Несохранение в чистоте своей совести

«Совесть имуще благу» (1Петр.3, 16). Когда Господь Бог вдунул в лицо Адама «дыхание жизни», тогда сообщил ему нечто божественное, или особенно священное. Это была челове­ческая «совесть». Совестью называется «закон ума» (Римл.7, 23). Совесть—наука, различающая пред человеком добро от зла, наука даровая, врожденная. Совесть есть светлое чув­ство духа человеческого. Она пишет законы у язычников. Первые языческие законодатели не имели пред собой примера писанных законов и не были знакомы с свящ. Писанием; между тем составили правильные законы, например, о браках, против обид ближнему и убийств. С чего же они списали законы? Со своей совести. Это и зна­чит: «являют дело законное написано на сердцах» (Римл.2, 15). Да: совесть есть первый учитель человека, — учитель, положим, и не по дальним предметам или не для по­дробностей, но самому главному и необходимому, т. е. что человек должен делать и чего не делать. — Вместе с тем, она есть обличитель. До совершения греха она учит, удерживает, а после греха обличает. Почему же она не обличает или не вполне обличает человека и перед самым грехом или во время греха? Так, часто мы видим, что и готовясь согрешить и согрешая иной вовсе не чув­ствуете смущения совести, напротив—бывает весел, доволен, хоть бы грех его и был тяжкий. А затем согрешивший тотчас показывает раскаяние, или только делается скучным. От чего же это так? Виновником на сей раз бывает ум. Совесть труднее обольстить, чем ум. Прямо или положа руку на сердце, никто не назовет порока добродетелью, например, не скажет, что воровство или блуд не предосудительные дела. Но со стороны ума явля­ются предлоги: «велик ли это грех? кто Богу не грешен»? Таким образом, обольщенный ум действует и на совесть: совесть входит с умом в сделку. Ho как толь­ко грех совершится, как страсть будет удовлетворена, — в первые же за этим минуты совесть и проявляет свое право, которое есть право судить. Сильнее, или только внятнее, совесть упрекает человека в каких либо стеснительных обстоятельствах его, и на сей-то раз упреки ее бывают за самые тяжкие грехи и часто возникают через продолжительные годы (Братья Иосифовы через 22 года, когда подверглись крайне стеснительному положению, услышали вопль своей совести по предательству своего брата). Coвесть есть учитель всегдашний, не сменяемый: каков бы ни был сам этот учитель, т. е. исправен или неисправен, но если нет других руководителей на какой либо вопрос или на ка­кое либо дело, т. е. нет ни книги евангелия, ни устной проповеди священника, ни закона, или устава гражданского, все-таки человек должен слушаться своей совести (1Кор.7, 12). Но, как строгий обличитель, совесть не всегда же или ежечасно обличает, а только по временам. Почему же? —по­тому что иначе человек не вынес бы ее мучений, как состояния жестокого, Таким образом Господь Бог оказывает к нам милосердие, когда освобождает нас от терзаний совести каждый день или час. За то как учитель, так и обличитель, совесть терпелива: не то чтоб раз-два она напомнила человеку, да потом и замолкла навсег­да. Нет, ее голос отеческий, и даже больше чем отеческий; потому что иногда и отец выходит из терпения, выгоняет от себя непослушного сына, между тем как совесть даже после тысячекратных ослушаний со стороны человека не отступает от него, даже до самого гроба на­ходится с ним. Словом, Господь Бог ничем столько не выразил к человеку своей любви при сотворении, как тем, что наделил его совестью. Это такой близкий к че­ловеку учитель и обличитель, что долго-долго, не одну ты­сячу лет, даже до времен Моисея, она одна несла служ­бу учителя, без всяких посторонних помощников. А для чего (спросят) стал нужен при совести закон пи­санный, для чего понадобилась библия? Для того, чтоб человек яснее видел в библии требования Божии, которые неясно стала передавать ему совесть; чтоб прямее сознавал свои грехи, которые стала скрывать от него совесть. В Новом Завете Иисус Христос обновил человеческую совесть святым крещением (Евр.10, 22) и евангельским учением.

Какова же совесть сама по себе теперь? во всех ли голос ее слышан, как голос всегдашнего учителя и обличителя? не видно ли греховное повреждение и в этой душевной силе нашей, подобно другим душевным силам, — памяти, воображению и уму? Да; и ныне, с большим распространением тьмы греховной, совесть в человеке темнеет, подобно тому, как свеча в комнате, где больше соберется людей и больше будет удушливого воздуха, —го­рящая свеча делается тусклою, а пожалуй и совсем гаснет. Готовые в слове Божием названия совести недоброй, высказанные по разным случаям, и к нашему времени имеют полнейшее применение. Так есть совесть у людей слишком «слабая» (1Кор.8, 10), так что она молчит или едва-едва говорит. Есть совесть «сомнительная», или мнительная, есть совесть «лукавая» (1Кор…10, 25) готовая во всем оправдываться. Есть совесть «мертвая» (Евр.10, 2) которая, так сказать, уже устала обличать человека, потому что без пользы вразумляет и обличает его. И есть совесть «сожженная» (1Тим.4, 2), или просто бессовестность, которая легко решается на всякую ложь, на всякий проступок и грех. Какие это печальные отзывы о человеческой совести! что же, —есть ли возможность по­терявшему ее снова пробудить ее в себе? есть ли надежда довольно совестливому более развить в себе совесть? Да; есть надежда, и даже гораздо большая надежда, чем на исправление других поврежденных сил и способностей души нашей. Действительно, ни одна душевная сила не со­хранила в себе столько остатков образа Божия, как со­весть. Какие же меры можем мы употребить, чтоб исправить, очистить, усовершенствовать в себе совесть, чувство столько близкое к каждому из нас?

