![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава 7. Джалиль с женами расположились за длинным столом темного дерева
Джалиль с женами расположились за длинным столом темного дерева. Мариам робко примостилась напротив них. В центре стола стояла ваза с цветами и запотевший кувшин с водой. Рыжеволосая Афсун, мама Нилуфар, восседала по правую руку от мужа, Хадиджа и Нарджис — по левую. На шеях у женщин — не на головах! — были небрежно повязаны тонкие черные платки. Надо же, что-то вроде траура по Нане. Наверное, только что нацепили. Джалиль велел? Афсун налила из кувшина воды в стакан и поставила перед Мариам на клетчатую салфетку. — Еще весна не закончилась, а уже такая невыносимая жара. И Афсун помахала ладонью перед лицом. — Тебе удобно у нас? — У Нарджис маленький подбородок и курчавые черные волосы. — Надеемся, тебе у нас уютно. Это... тяжкое испытание... тебе, наверное, очень трудно. Очень непросто. Прочие жены насупили брови и сочувственно закивали. В голове у Мариам шумело, в горле пересохло. Она отпила из стакана. За окном в саду (как раз за спиной у Джалиля) цвели яблони. На стене у окна висел черный деревянный шкафчик — футляр для часов и оправленной в рамку фотографии. С нее скалили зубы отец семейства и три мальчика. В руках все четверо держали огромную рыбу, чешуя так и сверкала на солнце. — Значит, так, — начала Афсун. — Я... то есть мы... пригласили тебя сюда, чтобы поделиться радостным известием. Мариам подняла глаза и заметила, что женщины переглянулись. Джалиль невидящим взглядом уставился на кувшин с водой. К Мариам обратилась Хадиджа (наверное, все было оговорено заранее), с виду самая старшая: — У тебя есть жених. Внутри у Мариам все оборвалось. — Есть... что? — выговорила она непослушными губами. — Хастегар. Жених. Его зовут Рашид. Его хорошо знает деловой партнер твоего отца. Рашид — пуштун, он родился в Кандагаре, но живет в Кабуле, в районе Дих-Мазанг. У него свой двухэтажный дом. Афсун кивнула, подтверждая слова Хадиджи. — И он говорит на фарси, как все мы. Тебе не придется учить пуштунский, — добавила она. Комната крутилась у Мариам перед глазами, пол под ногами ходил ходуном. — Рашид — сапожник, — опять взяла слово Хадиджа. — Только он не обычный уличный мучи, нет-нет. У него свой магазин, и он один из самых востребованных мастеров в Кабуле. У него заказывают обувь дипломаты, члены семьи президента — словом, важные лица. Так что ему есть на что содержать жену. Мариам испытующе смотрела на Джалиля. Сердце у нее так и прыгало. — Это правда? То, что она говорит, — правда? Но Джалиль даже не взглянул на нее. Закусив губу, он не отрывал глаз от кувшина. — Он, конечно, постарше тебя, — заговорила Афсун. — Ему... чуть за сорок. Самое большее — сорок пять. Скажи, Нарджис. — Да-да. При мне девятилетних девочек выдавали за мужчин на двадцать лет старше твоего жениха, Мариам. Да и нам всем доводилось такое видеть. Сколько тебе лет, пятнадцать? Вполне созрела. В самый раз для невесты. Женщины оживленно закивали. А как же сестры Мариам, Сайдех и Нахид? Им ведь тоже по пятнадцать. И обе они учатся в женской школе «Мехри» и собираются поступать в Кабульский университет. Вот они, наверное, еще не вполне созрели. Для замужества. — Больше тебе скажу, — продолжала Нарджис, — его тоже постигли потери. Десять лет назад умерла при родах его жена. А три года тому назад его сын утонул в озере. — Очень, очень печально. Он несколько лет искал себе жену, но подходящая все не попадалась. — Я не хочу. — Мариам глаз не спускала с Джалиля. — Я не хочу замуж. Не заставляйте меня. Надо требовать, а она просит! Да так жалобно! — Веди себя разумно. Мариам даже не обратила внимания, кто из женщин произнес эти слова. Она ждала, что скажет Джалиль. Ведь не может же все это быть правдой! — А то как бы тебе не пришлось всю жизнь прожить здесь! — Ты что, не хочешь, чтобы у тебя была своя семья? — Свой дом, дети? — Под лежачий камень вода не течет. — Конечно, лучше выйти за местного, за таджика, но у Рашида со здоровьем все в порядке, и ты ему интересна. У него есть дом и работа. Это самое важное, ведь так? А Кабул — прекрасный, потрясающий город. Нельзя упускать такую возможность. Другой такой может и не представиться. — Я буду жить у муллы Фатхуллы. — Теперь Мариам обращалась к женам. — Он меня приютит. Я знаю. — И что хорошего? — поинтересовалась Хадиджа. — Он — старик, и он... Хадиджа никак не могла подобрать нужное слово, и Мариам закончила про себя: «...живет слишком близко от нас». Она поняла, что крылось за словами «другой такой возможности тебе может и не представиться». И им тоже. Ее рождение было для них бесчестьем, и они хотели избавиться от нее раз и навсегда, стереть саму память о постыдном поступке мужа. Ведь она — живое воплощение их позора. Нет, ее надо сослать подальше. — Он — старик, и он уже дряхлый. А что ты будешь делать, когда он умрет? Станешь обузой для его семьи? «Как сейчас ты обуза для нас», — договорила за нее Мариам. Да тут и договаривать-то было почти нечего. Мариам попробовала представить себя в Кабуле, огромном чужом многолюдном городе, до которого, как ей как-то сказал Джалиль, от Герата шестьсот пятьдесят километров. Целых шестьсот пятьдесят. От своей хижины она в жизни не отходила дальше двух километров, и то только в тот день, когда ей вздумалось наведаться к Джалилю. Как ей жить в Кабуле, так невообразимо далеко, в доме чужого мужчины, чьи прихоти ей придется выполнять? Убирать за ним, стирать за ним, готовить? Да и прочие обязанности — Нана рассказала ей, каких гадостей мужья требуют от жен. От одной мысли об этом Мариам бросило в дрожь. Она опять повернулась к Джалилю: — Скажи им. Скажи, что ты запрещаешь поступать так со мной. — Вообще-то твой отец уже дал жениху ответ, — заметила Афсун. — Рашид в Герате, приехал из самого Кабула. Ника[9] состоится завтра утром, автобус отъезжает в Кабул в середине дня. — Скажи им! — закричала Мариам. Женщины затихли и тоже уставились на Джалиля. В комнате стало очень тихо. Джалиль вертел на пальце обручальное кольцо. Лицо у него было беспомощное, растерянное. Часы в шкафчике на стене громко тикали. — Джалиль-джо? — нарушила молчание какая-то из жен. Джалиль медленно поднял глаза, посмотрел на Мариам и потупился. Стон его был полон боли. Но никаких слов не последовало. — Скажи хоть что-нибудь, — прошептала Мариам. — Будь все проклято, — тоненьким, дрожащим голосом произнес Джалиль. — Не поступай так со мной, Мариам. Она? С ним? И напряжение сразу спало. Жены опять взялись расписывать достоинства жениха. Мариам смотрела в пол. В ее глазах отражались изысканные изгибы ножек стола, темная блестящая столешница. Полированная поверхность при каждом выдохе затуманивалась — и легкая дымка сразу исчезала, чтобы немедля появиться вновь. Наверх ее провожала Афсун. Дверь за ней захлопнулась. Со скрежетом повернулся ключ в замочной скважине.
|