![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Банк хельсинки
ХЕЛЬСИНКИ — ХАУС ЛОМБАРД — СТРИТ, 124 ЛОНДОН
Для Ребекки Блумвуд Уильям Грин Рекрутмент Фаррингдон-сквер, 39 Лондон
27 марта 2000 года. Хива Ребекка Блумвуд.
Оли ериттааин хауска тввата тейдаат вииме вии-колла, ваикка тапааменен яаикин лихиекси. Олитте сельваасти хермостунут, микаа он айван иммааррет-тамаа. Сиита хоулиматта мина я коллегани ихаилим-ме твавлли-суудеста пойкеамма луонтеенлатаунне. Олемме вармоя, етта теиста олиси ихтиоллемме пальон хьотья, я миелелламме тапаисимме теидаа уудестаан, ехка лоунаан меркейсса. Халуаисин оннителла теита сууренмоисеста ар-тиккелистанне «Дейли уорлд» — лехдесса. Олетте сельвасти таитава илмаисемаан аятуксианне, я он суури ило пааста паин кескустелемаан кансанне аидинкейлеллани. Тоивойсин етта оттаситте минуун ихтейтта илла майнитулла осоиттелла.
Пархаин тервейсин Иставаллисести. Ян Виртанен.
Машина, отправленная за мной со студии, прибывает вовремя — ровно в 7.30 утра. Когда в дверь звонят, мама, папа и я дружно вскакиваем. — Ну, приехали наконец, — ворчит папа, глядя на часы. С той минуты, как я сообщила папе о приглашении на телевидение, он твердит, что машина непременно опоздает и ему придется самому везти меня на студию. Вчера вечером даже разработал маршрут и обговорил с дядей Малкольмом запасной вариант. (Честно говоря, я думаю, что папа очень надеялся на такой поворот событий.) — Ну, Бекки, — у мамы дрожит голос, — удачи тебе, дочка. — Она смотрит на меня, качает головой. — Наша малышка Бекки на телевидении. Надо же. Я двигаюсь к выходу, но папа останавливает меня: — Пока ты не открыла дверь, Бекки, хочу тебя спросить: уверена ли ты? Ты готова пойти на этот риск? Он мельком смотрит на маму, и она кусает губы. — Папа, все будет нормально, — успокаиваю я родителей. — Мы об этом уже говорили. Вчера папа вдруг подумал, что, если меня покажут по телевизору, мой преследователь будет знать, где меня искать. Сначала он потребовал, чтобы я отменила интервью. Мне понадобилось немало сил, чтобы убедить его и маму, что телестудия надежно охраняется. Они даже придумали нанять для меня телохранителя, представляете? Вот было бы шоу — заявиться на телевидение с телохранителем. Хотя… это выглядело бы круто и загадочно. Эх, а неплохая идея. Снова звонят, и я решительно иду к двери. — Осторожно там, — напутствует папа. — Хорошо, не беспокойся. Открывая дверь, стараюсь не выдать волнения и восторга. Но внутри я такая счастливая и легкая — как воздушный шарик.
