Чудеса случаются

Автор: F-fiona

Бета: Сестры Киган

Фэндом: Ориджиналы

Пэйринг или персонажи: м/м

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст

Размер: Мини

Описание: Иногда в жизни случаются чудеса. Чаще, конечно, какая-нибудь хрень, но бывает, что помощь приходит откуда её не ждали.

Примечания автора: Думала, больше не буду писать слэш, чтоб его.

Нажимаю кнопку лифта и жду, когда кабину, натужно кряхтя, поднимет мотор. В желудке лишь кофе, почти во всех мышцах ноющая боль, а в голове бардак, как, впрочем, и во всём в моей жизни. Створки распахиваются, пропуская меня в грязное нутро, слабо освещаемое тусклой-тусклой лампочкой, спрятанной за прожжённым пластиком. Лифт начинает движение, и у меня мелькает слабая надежда: вдруг, он всё-таки рухнет вниз? Нет, падать кабина не собирается. Более того, я вдруг останавливаюсь на восьмом этаже. Это плохо. Сердце пропускает удар, когда я вижу соседа. Как всегда аккуратно выбритого, в наглаженной и, наверное, накрахмаленной, рубашке. Сосед окидывает меня недружелюбным взглядом. Ну, конечно же, стены в доме будто из картона, парню всё прекрасно слышно. Думаю, он знает даже, сколько раз я хожу в туалет, а уж о том, что творилось в моей квартире этой ночью, уж и подавно. Сосед заходит, нажимает кнопку первого этажа, хоть она и так горит, и сверлит меня взглядом.

- Ну что? – не выдерживаю я и пяти секунд.

- Опять блядуешь?

- Да иди ты, - всё, что могу ответить. Потому что он прав.

Вчерашний вечер начинался неплохо. Вернувшись с работы в шесть, я поужинал макаронами с сосисками и лёг на диван перед телевизором, предвкушая два часа тупой американской комедии. Моим планам не суждено было сбыться. Припёрлась Оля. Пьяная, накуренная. Туман в глазах, заплетающийся язык, дрожащие руки.

- Олежка, - она обвивает руками мою шею. От неё пахнет сексом и потом. – Я так скучала, братик.

- Оль, ты в курсе, что ты полуголая? – проговариваю я устало, не скидывая её рук, потому что бесполезно.

- Тебе не нравится? – она отступает на шаг, демонстрируя откровенное платье. Выглядела она так, будто нацепила на себя рыбацкую сетку. И забыла надеть лифчик. Её соски явно просвечивали сквозь тонкую ткань. Благо, хоть трусы были на ней.

Препираться я не собирался. Оля просто так не приходит. Ей всегда что-то нужно.

- Что ты хочешь?

- Повидать любимого братика, - криво усмехается она, идёт на кухню, пошатываясь на высоких каблуках, и роется в холодильнике. – Чёрт, ну почему у тебя никогда ничего нет?

- Оль, - подпираю дверной косяк и складываю руки на груди. – Ты что хочешь?

Сестра перестаёт паясничать, и в её глазах ещё ярче зажигается жажда. Денег она хочет, денег. Я это и так знал. Просто тянул время. Ей опять не хватает на бухло или на наркотики. Моя сестра уже лет десять ведёт «разгульный», если это можно так назвать, образ жизни. Проще говоря, она алкоголичка и наркоманка. Я уже почти с этим смирился. Сколько сил, слёз, денег, боли и горя было за эти десять лет – лучше не вспоминать. Мы с родителями её и лечили, и кодировали, и запирали дома, и прекращали с ней все отношения, и грозили ей самым страшным – всё бесполезно. Оля закапывалась глубже и усиленно помогала себе лопатой. Справедливости ради стоит сказать, что она не всё время такая. Случаются и проблески. Тогда она одевается поприличней, выкидывает всё спиртное из дома, косяки, таблетки и клянётся, что начинает новую жизнь. И так пока не сорвётся. Самый длинный период просветления длился год. Точнее, девять месяцев. В пьяном угаре моя сестра залетела. Конечно, личность отца ребёнка и по сей день остаётся тайной. Когда я узнал, что она в положении, то просто не мог ей позволить пить, убивать себя и ещё не рождённого человечка. Я умолял её прекратить, стоял перед ней на коленях. Я вымаливал каждый день, я окружил её заботой, не выпускал из виду, не отходил от неё ни на шаг. Я готовил, убирал, стирал, терпел все её истерики, водил её гулять, растирал ей опухшие ноги, лишь бы она держалась. И Оля держалась. До сих пор помню это чувство, когда я стоял перед роддомом. Промозглая мгла (выключили электричество), ни одной живой души на улице, пар изо рта, окоченевшие конечности и мегатонна радости, когда акушерка (в кровавом переднике) сказала мне:

