Русская глинобитная печь

«В каком народе живёшь,

того обычая и держись»

Русская печь, как мать родная, накормит и обогреет, когда надо вылечит и обсушит. От неё неповторимый уют в избе. А запах от пищи, приготовленной на живом огне, несравним ни с чем. Он дразнит не только в доме. Когда возвращаешься в тихую погоду из леса или с поля, и воздух стоит — не шелохнётся, в час приготовления пиши так и держишь нос «по ветру». Достанет хозяйка из жару горшок со щами на шесток (площадка перед устьем-проёмом к самой топке), поднимет крышку глянуть, готовы ли, вылетит оттуда духовитое облако в трубу, соединится с другими. И плещется это море разливанное по всей деревне, будоража прохожих. По праздничным и воскресным дням в зажиточных домах пекутся пироги с ягодами и грибами, рыбники. Этот особый ритуал начинается рано утром. Хотя и в обычные дни печь истоплена к третьим петухам. У стариков это было к шести утра.

По тому, как топится печь, можно догадаться о событиях предстоящего дня. Если сыплются из печи искры и горячие уголья — быть гостям, это также верный признак хорошего урожая. А когда в доме беременная женщина, эти уголья собирали, настаивали на них воду и давали ей пить. Считали, что ребёнок также легко должен родиться — выскочить из материнской утробы, как эти угольки. Кирпич вывалился из печи — к худу. Есть примета, что если в семье разлад, то и печь плохо топится и каша не варится. Треск в печи при топке — к морозу, к морозу также остаются яркие уголья после топки, они потрескивают и попискивают. Считалось, что с помощью печи можно «присушить» к себе любимого. Жгучие слова таких присушек девушки на восходе солнца кричали в печную трубу.

В печную трубу кричат-зовут, если со двора ушла скотина, убежала собака, не пришёл к назначенному времени человек. Когда уходят из дома, благословляются у остающихся: «благослови меня, дедушка!» или «Ваня». Благословляющий отвечает: «Бог благословит». Если в эту пору печка топится, то стряпухе говорят: «Заслонь печку!» Незадолго до прихода жениха (в Вятской губернии) забивали отверстие печной трубы, чтобы «еретики» не могли «оборотить» гостей в волков. В селе Баглачово Владимирской губернии молодых по приезде из церкви клали на печку с разными песнями и прибаутками. В Архангельске и губернии в заключении свадебного пира бросали пустой горшок в печь, приговаривая: «сколько черепья, столько молодых ребят!» Заговоры о здоровье начинали словами: «Ахти мати — белая печь! Не знаешь ты ни скорби, ни болезни, ни щекоты, ни ломоты; так и раб божий…». Огня во время навозницы в чужой дом не дают из боязни, чтобы не сопрел хлеб (навозница — период, когда на поля завозится навоз). По поведению гостей можно было узнать, кем приходятся гости хозяевам. Это тема особого разговора. Было, к слову, примечено «вошла в избу, да руки погрела, так сваха».

Печь была символом семейного очага. В некоторых местах есть обычай считать человека, переночевавшего на печи, «своим». Ей поправу принадлежит ведущее место. Само слово изба происходит от древнеславянекого — «истьба», истопка (очаг). Горожане шутили: «догадлив крестьянин, на печи избу поставил».

Любой, с улицы, в зимнюю пору не прочь погреться на печи. Места на иных хватает на десятерых, если рядом полати. Основанием полатей и посудных полок служат «сутунные брусья» — два бруса, вделанные под прямым углом один в другой. Пять человек может поместиться на печи и пять на полатях. В летних избах в больших семьях бывали очень большие полати. Обыкновенно зимой дни короткие, поэтому старики развлекают рассказами в длинные вечера детвору. Тут учат уму-разуму. У крестьян не было необходимости в логопедах, почитай, любой взрослый обучался образной речи и смекалке изустно, знал прорву скороговорок, пословиц и загадок. К примеру, «шесть мышат в камышах шуршат», «наш баран белорыл всех баранов перебелорылил» — это и длинно, и глупо, и весело одновременно. Или загадки о печи: «стоит гора, в горе нора, в норе — жук, в жуке — вода». Горшок в печи. Наверху всегда оживлённо, стоит только детишкам остаться одним, так пыль стоит столбом. Отсюда другая загадка: «стоит баба на юру, кто ни идёт, всяк в дыру; кто ни вскочит, всяк захохочет». Или частушки, передававшиеся из поколения в поколение, обрастали витальной силой так, что никому невозможно удержаться от хохота.

1 — печь с топкой по-черному, с. Митенское Онежского р-на Архангельской обл.;

2 — печь «полубелая», д. Ременщина Осанского р-на Пермской обл.;

3 — печь с прямым дымоходом, д. Усть-Крюк Пермской обл.;

4 — распространенный на Севере подтип печей, XX в.

