Этика производства следственных действий

Следственные действия, в процессе которых следователь получает и проверяет доказательства, регулируются законом на различном уровне детализации. Сам уголовно-процессуальный закон, о чем говорилось выше, в ряде случаев содержит нормы, обязывающие соблюдать требования нравственности. Нравственный критерий в уголовно-процессуальных нормах выражается обычно в форме запретов. Это запрет совершать действия, унижающие честь и достоинство, запрет разглашать сведения об интимных сторонах жизни, запрет домогаться показаний путем насилия, угроз и иных подобных мер и т. д. Но и сами положения закона могут допускать различное истолкование, что наблюдается как в теоретической литературе, так и на практике.

Поэтому важно определить ряд общих требований как правового, так и нравственного характера, которые относятся ко всем без исключения следственным действиям и соблюдение которых обеспечивает законность и нравственность следствия в целом. Так, Д. П. Котов считает, что «можно выделить определенную совокупность нравственных требований, характерных для всех следственных действий, для всей следственной тактики. Наряду с принципами справедливости и гуманизма, уважения чести и достоинства граждан в эту совокупность необходимо включать, как минимум, следующие нравственные требования: непримиримое отношение к любым нарушениям буквы и духа процессуального закона, регламентирующего следственные действия; строжайшее соблюдение культуры уголовного процесса; объективность, принципиальность; отсутствие тенденциозности, предвзятости, недоверия, подозрительности, обвинительного уклона; стремление не причинять вреда отдельным лицам и коллективам при производстве любых следственных действий». С этим перечнем нравственных требований следует согласиться, отметив, однако, разный уровень и пестроту в выборе критериев «помещения в список», а также и то, что некоторые из них допускают весьма широкое толкование (культура процесса) или содержат оценочные понятия (отсутствие подозрительности и др.).

Анализ следственной практики показывает, что в ней имеют известное распространение недостатки в части как соблюдения закона, так и выполнения этических норм. К ним относятся: обвинительный уклон, связанный с разработкой лишь одной версии; необеспечение прав участвующих в следственных действиях лиц; поверхностное ведение следствия; пассивность, приводящая к нераскрытию преступлений; небрежность при производстве следственных действий и их протоколировании. Встречаются и отдельные случаи фальсификации следственных материалов. Некоторые из этих недостатков можно объяснить низким уровнем профессионализма, малоопытностью следователей, значительная часть которых имеет небольшой следственный стаж. Но наряду с этим нельзя не отметить и недостатки в сфере правового и нравственного сознания: неразвитое чувство профессионального долга; процессуальный нигилизм; дефекты профессиональной совести; низкий уровень общей и правовой культуры и др. Преодоление такого рода недостатков требует устранения многих объективных и субъективных причин. Что же касается деятельности следователя при совершении любого следственного действия, то она может быть успешной лишь при условии, что, во-первых, обеспечивается строжайшее соблюдение процессуального закона; во-вторых, следователь создает здоровую нравственную атмосферу, уважая достоинство всех участвующих в деле лиц, действует объективно.

Рассмотрим далее кратко нравственные требования, которые рекомендуется соблюдать при производстве основных следственных действий. Допрос является наиболее распространенным следственным действием. Закон предусматривает следующие виды допроса: допрос свидетеля, допрос потерпевшего, допрос подозреваемого, допрос обвиняемого, допрос эксперта. Цель любого допроса — получение показаний об обстоятельствах, существенных для дела, но содержание допроса и нравственные проблемы, могущие возникнуть при его производстве, существенно различаются. Достаточно сопоставить, например, допрос обвиняемого, не признающего себя виновным, и допрос свидетеля, дающего добросовестные и подробные показания.

Допрос с психологической стороны представляет собой беседу. Ее процедура и условия регулируются законом, а собеседники находятся в заведомо неравном положении, когда один вправе спрашивать, определяя предмет и приемы беседы, а другой обязан отвечать, и притом, как правило, правдиво. Только обвиняемый и подозреваемый не несут уголовной ответственности за заведомо ложные показания.