- У вас сын, папаша. Три пятьсот, пятьдесят четыре сантиметра.

Так у меня появился стимул жить. Ванечка.

Через две недели после выписки из роддома, я вернулся с покупками домой и сразу понял, что сестра сорвалась. Она сидела у кроватки, в которой истошно орал Ванька и пила из горла водку. Эта картина отпечаталась у меня в голове, будто раскалённым железом.

Ваня рос тихим, почти не плакал. Сестра могла не появляться неделями, как-то раз пропала на два месяца, мы её даже в розыск объявляли. Она раздвигала ноги, чтобы добыть деньги на спиртное. Об этом знал я, знали родители, знал весь дом, да и вся улица знала. У нас на двери писали «шлюха». Правда, порой я не знал, кого так называли – её или меня. Я ведь тоже не без греха. Я тоже такой, веду свой тихий образ жизни, никому не мешаю, ни с кем не собачусь… Пока у меня не срывает крышу. Какие-то бракованные мы с Олькой что ли… Крышу у меня срывает реже, чем у сестры и чаще всего из-за неё. Как вчера. Слово за слово и вот мы орём друг на друга. Она хватает тарелку, разбивает её о стену, материт меня, требует денег. Мы оба знаем, что кончится всё, когда она пригрозит самым весомым аргументом – забрать у меня Ванечку. В принципе, её бы давно уже лишили родительских прав… Но что будет с ребёнком? Я не мог быть уверен, что Ваня останется со мной. Наши родители очень старенькие и они инвалиды. Да и кто доверит ребёнка человеку без официального трудоустройства, с судимостью, пусть и условной, да ещё и гею? Всё сложно. Как всегда, всё сложно. Пока меня устраивало, что Ванька жил со мной, своим дядькой, при живой матери и лишь на выходные гостил у бабушки с дедушкой. Оля жила где-то отдельно, я даже и не знал где и с кем.

И вот она пользуется им, самым последним аргументом:

- Я заберу Ваню! Сдам его нахрен в детдом!

Я сглатываю. Не отдам Ванюшку. Молча иду в единственную комнату, роюсь в шкафу и достаю три штуки.

- Это ему на подарок, Оль. У Ваньки скоро день рождения.

Ей плевать. Её глаза горят ещё ярче. Она тянется к деньгам и сжимает их пальцами с облупившимся лаком. Неважно, что у сына день рождения. Неважно, что у Ваньки опять не будет подарка, что он опять прождёт её весь день… Она уходит, хлопая дверью. Катализатор. Это мой катализатор. Эта безысходность и беспросветность. Усталость и глухая злость.

Олька не знает, где искать водку. В старой пыльной вазе, стоящей тут со времён пионеров. Я делаю пару глотков, морщась и отфыркиваясь. Расслабляет. Бодрит. Где-то там пьяная радость. Где-то там солнце и счастье.

В клуб.

Мне даже не нужно стараться. Допиваю бутылку пива у барной стойки, как следует оторвавшись на танцполе, и ко мне тут же подваливает какой-то мужик. Он быстро меня снимает. Не трахаться же в туалете? Веду его к себе. Ванька у родителей до завтра. Лишь его присутствие остановило бы меня. Хотя… Нет. Просто домой не повёл бы. Трахался бы в туалете.

