Действие второе

Та же комната. В углу, возле пианино, стоит обобранная, обтрепанная, с

обгоревшими свечами елка. На диване манто и шляпа Норы. Нора одна в волнении

бродит по комнате, наконец останавливается у дивана и берет свое манто.

Н о р а (выпуская из рук манто). Идет кто-то! (Подходит к дверям,

прислушивается.) Нет... никого. Разумеется, никто сегодня не придет, - первый

день рождества... И завтра тоже. Но, может быть... (Отворяет дверь и

выглядывает.) Нет, в ящике для писем ничего нет, совершенно пуст.

(Возвращается назад.) Э, глупости! Разумеется, он ничего такого на самом

деле не сделает. Ничего такого быть не может. Это невозможно. У меня трое

маленьких детей.

А н н а - М а р и я (выходит из дверей налево, неся большую картонку).

Насилу отыскала эту картонку с маскарадными платьями.

Н о р а. Спасибо, поставь на стол.

А н н а - М а р и я (ставит). Только они, верно, бог знает в каком

беспорядке.

Н о р а. Ах, разорвать бы их в клочки!

А н н а - М а р и я. Ну вот! Их можно починить. Только терпения

немножко.

Н о р а. Так я пойду попрошу фру Линне помочь мне.

А н н а - М а р и я. Опять со двора? В такую-то погоду? Фру Нора

простудится... захворает.

Н о р а. Это еще не так страшно... Что дети?

А н н а - М а р и я. Играют новыми игрушками, бедняжечки. Только...

Н о р а. Часто обо мне спрашивают?

А н н а - М а р и я. Привыкли ведь быть около мамаши.

(*407) Н о р а. Да, видишь, Анна-Мария, мне теперь нельзя будет так

много бывать с ними, как прежде.

А н н а - М а р и я. Ну, малыши ко всему привыкают.

Н о р а. Ты думаешь? По-твоему, они забыли бы мать, если бы ее не

стало?

А н н а - М а р и я. Господи помилуй! Не стало!

Н о р а. Слушай, Анна-Мария... я часто думаю... как это у тебя хватило

духу отдать своего ребенка чужим?

А н н а - М а р и я. Пришлось; как же было иначе, коли я поступила

кормилицей к малютке Норе?

Н о р а. Но как же ты захотела пойти в кормилицы?

А н н а - М а р и я. На такое-то хорошее место? Бедной девушке в такой

беде радоваться надо было. Тот дурной человек ведь так-таки ничем и не помог

мне.

Н о р а. Но твоя дочь, верно, забыла тебя?

А н н а - М а р и я. Ну зачем же? Писала мне, и когда конфирмовалась и

когда замуж выходила.

Н о р а (обвивая ее шею руками). Старушка моя, ты была мне хорошей

матерью, когда я была маленькой.

А н н а - М а р и я. У бедняжечки Норы не было ведь другой, кроме меня.

Н о р а. И не будь у моих малюток другой, я знаю, ты бы... Вздор,

вздор, вздор! (Открывает картонку.) Пойди к ним. Мне теперь надо... Завтра

увидишь, какой я буду красавицей.

А н н а - М а р и я. Верно, на всем балу никого краше не будет. (Уходит

налево.)

Н о р а (принимается опоражнивать картонку, но скоро бросает все). Ах,

только бы решиться выйти. Только бы никто не зашел. Только бы тут не

случилось без меня ничего. Глупости. Никто не придет. Только не думать. Не

думать об этом... Надо почистить муфту. Чудные перчатки, дивные перчатки...

Не надо думать, не надо! Раз, два, три, четыре, пять, шесть...

(Вскрикивает.) А! Идут! (Хочет кинуться к дверям, но останавливается в

нерешительности.)

Из передней входит фру Линне, уже без верхнего платья.

Ах, это ты, Кристина! И больше там никого нет?.. Как хорошо, что ты

пришла.

(*408) Ф р у Л и н н е. Мне сказали, ты заходила ко мне, спрашивала

меня.

Н о р а. Да, я как раз проходила мимо. Мне так нужна твоя помощь. Сядем

сюда, на диван. Видишь, завтра вечером у верхних жильцов, у консула

Стенборга, костюмированный вечер, и Торвальд хочет, чтобы я была

неаполитанской рыбачкой и сплясала тарантеллу. Я выучилась на Капри.

Ф р у Л и н н е. Вот что? Так ты дашь целое представление?

Н о р а. Торвальд говорит, что надо. Так вот костюм. Торвальд заказал

его мне еще там. Но теперь все пооборвалось, и я просто не знаю...

Ф р у Л и н н е. Ну, это мы живо поправим. Только отделка местами

пооторвалась немножко. Иголки, нитки?.. А, тут все, что нужно.

Н о р а. Как это мило с твоей стороны.

Ф р у Л и н н е (шьет). Так ты завтра будешь костюмироваться, Нора?

Знаешь, я зайду на минутку взглянуть на тебя разодетой. Но я совсем позабыла

поблагодарить тебя за вчерашний приятный вечер.

Н о р а (встает и ходит по комнате). Ну, вчера, по-моему, было вовсе не

так мило, как обычно. Тебе бы приехать к нам в город пораньше, Кристина. Да,

Торвальд большой мастер устраивать все изящно и красиво.

Ф р у Л и н н е. И ты не меньше, я думаю. Недаром ты дочь своего отца.

Но скажи, доктор Ранк всегда такой пришибленный, как вчера?

Н о р а. Нет, вчера он как-то особенно... Впрочем, он ведь страдает

очень серьезной болезнью. У бедняги сухотка спинного мозга. Надо тебе

сказать, отец у него был отвратительный человек, держал любовниц и все

такое. Вот сын и уродился таким хворым, понимаешь?

Ф р у Л и н н е (опуская работу на колени). Но, милочка Нора, откуда ты

набралась таких познаний?

Н о р а (прохаживаясь по комнате). Э!.. Раз у тебя трое детей, значит,

тебя иногда навещают такие... такие дамы, которые кое-что смыслят и в

медицине. Ну, иной раз и расскажут кое о чем.

Фру Линне снова шьет; короткая пауза.

(*409) Ф р у Л и н н е. Доктор Ранк каждый день бывает у вас?