Цель допроса — получение у допрашиваемого правдивых показаний об обстоятельствах, существенных для дела. Следователь не может ограничиваться простым фиксированием того, что скажет на допросе свидетель, обвиняемый, потерпевший. Следователь обязан обеспечить реализацию назначения уголовного судопроизводства, а для этого необходимы достоверные доказательства, в том числе соответствующие действительности показания допрашиваемых. Свидетель, потерпевший, эксперт обязаны дать правдивые показания под угрозой уголовной ответственности. Получение правдивых показаний при допросе — правовая и нравственная обязанность следователя.

Во время допроса следователь стремится получить от допрашиваемого показания обо всех известных тому обстоятельствах дела, и при этом правдивые показания, соответствующие тому, что знает допрашиваемый, а также преодолеть ложь, если она имеет место.

Нравственная сторона получения показаний при допросе заложена в уголовно-процессуальном законе. Запрещается домогаться показаний обвиняемого и других участвующих в деле лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер. Насилие в целях получения показаний глубоко безнравственно и незаконно. Оно влечет уголовную ответственность допрашивающего.

Насилие как способ получения показаний широко применялось в средневековом процессе, где пытка, мучения допрашиваемого использовались в целях «приведения к признанию». Физическое и психическое насилие, запрещенное международно-правовыми актами и национальным законодательством, фактически до сих пор применяется вопреки закону. Достаточно упомянуть об американской практике «допросов третьей степени», о публикациях по поводу применения в различных странах при допросах медикаментозных средств, гипноза и т. п.

В Российском государстве признается преступлением и строго карается принуждение к даче показаний путем применения угроз или иных незаконных действий со стороны лица, производящего дознание или предварительное следствие. А если эти действия соединены с применением насилия или издевательством над личностью допрашиваемого, то они влекут весьма строгую санкцию. Принуждение к даче показаний путем угроз или иного психического насилия и всякое физическое насилие при допросах с целью просто получить показания или же показания, желательные допрашивающему, преступно и глубоко аморально.

Закон прямо запрещает допрашивающему применять насилие и угрозы, а также иные незаконные меры. Таково, например, задержание лица по надуманным основаниям в целях получения от него желательных для следователя показаний. Оно само по себе уже образует состав преступления, предусмотренного ст. 301 УК РФ. Но нельзя признать законным и всякое другое принуждение лица к даче показаний, домогательство показаний путем мер, аналогичных насилию и угрозам. И хотя закон не расшифровывает сущности «иных незаконных мер», следует прийти к выводу, что имеется в виду всякое воздействие на допрашиваемое лицо, понуждающее его к даче показаний вопреки его воле, производимое приемами и способами, несовместимыми с демократическим правопорядком, правовым статусом личности. Приемы, грубо нарушающие действующие в обществе нравственные принципы и нормы, в конечном счете нарушают закон.

В свете сказанного следует поддержать развернутую С. Г. Любичевым критику ряда так называемых тактических приемов, рекомендуемых некоторыми авторами в интересах получения показаний, которые, по мнению допрашивающего, являются правдивыми. К числу таких приемов относятся, в частности, побуждение обвиняемого к «чистосердечному признанию», хотя закон считает смягчающим ответственность обстоятельством не признание вины, а чистосердечное раскаяние, а также активное способствование раскрытию преступления (п. «И» Ч. 1 ст. 61 УК РФ). Недопустимо разжигание конфликта между «соучастниками», использование отрицательных свойств личности допрашиваемого или обмана при допросе, в том числе и формирование ошибочного мнения относительно тех или иных обстоятельств. «Формирование неправильного представления, которое может быть только намеренным, умышленным, есть не что иное, как обман, причем в наиболее изощренной форме», — считает М. С. Строгович. С. Г. Любичев, как и ряд других авторов, подвергает критике рекомендации «создания напряжения» в ходе допроса путем предъявления многочисленных и не связанных между собой доказательств, разного рода «следственные ловушки» и т. п.