Мужик скидывает с себя одежду, я тоже. К чёрту прелюдию. Я протягиваю ему смазку, становлюсь раком. Он даже не растягивает меня. Копошится с презервативом и вставляет мне. Больно. Резко. Хорошо. Член у него средний, но у меня давно никого не было, поэтому так сладостно напрягаются мышцы прямой кишки, впуская в себя инородный предмет.

- Давай! – кричу я. – Сильней!

И он долбится в меня. Сжимает руками бёдра. Пальцы скользят, мы оба потные. Тогда он наклоняется ко мне и перехватывает поперёк живота, двигает лишь бёдрами. Мы как собаки на случке. Он едва ли не лежит на мне, мои руки дрожат от того, что держат ещё и его вес. Он загоняет глубоко. Но мне мало.

- Давай же! – подстёгиваю я. – Выеби меня!

И он ебёт меня. Хорошо так. Долго. До хрипа.

Затем отваливает и топает в ванную комнату. Я пытаюсь отдышаться. Безумие спало. Теперь мне стыдно. Я оттрахан, как и хотел, но пустота в душе осталась.

Одеваюсь и выпроваживаю гостя, который не смотрит на меня. Ну а что? Я не в обиде, нет. Мне плевать, как его зовут, как его фамилия, сколько денег в кошельке. Мне важно только чтобы его член стоял. После я смываю с себя всю грязь в душе и всё-таки добираюсь до этой комедии. Так и смотрю, ни разу не улыбнувшись.

И вот сосед утром будто бы упрекает меня. Что он вообще знает обо мне? Ничего. Переехал весь такой опрятненький полгода назад, вежливо здоровался со всеми, был таким приятным, нравился бабушкам. Как-то застал меня сосущимся (это даже нельзя было назвать поцелуем) в лифте с каким-то хмырём и теперь считает своим долгом высокомерно одаривать меня взглядом каждый раз. Сегодня вот ещё и ткнуть в то, что я опять трахался неизвестно с кем. Его ли это дело? Мне глубоко пофигу, что он ненавидит геев.

Лифт наконец останавливается на первом этаже. Сосед выходит первый и, секунду подумав, оборачивается ко мне:

- Достали твои блядки. В следующий раз набью тебе морду.

- А что не сейчас? – нагло спрашиваю я. И получаю кулаком по лицу. Браво, соседушка, браво. Учитывая, что я раза в два меньше его по комплекции и раза в полтора по весу, так вообще поступок благородного рыцаря. Хорошо хоть друзей своих не позвал. Нос он мне не разбил, губу тоже, просто немного пекло в области скулы. То ли пожалел, то ли бить не умеет.

К вечеру лицо распухло. С одной стороны. Нет, всё-таки нормально ударил. С работы я вернулся поздно, пришлось задержаться на складе, рассортировывать новые товары. Ванечка с бабушкой ждали меня. Малыш что-то рисовал, а мама жарила на кухне картошку с грибами.

- Папа! – Ванечка кинулся мне на шею. Он не понимал, что я дядя, не смотря на то, что я не раз говорил. Хотя он был очень смышлёным… Просто, наверное, ему очень хотелось папу.

Я взял его на руки и подкинул, добившись весёлого смеха.

- Ну как ты, крепыш?

- Бабушка водила меня в зоопарк! Там, знаешь, кто был? Обезьяна!

- Круто, - улыбнулся я и сел вместе с ним на стул, перед этим чмокнув маму.

Мама повернулась и, оглядев меня с ног до головы, хмуро поинтересовалась:

- Что с лицом?

- На работе ящик не удержал, - соврал я. Ваня спрыгнул с моих колен и побежал в комнату дорисовывать или докрашивать своё художество.

Конечно, мама на то и мама, чтобы понимать, когда я вру, но ещё она очень деликатная и лишний раз предпочитает меня не упрекать.

- Оля заходила, - как бы мимоходом заметила она, помешивая картошку.

Вздыхаю и сразу злюсь:

- И ты дала ей денег?

