшлифованные частым в этом ущелье пронизывающим ветром, напоенным холодом вековых ледников, манили к себе. Чудилось, протяни руку — и коснешься их вершин, но Внуский знал, что добраться до них удается только опытным альпинистам и на это уходит целый день.

Глядя на плывущих в креслах спереди и сзади людей, Внуский завидовал их горящим от восторга глазам. У него же при виде многочисленных альпинистов испортилось настроение. То, что ему предстояло сейчас проделать, не должен был заметить ни один человек. Малейшая оплошность — и все сорвется... В прошлом году людей было гораздо меньше... Откуда этот наплыв?.. Одно лишь успокаивало: оттуда кресла возвращались пустыми. Это и понятно: сейчас все стремятся в горы, а назад спустятся поближе к обеду. Значит, ему задерживаться у ледника не стоит. «Побуду с часик, чтоб никому мое поведение не показалось подозрительным, и поспешу назад».

— Пока ничего, — докладывал по рации капитан Чижову.— Таращит глаза на скалы и на альпинисток. Но ни с кем не заговаривает, никого не высматривает...

— Будьте внимательны! Не прозевайте! Это произойдет сегодня! Сегодня!

...Американские туристы пошли следом за альпинистами к скалам. Но не все. Внуский с интересом взглянул на полноватого американца в толстом свитере и с коричневой сумочкой-визиткой под мышкой... «Вот ты какой!»— подумал Внуский.

До скал туристам карабкаться минут сорок. Сорок туда — сорок оттуда. Понаблюдав с холма, как альпинисты один за другим штурмуют скалу — отсюда их фигуры казались маленькими и юркими, — и побродив по горному склону, на котором еще сохранились лоскутки снега, почерневшего под лучами июньского солнца, Внуский направился к посадочной площадке. Инструктор был поглощен тем, что резким движением отводил замок безопасности и подхватывал туристов, спрыгивающих с кресел. Их все прибывало и прибывало. А в обратный путь желающих еще не было. «Ну что ж, тем лучше, что он занят, — решил Внуский.— Сам сяду». Он встал на заасфальтированный пяток и, когда очередное кресло ткнулось ему в бедро, неловко опустился на него. Кресло подхватило Внуского и понесло. Внуский подсмотренным у инструктора резким движением передвинул замок, и планка перекрыла спереди кресло.

Внуский поплыл по воздуху, туда, где далеко в низине находилась станция канатки. Навстречу ему двигались вперемежку туристы в спортивных свитерах с яркими полосками на груди и рукавах и альпинисты в красочных штормовках, широких темных защитных очках и с ледорубами.

Поглядывая на встречный людской поток, Внуский стал отсчитывать столбы; при приближении к ним кресло слегка подергивало, а когда верхние колесики проскакивали мимо крестовины столба, то раздавался железный клекот...

«...Седьмой, восьмой, девятый...— подсчитывал он.— Уже скоро, скоро...— Нащупав в кармане маленький пакетик, он вытащил его...— А эти люди, что плывут навстречу, поглядывают на меня. Как же быть? Не сделать ли вид, что потянуло к детской игре? Кажется, она называется пятнашки. Да, да! Смешно: пожилой дяденька затеял игру в пятнашки, но зато не будет подозрений, когда я проделаю главное».

И Внуский, широко улыбаясь, вдруг вытянул руку и ладонью шлепнул по медленно проплывающему мимо столбу... Во встречном кресле сидела моложавая альпинистка, удивленно уставилась на него. Он дурашливо засмеялся и помахал ей ручкой.

...Одиннадцать... Шлеп!.. Двенадцать... Шлеп!.. Внуский, точно опьяненный зрелищем прекрасной природы, посылал улыбки встречным туристам... Шестнадцатый!.. Шлеп ладонью!.. Приготовиться! Семнадцать!.. Шлеп!.. Вот она, эта минута!.. Он переложил из правой ладони в левую пакетик, сорвал с него пленку, бросил взгляд на приближавшееся кресло и с облегчением вздохнул: в нем сидели уже знакомые ему жена владельца «Жигулей» и ее маленькая дочь, которая, испугавшись высоты, вцепилась одной рукой в поручень, а другой в мать и застывшим взглядом смотрела в небо.

В следующем кресле восседали ее муж и сын.

Внуский оглядел низину: никого! — и успокоился... Чем мог грозить ему этот простофиля-самоубийца, что пристраивал свою палатку под скалой? И, облокотившись на поручни, Внуский, как и в прежние разы, ловко шлепнул по столбу... Но теперь шлепок пришелся не на уровне глаз, а на метр ниже.

— Шлеп! — дурашливо закричал Внуский.

— Видишь, какую игру затеял дяденька, — сказала мать дочери.— Как здесь красиво!