Н о р а. Каждый божий день. Он ведь лучший друг Торвальда с юных лет и

мой хороший друг. Он совсем как свой у нас.

Ф р у Л и н н е. Но скажи ты мне: он человек вполне прямой? То есть не

из таких, которые любят говорить людям приятные вещи?

Н о р а. Напротив. С чего ты это взяла?

Ф р у Л и н н е. Вчера, когда ты нас познакомила, он уверял, что часто

слышал мое имя здесь в доме. А потом я заметила, что муж твой не имел даже

понятия обо мне. Как же мог доктор Ранк?..

Н о р а. Да, это совершенно верно, Кристина. Торвальд так безгранично

меня любит, что не хочет ни с кем делиться мною... как он говорит. В первое

время он прямо-таки ревновал меня, стоило мне только заговорить о своих

милых близких, о родных местах. Ну, я, понятно, и перестала. Но с доктором

Ранком я часто разговариваю обо всем таком. Он, видишь ли, любит слушать.

Ф р у Л и н н е. Послушай, Нора, ты во многом еще ребенок. Я постарше

тебя, поопытнее. И вот что я тебе скажу: тебе бы надо постараться выпутаться

из этой истории - с доктором Ранком.

Н о р а. Из какой такой истории мне надо постараться выпутаться?

Ф р у Л и н н е. Из всех этих историй вообще. Вчера ты тут болтала

что-то о богатом поклоннике, который завещает тебе деньги.

Н о р а. Да, только нет такого, к сожалению!.. Ну, и что же?

Ф р у Л и н н е. Доктор Ранк человек состоятельный?

Н о р а. Да, состоятельный.

Ф р у Л и н н е. И у него нет никого, о ком бы он должен был

заботиться?

Н о р а. Никого. Но...

Ф р у Л и н н е. И он каждый день бывает здесь в доме?

Н о р а. Ну да, ты же это уже слышала.

Ф р у Л и н н е. Как же это воспитанный человек может быть настолько

неделикатен?

Н о р а. Я тебя положительно не понимаю.

(*410) Ф р у Л и н н е. Не представляйся, Нора. Ты думаешь, я не

догадываюсь, кто одолжил тебе те тысячу двести специй?

Н о р а. Да ты в уме? Как тебе в голову могло прийти? Наш друг, который

ежедневно бывает у нас! Ведь это было бы невыносимо мучительное положение!

Ф р у Л и н н е. Значит, не он?

Н о р а. Уверяю же тебя. Мне и на ум прийти не могло ни на минуту!.. Да

и где бы он тогда взял денег раздавать взаймы? Он получил наследство уже

позже.

Ф р у Л и н н е. Ну, это, пожалуй, счастье твое, дорогая Нора.

Н о р а. Нет, мне бы и в голову никогда не пришло просить у доктора

Ранка... Впрочем, я вполне уверена, попроси я только у него...

Ф р у Л и н н е. Но ты, разумеется, этого не сделаешь.

Н о р а. Нет, естественно. Я как-то и представить себе этого не могу.

Но я вполне уверена, что поговори я с доктором Ранком...

Ф р у Л и н н е. За спиной мужа?

Н о р а. Мне все-таки надо покончить то дело. Тоже за его спиной. Надо

покончить.

Ф р у Л и н н е. Да, да, и я тебе вчера говорила, но...

Н о р а (ходит взад и вперед). Мужчине куда легче разделаться в таких

случаях, чем женщине...

Ф р у Л и н н е. Если это ее собственный муж - да.

Н о р а. Пустяки. (Останавливаясь.) Раз уплачиваешь весь долг сполна,

то ведь получаешь долговое обязательство обратно?

Ф р у Л и н н е. Само собой понятно.

Н о р а. И можно разорвать его в мелкие клочки, сжечь эту противную,

грязную бумажонку?

Ф р у Л и н н е (смотрит на Нору в упор, откладывает работу в сторону и

медленно встает). Нора, ты что-то скрываешь от меня.

Н о р а. Разве это заметно?

Ф р у Л и н н е. С тобой что-то случилось со вчерашнего утра, Нора, в

чем дело?

Н о р а (идя к ней). Кристина! (Прислушивается.) Тсс! Торвальд

вернулся. Слушай, поди пока к детям. Тор-(*411)вальд не любит, чтобы при нем

возились с шитьем. Пусть Анна-Мария поможет тебе.

Ф р у Л и н н е (собирает часть вещей). Да, да, но я не уйду от вас,

пока мы не поговорим на чистоту. (Уходит налево.)

В ту же минуту из передней входит Xельмер.

Н о р а (идет к нему навстречу). Ах, я жду не дождусь тебя, милый

Торвальд.

X е л ь м е р. Это швея, что ли?

Н о р а. Нет, это Кристина. Она помогает мне поправить костюм. Увидишь,

какой эффект я произведу.

X е л ь м е р. Да, разве я не удачно придумал?

Н о р а. Восхитительно! Но разве я тоже не умница, что слушаюсь тебя?

X е л ь м е р (берет ее за подбородок). Умница - потому что слушаешься

мужа? Ах ты, плутовка! Я знаю, ты не то хотела сказать. Но я не буду тебе

мешать. Тебе, верно, надо примерять.

Н о р а. А ты, верно, за работу?

X е л ь м е р. Да. (Показывая кипу бумаг.) Вот. Я заходил в банк.

(Хочет уйти к себе.)

Н о р а. Торвальд...

X е л ь м е р (останавливаясь). Что?

Н о р а. А если твоя белочка хорошенько попросит тебя об одной вещи?..

X е л ь м е р. Ну и что же?

Н о р а. Ты бы сделал?

X е л ь м е р. Сначала, естественно, надо знать - что именно.

Н о р а. Белка так бы разыгралась, расшалилась, позабавила бы тебя,

если бы ты был так мил, послушался!

X е л ь м е р. Так говори же.

Н о р а. Жаворонок заливался бы по всему дому, на все лады.

X е л ь м е р. Ну, он и так не молчит.

Н о р а. Я изобразила бы тебе сильфиду, танец при лунном свете,

Торвальд!

Х е л ь м е р. Нора... надеюсь, это не насчет вчерашнего опять?