- Олег, ну ты должен понимать, ей не на что жить…

- Мам! – взрываюсь я. – Да ей не на что бухать! Она и ко мне приходила! И ей плевать, что у её сына скоро день рождения!

Ничего не ответив на мою гневную тираду, мама отвернулась к плите дожаривать картошку. Я сидел и сжимал кулаки. Оле плевать на то, что её родители едва сводят концы с концами, плевать, что у меня иной раз не хватает Ванюшке на одежду. Она приходит и забирает у нас всех деньги - всё, что есть.

- Олег… Я тут подумала… По телевизору рекламу одного центра показывали, говорят очень хороший, хвалят так. Я поговорила с соседками, они вроде знают, говорят, там Димке, ну, с третьего этажа, помогли. Помнишь, как он не просыхал?

Опять. Мама на то и мама, чтобы никогда не терять надежду. Оля уже лежала во всевозможных клиниках и лечебницах, ходила к знахарям и даже экстрасенсам. Без толку. Пока человек сам не захочет, ему не помочь. А Оля не хотела. Оле было и так хорошо. Ей просто не хватало смелости принять реалии этого мира. Конечно, намного проще было жить в том, красочном пьяном мире, где все добрые и хорошие. Оля была отличницей. Милой девочкой с двумя длинными косами и розовыми щеками. Я всегда думал, какая же она красивая. И не я один заметил её красоту. В шестнадцать лет её совратил старшеклассник, сын какой-то шишки в администрации. Ему ничего не было, Оля, вроде как, пошла сама. В школе об этом скоро узнали. Шептались, дразнились. Хотя, лучше сказать: унижали, обижали, уничтожали. Оля не была готова к тому, что её в открытую называли шлюхой, что с ней никто не хотел не то что дружить, а даже сидеть за одной партой. Вот и сломалась. Как она попробовала спиртное – не помню. Помню её с поволокой в глазах и счастливой улыбкой, которую я так давно не видел на её лице.

Прибежал Ванечка, показал, что нарисовал. Типичное детское представление счастья: Оля, я и он между нами. На заднем плане какое-то животное, похожее на обезьяну. Мы поужинали, и мама засобиралась, на прощание прибавив, что пора бы собирать деньги Оле на лечение. Я ответил, что вот прям с этой секунды начинаю собирать.

***

Наступил Ванечкин день рождения. Я занял у коллеги на работе денег, купил огромный торт, украшенный розочками из взбитых сливок, воздушные шарики и даже хватило на заводную машинку. Заводишь, и она сама ездит около полуминуты. Правда, только прямо и со скрежетом, но Ванька был счастлив. Весь перемазанный тортом, он снова и снова заводил машину и пускал её по самой длинной траектории.

Когда в дверь позвонили, я нахмурился, а Ванька закричал от радости, думая, что это мама. Я никого не ждал, дедушка с бабушкой разболелись, поэтому пока что ограничились поздравлениями по телефону, обещая на следующих выходных прийти с подарком. Неожиданно, но это была Оля. В приличном голубом платье с длинными рукавами, в плотных колготках телесного цвета, в закрытых туфлях. Минимум косметики, волосы собраны в хвост и перевязаны лентой. Её глаза были кристально чисты, в них не было привычного тумана. Оля была не одна. Сестру сопровождал невысокий, плотный мужчина.

- Это Борис, - представила Оля своего спутника. Борис протянул мне торт и бутылку детского шампанского. – Это мой брат. Олег.

Я не подал руки этому Борису, пользуясь тем, что они были заняты тортом и газировкой.

- Мама! – заорал Ванька и кинулся к ней. Оля подхватила его и стала целовать.

Эту сцену я видел тысячи раз. Опомнившаяся, тихая, приличная сестра, очередной её ухажёр. Неделя, две, возможно даже месяц. А потом всё вернётся на круги своя.

Ребёнок был в восторге. Два торта, шампанское, два подарка. Он стал счастливым обладателем детской железной дороги. Борис с полуулыбкой наблюдал за тем, как Ванька пытается её собрать, а Оля рассказывала что-то о своём детстве. Я молчал, про себя цинично комментируя каждую её реплику. Хорошо хоть к сыну пришла.