Просто удивительно, до чего все замечательно складывается. Мало того, что меня по телевизору покажут, так еще все такие добрые и ласковые со мной. Вчера я несколько раз разговаривала по телефону с ассистентом продюсера «Утреннего кофе» — очень милой девушкой по имени Зелда. Мы подробно обсудили все, что я должна сказать в эфире, потом она договорилась, чтобы за мной приехала машина. А когда я сообщила, что сейчас нахожусь в доме моих родителей и у меня с собой нет подходящей одежды, она немного подумала и предложила подобрать что-нибудь у них в студийном гардеробе. Класс, да? Подобрать себе наряд в студийном гардеробе! Думаю, после передачи мне разрешат оставить вещи себе. Распахиваю дверь и от радости чуть не хлопаю в ладоши. На крыльце стоит дородный пожилой мужчина в синем двубортном пиджаке и фуражке, а за его спиной сияет автомобиль. Мой личный шофер! Жить становится лучше, жить становится веселее! — Мисс Блумвуд? — спрашивает шофер. — Да, — отвечаю я, не в силах удержать своего восторга и расплываясь в счастливой улыбке. Он первый хватается за ручку, подчеркнуто вежливо распахивает дверцу и стоит в ожидании. Ну честное слово, я прямо как кинозвезда! Оглядываюсь и вижу, что мама с папой замерли на крыльце с вытянутыми от удивления лицами. — Ну, пока! — бросаю я, словно ничего особенного не происходит, словно за мной каждый день присылают машину с шофером. — Скоро увидимся! — Бекки, это ты? — слышится голос из соседнего сада, и у ограды появляется Дженис в халате. При виде шофера и машины ее глаза округляются, и она переводит взгляд на маму. А мама в ответ пожимает плечами, всем своим видом говоря: «Сама поверить не могу!» — Доброе утро, Дженис, — приветствует соседку папа. — Доброе, Грэхем, — оцепенело отзывается Дженис. — Ой, Бекки, я никогда в жизни… За все эти годы… Если бы только тебя сейчас видел Том… — Она замолкает и смотрит на маму. — А вы ее сфотографировали? — Господи! — в ужасе вскрикивает мама. — Нам и в голову не пришло. Грэхем, скорее неси фотоаппарат. — Подождите! Я возьму видеокамеру! — кричит Дженис. — Я быстро. Можно снять, как машина подъезжает к дому, потом Бекки выходит из дома… и все это на фоне «Времен года» Вивальди, а потом… — Нет! — торопливо встреваю я, замечая тень изумления на широком лице шофера. Господи, как неловко. А я-то так старалась выглядеть непринужденно и профессионально. — У нас нет времени на фотографии. Мне пора. — Да-да-да, — лепечет Дженис, вдруг занервничав, — тебе нельзя опаздывать. — Она со страхом смотрит на часы, как будто шоу уже началось. — В одиннадцать, правильно? — Программа начинается в одиннадцать ноль ноль, — чеканит папа. — Настрой видеомагнитофон на пять минут раньше, я всем так советую. — Конечно, так и сделаем, — соглашается Дженис. — На всякий случай. — Она вздыхает. — Теперь даже в туалет не смогу сходить — буду бояться пропустить начало. Пока я усаживаюсь в машину, во дворе стоит благоговейная тишина. Шофер отработанным движением закрывает дверцу и обходит машину. Я нажимаю кнопку, опускаю стекло и улыбаюсь родителям. — Бекки, дочка, ты куда поедешь после передачи? К нам или к себе? В ту же секунду моя улыбка тает, и я опускаю голову, якобы что-то делаю с кнопками на двери. Не хочу думать о том, что будет после. Я даже представить не могу, что будет после. Я поеду на телевидение… и все. Остальное — спрятано в сундуке под замком, в самом дальнем углу моего сознания, и я не хочу вытаскивать его оттуда. — Не знаю… посмотрим. — Думаю, они после передачи пригласят тебя на обед в ресторан, — со знанием дела говорит папа. — Эти звезды шоу-бизнеса все время друг с другом обедают. — Выпивают в основном, — хихикает Дженис. — В ресторане «Айви», — подхватывает мама. — По-моему, там все знаменитости ошиваются. — Ха, «Айви» уже вчерашний день! — возражает папа. — Они ее повезут в клуб «Граучо». — Ах, а не в этот ли клуб ходит Кейт Мосс? — хлопает в ладоши Дженис. По-моему, это уже полный абсурд. — Лучше нам поехать, — говорю я водителю, и он кивает. — Удачи, дорогая! — кричит папа. Я закрываю окно, откидываюсь на спинку сиденья, и машина с мягким мурлыканьем трогается с места.