(*412) Н о р а (ближе к нему). Да, Торвальд! Я прошу, умоляю тебя!

Х е л ь м е р. И у тебя в самом деле хватает духу опять поднимать этот

вопрос?

Н о р а. Да, да, ты должен послушаться меня, должен оставить за

Крогстадом его место в банке!

Х е л ь м е р. Но ведь, милая Нора, я решил взять на его место фру

Линне.

Н о р а. Это страшно мило с твоей стороны, но ты можешь отказать

кому-нибудь другому из конторщиков вместо Крогстада.

Х е л ь м е р. Нет, это просто невероятное упрямство! Из-за того, что

ты тут надавала необдуманных обещаний похлопотать за него, я обязан!..

Н о р а. Не из-за того, Торвальд. Ради тебя самого. Этот человек пишет

ведь в самых гадких газетах, - ты сам говорил. Он может ужасно повредить

тебе. Я смертельно боюсь его.

Х е л ь м е р. Ага, понимаю. Ты вспоминаешь старину и пугаешься.

Н о р а. Что ты имеешь в виду?..

Х е л ь м е р. Ты, разумеется, вспоминаешь своего отца.

Н о р а. Да, ну да. Вспомни только, что злые люди писали о папе, как

жестоко клеветали на него. Право, они добились бы его отставки, не пошли

министерство ревизором тебя и не отнесись ты к папе с таким участием и

доброжелательством.

Х е л ь м е р. Милочка Нора, между твоим отцом и мной существенная

разница. Отец твой не был безукоризненным чиновником. А я именно таков и

таким, надеюсь, останусь, пока буду занимать свой пост.

Н о р а. Ах, никто не знает, что могут придумать злые люди! И теперь

как раз мы могли бы зажить так хорошо, спокойно, счастливо, мирно, без забот

- ты, и я, и дети, Торвальд! Вот отчего я и прошу тебя так...

Х е л ь м е р. Да как раз, заступаясь за него, ты и лишаешь меня

возможности оставить его. В банке уже известно, что я решил уволить

Крогстада. Так надо, чтобы те-(*413)перь пошли разговоры, что новый директор

меняет свои решения под влиянием жены...

Н о р а. А если бы и так? Что из этого?

Х е л ь м е р. Ну конечно, лишь бы упрямица добилась своего! Мне

поставить себя в смешное положение перед всеми служащими?.. Дать людям повод

толковать, что мною управляют всякие посторонние влияния? Поверь, я бы скоро

испытал на себе последствия! И кроме того... есть обстоятельство, в силу

которого совершенно невозможно оставить Крогстада в банке, пока я там

директор.

Н о р а. Какое обстоятельство?

Х е л ь м е р. На его нравственные недочеты я бы еще мог в случае

крайности посмотреть сквозь пальцы...

Н о р а. Не правда ли, Торвальд?

Х е л ь м е р. И, говорят, он довольно дельный работник. Но вот что: мы

с ним знакомы с юности. Это одно из тех поспешных юношеских знакомств, из-за

которых человек потом часто попадает в неловкое положение. Да, я не скрою от

тебя: мы с ним даже на " ты". И он настолько бестактен, что и не думает

скрывать этого при других. Напротив, он полагает, что это дает ему право

быть фамильярным, он то и дело козыряет своим " ты", " ты, Хельмер". Уверяю

тебя, это меня в высшей степени коробит. Он в состоянии сделать мое

положение в банке прямо невыносимым.

Н о р а. Торвальд, ты все это говоришь не серьезно.

Х е л ь м е р. Как так?

Н о р а. Ну да, потому что все это такие мелочные соображения.

Х е л ь м е р. Что такое ты говоришь? Мелочные? По-твоему, я мелочный

человек?

Н о р а. Нет, напротив, милый Торвальд. И вот потому-то...

Х е л ь м е р. Все равно. Ты называешь мои побуждения мелочными, так,

видно, и я таков. Мелочен! Вот как!.. Ну, надо положить всему этому конец.

(Идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене!

Н о р а. Что ты хочешь?

Х е л ь м е р (роясь в бумагах). Положить конец. (Вошедшей служанке.)

Вот возьмите это письмо и сейчас же (*414) отправляйтесь. Найдите

посыльного, и пусть он его доставит. Только живо. Адрес написан. Вот деньги.

С л у ж а н к а. Хорошо. (Уходит с письмом.)

X е л ь м е р (собирая бумаги). Так-то, госпожа упрямица!

Н о р а (затаив дыхание). Торвальд, что это было за письмо?

X е л ь м е р. Увольнение Крогстада.

Н о р а. Верни, верни назад, Торвальд! Еще не поздно, Торвальд, верни!

Ради меня, ради себя самого, ради детей. Слышишь, Торвальд, верни. Ты не

знаешь, как это может отозваться на нас всех.

X е л ь м е р. Поздно.

Н о р а. Да, поздно.

X е л ь м е р. Милая Нора, я извиняю тебе этот страх, хотя, в сущности,

он обиден для меня. Да, да! Или, по-твоему, мне не обидно твое

предположение, будто я могу опасаться мести какого-то сбившегося с пути

крючкотвора? Но я все-таки тебя извиняю, потому что это так мило рисует твою

горячую любовь ко мне. (Привлекает ее к себе.) Так-то, моя милая, дорогая

Нора. И затем пусть будет, что будет. Коли на то пойдет, поверь, у меня

хватит и мужества и сил. Увидишь, я такой человек, который все может взять

на себя.

Н о р а (пораженная ужасом). Что ты хочешь сказать?

X е л ь м е р. Все, говорю я...

Н о р а (овладевая собой). Никогда я тебе не позволю.

X е л ь м е р. Хорошо. Так поделимся с тобой, Нора... как муж и жена.

Так, как и быть надлежит. (Лаская ее.) Довольна теперь? Ну-ну-ну! Не надо

таких испуганных голубиных глазок. Ведь это все же одни фантазии. А теперь

ты бы проиграла тарантеллу и поупражнялась с тамбурином. Я пойду к себе и

закрою все двери, так что ничего не услышу. Можешь шуметь, сколько хочешь.

(Оборачиваясь в дверях.) Да, если Ранк придет, скажи ему, где я. (Кивая ей,

уходит к себе и запирает за собой дверь.)