Ушла Оля со своим Борисом ближе к вечеру. Ванюшка, набегавшись за день, почистил зубы, умылся и сразу отрубился. А я, пока мыл чашки и тарелки, испытывал такое раздражение, что чесались руки что-нибудь сломать. Как же я устал от Оли, от её пьянства… Да вообще от всего. Особенно от этой жизни. Если бы не Ванька, я бы прыгнул с балкона. Девятый этаж, шансов выжить практически нет.

***

Месяц ничего не происходило. Я работал, Ванька ходил в детский садик, периодически звонила мама, всё вела разговоры про тот реабилитационный центр, но дальше дело не заходило. А потом вечером раздался звонок в дверь. Я сразу понял, что ничего хорошего он не сулит. Это была Оля. Она поцеловала сына, напросилась на чай, долго не могла завести разговор. Я стоял к ней спиной, делал чай, чувствовал её взгляд и душевное терзание.

- Оль, денег нет, - выдохнул я, - могу дать только штуку.

- Мне не нужны деньги, - спокойно сказала она. Я обернулся. Да, она в джинсах и свитере, с косой. Чёрт, эта коса меня добила. Я снова отвернулся, сжимая до боли столешницу.

- Олег, я… - она подбирала слова. Моя Оля, поносившая меня матом, подбирала слова. – Я пришла забрать Ваню.

Наверное, у меня слуховые галлюцинации. Я, глупо улыбаясь, обернулся к ней, ожидая, что она сейчас скажет что-нибудь вроде «шутка». Но сестра была серьёзна:

- Ваня будет жить с нами.

- С нами? – усмехнулся я.

- Со мной и Борисом, - твёрдо сказала Оля.

- С тобой, значит, и твоим новым любовником?

- Он мой жених. Он сделал мне предложение.

- Да что ты? – я почувствовал, как закипаю. – Тебе? Предложение? А он знает, сколько тебя ебало до него? Ты считала, Оль? Двадцать, тридцать, а может и вовсе сто?

В одно мгновение она поднялась и отвесила мне пощёчину, затем вцепилась в мою футболку:

- Всё он знает, Олег, всё! И принимает меня такой, какая я есть. Я забираю своего сына и точка! Он не будет больше жить с неудачником.

Я отталкиваю её, она падает и тут же слышится плачь Ванечки. Малыш кидается к маме и что-то орёт. Оля хватает его в охапку и тащит к выходу.

- Оля! Стой! – настигаю их у двери. – Оля, пожалуйста, одумайся! Ты же уже не первый раз встречаешь кого-то. Пожалуйста, Оль, не забирай его у меня. Пожалуйста!

Чувствую, что готов на всё. Стоять на коленях, унижаться, биться головой о стену, пройти по стеклу – всё, лишь бы она не забрала у меня Ваню.

- Я его мать, Олег, - и она хлопает дверью.

Не помню, как я оказался сидящем на полу в своей крошечной прихожей. Руки дрожали, сердце колотилось. Она сделала это, она забрала моего Ванечку. В ушах почему-то звенит. Я же знал, что рано или поздно это случится. Отчего же тогда так больно? Оля права. Я не просто неудачник, я полный лузер. Все шансы, что мне давала судьба, я проебал. Ни высшего образования, ни цели в жизни, ни стремлений. Нелюбимая, опостылевшая работа, дом, где больше нет Ванечки. И эта вечная пустота в душе. Это одиночество. У меня никогда никого не было. Я даже не знаю, как это быть любимым. Обо мне никто никогда не заботился. Я мужик, да, типа сильный, но ведь хочется того, кто был бы рядом.

Оля опять катализатор.

Реакция уже пошла.

Не остановить.