Сначала мы едем молча. Я время от времени поглядываю в окошко: проверяю, видят ли меня прохожие — в машине с личным шофером, гадают ли, кто же я такая (может, новая героиня из «Жителей Ист-Энда»). Впрочем, мы едем по внутренней полосе шоссе, и меня наверняка не видно. — Значит, вас будут показывать в «Утреннем кофе»? — спрашивает шофер. — Да, — отвечаю я и чувствую, как по лицу опять расползается широкая улыбка. Господи, надо перестать улыбаться. Вряд ли настоящие звезды начинают лыбиться, как слабоумные, всякий раз, когда их спрашивают: «Вас что, будут показывать по телевизору?» Наверняка они отвечают: «Само собой, будут, для чего же еще меня везут на студию, придурок?» — А для чего вас пригласили? — прерывает мои мысли шофер. Я чуть не брякаю: «Чтобы прославить и дать бесплатных шмоток», но вовремя понимаю, что он имел в виду, и надменно объясняю: — Чтобы рассказать правду про финансовую аферу. «Дейли уорлд» опубликовала мою статью, продюсер ее прочитал и пригласил меня на шоу. — А раньше на телевидении бывали? — Нет, — вынуждена признаться я. — Не бывала. Мы останавливаемся на светофоре, и водитель оборачивается и рассматривает меня. — Вы справитесь, — улыбается он. — Главное, держите себя в руках. — В руках? — смеюсь я. — Я даже не нервничаю, а наоборот… я уже не могу дождаться. — Вот и хорошо. Тогда у вас все будет нормально. А то, знаете, некоторые думают, что все в порядке, что они довольны и счастливы, а потом садятся на тот самый диван в студии, видят, как на камере зажигается красный огонек, и вдруг понимают, что сейчас на них смотрят два с половиной миллиона человек по всей стране. В этот момент у некоторых не выдерживают нервы. Не знаю уж почему. — Ой, — пищу я после некоторой паузы. — Ну, я… не такая, как эти некоторые… У меня все получится! — Тогда все в порядке. — В полном, — вторю я с уже меньшей уверенностью и пялюсь в окно. У меня все будет хорошо. Это точно. Я вообще всегда держу себя в руках, и на этот раз… Два с половиной миллиона человек. Мамочки мои. Если подумать, не так уж и мало, да? Два с половиной миллиона человек сидят перед телевизорами и смотрят. На мое лицо смотрят. Ждут, что я им скажу. Боже. Хватит об этом думать. Главное — помнить, как я хорошо подготовилась к интервью. Я несколько часов репетировала перед зеркалом и практически наизусть знаю, что буду говорить. Как сказала Зелда, не надо слишком углубляться в подробности. Все должно быть просто и понятно, потому что семьдесят шесть процентов зрителей «Утреннего кофе» — домохозяйки и молодые мамаши, которые усидчивостью не отличаются. Зелда долго извинялась за то, что мне придется все «упрощать», прибавляя, что для финансового эксперта, каковым я являюсь, это ужасно неприятно. Конечно, я с ней соглашалась. Но, по правде сказать, я рада. Вообще, если уж начистоту, лично для меня — чем проще, тем лучше. Одно дело писать статью с кипой материалов под рукой, и совершенно другое — отвечать на коварные вопросы в прямом эфире. Страшно! Хотя Зелде я в этом, естественно, не призналась — еще подумает, что я совсем дура. В общем, начну я так: «Если бы вам предложили выбрать настольные часы или двадцать тысяч фунтов, что бы выбрали?» На что Рори или Эмма ответят: «Конечно, двадцать тысяч фунтов!» А я скажу: «Вот именно. Двадцать тысяч фунтов». Потом сделаю паузу, чтобы все успели понять разницу, и продолжу: «К сожалению, когда „Флагстафф Лайф“ предложили своим клиентам в подарок настольные часы за перевод средств на другой вклад, они не