Ярослав Гашек описал своего рода теоретическую концепцию следствия и тактических приемов, примененных при допросе рядового 91-го полка Иосифа Швейка, искавшего свою часть совсем не в том направлении. Их придерживался путимский жандармский вахмистр, который «никогда не ругал задержанных или арестованных, но подвергал их такому искусному перекрестному допросу, что и невинный бы сознался...

«Криминалистика состоит в искусстве быть хитрым и вместе с тем ласковым, — говаривал своим подчиненным вахмистр. — Орать на кого бы то ни было — дело пустое. С обвиняемыми и подозреваемыми нужно обращаться деликатно и тонко, но вместе с тем стараться утопить их в потоке вопросов». Применив к Швейку свою методику, вахмистр пришел к выводу, что тот является... русским шпионом».

Критикуются также рекомендации о проведении так называемого «эмоционального эксперимента». Сущность последнего приема, предложенного А. В. Дуловым, состоит в неожиданном предъявлении обвиняемому связанной с преступлением материализованной информации (вещественные доказательства, человек и пр.) и наблюдении за эмоциональной реакцией допрашиваемого, которая может быть зафиксирована на кинопленку, магнитофонную ленту. Проводя такой эксперимент, следователь наблюдает реакцию обвиняемого и убеждается в правильности своей гипотезы о его причастности к уголовному делу.

Комментируя этот прием, С. Г. Любичев отмечает: «Можно себе представить, какое чувство обреченности и безнадежности может возникнуть у невиновного человека, которого «изобличают» таким способом в совершении преступления. Он, не зная, в чем дело, то бледнеет, то краснеет и обливается потом, и все это фиксируется на кинопленку и рассматривается следователем как доказательство вины. Поистине трудно вообразить, какое уродливое и безнравственное судопроизводство было бы порождено подобными методами. Несомненно, что все эти приемы, основанные на предвзятом отношении к обвиняемому, представляют не что иное, как психическое насилие, и их применение противоречит нравственным основам уголовного процесса».

К числу незаконных и безнравственных приемов допроса относится постановка наводящих вопросов. Наводящий вопрос, содержащий в своей формулировке желательный для спрашивающего ответ, внушает допрашиваемому информацию, которой он во многих случаях не располагает, и крайне опасен для установления действительных обстоятельств. Но постановка наводящих вопросов и безнравственна, так как противоречит требованию соблюдения надлежащего порядка следствия. Следователь, спровоцировавший наводящими вопросами неправильные, не соответствующие действительности ответы, впоследствии оказывается вынужден искать выход из ситуации, которую сам же и создал, если убедится в ошибочности своей версии. Но еще хуже, если последствием неправильных методов допросов явятся необоснованные выводы по уголовному делу, привлечение к ответственности невиновного.

В процессуальной и криминалистической литературе разработана классификация видов вопросов, которые следует ставить при допросах в интересах получения достоверной информации. Вопросы могут быть дополняющими, напоминающими, контрольными, уточняющими, вспомогательными и т. д. Одновременно не рекомендуется задавать наводящие вопросы, «улавливающие» вопросы, «оскорбительные» вопросы. По-разному оцениваются «косвенные» и «условные» вопросы.

Общими требованиями к любым вопросам, которые ставятся при допросе, следует считать безусловный запрет в какой бы то ни было форме подсказывать желательный допрашивающему ответ и недопустимость постановки вопросов, по форме и содержанию унижающих достоинство допрашиваемого.

К числу небезупречных в правовом и нравственном отношении приемов допроса относят допрос с выходом на место происшествия в случаях, когда он заведомо не может дать новых доказательств. Допрос свидетелей и потерпевших, производимый на основании оглашения показаний других лиц, также нарушает общий запрет задавать наводящие вопросы и право свидетеля давать показания свободно, сообразуясь со своей совестью, и о том, что он лично знает.

М. С. Строгович характеризовал практику оглашения допрашиваемым свидетелем показаний других лиц как насилие над совестью свидетеля.

