Архитектура. Наибольшее распространение в архитектуре ранней классики получают храмы дорического ордера, соответствующие духу гражданственности

Наибольшее распространение в архитектуре ранней классики получают храмы дорического ордера, соответствующие духу гражданственности, героике полиса. В каждом из них ярко проявляются индивидуальные черты. Строгая пропорциональность, равновесие могучих героизированных форм отличают храм Геры в Пестуме (вторая четверть 5 в. до н. э., ранее считавшийся храмом Посейдона). Более праздничным, благодаря скульптурному убранству, был храм Зевса в Олимпии (сер. 5 в. дон. э.).

Скульптура

В монументальной скульптуре, которая была достоянием всего коллектива свободных граждан, в статуях, стоявших на площадях или украшавших храмы, ярче всего проявился гражданственный эстетический идеал. Монументальная пластика оказывала сильное общественно-воспитательное воздействие на жизнь греческих полисов. В работах такого рода нагляднее всего отразилась та ломка художественных принципов, которой сопровождался переход от архаики к классике.
Переходный характер скульптурных произведений этого времени отчетливо выступает в широко известных фронтонных группах храма Афины Афайи на острове Эгине (ок. 490 г. до н. э., реставрированы датским скульптором Торвальдсеном в нач. 19 в., Мюнхен, Глиптотека).

Композиции обоих фронтонов построены на основе зеркальной симметрии, что придавало им несколько условно-орнаментальный характер. На западном фронтоне, лучше сохранившемся, изображена борьба греков и троянцев за тело Патрокла. В центре — фигура богини Афины, покровительницы греков. Спокойная и бесстрастная, она как бы незримо присутствует среди сражающихся. В фигурах воинов нет архаической фронтальности, их движения реальнее я разнообразнее, чем в архаике, но развертываются строго по плоскости фронтона. Каждая отдельная фигура достаточно жизненна, но на лицах сражающихся и раненых воинов архаическая улыбка — признак условности, несовместимый с изображением напряженности и драматизма битвы.

Большой свободой деталей и реалистической точностью в трактовке тела и передаче движений отличаются статуи восточного фронтона, например фигура Геракла, но особенно это заметно при сопоставлении раненых воинов с обоих фронтонов.

Разрушению сковывающей условности архаического искусства способствовало появление скульптурных произведений, посвященных определенным историческим событиям. Такова группа тираноубийц Гармодия и Аристогитона (ок. 477 г. до н. э., Неаполь, Национальный музей) — Крития и Несиота. Как и большинство греческих статуй, исполненных в бронзе, она была утрачена и дошла до наших дней в мраморной римской копии. Здесь впервые в монументальной скульптуре дано построение группы, объединенной действием, сюжетом. Единая направленность движений и жестов героев, разящих тирана, создает впечатление художественной цельности группы, ее композиционной и сюжетной законченности. Однако движения трактованы еще довольно схематично, лишены драматизма лица героев.

Общественно-воспитательное значение искусства ранней классики неразрывно с его художественным обаянием. Новое понимание задач искусства сказывалось и в новом понимании образа человека, критериев красоты. Чрезвычайно убедительно идеал гармонично развитого прекрасного человека раскрывается в образе «Дельфийского возничего» (ок. 470 г. до и. э., Дельфы, Археологический музей). Эта одна из немногих дошедших до нас подлинных бронзовых древнегреческих статуй была частью монументальной скульптурной группы, изображающей победителя на состязаниях и возницу, исполненного сурового спокойствия. Бесстрастны правильные черты прекрасного лица, напряженно-сосредоточенный взгляд устремлен вдаль. Стройность юношеской фигуры подчеркнута вертикалями ниспадающих складок одежды. Все детали выполнены с большой жизненностью, но подчинены строгому построению целого. Героический идеал ранней классики в его динамическом варианте получил свое яркое воплощение в бронзовой статуе «Посейдон» (ранее считался Зевсом Громовержцем, ок. 460 г. до н. э., Афины, Национальный археологический музей). И в этой статуе, как в «Дельфийском возничем», использована инкрустация смальтой по металлу для передачи остроты и блеска взгляда. Проблема движения решена и в «Победительнице в беге» (вторая четверть 5 в. до н. э., Рим, Ватикан). Скованность ранних классических статуй сменяется строгой гармонией форм, которая передает впечатление естественности и свободы — «Мальчик, вынимающий занозу» (вторая четверть 5 в. до н. э. Рим, Палаццо Консерватори).

Мифологическая тема продолжает занимать ведущее место в искусстве, но фантастическая сторона все более отходит на задний план. В образах прежде всего раскрывается идеал силы и Красоты реального человека. Пример переосмысления мифологического сюжета — рельеф с изображением рождения Афродиты (богини любви и красоты) из пены морской — так называемый «Трон Людовизи» (ок. 460 г. до н. э. Рим, Национальный музей)

На боковых сторонах мраморного трона изображены обнаженная девушка, играющая на флейте, и женщина в длинной одежде перед курильницей. Ясная гармония форм и пропорций, спокойная естественность движений присущи этим фигурам.

На центральной стороне трона — две нимфы поддерживают выходящую из воды Афродиту. Поразительна строгая красота ее лица. Облегающая тело Афродиты влажная одежда ложится тонкой сетью волнистых линий, уподобленных бегущим струйкам воды. Морская галька, на которую опираются ступни нимф, говорит о месте действия. Хотя в симметричности композиции и есть отголоски архаического искусства, торжествуют жизненная сила и удивительное поэтическое обаяние образов этого рельефа.