Н о р а (растерянная, испуганная, стоит как вкопанная и шепчет). С него

станется. Он так и сделает. Сделает - во (*415) что бы то ни стало... Нет,

никогда в жизни, ни за что! Нельзя допустить этого! Скорее все другое!

Спасенье!.. Выход!..

Звонок в передней.

Доктор Ранк!.. Скорее все другое! Скорее все другое - что бы то ни

было. (Проводит руками по лицу и, сделав над собой усилие, идет и отворяет

дверь в переднюю.)

Доктор Ранк снимает с себя шубу в передней и вешает ее. В течение

следующей сцены начинает смеркаться.

Здравствуйте, доктор Ранк. Я вас по звонку узнала. Но вы теперь не

ходите к Торвальду, он, кажется, занят.

Р а н к. А вы? (Входит в комнату.)

Н о р а (затворяет дверь в прихожую). О, вы знаете - для вас у меня

всегда найдется свободная минутка.

Р а н к. Спасибо. Буду пользоваться этим, пока можно.

Н о р а. Что вы этим хотите сказать? Пока можно?..

Р а н к. Вот именно. Это вас пугает?

Н о р а. Вы так странно это сказали. Что же такое могло бы случиться?

Р а н к. То, чего я давно ожидал. Но, правда, я не думал, что это будет

так скоро.

Н о р а (хватает его за руку). Что такое вы узнали? Доктор, скажите же

мне.

Р а н к (садясь у печки). Плохо дело. Качусь под гору. Ничего не

поделаешь.

Н о р а (переводя дух). Так вы о себе?..

Р а н к. А то о ком же? Нечего лгать себе самому. Я самый жалкий из

всех моих пациентов, фру Хельмер. На этих днях я произвел генеральную

ревизию своего внутреннего состояния. Банкрот. Не пройдет, пожалуй, и

месяца, как я буду гнить на кладбище.

Н о р а. Фу, как вы гадко выражаетесь.

Р а н к. Само дело из рук вон гадко. Но хуже всего, что еще до того

будет много гадкого, безобразного. Теперь мне остается лишь единственное

исследование. Покончу с ним и буду знать приблизительно, когда начнется

разложение. И вот что я вам скажу. Хельмер со своею утонченною натурою

питает непреодолимое отвращение ко всякому безобразию. Я не допущу его к

своему одру...

(*416) Н о р а. Но, доктор Ранк...

Р а н к. Не допущу. Никоим образом. Запру для него двери... Как только

я совершенно уверюсь в наступлении худшего, я пошлю вам свою визитную

карточку с черным крестом. Знайте тогда, что мерзость разрушения началась.

Н о р а. Нет, вы сегодня просто несносны. А мне-то так хотелось, чтобы

вы сегодня были в особенно хорошем настроении.

Р а н к. Со смертью за плечами?.. И так расплачиваться за чужие грехи?!

Где тут справедливость? И в каждой семье так или иначе сказывается подобное

же неумолимое возмездие.

Н о р а (зажимая уши). Вздор! Веселее, веселее!

Р а н к. Да, честное слово, только и остается смеяться надо всем этим.

Моему бедному неповинному спинному мозгу приходится расплачиваться за

веселые деньки офицерской жизни моего отца!

Н о р а (у стола налево). Он был очень падок на спаржу и страсбургские

паштеты? Да?

Р а н к. Да, и на трюфели.

Н о р а. Да, да, и на трюфели. И на устрицы, кажется?

Р а н к. Да, и на устрицы, устрицы само собой.

Н о р а. И на всякие там портвейны да шампанское. Обидно, что все эти

вкусные вещи непременно отзываются на спинном хребте.

Р а н к. Ив особенности обидно, что они отзываются на злополучном

хребте того, кто и не вкусил ни капельки от этих благ!

Н о р а. Да, это всего обиднее.

Р а н к (пытливо глядя на нее). Гм!..

Н о р а (немного погодя). Вы чему улыбнулись?

Р а н к. Нет, это вы усмехнулись.

Н о р а. Нет, вы улыбнулись, доктор!

Р а н к (вставая). А вы еще лукавее, чем я думал.

Н о р а. Меня сегодня так и подмывает выкинуть что-нибудь такое...

Р а н к. Заметно.

Н о р а (кладет обе руки ему на плечи). Милый, милый доктор Ранк, не

покидайте нас с Торвальдом.

(*417) Р а н к. Ну, с этой потерей вы легко примиритесь. С глаз долой -

и из сердца вон.

Н о р а (испуганно смотрит на него). Вы думаете?

Р а н к. Заведутся новые связи, и...

Н о р а. У кого заведутся новые связи?

Р а н к. И у вас, и у Хельмера, когда меня не станет. Да вы уже на пути

к этому, кажется. На что понадобилась вам вчера вечером эта фру Линне?

Н о р а. Ай-ай, да уж не ревнуете ли вы меня к бедняжке Кристине?

Р а н к. Ну да. Она станет моей заместительницей здесь в доме. Когда

мне придется отсутствовать, эта женщина, пожалуй...

Н о р а. Тсс! Не так громко. Она там.

Р а н к. И сегодня? Вот видите!

Н о р а. Она пришла только помочь мне починить мой костюм. Господи,

какой вы несносный. (Садится на диван.) Ну, будьте же умницей, доктор Ранк.

Завтра вы увидите, как чудно я буду плясать, и можете воображать себе, что

это я для вас одного, - ну, конечно, и для Торвальда, само собой. (Вынимает

из картонки разные вещи.) Доктор Ранк, садитесь тут. Я вам покажу что-то.

Р а н к (садится). Что такое?

Н о р а. Вот! Глядите!

Р а н к. Шелковые чулки.

Н о р а. Телесного цвета. Разве не прелесть? Да, теперь темно, но

завтра... Нет, нет, нет, вы увидите только до подъема. Впрочем, вам можно

показать и повыше.

Р а н к. Гм!..

Н о р а. Что вы так критически смотрите? По-вашему, пожалуй, они не

впору?

Р а н к. Об этом судить не берусь за отсутствием сколько-нибудь

обоснованного мнения.