Допрос во всех случаях должен производиться с соблюдением общих требований к культуре поведения должностного лица. Официальность, корректность, вежливость, внимание к лицу, дающему показания, уважение к его личности в соответствии с занимаемым в деле положением, но во всех случаях без попыток унизить достоинство — обязательные требования к допрашивающему.

В ряде литературных источников можно найти рекомендации о способах установления психологического контакта с допрашиваемым, чтобы расположить его к следователю и побудить к даче правдивых и отсроченных показаний. Однако, пользуясь такими рекомендациями, следователь во всех случаях обязан исходить из того, что по своему правовому статусу он является представителем власти и действует официально, в рамках закона. Поэтому при допросе не должны допускаться панибратство, приспособление к допрашиваемому в целях налаживания «взаимопонимания».

Такого рода манера общения с подследственным осмеяна Ильей Ильфом и Евгением Петровым в «Золотом теленке».

«— Вам, Шура, я все скажу как родному, — заявил Паниковский, обращаясь к Балаганову. Со времени последней беседы с субинспектором уголовного розыска к Балаганову никто не обращался как к родному. Поэтому он с удовлетворением выслушал слова курьера и легкомысленно разрешил ему продолжать...»

При допросе, как и при любом общении с участвующими в деле лицами, следователь обязан соблюдать определенные правила речевого этикета, вежливую форму обращения. Нельзя обращаться к допрашиваемому на «ты», независимо от того, кто допрашивается. Исключение может иметь место лишь в отношении малолетних. При допросе допрашивающий и допрашиваемый находятся в неравном положении. Но это тем более не дает следователю права вести допрос грубо, невежливо, подчеркивая свое превосходство.

Автор книги о речевом этикете по поводу формы обращения пишет: «Среди взрослых неравноправное «ты» (когда человек обращается на «ты», а в ответ требует лишь «вы») — проявление крайней невежливости, противоречие самим основам нашего общества».

В УПК РФ нет прямого указания о форме обращения следователя к другим лицам. Но из всего содержания УПК РФ ясно, что следователь обязан обращаться ко всем гражданам на «вы».

Протоколирование допроса должно производиться в соответствии с законом «в первом лице и по возможности дословно». Отступления от этого требования имеют определенную нравственную окраску и могут повлечь за собой нежелательные этические последствия. Если допрошенный, ознакомившись с протоколом, обнаруживает, что его показания в той или иной степени искажены, записаны не полностью, он утрачивает доверие к следователю, что, естественно, сказывается на нравственной оценке личности следователя, его авторитете. При этом не имеет существенного значения, сознательно ли следователь исказил или неполно записал показания допрошенного. Разумеется, умышленно неправильное фиксирование показаний в протоколе — глубоко аморально и противозаконно.

Протокол во всех случаях должен быть полным и точным. Спор по поводу правильности протокола между следователем и допрошенным крайне нежелателен. Если же допрошенный просит занести в протокол уточнения и поправки, то отказать ему в этом следователь не вправе.

При решении вопроса о проведении очной ставки следователь наряду с тактическими соображениями учитывает и определенные нравственные нормы. В частности, во многих случаях нравственно недопустима очная ставка между взрослым и несовершеннолетним (в особенности с малолетним), очная ставка между обвиняемым, подозреваемым и потерпевшим, только что перенесшим тяжелую эмоциональную травму. Очная ставка, проводимая между тем, кто не может дать показаний о фактах, интересующих следователя, и тем, кто о них подробно рассказал (между подозреваемым, который заявил, что не помнит об определенных обстоятельствах, и потерпевшим, например), не имеет законных оснований. Но она, кроме того, содержит элементы воздействия на личность одного из допрашиваемых, ограничивая его свободу в определении линии своего поведения и право не свидетельствовать против самого себя.

Очная ставка проводится при наличии противоречий в показаниях ранее допрошенных лиц. Готовясь к очной ставке, следователь обычно имеет определенное мнение о том, кто из ее участников ранее дал правдивые показания. Однако подготовку к очной ставке ее будущих участников нельзя превращать в «натаскивание» того, кому следователь доверяет. Допустимо лишь сообщить о наличии противоречий с показаниями другого лица и о решении провести очную ставку.