сообщили им, что при этом клиенты потеряют двадцать тысяч фунтов!» Эффектная фраза, правда? Рори и Эмма зададут мне пару несложных вопросов типа: «Как людям защитить себя?» — и я дам простые и легкие ответы. Ну а в конце, чтобы никого слишком не донимать занудством, мы обсудим, что можно купить на двадцать тысяч фунтов. На самом деле этой части я жду с особым нетерпением. Я уже массу вещей придумала. Вы, например, знаете, что на двадцать тысяч можно купить пятьдесят две пары часов от «Гуччи» и при этом еще останется на сумочку? Когда мы подъезжаем к воротам студии, таким знакомым по заставкам к телешоу, я чувствую восторг. Вот я и здесь. Я все-таки попаду на телевидение! Нас пропускают через шлагбаум, и мы останавливаемся перед огромными дверями. Шофер открывает дверцу машины, я выхожу, коленки слегка подрагивают, но я беру себя в руки и уверенно поднимаюсь по ступенькам. Вхожу в вестибюль и шагаю к стойке. — Я на «Утренний кофе», — говорю я и смеюсь, вдруг понимая, как это звучит. — В смысле… — Не надо объяснять, в каком смысле, — вежливо, но устало отвечает девушка-администратор. Потом просматривает список имен, набирает номер. — Джейн, пришла Ребекка Блумвуд, — и указывает мне на ряд мягких кресел. — Скоро за вами придут. Напротив меня сидит тетка средних лет с черными растрепанными волосами и крупными янтарными бусами. Она достает сигарету, и я, хотя уже давно не курю, вдруг чувствую страшное желание покурить. Не то чтобы я нервничаю, просто не отказалась бы от сигаретки. — Извините, — окликает тетку администратор, — здесь не курят. — Черт, — хрипит та. Глубоко затягивается, потом тушит сигарету в кофейном блюдце и заговорщицки мне улыбается: — Вас тоже на шоу пригласили? — Да. И вас? — Рекламирую свой новый роман «Кровавый закат». — Она взволнованно понижает голос: — Захватывающая история о жгучей любви, алчности и убийстве на фоне жизни южноамериканских наркобаронов. — Ого, — говорю я. — Похоже, где-то уже… — Давайте подарю вам книгу, — перебивает меня женщина, роется в сумке и достает томик в пестрой обложке. — Напомните, как вас зовут? Напомнить? — Ребекка. Ребекка Блумвуд. — «Бекки, с любовью от чистого сердца», — громко объявляет она, выводя каракули на форзаце. Потом размашисто расписывается и передает книгу мне. — Спасибо большое, — быстро смотрю на обложку, — спасибо, Элизабет. Элизабет Пловер. Впервые слышу это имя. — Наверное, вам любопытно, откуда я так много знаю об этом жестоком и опасном мире? — спрашивает Элизабет. Она наклоняется ко мне, огромные зеленые глаза сверкают. — Дело в том, что я три долгих месяца жила с наркобароном. Я его любила. Многому от него научилась… и потом предала его. — Голос переходит на дрожащий шепот: — До сих пор помню, как он на меня смотрел, когда его уводила полиция. Он знал, кто это сделал. Он знал, что я его Иуда Искариот. И все же… непостижимым образом он любил меня. — Вот это да! — Сама не знаю почему, но меня ее история впечатлила. — Это все случилось в Южной Америке? — Нет, — отвечает она, немного помедлив. — Но наркобароны — они ведь везде наркобароны. — Ребекка? — В вестибюль входит девушка с гладкими черными волосами, одетая в джинсы и черную водолазку. — Я Зелда, мы вчера с вами говорили. Помните? — Зелда! — Элизабет вскакивает. — Как поживаешь, дорогуша? — Она простирает руки. Зелда непонимающе смотрит на нее. — Простите, а мы разве… — Ее взгляд падает на обложку книги. — Ах да, действительно. Элизабет Плюммер. Наш специалист спустится за вами через несколько