Н о р а (глядит на него с минуту). Фу, как вам не стыдно! (Слегка

ударяет его по уху чулками.) Вот вам за это. (Снова убирает вещи.)

Р а н к. А какие же еще сокровища предстояло мне увидеть?

Н о р а. Ни крошечки больше не увидите. Вы несносный. (Напевая, роется

в вещах.)

(*418) Р а н к (после короткого молчания). Сидя с вами вот так,

запросто, я не понимаю... не постигаю... что сталось бы со мной, если бы я

не бывал в вашем доме.

Н о р а (улыбаясь). Да, мне кажется, вы, в сущности, чувствуете себя у

нас совсем недурно.

Р а н к (тише, глядя в пространство). И волей-неволей покинуть все

это...

Н о р а. Глупости! Не покинете.

Р а н к (по-прежнему).. Уйти, не оставив даже сколько-нибудь

благодарного воспоминания, хотя бы даже мимолетного сожаления... ничего,

кроме пустого места, которое может быть занято первым встречным.

Н о р а. А если бы я теперь обратилась к вам с просьбой? Нет...

Р а н к. О чем?

Н о р а. О большом доказательстве вашей дружбы...

Р а н к. Ну-ну?

Н о р а. Нет, видите, я хочу сказать - об огромном одолжении.

Р а н к. Неужели вы в самом деле хоть раз доставили бы мне такое

счастье?

Н о р а. Ах, вы не знаете, в чем дело.

Р а н к. Так скажите.

Н о р а. Нет, не могу, доктор. Это уж слишком огромное одолжение - тут

и совет, и помощь, и услуга...

Р а н к. Чем больше, тем лучше. Но я не постигаю, что бы это могло

быть. Говорите же! Разве я не пользуюсь вашим доверием?

Н о р а. Как никто другой. Вы мой вернейший, лучший друг - я знаю,

знаю. Оттого и хочу сказать вам. Ну, хорошо, доктор. Вы должны помочь мне

предотвратить что-то. Вы знаете, как искренне, как бесконечно любит меня

Торвальд. Он ни на минуту не задумался бы отдать за меня жизнь.

Р а н к (наклоняясь к ней). Нора, вы думаете, он один-единственный?..

Н о р а (слегка вздрогнув). Один...

Р а н к....кто с радостью отдал бы свою жизнь за вас?

Н о р а (удрученно). Ну вот...

(*419) Р а н к. Я дал себе клятву, что вы узнаете об этом прежде, чем

меня не станет. Более удобного случая мне не дождаться. Да, Нора, теперь вы

знаете. И знаете тоже, что мне вы можете довериться скорее, чем кому бы то

ни было.

Н о р а (встает, спокойным, ровным тоном). Пропустите меня.

Р а н к (давая ей пройти, а сам продолжая сидеть). Нора...

Н о р а (в дверях передней). Элене, принеси лампу. (Идет к печке.) Ах,

милый доктор Ранк, это было, право, нехорошо с вашей стороны.

Р а н к (вставая). Что я любил вас так же искренне, как другой? Это так

дурно?

Н о р а. Нет, но что вы говорите мне об этом. И ведь вовсе не нужно

было.

Р а н к. То есть? Или вы знали?..

Служанка входит с лампой, ставит ее на стол и уходит.

Нора... фру Хельмер... я спрашиваю, вы знали что-нибудь?

Н о р а. Ах, почему я знаю, что знала, чего не знала? Я, право, не могу

сказать вам... И как это вас угораздило, доктор! Все было так хорошо.

Р а н к. По крайней мере вы теперь можете быть уверены, что я весь в

вашем распоряжении и душой и телом. Так говорите...

Н о р а (глядит на него). После этого?

Р а н к. Прошу вас, дайте же мне узнать, в чем дело.

Н о р а. Ничего вы теперь не узнаете.

Р а н к. Нет, нет. Не наказывайте меня так. Дайте мне сделать для вас

все, что только в силах человеческих.

Н о р а. Теперь вы ничего не можете сделать для меня. Впрочем, мне,

пожалуй, и не надо никакой помощи. Увидите, что все это одни фантазии.

Разумеется. Конечно. (Садится на качалку, смотрит на него и улыбается.) Да,

скажу я вам, хороши вы! Вам не стыдно теперь, при лампе?

Р а н к. Нет, собственно говоря. Но, пожалуй, мне сразу надо

удалиться... навсегда?

Н о р а. Совсем не надо. Естественно, вы будете приходить по-прежнему.

Вы же знаете, Торвальд не может обойтись без вас.

(*420) Р а н к. А вы?

Н о р а. Ну, и мне всегда ужасно весело с вами, когда вы к нам

приходите.

Р а н к. Вот это-то и сбивало меня с толку. Вы для меня загадка. Не раз

мне казалось, что вам почти так же приятно мое общество, как и общество

Хельмера.

Н о р а. Видите, некоторых людей любишь больше всего на свете, а с

другими как-то больше всего хочется бывать.

Р а н к. Пожалуй, в этом есть доля правды.

Н о р а. Дома у себя я, разумеется, больше всех любила папу. Но мне

всегда ужасно нравилось украдкой пробираться в комнату к прислуге. Там не

поучали меня ни чуточку и там всегда велись такие веселые разговоры.

Р а н к. Ага, так вот кого я заменял вам.

Н о р а (вскакивая и подбегая к нему). Ах, милый, славный доктор Ранк,

я совсем не то имела в виду. Но вы понимаете, что и с Торвальдом, как и с

папой...

С л у ж а н к а (входит из передней). Барыня... (Шепчет что-то и подает

карточку.)

Н о р а (бросая взгляд на карточку). А! (Сует ее в карман.)

Р а н к. Какая-нибудь неприятность?

Н о р а. Нет, нет, нисколько. Это просто... новый костюм мне...

Р а н к. Как? Да ведь вот он лежит.

Н о р а. Ах, это не тот. То другой. Я заказала... Но Торвальду не надо

знать...

Р а н к. Ага, вот она, великая тайна!

Н о р а. Именно. Подите к нему. Он у себя. Задержите его пока.

Р а н к. Будьте спокойны. Он от меня не уйдет. (Уходит в кабинет.)

Н о р а (служанке). Так он ждет в кухне?