Целостность и гармоничность общего художественного решения ясно выступают во фронтонных группах храма Зевса в Олимпии (468— 456 гг. до н. э., Олимпия, Археологический музей), завершающих период творческих поисков ранней классики. Эти укрупненные по масштабу изображения представляют собой следующий этап развития фронтонной пластики но сравнению с фронтонами Эгинского храма с их декоративно-условной композицией.

Отказавшись от полного подчинения скульптурного образа задачам декорации архитектурных форм, скульпторы олимпийских фронтонов установили более глубокие связи между архитектурными и скульптурными образами, которые вели к их равноправию и взаимному обогащению. Порывая с принципами архаической условности, симметрии, они используют прежде всего жизненные наблюдения. Расположение фигур на обоих фронтонах определяется смысловым содержанием. Восточный фронтон храма Зевса посвящен мифу о состязании на колесницах Пелопса и Эномая, положившему, по преданию, начало Олимпийским играм. Герои изображены перед началом состязания. Величественная фигура Зевса в центре фронтона, торжественное спокойствие приготовившихся участников придают фронтонной композиции настроение праздничной приподнятости, за которой чувствуется внутреннее напряжение. Пять центральных фигур, стоящих в естественных, свободных позах, словно отвечают ритму колонн, над которыми они возвышаются. Каждый герой выступает как личность, как сознательный участник общего действия, таковы и входящие в боковые группы фронтона «Возничий» и «Юноша, вынимающий занозу».

Реалистический характер пластики особенно наглядно раскрывается в композиции западного фронтона, представляющей битву лапифов с кептаврами. Композиция полна движения, свободна от симметрии, но строго уравновешена, В центре ее — Аполлон, по сторонам — группы сражающихся людей и кентавров. Не повторяя одна другую, группы взаимно уравновешены и по общей массе и по интенсивности движений. Фигуры борющихся точно вписаны в пологий треугольник фронтона, причем напряжение движений возрастает к углам фронтона, по мере удаления от спокойно стоящего, сдержанно властного Аполлона, фигура которого выделяется крупными размерами и является драматическим центром этой сложной и в то же время легко обозримой композиции.

Гармонически прекрасно лицо Аполлона, уверен направляющий жест. Хотя на фронтоне битва показана еще в полном разгаре, победа человеческой воли и разума над кентаврами, олицетворяющими стихийные силы природы, воспринимается явно предрешенной.
Образ гражданина — атлета и воина — становится центральным в искусстве классики. Пропорции тела и многообразные формы движения стали важнейшим средством характеристики. Постепенно и лицо изображаемого человека освобождается от застылости и статичности. Но нигде еще типическое обобщение не сочетается с индивидуализацией образа. Личное своеобразие человека, склад его характера не привлекали внимания мастеров ранней греческой классики. Создавая типический образ человека-гражданина, скульптор не стремился к раскрытию индивидуального характера. В этом заключались и сила и ограниченность реализма греческой классики.

Мирон. Поиск героических, типически-обобщенных образов и новых мотивов движений характеризует творчество Мирона из Элефтер, который работал в Аттике в конце второй — начале третьей четверти 5 в. до н. э. Стремясь к единству гармонически-прекрасного и непосредственно-жизненного, он полностью освободился от архаической условности.

Особенности искусства Мирона наглядно проявились в прославленном «Дискоболе» (ок. 450г. до н. э., Рим, Национальный музей).

Как и многие другие статуи, «Дискобол» был исполнен в честь определенного лица, хотя и не носил портретного характера. Скульптор изобразил прекрасного духом и телом юношу, находящегося в стремительном движении. Метатель представлен в тот момент, когда все свои силы он вкладывает в бросок диска. Несмотря на напряжение, которое пронизывает фигуру, статуя производит впечатление устойчивости. Это определяется выбором момента движения — его кульминационной точки.

Согнувшись, юноша занес назад руку с диском, еще миг, и упругое тело, как пружина, стремительно распрямится, рука с силой выбросит диск в пространство. Мгновение покоя рождает ощущение устойчивости образа. Несмотря на сложность движения, в статуе «Дискобола» сохраняется главная точка зрения, позволяющая сразу увидеть все образное ее богатство.

Спокойное самообладание, господство над своими чувствами — характерная черта греческого классического мировосприятия, определяющая меру этической ценности человека. Утверждение красоты разумной воли, сдерживающей силу страсти, нашло выражение в скульптурной группе «Афина и Марсий», созданной Мироном для Афинского акрополя (сер. 5 в. до н. э., статуя Афины находится в музее Либиг-хаус во Франкфурте-на-Майне; статуя Марсия в Национальном музее Рима).

Согласно мифу, Афина изобрела флейту, но при игре на инструменте щеки ее безобразно раздулись. Нимфы подняли ее на смех, тогда Афина бросила флейту и прокляла инструмент, нарушающий гармонию человеческого лица. Силен Марсий, пренебрегая проклятием Афины, бросился поднимать флейту. Мирон изобразил их в то мгновение, когда Афина уходя гневно обернулась на ослушника, а Марсий в испуге отпрянул назад.

В выбранной ситуации содержится и полное раскрытие сути конфликта. Афина и Марсий характеры прямо противоположные. Движение стремительно откинувшегося назад Силена грубо и резко. Его сильное тело лишено гармоничности. Лицо с выпуклым лбом и приплюснутым носом уродливо. Властное, сдержанное движение Афины полно естественного благородства, Гнев выдают лишь презрительно полуопущенные губы и суровый взгляд. Голова Афины — пример слияния в скульптурной форме физической и духовной красоты человека.

Группа «Афина и Марсий» образно утверждает идею превосходства разума над стихийными силами природы. Эта скульптурная группа наметила пути развития реалистической сюжетной композиции, показывающей взаимоотношения характеров, связанных общим действием.