минут. А пока выпейте кофе, — улыбается она, потом поворачивается ко мне: — Ребекка, вы готовы? — Да! — энергично отвечаю я. (Признаюсь, мне очень приятно, что Зелда сама лично спустилась за мной. Она ведь явно не всех так встречает.) — Рада с вами познакомиться, — пожимает мне руку Зелда. — И рада, что вы пришли на шоу. У нас, как обычно, цейтнот, поэтому, если вы не против, давайте сразу пойдем в гримерную и по дороге поговорим. — Конечно. — Я изо всех сил стараюсь не выдать восторга. В гримерную! Круто! — Должна вам сообщить, что планы немного изменились. Беспокоиться не о чем… От Беллы ничего не слышно? — спрашивает она администратора. Та качает головой, и Зелда бормочет что-то вроде: «Вот дура». — Пойдемте, — она направляется к дверям. — Боюсь, сегодня это место больше обычного похоже на сумасшедший дом. Одна наша постоянная соведущая подложила нам свинью, нужно ее кем-то срочно заменить. Потом на кухне несчастный случай произошел… — Мы идем по коридору с зеленой ковровой дорожкой, здесь снуют целые толпы. — Кроме всего прочего, у нас сегодня выступают «Вестлайф», их фанаты уже все телефоны нам оборвали. Придется искать в гримерке место для кучки юнцов с раздутым самомнением. — Ясно, — беспечно говорю я. А сама даже взмокла. «Вестлайф»? Но они же… жутко знаменитые! И я буду выступать с ними в одном шоу! И смогу с ними познакомиться и все такое? И потом мы, может, даже сходим куда-нибудь пропустить по рюмочке и вообще очень подружимся. Они, конечно, немного младше меня, но это неважно. Я буду им как старшая сестра. И может, я даже буду с одним из них встречаться! Точно! С этим красавчиком-брюнетом. Натаном. (Или Итоном? В общем, не знаю, как там его зовут.) Он поймает украдкой мой взгляд после шоу и тихонько пригласит меня поужинать в ресторане. Мы пойдем в маленький и тихий ресторанчик, и сначала наши отношения будут развиваться в полной тайне, но потом пресса пронюхает о них и мы станем известной парой — из тех, что вместе ходят на все премьеры. И я буду надевать… — Вот мы и пришли, — говорит Зелда, и я, очнувшись, оглядываюсь. Мы стоим на пороге странной комнаты: сплошь зеркала и лампы. Перед зеркалами в креслах сидят трое, на них накидки-пелерины, и им на лица наносят грим девушки в модных джинсах, еще одному человеку делают укладку. Играет негромкая музыка, воздух полнится гулом приглушенных голосов и смесью ароматов лака для волос, пудры и кофе. В общем, именно так я себе представляю рай. Зелда подводит меня к рыжеволосой девице. — Хлоя сделает вам лицо, и потом мы отведем вас в гардеробную. Хорошо? — Отлично. — Я не могу сдержать восхищенной улыбки, оглядывая косметическую коллекцию Хлои. На столике миллион кисточек, баночек и тюбиков, и все как на подбор хороших марок — в основном «Шанель» и «МАК». Боже, какая профессия! Я всегда знала, что мне нужно было стать стилистом-визажистом. — Теперь по поводу вашего интервью, — продолжает Зелда, когда я усаживаюсь в крутящееся кресло. — Как я уже говорила, с тех пор как мы с вами все обсудили, кое-что изменилось… — Зелда! — слышится мужской голос из коридора. — Белла на телефоне! — Вот черт. Слушайте, Ребекка, мне надо отлучиться — срочный звонок, но я вернусь, как только смогу. Хорошо? — Ну конечно! — радуюсь я. Хлоя накидывает на меня пелерину и забирает волосы широкой мягкой повязкой. По радио передают мою любимую песню Ленни Кравитца. Лучше и не придумаешь. — Я очищу вам кожу, протру тоником, а потом нанесу тон, — информирует Хлоя. — Пожалуйста, закройте