Владелец «Жигулей» не смотрел в сторону Внуского.

Внуский оглянулся, помахал рукой девочке и увидел, что прилепившийся пакетик по цвету обертки совсем не отличался от столба, и те, кто будут возвращаться по канатной дороге, не заметят его. Увидит его только тот, кому он предназначен.

«... Все! Опасный пакетик уже не со мной! — радовался про себя Внуский.— Полдела сделано! Но спокойнее, спокойнее. Ты чуть не пропустил очередной столб. Продолжай свою игру!» Внуский вновь потянулся к столбу и шлепнул его ладонью, воскликнув: Шлеп!

Мужчина и мальчик посмотрели в его сторону.

— Привет! — весело крикнул им Внуский и поинтересовался: — Установили палатку?

— Да! — закричал Петя.

— Милости просим в гости, — улыбнулся мужчина.

Они проплыли мимо.

...— Глаз не сводить с пакетика — приказал Чижов.— Теперь ход за Тормом или Нортоном!

...В кресло первым из американской туристской группы сел Торм и поплыл по воздуху.

...В 13.30 генерал получил шифровку, в которой кратко сообщалось: «Пакетик изъят из тайника Питом Тормом».

...Группа американских туристов должна была возвратиться с экскурсии на ледник к обеду, к 14.00. Именно в это время голубая «Волга» подъехала к туристской базе.

Рядом на спортивной площадке отдыхающие сражались в футбол. Несколько десятков болельщиков, в основном жены тех, кто метался по площадке, подбадривали игроков. Внуский вышел из автомобиля и присоединился к болельщикам.

К основному корпусу базы свернул автобус «Икарус», из него высыпали американские туристы, шумно направились в здание. Как и все болельщики, Внуский оглянулся на веселую толпу иностранцев. Потом, постояв еще две-три минуты возле спортивной площадки, медленно пошел к своему автомобилю, сел за руль, и «Волга» двинулась к дороге, ведущей за пределы Цея. Не остановившись во Владикавказе, она по окружной дороге выехала на трассу и стремительно понеслась по ней. Выражение лица у Внуского было спокойным и довольным.

...Вечером Чижов разговаривал по телефону с генералом Мамсуровым.

— Сложный он избрал вариант, — сказал Хаджумар.— Его можно использовать раз-два, не больше. Значит, у них есть и другие способы... Когда группа американских туристов отбывает из Цея?

— По графику завтра.

— Как же он узнал, что все в порядке? — спросил генерал.— Торм при возвращении на базу был одет так же, как и на канатке?

— Никаких изменений, — ответил Чижов.

— А в руках что у него было?

— Визитка...— голос полковника дрогнул.— Товарищ генерал, он по дороге к канатке визитку держал под мышкой, а когда возвращался на базу, она у него висела на кисти. Вы увидите на кинопленке.

— Это может быть условным знаком, — согласился генерал и заявил: — Задерживать сейчас не будем. Их путешествие по стране рассчитано на две недели...

***

Неделю спустя начальник филиала срочно вызвал Внуского и озабоченно спросил:

— У тебя, кажется, есть кто-то из друзей в выездных инстанциях? Смогут ли они за сутки оформить твои документы для загранкомандировки? Заболел Кочин, а предстоит подписать контракт на ряд поставок оборудования для нашей промышленности. Думаю, ты управишься за две недели...

— Две недели?! — обрадовался Внуский.— Если дело за бумажками, то считайте, что я уже за границей.

— Кстати, у меня к тебе просьба, — остановил его у порога начальник филиала.— Дочери позарез необходимо стать брюнеткой. Как ты догадываешься, дела сердечные... В общем, речь идет о каких-то новых парфюмерных красителях... Они там, говорят, не очень дорогие.

— Считайте, что ваша дочь — брюнетка, — заявил Внуский.

Начальник филиала не знал, что его сотрудник больше никогда не пересечет границу. Как не знал и сам Внуский.

...Внуский лежал на койке в камере, куда он был доставлен поздно ночью, и ждал, когда его вызовут на допрос. То, что произошло в аэропорту, ошарашило его. Он знал, что ему следует быть готовым к такому повороту событий. Но он, ждавший, что через несколько часов окажется опять в Лондоне, ничего не заподозрил, когда девушка, сопровождавшая пассажиров к самолету, уже у самор трапа прижала наушники к ушам и спокойно обратилась к нему:

— Вы Внуский? Вас просят подняться к начальнику. таможенной службы. Звонит представитель главка, хочет сообщить вам что-то важное.— И попросила: — Вы уж управьтесь поскорее. Миша, — обратилась она к шоферу автобуса.— Доставь товарища к таможне и обратно.