Во время очной ставки следователь обязан воздерживаться от проявления своего отношения к показаниям допрашиваемых, избегать наводящих вопросов в любой форме.

Осмотр места происшествия, казалось бы, не может вызвать каких-либо нравственных коллизий или осложнений, так как здесь обязательные участники — только следователь и понятые (за исключением случаев, предусмотренных ч. 3 ст. 170 УПК РФ, когда он может производиться без участия понятых в труднодоступной местности, при отсутствии надлежащих средств сообщения, а также в случаях, если производство следственного действия связано с опасностью для жизни и здоровья людей). Однако и это следственное действие сопровождается общением с различными людьми и имеет нравственные аспекты.

Достаточно хотя бы рассмотреть нравственную сторону осмотра в жилом помещении, который означает проникновение в жилище и определенное вмешательство в личную жизнь. Не случайно ст. 25 Конституции РФ предусматривает, что проникновение в жилище, если оно происходит против воли проживающих в нем лиц, должно производиться в соответствии с судебным решением. Осмотр в жилом помещении не должен подменять обыск. Именно поэтому законодатель в ч. 5 ст. 177 УПК РФ закрепил возможность производства осмотра жилища только с согласия проживающих в нем лиц или на основании судебного решения.

В процессе осмотра места происшествия, местности и помещений, который производится с участием понятых, часто — специалиста, нередко — представителей милиции, важно обеспечить правильные взаимоотношения со всеми присутствующими при осмотре. Следователь руководит действиями всех участников осмотра, принимает меры к удалению посторонних с места происшествия.

Обнаруженные при осмотре факты, относящиеся к интимным сторонам жизни тех или иных лиц, не подлежат разглашению.

Труп с места происшествия следует удалять как можно скорее после завершения осмотра; при этом недопустимо бесцеремонное, грубое обращение с телом. Не вызванное необходимостью обнажение при посторонних тела погибшего также нежелательно.

Эксгумация трупа должна производиться при самом ограниченном круге участников. Понятые должны быть извещены о характере предстоящих действий. Их рекомендуется приглашать из числа сотрудников кладбища.

Освидетельствование — осмотр тела человека в целях обнаружения на нем следов преступления или особых примет — требует особого внимания к нравственной стороне его совершения. Как отмечалось выше, процессуальные нормы, регулирующие порядок производства освидетельствования, в значительной части прямо обусловлены необходимостью охраны общественной морали. Следователь не присутствует при освидетельствовании лица другого пола, если оно сопровождается обнажением. Участие в освидетельствовании врача надо признать желательным практически в большинстве случаев. Закон (ст. 9 УПК РФ) запрещает действия, унижающие достоинство освидетельствуемого лица. Но сам осмотр тела, сопровождающийся обнажением, может быть воспринят лицом как унижение, что нельзя признать безосновательным. Поэтому от следователя требуется особый такт, терпеливое разъяснение цели и значения освидетельствования. Фотографирование тела, особенно частей, обычно скрываемых одеждой, должно производиться с согласия освидетельствуемого лица.

Существен вопрос о возможности принудительного освидетельствования. Некоторые авторы полагают, что принудительное освидетельствование подозреваемых, обвиняемых, потерпевших и свидетелей допустимо, так как необходимо в интересах борьбы с преступностью1. Но против этого мнения приводятся веские соображения, основанные на том, что принудительное освидетельствование можно рассматривать как физическое насилие. Следует согласиться с мнением, что принудительное освидетельствование обвиняемого и подозреваемого возможно лишь в исключительных случаях и только после того, как следователь принял все необходимые меры для того, чтобы убедить обвиняемого или подозреваемого в необходимости освидетельствования. Свидетель и потерпевший не могут подвергаться принудительному освидетельствованию. Исключение составляют случаи, когда свидетеля необходимо освидетельствовать для оценки достоверности его показаний. Однако и в данной ситуации закрепленное в ч. 1 ст. 179 УПК РФ исключение нельзя считать правилом, позволяющим производить принудительное освидетельствование помимо воли освидетельствуемого лица.