глаза… Я закрываю глаза и через несколько секунд чувствую, как в мое лицо втирают прохладный крем. Самое приятное ощущение в мире. Я могла бы тут весь день просидеть. — И для чего вас пригласили на шоу? — интересуется Хлоя. — Финансы. Я буду говорить про финансы. Если честно, я так расслабилась, что с трудом припоминаю, зачем я тут. — Ах да. — Хлоя колдует над моим лицом. — Финансы. — Она тянется к палитре теней, смешивает пару цветов, потом берет кисть. — Так, значит, вы финансовый эксперт? — Ну, — скромно пожимаю я плечами, — вроде того. — Здорово! — восхищается Хлоя. — А я ничего не смыслю в денежных вопросах. — Я тоже, — поддакивает темноволосая девушка с другого конца комнаты. — Мой бухгалтер бросил все попытки объяснить мне, что к чему. Стоит ему сказать «отчетный период», как я впадаю в ступор. Я уже готова воскликнуть: «Вот и со мной та же история!» — и втянуться в милую девичью болтовню, но вовремя вспоминаю, что такие слова прозвучат не особо профессионально. Я же тут вроде как в роли финансового эксперта. — На самом деле все просто, — улыбаюсь я, — нужно только понять три основных принципа. — Да? — Черноволосая девушка замирает с феном в руках. — А какие? — Сейчас. — Я медлю и тру кончик носа. — Так, первый принцип… — Господи, у меня в голове совершенно пусто. — Извините, Ребекка, — говорит Хлоя, — но придется вас прервать. (Слава богу.) Я думаю, помада подойдет малиново-красная. Как вам? За всей этой болтовней я не слишком много обращала внимания на то, что она делала с моим лицом. Но теперь, вглядываясь в свое отражение, не верю тому, что вижу… У меня огромные глаза... и скулы потрясающие… Честное слово, я себя не узнаю. Почему я не крашусь так каждый день? — Ух ты! — выдыхаю я. — Просто фантастика! — Было легко, потому что вы такая спокойная. — Хлоя берет косметичку. — Некоторые тут так трясутся, что сложно грим накладывать, даже знаменитости нервничают. — Правда? — Я навостряю уши в ожидании сплетен. Но нас прерывает голос Зелды: — Простите, Ребекка! Ну, как у нас тут дела? Грим отличный. А волосы? — Стрижка хорошая. — Хлоя перебирает несколько прядей моих волос. — Я только уложу их феном и блеском пройдусь. — Прекрасно. А потом мы пойдем в гардеробную. — Она заглядывает в свою папку, присаживается на крутящийся стул рядом со мной. — Так, Ребекка, нам нужно обговорить вашу тему. — Хорошо, — отвечаю я так же деловито. — Я подготовилась. Все очень просто и доступно. — Возникла небольшая проблема. Вчера на совещании мы обсудили этот момент и решили не упрощать все так сильно, — улыбается она. — Вы можете углубляться в профессиональные подробности сколько угодно! Графики, цифры… — А… понятно, — испуганно бормочу я. — Ну что ж… отлично! Правда, я все равно постараюсь сохранить доступность… — Мы бы не хотели обращаться к зрителям, как к несмышленым детям. Они же не конченые идиоты! — Зелда понижает голос: — К тому же вчера нам сообщили результаты опроса, и оказалось, что восемьдесят процентов телезрителей чувствуют, что все или некоторые телеведущие общаются с ними, как с тупицами. Словом, нужно исправлять ситуацию. И вместо простой беседы мы устроим горячие дебаты! — Горячие дебаты? — спрашиваю я тоном, который не выдает и сотой доли моей тревоги. — Вот именно! Мы хотим очень напряженной дискуссии! Обмен мнениями, спор. Что-то в этом духе. Мнения? Но у меня нет никаких мнений. — Ну как, согласны? — хмурится Зелда. — Вид у вас немного… Срочно возьми себя в руки! — Все в порядке. Просто… жду с