Я городской житель часто езжу в одну из северных деревень на Вологодчине, знаю о печи не понаслышке. Правда, в основном, бывал там в летние школьные каникулы. И даже в это время, если зарядят дожди, она незаменимая помощница — одежду сушит, бока греет и душу — в слякотную бездорожицу, когда оторван от мира и вынужден сидеть дома. Но по-настоящему её оздоровительные качества открылись для меня недавно, зимой. В современном доме сложил я с друзьями печь, не большую — не маленькую. И много времени проводил у печи и на печи. Меня предупреждали, что может быть вредно столько времени лежать на горячей печи. И сам я осторожничал, побаивался. Первое время после неё бывал озноб, чудилась повсюду прохлада, особенно на улице казалось, чего-то не хватает. Но стоило забраться опять на печь, становилось весело и уютно. Решил на ней ночевать. Оказалось, для этого надо иметь привычку и крепкое сердце. Ведь нагревается всё, начинаешь слышать все внутренние органы. Сердце получает такой мощный допинг, ему непривычна горячая кровь. Печень, почки выбрасывают в кровь накопившиеся шлаки, голова дуреет. А ты всё равно лежишь и потеешь. Чувствуется, как тепло пробирается всё глубже и глубже, маешься и потеешь. Не выдерживаешь среди ночи, спускаешься, уже в холодную для тебя беззащитность. Потом хватает духа провести всю ночь до утра. И вот после этого ощущается эффект — тело как мощный аккумулятор не боится ни сквозняков, ни крещенского мороза, постоянно чувствуешь на себе невидимую рубашку печного жара. И для детей печь стала самым излюбленным местом, зимой после улицы сразу забираются наверх.

Для более полного представления надо сказать, что русская печь в том виде, как мы знаем её сегодня, пришла в крестьянский дом после «рудной» печи, так называемой, курной избы. Рудные печи топились по-чёрному, у них нет труб, поэтому дым валит прямо в избу вместе с гарью и копотью. Выходит из помещения в небольшое отверстие-оконце, в дымницу в сенях, уже остывший. Можно сказать, всё тепло остаётся в избе. Многим это нравилось: «курна изба, да печь тепла». Небольшой расход дров. Здесь можно было быстро обогреться и обсушиться. В срубе такой избы не заводится жук-древоточец. Однако рудная печь по утрам дышит так, что у всех болят глаза, она была причиной частых глазных заболеваний. Поэтому курная изба — это жилище наиболее бедной части крестьянства в конце 19-го века. Избы с русской печью с трубой, в отличии от курных, называли «белыми», так же называли и сами русские печи — их обычно белили известью или подходящей глиной, как, например, в деревне Поленовская Кирилловского района Вологодской области. Ставили их в зимних избах. Летом использовали как кухню, в зиму перебирались туда жить. В избе было только одно большое окно, остальные маленькие. Мало света, зато тепло. Летом жили в избе с большими окнами, но без печи. Позднее, в начале 20-го века в них стали изредка появляться печи, но не русские, а «голландки», а подальше на север ставили русские печи. Хозяевам в итоге приходилось делать два переезда — весной и осенью. На лето в зимовке могли остаться старики, а вот старшие дочери переселялись в вышку.

Под печь устраивают прочный деревянный фундамент, высокое основание под полом, готовят опечки — деревянный каркас и обшивку. Сейчас многие выкладывают печи из кирпича. Но настоящие дедовские русские печи били из глины. Такая печь стоит запросто сто лет и не требует большого ремонта, в отличии от кирпичной, срок которой не многим более пятнадцати лет. В них стоит одному кирпичу перегореть — выпучит целый участок. Со свода из швов может сыпаться песок. А глинобитная — цельная, как горшок, ничего с ней не делается. Однако её голова или кожух — место над шестком, куда выходит дым из топки через устье, выкладывается из кирпича. Надо поэтому заранее побеспокоиться и заготовить его в достаточном количестве.

Рассказывают, что и кирпич обжигать были мастера, если не в каждой деревне, то в каждом районе точно. Кто-то его делал сам, а если была возможность, — покупали. Кирпичное кустарное производство было распространённым промыслом. Два человека могли устроить небольшой кирпичный «заводик» в окрестностях деревни, где находили толстый пласт красноватой жирной строительной глины. Непригодны для производства кирпича красные, серые, белые, зелёные и синие глины, а синеватая особой вязкости весьма пригодна на гончарное и горшечное дело. Завод устраивали рядом с водой, у подножия холма, чаше в пойме реки.