С л у ж а н к а. Да, пришел с черного хода.

Н о р а. Да ты разве не сказала ему, что тут посторонние?

С л у ж а н к а. Говорила, да не помогло.

Н о р а. Так он не хочет уходить?

С л у ж а н к а. Не хочет, пока не поговорит с барыней.

(*421) Н о р а. Так проведи его сюда, только тихонько, Элене. И никому

не говори об этом. Это будет сюрприз мужу. Служанка. Да, да, понимаю,

понимаю... (Уходит.) Нора. Беда идет... Идет все-таки. Нет, нет, нет! Не

будет этого, не может быть! (Идет и запирает дверь в кабинет на задвижку.)

Служанка открывает дверь из передней, пропускает в комнату Крогстада и

затворяет за ним дверь. Он в дорожной шубе высоких сапогах и меховой шапке.

Н о р а (идя к нему навстречу). Говорите потише - муж дома.

К р о г с т а д. И пусть его.

Н о р а. Что вам нужно от меня?

К р о г с т а д. Узнать кое о чем.

Н о р а. Так скорее. Что такое?

К р о г с т а д. Вам, конечно, известно, что меня уволили.

Н о р а. Я не могла помешать этому, господин Крогстад. Я до последней

крайности отстаивала вас, но все напрасно.

К р о г с т а д. Значит, ваш муж так мало любит вас? Знает, что я могу

навлечь на вас, и все-таки отваживается?..

Н о р а. Как вы можете думать, что он знает об этом?

К р о г с т а д. Нет, я, в сущности, и не думал. Не в характере моего

милого Торвальда Хельмера было бы выказать столько мужества...

Н о р а. Господин Крогстад, я требую уважения к моему мужу.

К р о г с т а д. Помилуйте, я с должным уважением. Но раз вы держите

это дело под таким страшным секретом, я смею предполагать, что вы теперь

лучше, нежели вчера, понимаете, что, собственно, вы совершили.

Н о р а. Лучше, чем вы могли бы когда-нибудь объяснить мне.

К р о г с т а д. Еще бы, такой плохой законник, как я!..

Н о р а. Что же вам нужно от меня?

К р о г с т а д. Я пришел только взглянуть, как у вас обстоят дела, фру

Хельмер. Я весь день о вас думал. Ростовщик, крючкотвор, ну, словом, такой,

как я, тоже, видите ли, не лишен того, что называется сердцем.

(*422) Н о р а. Так и докажите это. Подумайте о моих маленьких детях.

К р о г с т а д. А вы с вашим мужем подумали о моих? Ну, да теперь все

равно. Я хотел только сказать вам, что вам нет нужды слишком принимать к

сердцу это дело. На первых порах я не стану возбуждать против вас судебного

преследования.

Н о р а. Не правда ли? О, я знала, знала.

К р о г с т а д. Все можно еще покончить миром. Незачем вмешивать сюда

людей. Дело останется между нами троими.

Н о р а. Муж мой никогда ничего не должен знать об этом.

К р о г с т а д. Как же вы помешаете этому? Или вы можете уплатить все

сполна?

Н о р а. Нет, сейчас, сразу - не могу.

К р о г с т а д. Или, быть может, у вас в виду какая-нибудь другая

комбинация - вы достанете денег на днях?

Н о р а. Никакой такой комбинации, которою бы я могла воспользоваться.

К р о г с т а д. Да она и не помогла бы вам все равно. Выложи вы мне

хоть сейчас чистоганом какую угодно сумму - вам не получить от меня обратно

вашей расписки.

Н о р а. Так объясните же, что вы хотите с ней сделать.

К р о г с т а д. Только оставить ее у себя... сохранить. Никто

посторонний и знать ничего не будет. Поэтому если бы вы теперь пришли к

какому-нибудь отчаянному решению...

Н о р а. Именно.

К р о г с т а д. Если бы задумали бросить дом и семью...

Н о р а. Именно!

К р о г с т а д. Или додумались бы кое до чего еще похуже...

Н о р а. Откуда вы знаете?

К р о г с т а д. Так оставьте эти затеи.

Н о р а. Откуда вы знаете, что я додумалась до этого?

К р о г с т а д. Большинство из нас думает об этом - вначале. И я тоже

в свое время... Да духу не хватило...

Н о р а (упавшим голосом). И у меня.

(*423) К р о г с т а д (вздохнув с облегчением). Да, не так ли? И у

вас, значит, тоже? Не хватает?

Н о р а. Не хватает, не хватает.

К р о г с т а д. Оно и глупо было бы. Стоит только первой домашней буре

пройти... У меня в кармане письмо к вашему мужу...

Н о р а. И там все сказано?

К р о г с т а д. В самых мягких выражениях. Насколько возможно.

Н о р а (быстро). Это письмо не должно дойти до мужа. Разорвите его. Я

найду все-таки выход, добуду денег.

К р о г с т а д. Извините, сударыня, я, кажется, только что сказал

вам...

Н о р а. О, я не говорю о своем долге вам. Скажите мне, сколько вы

хотите потребовать с мужа, и я добуду вам сама эти деньги.

К р о г с т а д. Я никаких денег не возьму с вашего мужа.

Н о р а. Чего же вы требуете?

К р о г с т а д. Сейчас узнаете. Я хочу стать на ноги, сударыня, хочу

подняться, и ваш муж должен помочь мне. В течение полутора лет я ни в чем

таком бесчестном не был замечен, и все это время я бился, как рыба об лед,

но был доволен, что могу своим трудом подняться опять - мало-помалу. Теперь

меня выгнали, и я уж не удовлетворюсь тем, что меня попросту примут обратно

- из милости. Я хочу подняться, говорю я вам. Хочу, чтобы меня приняли на

службу в банк с повышением. Вашему мужу придется создать для меня особую

должность...

Н о р а. Никогда он этого не сделает!

К р о г с т а д. Сделает. Я его знаю. Он пикнуть не посмеет. А раз

только я сяду там рядом с ним, - увидите: не пройдет и года - я буду правой

рукой директора. Нильс Крогстад, а не Торвальд Хельмер будет править банком.

Н о р а. Никогда вы этого не дождетесь!

К р о г с т а д. Может быть, вы...