Среди других следственных действий по собиранию доказательств обыск, пожалуй, в наибольшей степени стесняет права гражданина и требует особо четкого соблюдения нравственных норм, вытекающих из закона или им обусловленных.

А. Ф. Кони писал об обыске: «Эти следственные действия до такой степени вносят смуту в жизнь честного человека и в отношение к нему окружающих, что должны быть предпринимаемы с большой осторожностью.

Обыск производится тогда, когда для этого есть достаточные правовые основания, когда он необходим по обстоятельствам дела и, следовательно, нравственно оправдан. Незаконное производство обыска — грубое нарушение конституционных прав гражданина. Из ст. 25 Конституции РФ следует, что для производства обыска необходимо получить разрешение суда, что означает, в частности, повышение ответственности за необоснованный обыск. Данное конституционное положение получило свое дальнейшее развитие в ст. 182 УПК РФ, где говорится, что обыск в жилище производится на основании судебного решения.

Обыск без соответствующего разрешения по причине его безотлагательности, обыск в ночное время по той же причине допускается лишь тогда, когда получение разрешения затруднено или же промедление с обыском может сделать его безрезультатным.

Следователь обязан обеспечить присутствие лица, у которого производится обыск, или других лиц, указанных в ч. 11 ст. 182 УПК РФ. Одновременно необходимо принять меры к тому, чтобы дети, проживающие в помещении, были удалены и размещены в другом месте. Если в семье находятся больные, то их следует изолировать таким образом, чтобы обыск не мог непосредственно влиять на их состояние.

По поводу круга понятых при обыске в литературе можно встретить различные рекомендации. Но представляется наиболее правильным приглашать понятых из числа граждан, не знакомых с обыскиваемым и не проживающих по соседству.

Часть 5 ст. 182 УПК РФ предусматривает право следователя ограничиться при обыске предложением добровольно выдать подлежащие изъятию предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела, и при условии их добровольной выдачи не проводить дальнейших поисков, если нет оснований опасаться сокрытия разыскиваемых предметов и документов. Использование такого порядка в соответствующих случаях позволяет избавить обыскиваемых от не вызывающегося необходимостью стеснения их прав.

Предметы и документы, относящиеся к интимным сторонам жизни граждан и не имеющие отношения к делу, не должны предъявляться другим лицам, в том числе понятым. Также не оглашается не относящаяся к делу личная переписка.

В процессе производства обыска не следует торопиться со вскрытием запертых помещений и хранилищ, не приняв мер к тому, чтобы они были открыты добровольно. После обыска, вызывающего, как правило, беспорядок в жилище, необходимо принять меры к восстановлению обычного состояния.

Обыск всегда сопровождается эмоциональным напряжением. Он требует повышенной выдержки и такта со стороны следователя.

Независимо от результатов сам факт производства обыска у гражданина бросает тень на его репутацию. Поэтому справедливо мнение о необходимости какой-то реабилитации таких лиц. В. В. Леоненко в качестве одного из вариантов предлагает официальное уведомление местных органов власти, жилищных органов, организаций, где работают эти лица, о их непричастности к преступлению. Правда, юридическая процедура такого уведомления не разъясняется. При предъявлении для опознания лица соблюдение правовых и нравственных норм способствует получению объективных результатов этого важного следственного действия. В то же время их нарушение чревато серьезными последствиями (например, ошибочное опознание невиновного в качестве преступника).

Лицо предъявляется для опознания в группе других лиц, по возможности сходных с ним по внешности. Следователю надлежит получить согласие посторонних лиц, так называемых статистов, на их участие в составе группы, предъявляемой для опознания. Далеко не каждому приятно или хотя бы безразлично стоять в одном строю с подозреваемым в преступлении, будучи похожим с ним по внешности, да еще с риском быть по ошибке «узнанным» в качестве преступника.