Снова бутылка водки для смелости в руках. Я смотрю на потолок и думаю, что совсем скоро мою пустоту попытается заполнить какой-нибудь незнакомец. Вдруг ему удастся? Вдруг? Если нет, то, значит, смысла в этой жизни нет, как и судьбы, как и справедливости, как и прочих вещей, которое придумало человечество, чтобы оправдывать свои слабости. Но всегда есть балкон в моей однокомнатной квартирке на девятом этаже типовой многоэтажки.

Звонок в дверь. Чёрт, я их возненавижу скоро, эти пугающие звонки. Конечно, мысль о том, что это Оля, проскальзывает. Только я очень хорошо знаю свою сестру, это не может быть она. Распахиваю дверь и с удивлением вижу соседа снизу.

- Тебе, блять, что нужно?

- Ты, - просто говорит он, толкает меня в квартиру и запирает дверь.

- Ёбнулся что ли? – алкоголь развязывает язык. Я ни черта не понимаю. Что он здесь забыл?

- Возможно, - его губы изгибаются в подобие улыбки.

Он проходит в комнату и видит бутылку водки, стопку.

- Уже выпил, да? Для храбрости? – сосед уже откровенно смеётся.

- Слушай, чувак, тебе что нужно? Вали-ка ты отсюда.

- Нет, - и он припечатывает меня к стене.

Я злюсь, пытаюсь оттолкнуть его, но безуспешно, он лишь посмеивается, с удовольствием наблюдает за моими безуспешными попытками. А затем целует. Сначала просто касается моих губ своими сухими губами. Потом сжимает своими руками мою голову, потому что я вырываюсь, и проталкивает язык мне в рот. Я его кусаю. Он как-то философски кивает, типа нет и нет. Отступает на шаг, хватает меня за руку и швыряет на разобранный диван.

- Ты очумел что ли? – с каким-то ужасом, притупленным водкой, шепчу я, глядя, как парень снимает с себя рубашку, затем брюки.

- Наверное, - следует равнодушный ответ.

Вот это его равнодушие и добивает. Он как машина. Всё хладнокровно, даже поцелуй. Я взвизгиваю, как девчонка, и пытаюсь отползти, но меня ловят за щиколотку, притягивают к концу дивана и ставят на колени. Секунда и он стянул с меня домашние штаны и трусы. Блять, а он подготовился. Его пальцы в смазке врываются в меня. Я с шумом выдыхаю весь воздух из лёгких, потому что он делает мне больно.

- Я тебя увлажнил, - сообщает он.

- Что, прости? – я выворачиваюсь и смотрю на него во все глаза.

- Матчасть я прочитал, нужно всё смазать, природной смазки у тебя нет.

- Матчасть? – мне хочется смеяться, не смотря на абсурдность ситуации. – Блять, ты всё-таки натурал?

- Да. Но я всё прочитал о сексе между мужчинами, - успокоил парень меня. – Даже презерватив взял.

Он достал фольгированный прямоугольник с резино-техническим изделием номер два*.

- Круто, - только и смог сказать я.

- Возьми у меня в рот, - полупросит-полуприказывает он.

- Да иди нахуй! – возмутился я, пнул его и кое-как вывернулся. Вернее, попытался. Он снова поймал меня.

- Ладно, Олег, хотел по-хорошему, но ты любишь пожёстче, я так понял.

С этими словами он достаёт из другого кармана верёвку и связывает мои руки. На этом он не ограничивается, он садится на меня так, что его член оказывается прямо у моего лица.

- Я не буду… - разъярённо говорю я и не договариваю, потому как этот самый член мне загоняют почти на всю длину в рот. Инстинктивно кашляю и пытаюсь сдержать рвотные позывы.

- Укусишь – оторву тебе яйца, - ровно говорит он. – Давай, соси.

И я начинаю сосать, возбуждаясь от его грубости и от ощущения чужого, твёрдого, напряжённого члена во рту. Языком вожу по кругу по головке, а потом пытаюсь сделать пару сосательных движений. Не очень получается, сосед практически придавил меня своими бёдрами к дивану. Он это понимает и чуть подаётся назад. Простора для действий становится больше, я работаю ртом, сжимая онемевшие руки и думая, как же, блять, их не хватает.