На совесть имеют влияние всякая неправильная мысль, ложные умствования, неправославные взгляды. Положим, совесть долго еще борется с умом, который принял не­правильное направление, уклонился совсем от истины; но затем и она попадает в плен. А просветить ум, со­общить человеку правильные взгляды может одно евангелие (Мф.6, 22). Впрочем, и читая библию, непременно нужно справляться со своею совестью: иначе и с библией в руках может человек остаться неимеющим совести (бессовестным). Вот доказательство.—Евреи и почивали на законе, а языч­ники совсем незнакомы были с библией. Но кто же скорее принял христианскую веру? Язычники. Почему? — потому что они все-таки руководились совестью: а совесть, как мы сказали, есть первобытный учитель человека, страж всего доброго в человеке, как бы наместник Божий в душе человеческой. Евреи же не заглядывали в свою совесть и остановились на букве закона, и таким образом остались позади язычников, Таким образом совесть и евангелие— это как два глаза у человека при одной голове и груди! Евангелием и учением православной Церкви совесть изощряется на подобие острого ножа. В таком случае совесть начинает примечать в нас и самые малые погрешности.

Нужно не только спрашивать свою совесть, но и вслу­шиваться в нее или дослушивать ее. Иные говорят, по-видимому, спокойно: «совесть моя не укоряет в том и другом», между тем как действия их, очевидно, неправильные и богопротивные. Как же понимать их? Можно понять их только в том смысле, что они вовсе не прислушиваются к своей совести, что бегут от совести лишь только она начнет обличать их. Пример такого бегства видим в Пилате. Пред Пилатом стоял Сам Творец совести. Пилат предлагает вопрос Иисусу Христу: «Что есть истина?» (Ин.18, 39) и—предложив вопрос, не дождавшись ответа, тотчас же бежит к народу. Так и ныне многие стараются убежать от самих себя, лишь только совесть заговорить в них, они бегут в гости, на вечера, в клубы, в увеселительные заведения, для прогулки или же в самом одиночестве своем, которое между тем более всего могло бы пробудить спящую их совесть, —усыпляют свою совесть насильственно, например нетрезвостью, плотским грехом, многочтением. А как еще немало таких людей, которые при намеке вообще на совесть тоже с сомнением и насмешливо спрашивают: «что есть совесть? как пони­мать ее? есть ли она»? И—вот таким образом эти люди и сами легко решаются на всякие бессовестные дела и в поведении других примиряются с явными пороками и вопиющими неправдами! Однако ж (повторяем) навсегда убе­жать от своей совести нельзя, как и от самого себя ни­куда не уйдешь. Страшно только дождаться того времени, когда совесть без пощады будет мучить. В таком слу­чае иные близки бывают к отчаянию.

Хорошо прислушиваться, когда других кого обвиняют в тех самых пороках, которым и мы повинны. Быт­ность, например, в гласном суде не ради одного любопыт­ства, но с целью наблюдения за ходом современной, нрав­ственной, или вернее сказать—безнравственной жизни, очень полезна для исправления собственной совести.

На совесть производит самое вредное впечатление тяжкий грех, если не будет в этом грехе скорого раскаяния: вздохнуть, помолиться усерднее за вечерней молитвой по доводу тяжкого греха, отслужить в церкви или дома молебен в чувстве сокрушения, необходимо и очень полезно для сохранения в себе чувства совести. Но если к нес­частью будет допущен и смертный грех, или такой, ко­торый не дает покоя совести: в таком случае недоста­точно одного уединенного или домашнего покаяния. Нужно тотчас, не дожидаясь ни поста ни благоприятного времени, прибегнуть к церковному покаянию, исповедаться пред священником. Лучше средства, как частая исповедь, нет на тот предмет, чтоб совесть была нежною, чувствитель­ною, всегда чистою пред Богом: то бы главнейшим делом священников и должно быть, для того бы и можно было желать или большего числа священников или боль­шой свободы их от других занятий, например от должно­стей общественных, чтоб они принимали чаще исповедников.—О, любезный мой собеседник! Как дорого иметь чистую, «благую совесть во всем» (Евр.13, 18)! Давид, как царь, обладал в жизни и всеми удовольствиями или средствами для удовольствий и счастья. Но лишь только к счастью и изобилию его присоединилось угрызение совести, то и счастье превратилось в скуку: он почувствовал, что «несть мира в костех его от лица грех» его (Пс.37, 4). Итак, дорожи ты в себе чистою совестью, как святынею! Чистая со­весть и может быть только у истинного христианина.