Предъявление для опознания больших групп людей (например, строя подразделения военнослужащих), не обладающих внешним сходством, не только не способствует эффективности опознания, но недопустимо в нравственном плане. В подобной ситуации опознающий оказывается перед строем людей, настороженно и, надо полагать, негативно к нему относящихся, в связи с чем он подвергается усиленному эмоциональному воздействию. С другой стороны, весь строй предъявляемых лиц оказывается, как правило, в роли возможных объектов опознания, подозреваемых.

Закон запрещает постановку опознающему наводящих вопросов. Но не менее опасны «наводящие действия» (например, когда до опознания опознающему показывают лицо, которое предстоит опознавать). Всякого рода ориентирование опознающего в том, кого желательно опознать, —- грубое нарушение закона, ведущее к фальсификации доказательств. Оно, конечно, и безнравственно.

Вся организация предъявления для опознания должна способствовать тому, чтобы опознающий действовал без принуждения или внушения, чтобы объективность и беспристрастность проводящего его следователя не оставляли ни у кого сомнений.

Выше были рассмотрены нравственные аспекты производства основных следственных действий по собиранию доказательств. Общие нравственные требования едины для всех иных следственных действий: безупречное следование закону, объективность, уважение достоинства участвующих в уголовном деле лиц, добросовестность, причинение минимального вреда имуществу или другим благам, если этого невозможно избежать. То же касается следственного эксперимента, проверки показаний на месте, наложения ареста на имущество, выемки.

Новые нравственные проблемы возникают при контроле и записи переговоров, поскольку соответствующая процедура явно далека от совершенства.

Протоколирование следственных действий регулируется законом. Ход и результаты каждого следственного действия должны быть отражены в соответствующем протоколе. Закон достаточно определенно формулирует правовые требования, обеспечивающие объективность и полноту каждого протокола. Если следственное действие было произведено, то следователь обязан составить об этом протокол, независимо от того, дало ли это следственное действие результаты, на которые рассчитывал следователь. Уклонение от составления протокола допроса, очной ставки, обыска или иного следственного действия противоречит закону. К примеру, если следователь в результате допроса получил данные, опровергающие версию, которую он считает истинной, и не составил протокола такого допроса, утаив таким образом существенные для дела данные, то он совершает незаконный и аморальный поступок.

Каждый протокол следственного действия должен быть полным и точным. Все содержащиеся в нем сведения должны соответствовать тому, как проходило следственное действие и какие доказательства были получены в процессе и результате его проведения.

Например, в протоколе допроса показания допрашиваемого лица в соответствии с законом (ч. 2 ст. 190 УПК РФ) «записываются от первого лица и по возможности дословно». Это не значит, что следователь обязан заносить в протокол и те показания, которые заведомо не относятся к делу. Но недопустимо опускать часть показаний, в которых, например, свидетель рассказывает о других преступлениях обвиняемого или прочих лиц, по поводу которых у следователя ранее отсутствовали данные.

Следователь не заносит в протокол вульгарные, жаргонные выражения, если их дословное цитирование не является необходимым.

Показания должны фиксироваться в протоколе максимально точно, с сохранением стиля и манеры речи, присущей допрашиваемому. Между тем своего рода «редактирование» показаний при занесении их в протокол — застарелый и распространенный недостаток.

С. А. Голунский еще в 1942 г. писал о результатах анализа протоколов допросов свидетелей, проведенного прокуратурой РСФСР. В результате сопоставления протоколов допросов по аналогичным делам выяснилось, что, если верить протоколам, старый профессор математики, актриса театра оперетты, ломовой извозчик, неграмотная старуха-домохозяйка и 12-летний школьник говорят одинаково. И в наше время можно встретиться с подобными фактами, разве что вместо извозчика в деле будет фигурировать водитель такси.

Всякого рода отступления от требований закона о точной и объективной фиксации в протоколах следственных действий полученных данных, искажения или умолчание о существенных обстоятельствах безнравственны. Они по сути означают фальсификацию следственных материалов.