Стареть значит болеть, увядать, умирать

Уважение к старости и к пожилым людям — миф традиционный. Предлагаемая глава посвящена психологическим аспектам старости.

После достижения шестидесятилетнего возраста античные римляне облачались в toga sinilis* (Старческая тога (лат.). В день своего шестидесятилетия японцы отмечают традиционный праздник, в разгар которого юбиляра переодевают в красный детский жилет. Возрастные критерии, в соответствии с которыми определяется, стар человек или нет, в данном случае для нас значения не имеют. Скажем так, приблизительно начиная с шестидесятилетнего возраста человек смиряется с тем, что его считают стариком. Доля пожилых людей в общем составе населения Европы и Америки за последнее столетие сильно увеличилась и продолжает непрерывно расти. В 1890 году в Германии на семь пятнадцатилетних граждан приходился один старик, через девяносто лет соотношение оказалось — 1: 1. В предшествовавшие столетия один из супругов —если не оба супруга— умирал, не достигнув шестидесятилетнего возраста, сейчас многие пары продолжают жить вместе, миновав этот роковой рубеж.

Некоторый люди считают старость проклятием, иные — благословением. Существует притча Симоны де Бовуар, в которой повествуется о том, что человек возжелал жить дольше тридцати лет, и отзывчивые животные, осел, собака и обезьяна, поделились с ним возрастными «излишками». Вышло из этого вот что: после тридцати лет жизни человек на восемнадцатилетний срок уподобляется ослу, следующие двенадцать лет нервирует окружающих собачьим характером, а остаток жизни проводит в облике обезьяны. Однако Сомерсет Моэм придерживался противоположной точки зрения; он говорил: «Old age has its pleasures which, though different, are not less than the plesures of youth»*(Старость обладает своими радостями, не меньшими, чем радости юности, просто другими (англ.). Многие оплакивают старость, и лишь некоторые ее воспевают. Прежде, чем перейти к мифологии старости, иными словами, к психологии пожилого возраста, необходимо поговорить о ситуации, в которую попадают старики.

Старость характеризует прежде всего одна особенность — ее близость к смерти. Так было не всегда, и даже сейчас не везде старость ассоциируется со смертью. В XVIII столетии в Европе из десяти здоровых новорожденных только пятеро доживали до двадцатилетнего возраста. Таким образом, человек с самого начала своей жизни сталкивался с угрозой смерти. Сейчас человек может дожить чуть ли не до шестидесятилетнего возраста, не ведая, что такое смерть сверстника. Нам кажется, что коса смерти приближается к нам, когда умирает ровесник. Смерть пожилых людей мы переносим спокойнее. Когда умирают бабушка или дедушка, мы испытываем грусть. Да, их смерть пугает внуков, но они знают, что им еще жить и жить. Мысль о смерти может вытесняться не только в детстве и юности, но и в пожилом возрасте. В том случае, если в возрасте семидесяти лет нас мучают мысли о предстоящей смерти, за дело берутся врачи. Они обращают наше внимание на существующие факторы риска, учитывая которые человек способен оттянуть смерть. Например, в Англии девиз акции, направленной против курения, гласил: «Give up smoking and live» **(Бросай курить и живи (англ.).

Разумеется, это абсурд. Если мы не умрем от рака легких, то умрем от инфаркта. Даже в том случае, если мы будем тщательно избегать всего, что грозит смертельной болезнью, то у нас все равно может случится апоплексический удар; не это, так что-нибудь другое — смерти не избежишь. Сомневаться тут не приходится — старость непременно увенчается смертью. Угроза ядерной войны, в результате которой будут уничтожены все без исключения, и старые, и молодые, не имеет ничего общего со старческой близостью к смерти. Пожилой человек видит, как один за другим умирают его ровесники; он знает, что рано или поздно придет и его черед. Ядерная война, в отличие от этой уверенности, представляется всего лишь гипотезой, в реальность которой поверить трудно. За последнее десятилетие появилось множество книг, посвященных смерти, точнее, ее реабилитации, поскольку в течение длительного времени на упоминание о смерти было наложено «табу». Бросается в глаза то обстоятельство, что большая часть подобных работ преследует вполне определенную цель: лишить смерть ее жала. Смерть пугает нас по двум причинам: во-первых, мы боимся физической боли, которую она может причинить, во-вторых, мы не ведаем, что ожидает нас после нее.

Мы можем верить в бессмертие души, в ад, в рай, во что угодно, однако ни для кого не секрет, что веру неотступно сопровождает сомнение. Даже Христос взмолился в последний час: «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?»