И он поспешил в таможенный зал. И нашел кабинет начальника, в котором находилось пятеро штатских. Он не знал, что, когда автобус приблизился к зданию, Чернышев снял с телефонного аппарата трубку и положил на стол. Ничего не заподозрив, Внуский весело ткнул пальцем в трубку:

— По этому телефону меня вызывают?

И тогда, когда услышал гудок, он, все еще не беспокоясь, разочарованно произнес:

— Не дождались... Жаль... А не назвались, кто звонил? — И тут он увидел, что стоит в окружении четырех мужчин.

Высокий широкоплечий (это был Чернышев) прочел на его лице испуг, шагнул к нему и весомо произнес:

— Гражданин Внуский, вы задержаны.

Внуский давно готовил себя к такому повороту событий, знал, что может так произойти, и был уверен, что сумеет держать себя в руках, не даст ошеломить, будет тверд и непроницаем. Но внезапность перехода от радостного ожидания встречи с патроном к разоблачению ошеломила его и не позволила сразу принять верный тон. Он даже забыл возмутиться. Он растерянно смотрел на крепкого седого мужчину с густыми бровями.

— Поднимите руки, — сказал ему тот, кто стоял у него за спиной.

И он покорно поднял руки. Потом он клял себя, что не шумел, не протестовал, ибо в этом возмущении видел свой единственный шанс. Но это потом, а в этот момент он совершенно не контролировал свое поведение. Слишком сильно было потрясение... Думал ли он о семье, о том, как озадачены будут его сослуживцы, когда станет ясно, кем был Внуский? Нет, пожалуй, ничего подобного в его голове не мелькало. Только одна мысль билась в его висках и не находила выхода. На чем он попался? На чем?! Как же так? Вот и НЕ ПРОШЛО. НЕ ПРОШЛО! Он жалел себя, роптал на судьбу, что не дала ему выскользнуть из сетей, он оплакивал себя и в то же время усиленно искал выхода, веря еще, что все должно закончиться благополучно. Это для других в такой ситуации со всем покончено, а он, Внуский, должен выскользнуть, должен выкарабкаться. Для него НЕ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ выхода! И он вспомнил, как успокаивал его шеф, как намекал, что даже при самом худшем варианте он не останется в одиночестве. Они помогут ему. Они обменяют его на советского разведчика. ОБМЕН! Да, да, это то, что его выручит! ОБМЕН! Так делали и так будут делать! Они обменяют его, обязательно обменяют! Ведь он им был очень полезен. Он дал им то, что не сумели бы добыть им их лучшие шпионы, профессионалы-разведчики! Ему это говорил — и причем неоднократно — сам шеф. Они узнают о том, что его взяли, и тотчас же приступят к переговорам!

Он стал приходить в себя. Он чувствовал, как руки человека, стоявшего у него за спиной, медленно и ловко обшаривали его с ног до головы, и с облегчением подумал о том, что прекрасно сделал, упрятав пленку не при себе, а в чемоданчике, уже загруженном в самолет, который вот-вот отправится в полет по привычному курсу...

— Не волнуйтесь о багаже, — точно подслушав его мысли, произнес седой мужчина, не сводивший с него глаз.— Ваш чемодан не загружен в самолет.

«И это они предусмотрели, — с досадой подумал Внуский и тут же сам себя оборвал: — А чего ту удивляешься? Так и должно быть».

Пальцы ощупывавшего его человека наткнулись в наружном кармане пиджака на авиационный билет, ловко вытащили его и протянули высокому человеку:

— Пожалуйста!

Человек развернул билет, убедившись в его достоверности, довольно кивнул Внускому:

— Используем.— Он торопливо застегнул плащ, взял со стола шляпу, в ответ на недоуменный взгляд Внуского пояснил: — Полечу вместо вас. Не пропадать же билету! И не волнуйтесь за контракт — он будет подписан.

Двойник Внуского поднял на прощанье ладонь и быстро направился к двери, возле которой стоял автобус.

Внуский вспомнил, что всегда, когда он отправлялся в заграничную поездку, шефу бывало известно, кто его провожал и с кем он выпивал бокал на посошок у стойки бара в зале ожидания «Интуриста»... Наверняка кто-то и сейчас следит за ним. И ему оттуда, из зала ожидания, конечно же, не разглядеть, что произошла подмена. Он только увидит, что из дверей помещения выскочил человек в таком же плаще, в такой же шляпе, что носит и бнуский, и с такой же походкой, что и у Внуского, — и, конемно, у него не возникнет сомнений, что в самолет сел именно Внуский. «И это учли! — с содроганием подумал Внуский.— Значит, им все известно, значит, от них ничего не скроешь».