Вырывали сводчатое помещение. Размер его зависел от объёма предстоящих работ и навыка умельца. Чтобы стены были прочнее, обкладывали их естественными камнями, ими же можно было выложить свод. Для этого надо было установить временную опалубку на стойках. Небольшую — для перестановки на вторую захватку. Верхняя часть её вытесана из широких толстых досок по дуге свода (кружала), сверху набиты с прозорами доски, на которые укладывали камни свода. Свод в верхней части — замковой раскрепляли клиновидными камнями. После чего кружала убирали. В глину для этой кладки добавляли треть или половину речного песка. Замешивали на воде. В своде у задней стенки оставляли отверстие для дымохода. Сам дымоход прокладывали в склоне холма. Чем выше дымоход, тем больше тяга и температура обжига. Кто-то обходился без свода и дымохода. Огонь просто языками свободно вырывался через кирпичи, уложенные правильными рядами опытной рукой. При таком способе больше расходуется дров и дольше время обжига. Использовали склоны холмов, чтобы меньше расходовать материалов.

Перед формовкой сырцов из смеси песка и глины, последнюю заквашивают, если она добывается из полусухого карьера, и выдерживают во влажном закрытом состоянии до двенадцати дней (на Пинеге). После этого кирпич не даёт трещин усушки. Мастера, специализировавшиеся на изготовлении строительного кирпича, приобретали надёжные формы для его выделки. Они были сделаны из дуба, лиственницы или других прочных пород дерева и окантованы металлом. Здесь были свои тонкости. Если на форме стояло фирменное клеймо — это было гарантией качества, она стоила в полтора раза дороже. На рисунке показаны пролётная форма, большей частью их делали двойными, и подонная. Последнюю делали из дуба, дно обивали цинком, на который прикрепляли клеймо завода, выбитое из латуни. Формы служили не долее, чем до середины сезона и среди лета их заменяли другими (клейма перебивали на новые). Выделкой форм занимались специальные мастера, они селились вблизи расположения больших кирпичных заводов. В глубинке делали свои формы, попроще.

Перед формовкой глину, смешанную с песком тщательно мнут, чтобы масса была однородной, не было сухих кусочков породы, воздушных пустот. Желательно всё это делать под навесом, оберегая заготовки от прямых лучей солнца. Для формовки кирпича использовали специальный стол, прочный, с отбойными досками-ребордами. Сушили сырцы на вольном воздухе, когда делали сами — на гумнах.

К тому времени должно быть достаточно заготовлено дров — «швырков», метра по полтора длиной. Их называют так до сих пор. У сильно разогретой печи невозможно находиться рядом из-за жара, и дрова приходится швырять с определённого расстояния, добавляя очередную порцию. Огонь поддерживали постоянно. Мастера работали круглосуточно. Рассказывают, что за три дня вдвоём заготавливали кирпич на всех нуждающихся в средней по величине деревне. Бывали случаи, когда мастерам давали аванс преждевременно, подкупали их, видимо, чтобы продвинуться в очереди. Те для утехи пробавлялись винцом и днём и ночью, так, что про огонь забывали, и про всё на свете. Кирпич получался ломкий, кривой или тяжёлый — никудышный, одним словом. А вот когда работа удастся на славу, то из этой партии можно выбрать кирпич и для печной головы, и для трубы, кто-то подберёт полсотни для свода маленькой печурки-лежанки. Самый прочный кирпич на дымоход-трубу сверх крыши — кирпич-железняк. Это оплавленный большой температурой. У него нет пор, он, как стекло, бывает с наплывами, издаёт особый звук. Для печей он не годится: быстро нагревается и быстро отдаёт тепло. Зато хорошо сопротивляется влажности, перемене температур, не боится мороза.

Мой недавний знакомый рассказывал о казусе, случившемся с его семейством. Он выложил новую печь, на трубу использовал хороший по внешнему виду кирпич (на самом деле он не был обожжён по-настоящему), уехал в командировку. При возвращении не обнаружил на крыше дома трубы и встретил отчаявшуюся жену. Кирпич у основания трубы оплыл. Труба лежала на чердаке ничком.

Хороший кирпич всё же легко отличить от плохого. Правильно обожжённый позванивает, плохо — вообще не звучит.

Всего на печную голову и трубу на обычном доме может понадобиться 400–500 кирпичей обыкновенного размера (65x130x250). На русскую печь вместе с трубой — 1, 2 тыс. штук. Переносят кирпичи «козой» — деревянным приспособлением с двумя удобными ручками, торчащими из доски, вдоль которой с обратной стороны на вкрепленные два бруска укладывают кирпич. Несут её за спиной, опирая ручки на плечи. «Козой» легко переносить по горизонтали и подниматься с грузом наверх. Итак, кирпич заготовлен, на опечки много времени не уйдёт, можно подгадать ко времени: «печь класть на новолуние — теплее будет!» Вот стоит только зачерпнуть из источника народного опыта, и «до смерти будешь учиться, до гроба исправляться».