Н о р а. Теперь у меня хватит духу.

К р о г с т а д. Меня не испугаете. Такая нежная, избалованная дамочка,

как вы...

Н о р а. Увидите! Увидите!

(*424) К р о г с т а д. Под лед, может быть? В ледяную, черную глубину.

А весной всплыть обезображенной, неузнаваемой, с вылезшими волосами...

Н о р а. Вы меня не запугаете.

К р о г с т а д. А вы меня. Таких вещей не делают, фру Хельмер. Да и к

чему бы это послужило? Он ведь все-таки будет у меня в руках.

Н о р а. И после того? Когда меня уже...

К р о г с т а д. Вы забываете, что тогда я буду властен над вашей

памятью.

Нора, онемев, смотрит на него.

Теперь вы предупреждены. Так не делайте никаких глупостей. Когда

Хельмер получит мое письмо, я буду ждать от него весточки. И помните, ваш

муж сам вынудил меня снова вступить на такой путь. Этого я никогда ему не

прощу. До свидания, фру Хельмер. (Уходит через переднюю.)

Н о р а (идет к двери в переднюю, приотворяет ее и прислушивается).

Уходит. Не отдает письма. О нет, нет, это ведь было бы невозможно!

Невозможно! (Открывает дверь все больше и больше.) Что это? Он стоит за

дверями. Не спускается вниз. Раздумывает? Неужели он...

Слышно, как письмо падает в ящик, затем слышны шаги Крогстада,

спускающегося с лестницы; постепенно шаги замирают внизу. Нора с подавленным

криком бежит назад в комнату к столу перед диваном. Короткая пауза.

Письмо!... В ящике! (Робко крадется опять к дверям передней.) Лежит

там... Торвальд, Торвальд... теперь нам нет спасения!

Ф р у Л и н н е (выходит с костюмом в руках из комнаты налево). Ну,

больше уж я не знаю, что тут исправлять. Не примерить ли?

Н о р а (тихо и хрипло). Кристина, поди сюда.

Ф р у Л и н н е (бросая платье на диван). Что с тобой? Ты сама не своя.

Н о р а. Поди сюда. Видишь письмо? Там. Гляди сквозь стекло в ящике для

писем.

Ф р у Л и н н е. Ну-ну, вижу, вижу.

Н о р а. От Крогстада...

(*425) Ф р у Л и н н е. Нора... ты заняла те деньги у Крогстада?

Н о р а. Да. И теперь Торвальд все узнает.

Ф р у Л и н н е. Поверь мне, Нора, так будет всего лучше для вас обоих.

Н о р а. Ты еще не все знаешь. Я подделала подпись...

Ф р у Л и н н е. Но, ради бога...

Н о р а. Я хочу просить тебя лишь об одном, Кристина, чтобы ты была

свидетельницей.

Ф р у Л и н н е. Какой свидетельницей? В чем?

Н о р а. Если бы я потеряла рассудок, - а это легко может случиться...

Ф р у Л и н н е. Нора!

Н о р а. Или если бы со мной случилось что-нибудь другое - такое, что

помешало бы мне быть здесь...

Ф р у Л и н н е. Нора, Нора, ты себя не помнишь!

Н о р а. Так если бы кто вздумал взять вину на себя, - ты понимаешь?..

Ф р у Л и н н е. Да, да, но как тебе в голову...

Н о р а. Ты засвидетельствуешь, что это неправда, Кристина. Я вовсе еще

не рехнулась. Я в полном разуме. И говорю тебе: никто другой ничего не знал

об этом. Я одна все сделала. Помни!

Ф р у Л и н н е. Да, да. Но я все-таки не понимаю...

Н о р а. Где же тебе понимать? Теперь готовится чудо.

Ф р у Л и н н е. Чудо?

Н о р а. Да, чудо. Но оно ужасно, Кристина, не надо его ни за что на

свете!

Ф р у Л и н н е. Я сейчас же пойду поговорю с Крогстадом.

Н о р а. Не ходи к нему. Он тебя обидит.

Ф р у Л и н н е. Было время, когда он готов был сделать для меня все,

что угодно.

Н о р а. Он?

Ф р у Л и н н е. Где он живет?

Н о р а. Почем я знаю?.. Ах, да! (Вынимает из кармана картонку.) Вот

его карточка. Но письмо, письмо!..

Х е л ь м е р (из кабинета, стуча в дверь). Нора!

Н о р а (вскрикивает в страхе). А! Что такое? Что тебе?

(*426) X е л ь м е р. Ну, ну, не пугайся же так. Мы не войдем. Ты ведь

заперла дверь. Примеряешь, что ли?

Н о р а. Да, да, примеряю. Ах, я буду такая хорошенькая, Торвальд.

Ф р у Л и н н е (прочитав надпись на карточке). Он живет тут

близехонько, за углом.

Н о р а. Да. Но ничего из этого не выйдет. Нам нет спасения. Письмо

ведь в ящике.

Ф р у Л и н н е. А ключ у мужа?

Н о р а. Всегда.

Ф р у Л и н н е. Пусть Крогстад потребует свое письмо обратно

нераспечатанным... Пусть найдет предлог...

Н о р а. Но как раз в это время Торвальд всегда...

Ф р у Л и н н е. Задержи его. Побудь с ним пока. Я вернусь как можно

скорее. (Быстро уходит через переднюю.)

Н о р а (идет к дверям кабинета, отворяет и заглядывает в комнату).

Торвальд!

X е л ь м е р (из другой комнаты). Ну, впустят ли наконец человека в

его собственную гостиную? Идем, Ранк, посмотрим. (В дверях.) Но что же это

значит?

Н о р а. Что такое, милый?

Х е л ь м е р. Я ожидал, со слов Ранка, великолепной сцены с

переодеваньем...

Р а н к (в дверях). Я так понял, но, видно, ошибся.

Н о р а. Никто не увидит меня во всем блеске до завтрашнего вечера.

Х е л ь м е р. Но, милая Нора, ты какая-то измученная.

Зарепетировалась?

Н о р а. Совсем еще не репетировала.

Х е л ь м е р. Однако это необходимо...

Н о р а. Совершенно необходимо, Торвальд. Но я ничего не могу поделать

без тебя. Я все позабыла.