- Хватит, - решает он и слезает с меня, лишь затем, чтобы перевернуть меня задницей кверху.

- Осторожно! – предупреждаю я, но он будто бы не слышит и быстро проталкивает свой член в меня.

Перед глазами звёздочки, а задницу разрывает.

- Бля-я-ять, - шиплю я.

- Тебе же нравится пожёстче, - хмыкает он.

- Сука, не так же!

- А так? – и он резко натягивает меня на себя.

Из глаз брызжут слёзы. Это больно, очень больно.

- Нравится? – интересуется он всё так же с издёвкой.

Ответить не могу, лишь кусаю губы. Парень осторожно выходит и снова входит.

- Кажется, ты не до конца растянут.

Он убирает свой член и вставляет пальцы. Нащупал простату. Вырвал вскрик. Чёрт, он специально. Его член, гладкий, скользящий, проникает в меня дразняще-медленно, доходит до конца и останавливается. Мои мышцы плотно обхватывают его, пульсируют. Я часто дышу, пытаясь совладать с болью и с собой. Внутри творится чёрт знает что. Я получаю кайф от происходящего. Не смотря на неопытность парня, его движения все такие правильные, такие уверенные. Я конченный извращенец?

- Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул тебя.

Молчу.

- Скажи, Олег, - наклоняется он к моему уху, - я мечтал об этом, слыша как ты просишь об этом своих ёбырей.

Молчу. Но мои глаза вот-вот вылезут из орбит.

- Олег, - не вижу, но чувствую, как он улыбается. Дыхание щекочет ухо, вызывая россыпь мурашек. – Скажи.

Чуть дёрнув бёдрами он начинает рвано меня трахать. Не достаточно для того, чтобы кончить, не достаточно для того, чтобы получить удовольствие. Просто для того, чтобы раздразнить. Я ощущаю, как мой собственный член стоит колом и от этого пиздец как больно.

- Скажешь? – снова спрашивает он.

- Скажу, - сдаюсь я. – Трахни меня.

- Ну кто же так просит? – вздыхает он. – Ладно.

К моему удивлению, он начинает более активно двигаться, резко, размашисто, именно как нужно, и я уплываю, собираясь в ближайшем обозримом будущем кончить. Это было бы слишком легко, да. Этот мудак останавливается на самом пике. Обхватывает горячей рукой мой член, сжимает крепко, вызывая судорожный стон, и напоминает:

- Я жду.

- Блять.

- Не совсем то, что я жду.

Я стискиваю зубы. Как же хочется кончить. Ощущаю себя дешёвой шлюхой, которая вот-вот вознесётся к Господу и попадёт в рай.

- Трахни меня, придурок, трахни, как можно сильней!

- Меня Илья зовут, - говорит он и гладит мой член. Ощущение, что я сейчас взорвусь.

- Сука, тебе не достаточно? Я же всё сказал.

- Сказал, да, - соглашается Илья, поглаживая мой член, головка такая чувствительная, что я морщусь от боли.

- Ну так что?

- Я хочу, чтобы ты запомнил, Олег, как я трахал тебя в первый раз. И как тебе было хорошо.

- Бля-я-ять… - что-то внутри отказывает. Я зарываюсь головой в простыню и просто скулю.

- Знаю, ты любишь поглубже, - он двигает бёдрами вперёд, я всхлипываю. – Достаточно глубоко?

Мудак, я уже ненавижу его. Каждая мышца моего несчастного тела напряжена, рук я уже не чувствую, а с членом точно что-то не так, потому что он просто онемел.

- А так? – он насаживает меня на себя до упора. Чувствую отголосок боли. Где-то далеко. За этой невероятной пеленой. Дышать нечем. Боже.

- Я всё думал, как это, тебя трахать, - свободной рукой он перехватывает меня под грудью, крепко прижимая к себе. Я весь мокрый от пота, как и он, наши тела скользят друг о друга. – Знаешь, это классно.

