Общность политики и права

Почему и в каких отношениях политика и право столь тесно переплетены? Некоторые связи между ними очевидны. Прежде всего, конституции и поло­жения публичного права, как и их судебное применение и интерпретация, устанавливают формальную базу политической практики и составляют важ­ное средство для подотчетности правительства и ограничений его деятельнос­ти. Для успешного проведения любого количественного исследования, ре­зультаты которого имели бы смысл, например, при изучении поведения из­бирателей или законодателей, прежде всего необходимо знать правила и зако­нодательные нормы проведения избирательных кампаний.

Международные отношения основываются на международном праве. Суды представляют собой арену борьбы групп давления, на законной и конститу­ционной основе выдвигающих претензии к правительству; там же разбирают­ся дела, связанные с противостоящими друг другу общественными интереса­ми, и отрабатываются пути решения конкретных судебных разбирательств (Harlow, Rawlings, 1992). Назначение судей в таких судах отражает различные интересы политиков и политологов; явственным подтверждением тому слу­жит внимание, уделяемое представителями академических кругов и средств массовой информации, слушаниям в сенате США по вопросу об утверждении президентом назначений в Верховный Суд (последнее обсуждение этого ком­плекса проблем см.: Viera, Cross, 1990).

Законодательная деятельность представляет собой проявление государствен­ной власти. Законы — это не что иное, как способ, которым та или иная политическая линия претворяется в жизнь. Законы являются важным средством проведения в жизнь решений в области публичной политики (Rose, 1986). Зако­нодательные органы власти не только по определению занимаются принятием тех или иных законов, они представляют собой поле деятельности политиков, причем во многих странах значительная часть законодателей происходит из семей потомственных юристов. Соединение политического и юридического на­чал в карьерах многих их них представляет собой официально признанное явле-

ние с тех пор, как в 1835 г. А. де Токвиль без тени иронии заметил, что «правоведы, составляющие единственное сословие просвещенных людей, кото­рым народ доверяет, занимают, естественно, большую часть государственных должностей» (Tocqueville, 1946, р. 206-207; Токвиль, 1992, с. 209).

Как и другой француз, месье Журден у Мольера, который очень удивил­ся, обнаружив, что всю жизнь, сам того не подозревая, говорил прозой, даже тот политолог, который более других предубежден против правового подхода к изучению явлений политической жизни, задумавшись, удивится тому, насколько глубоко правовые идеи укоренились в самой структуре и повседневной терминологии политической теории и в языке посвященных ей научных работ. Общественный договор, о котором писали, Т. Гоббс, Дж. Локк и Ж.-Ж. Руссо., имеет юридическое происхождение, как и другие основопо­лагающие понятия, например, легитимность права и справедливость. Работы многих «великих мастеров» политической мысли — Н. Макиавелли, И. Бентама, К. Маркса, Г. Гегеля и др. — отмечены как обязательные в университет­ских списках литературы по теоретической юриспруденции, а также по истории политической мысли. Более того, в наше время они нередко дополняются именами таких авторитетных авторов, как Дж. Роулз, Р. Нозик и М. Фуко. Об этом свидетельствует даже беглый просмотр многих нынешних учебников по праву (Freeman, 1994). Известно, что ни один политолог, не обладающий достаточными знаниями в области права, не смог внести весомого вклада в разработку правовой теории (Shklar, 1964).