нетерпением! Горячие дебаты. Прекрасно! И… с кем у меня будет дискуссия? — С представителем «Флагстафф Лайф», — торжественно сообщает Зелда. — Лицом к лицу с противником. Прекрасное получится шоу, живое! — Зелда! — доносится голос из коридора. — Опять Белла! — Да господи боже мой! — вскакивает Зелда. — Ребекка, я вернусь через секунду. — Хорошо, — удается выдавить мне. — Жду. — Ну, — радостно чирикает Хлоя, — пока ее нет, дайте-ка я вам помаду наложу. Она берет длинную кисточку и начинает красить мне губы, а я спокойно смотрю на свое отражение. Но сердце тяжело бьется где-то в горле, не позволяя сглотнуть. Никогда в жизни мне еще не было так страшно. Я не могу вступать в горячие дебаты! Просто не могу. И мнения у меня нет, и фактами я не располагаю, я вообще ничего не знаю… Господи, зачем я только согласилась пойти на телевидение? — Ребекка, пожалуйста, держите губы спокойно, — удивленно говорит Хлоя. — Они у вас трясутся. — Простите, — шепчу я, упершись невидящим взглядом в зеркало. Она права — я вся дрожу. Вот черт. Нет, так не пойдет. Надо успокоиться. Подумай о хорошем. Пытаясь отвлечься, рассматриваю гримерку. На заднем плане вижу Зелду — она стоит в коридоре и говорит по телефону с весьма свирепым выражением на лице. — Да, — слышу ее резкий голос. — Да, но дело в том, Белла, что аванс мы выплачиваем тебе за то, что ты являешься на съемку. И что я теперь должна делать? — Она поднимает глаза, видит кого-то и машет рукой в знак приветствия. — Так, Белла, я понимаю, что… В коридоре появляются блондинка и двое мужчин, и Зелда им кивает, извиняясь. Мне не видно их лиц, но на всех троих дорогие пальто, в руках дипломаты, а у одного из мужчин еще и папка, набитая бумагами. Потрясное пальтецо у блондинки, отмечаю я. И сумка из шкуры пони от «Фенди». Интересно, кто это? — Да, — продолжает Зелда. — Ну, если вы можете предложить другую тему для звонков телезрителей в прямом эфире… — Она вопросительно поднимает брови, обращаясь к блондинке, та в ответ пожимает плечами и отворачивается к стене, рассматривая картину. И в эту секунду я перестаю дышать. Совсем. Потому что я узнаю эту блондинку. Это Алисия. Алисия из «Брендон Комьюникейшнс», на расстоянии пяти метров от меня. Это так нереально, что почти смешно. Что она тут делает? Что здесь делает эта стерва с длинными ногами? Один из ее спутников поворачивается, и я вижу его лицо. Кажется, его я тоже знаю. Он тоже работает в «Брендон Комьюникейшнс». Такой изворотливый малый с мордашкой херувима. Но что они оба тут делают? Что вообще происходит? Не могут же они… Не могут же они… О нет. Нет. Мне плохо. — Люк! — слышится голос Зелды, и у меня сводит желудок. — Я так рада, что вы смогли приехать! Мы всегда счастливы видеть вас на нашей передаче. Знаете, я и понятия не имела, что вы представляете «Флагстафф Лайф», пока Санди не сказала… В зеркале я вижу, как кровь отливает от моего лица. Нет, этого не может быть. Пожалуйста, скажите мне, что это неправда. — Автор статьи уже здесь, — продолжает Зел-да. — Я ввела ее в суть планов. Уверена, из вашей дискуссии получится отличное шоу! Она идет по коридору, Алисия и херувим следуют за ней. Потом в зеркале появляется третий человек в пальто. И хотя у меня внутри все судорогой свело, я не могу удержаться и поворачиваюсь к двери. Темные и грозные глаза Люка встречаются с моими, и несколько секунд мы смотрим друг на друга. Потом он резко отводит взгляд и уходит. А я сижу, помертвев от страха, и беспомощно глазею на свое разрисованное отражение.
|