Одна известная писательница, посвятившая немало страниц размышлениям о смерти, в действительности не смотрит прямо в ее глаза, а пытается подавить страх перед ней, предаваясь вымыслу и иллюзиям. Ссылаясь на свою «ученость», она говорит, в частности, о том, что после смерти нас ожидают озарение, любовь, нежность и умершие друзья и родственники. Она не просто «верит» в это, а утверждает, что «знает» все наверняка и основывает свои убеждения на результатах «научных исследований». «Божественная комедия» Данте — чистая и проницательная книга о смерти. В ней описывается все то, что мы проецируем на загробную жизнь, включая страхи, упования и неспособность осознать абсолютное «ничто». Если возникает желание поразмыслить о смерти, то лучше обратиться к бессмертной поэме Данте, чем потреблять сладенькие пилюли современной инфернальной литературы. За смертью лежит неизведанная земля. Люди, которые пережили клиническую смерть и теперь делятся со всеми желающими своими впечатлениями о загробной жизни, в действительности не умирали. Когда некоторые авторы пишут о том, что они общаются с душами давно умерших людей, они, быть может, и говорят правду, но факт остается фактом: большинство людей никогда не общалось с умершими и поэтому просто не знает, что ждет нас после смерти.

Пожилой человек соприкасается с двумя пугающими аспектами реальности: медленным угасанием и неминуемой смертью. Мы не ведаем, как умрем. Это может произойти мгновенно, а может растянуться на годы, сопровождаться адской болью или пройти совершенно безболезненно, застигнуть нас в одиночестве на госпитальной койке или подкрасться, пока мы отдыхаем, откинувшись в кресле. Смерть может сопровождаться страхом или безмятежностью, религиозным смирением или агностицизмом и сомнением.

Однако что там, за смертью, мы все равно не ведаем, мы можем лишь надеятся и верить, но вряд ли способны ощущать уверенность, поскольку, в конце концов, неизвестно, что такое смерть, благословение или проклятие.

К смерти мы относимся двойственно. С одной стороны, мы ее боимся, с другой стороны, стремимся к ней. Страх смерти и стремление к ней постоянно сталкиваются, ибо боязнь терзает человека, а жажда смерти подсказывает, что умирая мы разом избавляемся от всех земных забот. Не все готовы к восприятию таких неприятных и противоречивых чувств, поэтому мысль о неизбежной смерти, как правило, вытесняется из сознания или же сохраняется в неполном виде, лишенная полярного содержания. Христианские мученики с ликованием встречали смерть, современные террористы «бесстрашно» разрывают себя на куски взрывчаткой. Тенденциозные мифологии в какой-то мере помогают людям преодолеть реальное ощущение смерти или, по меньшей мере, смягчить противоречие между страхом и жаждой смерти. Наибольшее мужество проявляет тот, кто осознает всю противоречивость своих чувств, в полной мере переживает их, дрожа от страха и трепеща от сладостного ожидания. Так или иначе, смерть — это непреодолимая реальность, избежать которой пожилому человеку не удается.

Однако, стариков подстерегает еще одно неприятное открытие. Мускулы слабеют, притупляется чувствительность, снижается слух и зрение, слабеет память, замедляются рефлексы, пропадает половая потенция. Ребенок и подросток растут и крепнут, а пожилые люди, наоборот, теряют физические и интеллектуальные способности. Следующий пример проиллюстрирует данный процесс. Совершив трансатлантический перелет, пожилой мужчина оказался в госпитале с диагнозом «обезвоживание». Анализы показали, что ничего серьезного с ним не произошло, просто он «забывал» пить во время полета. Когда здоровый молодой человек хочет пить, он испытывает сильную жажду. Упомянутый старый господин уже не был способен испытывать жажду. Однако к старости снижаются не только физические, но и интеллектуальные, а также эмоциональные способности; пожилому человеку трудно запоминать и концентрировать свое внимание, учиться чему-то новому, быстро вникать в суть дела, вспоминать имена. Старики зачастую рассказывают одни и те же истории одним и тем же людям по нескольку раз.

Для старости характерно физическое и духовное увядание. Индивид испытывает все большие лишения; жизненные силы убывают не по дням, а по часам. Пожилому человеку нелегко даются физические нагрузки, хотя выносливость все еще сохраняется. Способности к запоминанию и психомоторные реакции стремительно снижаются, но, к счастью, интеллект и словарный запас не иссякают столь же быстро.

Кроме того, человек в значительной мере утрачивает так называемую fluid intellegence, интеллигентную гибкость, говоря иначе, предрасположенность к комбинациям, умение ориентироваться в совершенно непредсказуемых ситуациях и т. д., сохраняя в более или менее неприкосновенном виде christalized intelegence — дар слова, энциклопедические знания, терпение. До недавнего времени старость рассматривалась как период дефицита, как время снижения физических и психических способностей, что имело отрицательные последствия. Данная гипотеза обнаружила в настоящее время массу противоречий. Кроме того, она чересчур прямолинейна. Например, если в процессе тестирования пожилого человека на предмет его интеллектуальных способностей мягче оценивать скорость, с которой он отвечает на поставленный вопрос, то может оказаться, что никакой умственной дегенерации не произошло. Никто не отрицает, что старики медлительны, но они еще много на что способны. Важным критерием при определении доминирующих черт пожилого возраста является общее физическое состояние, которое вкупе с состоянием психическим и при условии, что пожилой человек достаточно здоров, все-таки немногим лучше, чем самочувствие больного человека среднего возраста. Таким образом, третья опасность, угрожающая старости, — болезнь.

