А. Новые факты

В своих критических оценках теоретического плюрализма дискуссий «тре­тьей волны» К. Дж. Холсти высказывался в пользу теоретического прогресса, основанного на кумулятивном и диалектическом накоплении знаний, ибо «интеллектуальный прогресс заключается в значительной степени в следова­нии фактам» (Holsti, 1989, р. 257). Утверждая, что задачей теоретической дея­тельности является расширение нашего понимания международной политики, Холсти продолжал настаивать на том, что теории должны основываться на фактах. Из подобных оценок следует, что многие критически настроенные теоретики не «дотягивают» до подобных стандартов.

Современные сторонники феминизма, согласные в большинстве с тем, что теория должна основываться на фактах, укажут в то же время на множе­ство международных реалий и связанных с ними «фактов», отличных от того, что изучается основным течением науки. Настаивая на том, что человеческие знания всегда отождествляются со знаниями о мужчинах, обычно занимаю­щих привилегированное положение в основных мировых культурах, предста­вители феминизма сомневаются в возможности использования подобных зна­ний и связанных с ними наборов фактов для адекватного и всестороннего понимания «реалий», с которыми вместе и по отдельности сталкиваются муж­чины и женщины.

Предлагая «новые факты», я обрисую ряд альтернативных взглядов на политику, имеющих потенциал для выработки новой теоретически ориенти­рованной исследовательской проблематики. Создание более полной картины реальности, включающей основанное на опыте женщин знание, — задача не

⁴ Я буду ссылаться на различные феминистские подходы, включая эмпирический, пост­модернистский и подход «с позиций наблюдателя».

из легких, ибо данные о положении женщин встречаются редко. Необходим сбор явно большего числа данных о положении женщин на внутригосудар­ственном и международном уровнях, но таких, которые не основаны на про­водимом заранее разделении этих двух сфер.

В издаваемом ООН «Отчете о развитии человеческих ресурсов» говорится, что ни в одной стране мира (в одних — лучше, в других — хуже) положение женщин в обществе не приравнено к положению мужчин. В индустриальных странах дискриминация по половому признаку проявляется в основном в сфе­ре занятости, где на долю женщин приходится менее двух третей рабочих мест и около половины зарплаты по отношению к мужчинам. В развивающихся странах женщины имеют меньший, нежели мужчины, доступ к услугам сис­темы здравоохранения, образования и к потреблению продуктов питания; женщины составляют две трети от общего числа неграмотных в мире (United Nations, 1993, р. 16—17). Женщины, работающие за минимальную зарплату, служат «послушной» рабочей силой транснациональных корпораций в «экспортоориентированных» зонах. Надомная работа и домашнее хозяйство (чем женщины вынуждены заниматься, чтобы поддерживать материально свои се­мьи) — также источник «недооплачиваемой» и часто эксплуатируемой рабо­чей силы (Enloe, 1990; Peterson, Runyan, 1993).

По оценкам Национальной организации женщин, опубликованным в ре­золюции «Женщины в борьбе» за 1990 г., от 80 до 90% жертв военных конф­ликтов после второй мировой войны — гражданское население, большая часть которого женщины и дети. Хотя эмпирическая основа подобных оценок нуж­дается в уточнении, масштабы бедственного положения женщин очевидны, и возможности улучшения ситуации требуют дальнейшего исследования. Лишь недавно начали признавать, что женщины особенно часто подвергаются наси­лию во время войн. Данные о войнах, собираемые учеными-международника­ми, обычно относятся к людским потерям в период активных боевых дей­ствий. Исследуя долгосрочные последствия войн, мы обнаруживаем, что жен­щины часто становятся жертвами неурядиц и подвергаются воздействию не­гативных экономических последствий. Женщины и дети составляют 80% беженцев, что обычно считается результатом межгруппового насилия или во­енного конфликта (Seager, Olson, 1986, р. 27). Женщины-беженки — самые обездоленные среди всех бедняков мира. Подобные факты подтверждают, что женщины несоразмерно страдают как от физического, так и от структурного насилия во всех обществах.

Ученые феминистского направления считают, что столь существенные и широко распространенные, но различные по своему характеру диспропорции в распределении благ требуют изучения. Однако они также заявляют о том, что это постоянное неравенство не может быть объяснено включением ука­занных данных в существующие теоретические схемы. Только взглянув на эти проблемы сквозь призму женского восприятия, учитывающего этническую, расовую и классовую структуру, можно понять гендерную иерархию, которая увековечивает эти распространенные повсюду, но исторически различающие­ся формы неравенства⁵. Вводя гендерный анализ, феминистский подход от-

⁵ Я определяю тендер как продукт развития общества, означающий неравенство мужчин и женщин. Смысл понятий «мужественность» и «женственность» менялся на протяжении эпох и в зависимости от типа культуры. На Западе такие черты, как сила, независимость, рациональность и социальная активность обычно считались атрибутами мужественности, в то время как противоположные им слабость, зависимость, эмоциональность и ограничен­ность частной жизнью стандартно ассоциировались с женственностью.

крывает широкие перспективы для дальнейших сравнительных и междуна­родных исследований, явно не замеченные предыдущим поколением компа­ративистов и международников.

Подобные «новые факты» говорят о том, что множество женщин находит­ся на социально-экономическом «дне» во всех обществах и непропорциональ­но страдает от «защитников» в военной форме. Они же демонстрируют почти полное отсутствие женщин в сфере принятия внешнеполитических решений. Менее 5% глав государств современного мира — женщины (United Nations, 1991, р. 6). В 1987 г. женщины составляли менее 5% старшего звена служащих внешнеполитического ведомства США и занимали менее 4% ответственных постов в министерстве обороны (Tickner, 1992, р. 1; McGlen, Sarkees, 1993). Отве­чая критикам, приводящим такие примеры исключений из общего правила, как Индира Ганди, Голда Меир или Маргарет Тэтчер, феминистски ориенти­рованные ученые указывают на иерархичные гендерные структуры, способ­ствовавшие продвижению этих «мужеподобных» женщин на вершину власти, и предлагают перенацелить исследовательскую работу на проблемы власти и возможностей изменения таких структур (Peterson, Runyan, 1993). Как и пост­позитивисты в целом, сторонники феминизма говорят о необходимости осно­вывать знания на историческом и культурном материале, обращая особое вни­мание на различные пути создания и «развертывания» гендерных взаимоотно­шений, означающих неравные возможности женщин и мужчин при распреде­лении власти (Enloe, 1993; Sylvester, 1994).