Х е л ь м е р. Ну, мы живо освежим это в памяти.

Н о р а. Да, уж ты непременно займись со мной, Торвальд. Обещаешь? Ах,

я так боюсь. Такое большое общество... Пожертвуй мне весь нынешний вечер.

Чтобы ни единого дела - пера в руки не брать! А? Так ведь, милый?

Х е л ь м е р. Обещаю. Весь вечер всецело буду к твоим услугам, бедное

мое, беспомощное созданьице... Гм! Да... Сначала только... (Идет к дверям в

переднюю.)

(*427) Н о р а. Зачем тебе туда?

Х е л ь м е р. Только взглянуть, нет ли писем.

Н о р а. Нет, нет, не надо, Торвальд!

Х е л ь м е р. Что еще?

Н о р а. Торвальд! Я прошу тебя! Там нет ничего.

Х е л ь м е р. Дай же взглянуть! (Хочет идти.) Нора бросается к пианино

и начинает играть тарантеллу.

(Останавливается у двери.) Ага!

Н о р а. Я не могу плясать завтра, если не прорепетирую с тобой.

Х е л ь м е р (идет к ней). В самом деле ты так трусишь, милочка?

Н о р а. Страшно. Давай репетировать сейчас же. Время еще есть до

ужина. Садись и играй мне, милый. Показывай, учи меня, как всегда!

Х е л ь м е р. С удовольствием, с удовольствием, раз ты так желаешь.

(Садится за пианино.)

Н о р а (выхватывает из картонки тамбурин и длинный пестрый шарф,

наскоро драпируется им, затем одним прыжком становится посреди комнаты и

кричит). Играй же! Я танцую!

Хельмер играет, а Нора пляшет, доктор Ранк стоит позади Хельмера и

смотрит.

Х е л ь м е р (играя). Медленнее, медленнее...

Н о р а. Не могу иначе.

Х е л ь м е р. Не так бурно, милочка!

Н о р а. Именно! Так и надо!

Х е л ь м е р (обрывая). Нет, нет, это совсем не годится.

Н о р а (смеясь и потрясая тамбурином). Ну не говорила ли я тебе?

Р а н к. Дайте, я сяду играть.

Х е л ь м е р (встает). Хорошо, мне так удобнее будет указывать ей.

Ранк садится за пианино и играет. Нора пляшет со все возрастающим

жаром. Хельмер, встав у печки, беспрестанно делает Норе указания и

замечания, но она как будто не слышит, волосы у нее распустились и падают по

плечам, она не обращает на это внимания, продолжая пляску. Входит фру Линне.

(*428) Ф р у Л и н н е (останавливается как вкопанная у дверей). А!

Н о р а (продолжает плясать). Видишь, какое у нас тут веселье,

Кристина!

X е л ь м е р. Но, милая, дорогая Нора! Ты пляшешь так, точно дело идет

о жизни!

Н о р а. Так и есть.

X е л ь м е р. Ранк, перестань. Это просто безумие. Перестань, говорю

я!

Ранк перестает играть, а Нора разом останавливается.

(Норе.) Вот чему бы никогда не поверил - ты решительно перезабыла все,

чему я тебя учил.

Н о р а (бросая тамбурин). Сам видишь.

X е л ь м е р. Да, придется подучиться.

Н о р а. Вот видишь, как необходимо заняться со мной. Ты будешь учить

меня до последней минуты. Обещаешь, Торвальд?

X е л ь м е р. Будь спокойна.

Н о р а. Ни сегодня, ни завтра чтобы у тебя и мысли другой в голове не

было, только обо мне. И писем не вскрывать сегодня... не открывать ящик...

Х е л ь м е р. Ага! Все боишься того человека?

Н о р а. Да, да, и это тоже.

Х е л ь м е р. Нора, я вижу по твоему лицу, там есть уже письмо от

него.

Н о р а. Не знаю. Кажется. Но ты не смей читать ничего такого теперь.

Не надо нам никаких неприятностей, пока все не будет кончено.

Р а н к (тихо Хельмеру). Не противоречь ей.

Х е л ь м е р (обнимая ее). Ну хорошо, дитя добилось своего. Но завтра

ночью после твоей пляски...

Н о р а. Тогда ты свободен.

С л у ж а н к а (в дверях направо). Барыня, стол накрыт.

Н о р а. Подай шампанского, Элене.

С л у ж а н к а. Хорошо. (Уходит.)

Х е л ь м е р. Эге-ге, так пир горой?

Н о р а. Пировать до зари. (Кричит вслед служанке.) И немножко

миндальных печений, Элене... Нет, побольше!.. Один раз куда ни шло.

(*429) Х е л ь м е р (беря ее за руки). Ну-ну-ну, не надо этой дикой

пугливости. Будь моим милым жаворонком, как всегда.

Н о р а. Да, да, буду, буду. Но поди пока туда. И вы, доктор. Кристина,

помоги мне поправить волосы.

Р а н к (тихо, направляясь с Хельмером направо). Ведь не может же быть,

чтобы тут было что-нибудь такое?.. Она не в положении?..

Х е л ь м е р. Ничего подобного, милый мой. Просто все тот же

ребяческий страх, о котором я говорил тебе.

Уходят направо.

Н о р а (фру Линне). Ну?

Ф р у Л и н н е. Уехал за город.

Н о р а. Я догадалась по твоему лицу.

Ф р у Л и н н е. Вернется домой завтра вечером. Я оставила ему записку.

Н о р а. Не надо было. Ничему ты не помешаешь. И, в сущности, такой

восторг - ждать с минуты на минуту чуда.

Ф р у Л и н н е. Чего ты ждешь?

Н о р а. Ах, тебе не понять. Ступай к ним. Я сию минуту.

Фру Линне идет направо. Нора стоит с минуту, словно стараясь прийти в

себя, затем смотрит на часы.

Пять. Семь часов до полуночи. И затем двадцать четыре часа до полуночи.

Тогда тарантелла будет кончена. Двадцать четыре да семь. Тридцать один час

жизни.

Х е л ь м е р (в дверях направо). Ну, где же мой жаворонок?

Н о р а (бросаясь к нему с распростертыми объятиями). Вот он,

жаворонок!..