Очевидно, что пожилые люди болезненнее молодых. И чем старше мы становимся, тем чаще мучают нас всевозможные скрытые, хронические и острые болезни. Артроз деформирует суставы, сердце работает с перебоями, позвоночник искривляется, пищеварительная и выделительная системы перестают нормально функционировать и т. д. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что физическое и душевное самочувствие пожилых людей могло бы приближаться к тем же показателям, свойственным людям молодым, если бы старики не болели. Рассматривать старость как период дефицита в отрыве от болезней — абсурд. Пожилые люди хворают чаще, чем юные. Последним ударом для стариков может оказаться абсолютная физическая и как следствие психическая неполноценность. И хотя лишь немногие пожилые люди страдают старческим слабоумием, а попросту говоря, впадают в маразм, грозит он всем без исключения.

Возникает любопытный и важный в контексте нашего исследования вопрос, следует ли считать физический и интеллектуальный спад непременным условием старости или за этим скрывается та или иная болезнь, доступная для лечения. Сейчас популярно мнение о том, что причиной психической деградации многих пожилых людей является болезнь Альцгеймера. Выходит, что преодоление данного недуга гарантирует устранение основной причины снижения умственных способностей. Цель медицины — дать человеку возможность умереть физически и умственно бодрым существом. Вполне допускаю, что в недалеком будущем человек сможет доживать до девяноста лет, чувствуя себя превосходно, и затем безболезненно отходить в мир иной.

Однако пока дело обстоит далеко не так. Стариков мучает не только страх смерти, но и длительные, изнуряющие болезни.

Стареть значит сталкиваться со смертью, духовным и физическим разложением и болезнями. Вот тут-то на помощь приходят общеизвестные выражения и поговорки: человеку столько лет, на сколько он себя ощущает; кто ведет здоровый образ жизни, тот остается в форме до глубокой старости; сейчас старость не так ужасна, как прежде и т. п. Однако старческую сексуальность недооценивают решительно все. Согласно причудливой и весьма популярной мифологии, старость и сексуальность не имеют ничего общего. В данном случае проявляется крайний морализм. Исследования, проведенные в Великобритании, показали, что четверть служащих домов престарелых считает, что сексуальность, возникающая между двумя пожилыми людьми, им не к лицу. Существуют дома престарелых, сотрудники которых не допускают того, чтобы пожилые мужчины и женщины засиживались дотемна в одной комнате и вели себя «безнравственно». Разумеется, сексуальные способности и влечения пожилых людей уже не столь велики, как в юном возрасте, однако они не пропадают полностью. Половая активность и сексуальные фантазии не исчезают вплоть до восьмидесятилетнего возраста. Понимание этого факта осложняет то обстоятельство, что многие престарелые люди и прежде не особенно интересовались половыми вопросами. Достигнув пожилого возраста, они перестают чувствовать себя обязанными проявлять сексуальные интересы. Например, женщины, прекращающие половую жизнь после наступления менопаузы, вряд ли испытывали большое удовольствие от сексуальных отношений даже в юные годы.

Когда на свет появляются внуки, многие пожилые пары считают, что с их сексуальностью покончено. Однако зачастую это происходит не потому, что их сексуальные способности заметно снижаются, а в связи с расхожим мнением о моральной недопустимости половых отношений между дедушкой и бабушкой, несмотря на то, что подобные отношения, согласно многим проведенным исследованиям, могут продолжаться даже на седьмом десятке. Больше половины людей в возрасте семидесяти пяти лет сохраняет сексуальную активность. Однако, как правило, сексуальные возможности пожилого человека недооцениваются. Одна молодая особа спросила как-то у семидесятипятилетней женщины, когда, по ее мнению, пропадает сексуальное чувство. «О, дитя мое, — ответила старушка, — спроси об этом женщину постарше».

Затронув тему старческой сексуальности, я преследовал определенную цель. Мне хотелось расцветить живыми красками невыносимо мрачную картину старости. Однако пугающие аспекты пожилого возраста от этого не исчезнут. Как бы то ни было, стареть значит переживать нарастающий физический и психический кризис, сдаваться под натиском болезней, страшиться духовной и телесной неполноценности и быть изолированным от окружающих людей. Под занавес нас ожидает более или менее мучительная смерть, за которой — неизвестность; смерть, что страшит нас даже тогда, когда мы ее жаждем.