...Окно кабинета, в котором происходил допрос, выходило во двор с аккуратным чистеньким бульварчиком. За столом сидел уже знакомый Внускому седой мужчина, без всякого гнева взглянувший на него и продолжавший телефонный разговор:

— Так думаешь? Да нет, чепуха... Можно...

Один из сопровождавших Внуского поставил стул напротив стола. Седой кивнул головой — мягко и добродушно. Внуский сел. Мозг его лихорадочно прикидывал, какие же улики могли иметь против него органы, что им известно. У него ничего не нашли. А как только вскроют чемодан, пленка тоже перестанет быть уликой, потому что он применил тот фокус, которому научил его шеф: он заложил ее в темноте в чемодан с таким расчетом, что если вдруг кому-то вздумается проверить, что он везет с собой, то при вскрытии чемодана она мгновенно засветится. Можно заявить, что пленка была чистая. И на вопрос, почему он так уложил ее, сознаться на незнание, что пакет, в котором она находилась, порван и просвечивается... Так что с этой стороны опасности нет. В чем он ошибся? Или кто-то выдал его? Кто?

Седой набрал номер телефона, спросил:

— Ну как? Хорошо... И ее? Прекрасно. Теперь задержите его...— Положив трубку, он кивнул сотрудникам: — Нортон арестован. Ждут с минуты на минуту Торма.

«И их взяли?! — вздрогнул Внуский.— Значит за нами следили? Чего же я? Чего молчу? Я должен выскользнуть! Должен! Шуми же! Протестуй! Отрицай!» И он вскинулся, обратился к седому:

— Я не понимаю, что произошло...

Мамсуров поморщился и покачал головой:

— Не надо Внуский, не стоит... Мы вам сейчас покажем маленький немой фильм. И вы все поймете. Дальнейшее будет зависеть от вас. Пожелаете сразу все без утайки рассказать, выслушаем. Согласны?

— Вынужден покориться, — пожал плечами Внуский.

Генерал кивнул людям в штатском на окно:

— Затемните... А я тем временем сделаю еще один звонок... Я обещал внуку сходить в цирк.

...Фильм был о нем, о Внуском. Кинооператор не сводил с него объектива. Ничего другого и никого другого аппарат не фиксировал — только Внуского. Вот он вышел из здания, где служил, обошел «Волгу», открыл дверцу, отключил тайную сигнализацию, сел за руль... Машина двинулась — и камера поспешила следом. Оператор ухитрился и в пути держать на прицеле только Внуского. Видимо, машина с оператором двигалась слева от него... И он, Внуский, не видел! Он чертыхнулся — ведь он был уверен, что очень хитер и внимательно следит за тем, чтобы никто не увязался за ним. Когда и куда он ездил в этом костюме в клеточку? Пожалуй, месяц назад это было. Да-да... Боже мой! Прошел целый месяц! Значит, месяц за ним следили. А он, болван, был спокоен и даже радовался, что у него все так хорошо складывается. Целый месяц! В этот период он даже выезжал за границу!

Боже мой, неужели и там за ним было установлено наблюдение? Тогда им известно и то, куда он исчезал каждый вечер! Тогда им известно и то, что он отправлялся в коттедж, где его ждали трое: шеф, непосредственно руководивший им, специалист по радиоаппаратуре, технике передачи и приема сигналов и шифровальщик. И каждый вечер с семи часов до одиннадцати они показывали ему хитрости шпионской техники. А потом к дому подъезжал автомобиль — каждый раз новой марки, и в нем находился каждый раз другой шофер, но в глубине машины каждый раз сидел его большой друг, и они отправлялись погулять в очередной ночной клуб. Неужели и это им известно?!

На экране между тем «Волга» остановилась на площади, и Внуский неторопливо вышел из автомобиля и направился к одному из телефонов-автоматов. Вот он воткнул в дырку двушку, прикрыл телефон спиной... «Молодец!» — похвалил он сам себя, убедившись, что оператору, как он ни пытался, не удалось взять под прицел объектива аппарат. Стал набирать номер. Ну, им неизвестно, куда он звонит. Сейчас, наверное, начнут требовать, чтоб он им назвал его. А он этого не сделает.

— Вот, — удовлетворенно сказал Хаджумар.— Вот вы и набрали номер 436-94-75. Гудок, второй, третий, четвертый... Наконец подняли трубку. Вы, Внуский, слышите голос, но не отвечаете. Вы кладете трубку и вновь набираете. И опять не отвечаете на отзыв... Условный сигнал подан... Теперь вам пора отправляться по маршруту... Поехали...

Внуский почувствовал, как глубоко в желудке возникла горячая волна, тошнота подкатила к горлу и слабость, набирая скорость, побежала по всему телу, покрывая его холодным потом.