И наконец он начинает трахать меня. Блаженство. Оно обрушивается на меня почти сразу. Я кончаю ему в руку, а, чуть погодя, он кончает в меня. Придурок, забыл презерватив надеть. Тоже мне, подготовился.

Илья переворачивает меня, развязывает руки.

- Ты искусал все губы, - он нежно меня целует.

А у меня даже нет сил ничего сказать. Просто смотрю на него во все глаза. А он ничего так. Рельефные мышцы, плоский живот. Натурал. Хм...

- Что всё это значило? – не узнаю свой хриплый голос.

- Я слышал вашу ссору с сестрой, слышал, как она забрала ребёнка, - Илья смотрит мне прямо в глаза. – Знал, что ты сейчас напьёшься и попрёшься в клуб. Притащишь какого-нибудь урода сюда и будешь стонать под ним. Лучше стони подо мной.

- Да? Долго шёл к этому решению? – мне хочется как следует врезать ему по его самодовольной морде.

- Последний месяц. Я поэтому тебе и заехал тогда. Приревновал, наверное.

- Ты полный идиот? – интересуюсь я.

- Наверное, - Илья улыбается и притягивает меня к себе. – Знаешь, совершенно неожиданно я понял, что ты мне небезразличен.

Вырываюсь, но он не отпускает. Это, конечно, не самое романтическое признание, но оно что-то во мне задевает. Постепенно я затихаю. Лежу, насупившись, и вдыхая его запах. Уверен, из этого ничего не получится. Однако, загадка, но бросаться с балкона хочется всё меньше.

***

Три месяца спустя

- Зачем ты их пригласил? – ору я. Илья стоит совершенно спокойно, скрестив руки на груди.

- Затем, - отрезает он и возвращается к разделыванию рыбы. Вот всегда он так. Делает, как считает нужным, а меня не спрашивает.

Раздражённый, я хожу туда-сюда по квартире, меня так и подмывает сказать какую-нибудь гадость Илье, который делает вид, что его не трогает моё возмущённое бурчание.

- Олег, - зовёт меня Илья, я заглядываю на кухню, думая, вдруг он извиниться хочет. – Джинсы хоть надень, они скоро будут.

Посылаю его, но плетусь в комнату. Они – это Оля с Борисом. Да, они до сих пор вместе. Более того, оказывается, Илья хорошо знает этого Бориса, они работают вместе. В больнице. Илья врач, как и Борис. Вышла такая забавная история о том, как я это узнал. Оля через пару недель после того, как забрала ребёнка, сжалилась и привела ко мне Ванюшку на вечер. Племянник был очень рад, мы играли, разговаривали и тут в одном разговоре дитё сообщает, что дядя Боря просил показать его член. У меня всё замерло от ужаса. Так и знал, что сестра не могла связаться с нормальным мужиком. В этот раз она выбрала педофила. И нужно же было такому случиться, что Оля и Борис как раз вернулись. Я кинулся на этого монстра с кулаками, он ударил меня в ответ… На крики снизу прибежал Илья. Когда я бросил обвинения в лицо сожителю сестры, Борис и Илья переглянулись и рассмеялись. Потом уже, прикладывая кусок замороженного мяса к моему лицу, Борис рассказал, что Ванька часто чесал в районе половых органов и буквально не выпускал руку из штанов. Поэтому он, как врач, решил посмотреть, в чём там дело. Ничего серьёзного, кстати, поддаётся лечению, но то, что я так подумал о нём, Бориса обидело. Оля, окинув меня презрительным взглядом, вышла под руку с кавалером, обещая, что больше я их не увижу. Илья долго смеялся надо мной, но тем вечером заставил вымаливать у него прощение, объясняя, что это за неуважение к профессии врача.

- А ты веришь в чудесное выздоровление моей сестры? – я сажусь на стул, так и не надев джинсы. Мне безумно хотелось в это верить. Она уже столько не пила и была прекрасной матерью Ванюше, а Борис, вроде бы, трогательно её опекал и заботился о них.

- Почему нет? – пожимает плечами Илья. – Чудеса случаются.

- Думаешь?

- Знаю.