Иоанн Иоанну желает радоваться.

Получил я, воистину достойное высокого и бесстрастного жития твоего и чистого и смиренного твоего сердца, посланное тобою к нам, нищим и убогим в добродетелях, честное твое писание, или, лучше сказать, заповедь и повеление, превосходящее нашу крепость. Так, это поистине тебе и твоей священной душе свойственно просить поучительного слова и наставления у нас, необученных и невежественных делом и словом; ибо она привыкла всегда показывать нам в себе образец смиренномудрия. Впрочем скажу и я теперь, что если бы мы не боялись впасть в великую беду отвержением от себя святого ига послушания, матери всех добродетелей, то и не дерзнули бы безрассудно на предприятие, превосходящее нашу силу.
Тебе, дивный отче, следовало бы, спрашивая о таких предметах, научаться от мужей, хорошо познавших это; ибо мы находимся еще в разряде учащихся. Но как богоносные отцы наши и тайноучители истинного познания определяют, что послушание есть несомненная покорность повелевающим и в тех делах, которые превышают нашу силу: то мы, благочестно презревши нашу немощь, смиренно покусились на труд, превосходящий нашу меру; хотя и не думаем принести тебе какую-нибудь пользу, или объяснить нечто такое, что и ты, священная глава, знаешь не меньше нас. Ибо не только я уверен, но и всякий, думаю, из здравомыслящих знает, что око ума твоего чисто от всякого земного и мрачного возмущения мрачных страстей, и невозбранно взирает на Божественный свет и озаряется им. Но, боясь смерти, рождающейся от преслушания, и как бы движимый сею боязнию на послушание, приступил я к исполнению всечестного повеления твоего со страхом и любовию, как искренний послушник и непотребный раб превосходнейшего живописца, и при скудном моем знании, и недостаточном выражении, одним только чернилом, однообразно начертав живые слова, предоставляю тебе, начальник учителей и чиноначальник, все это украсить, уяснить и, как исполнителю скрижалей и закона духовного, недостаточное восполнить. И не к тебе посылаю сей труд; нет, это было бы знаком крайнего неразумия, ибо ты силен о Господе не только иных, но и нас самих утверждать в божественных нравах и учениях, но к богозванной дружине братий, которые вместе с нами, учатся у тебя, о избранный учитель! К ним-то через тебя начинаю сие слово; их и твоими молитвами, как бы некими водами надежды будучи подъемлем, при всей тяжести невежества, простираю вертило трости и со всяким молением предаю кормило слова нашего в руки доброму нашему сокормчему. Притом прошу всех читающих: если кто здесь усмотрит нечто полезное, то плод всего такого, как благоразумный, да приписывает великому наставнику нашему, а нам да просит воздаяния у Бога за сей слабый труд, не на бедность сочинения (поистине всякой неопытности исполненного), взирая, но принимая намерение приносящего, как вдовичье приношение [10]; ибо Бог воздает награду не множеству даров и трудов, но множеству усердия.

[1] Схоластиками в древности назывались риторы, законоведы, или вообще люди ученые.

[2] В славянском: «умом единым радуяся о Уме мысленно созерцаемом».

[3] То есть страстей. Смотри слово 10-е. Главу 3-ю.

[4] То есть гордостию, которая в числе главных восьми страстей есть восьмая.

[5] Полагают, что новым Давидом назван здесь вышеупомянутый Исаакий.

[6] Т.е. в Лествице внешние слова поучают деятельности, а внутренний духовный разум наставляем к видению.

[7] (Биография преподобного Иоанна Лествичника, с. 11). Испытатели церковной древности относят кончину преподобного Иоанна к концу шестого или к началу седьмого века. Что касается до продолжения его жизни, то Раифский биограф говорит, что он приступил к поприщу иночества на шестнадцатом году жизни, под руководством аввы Мартирия пребывал девятнадцать лет; по кончине наставника своего в безмолвии провел сорок лет. Итак, игуменом в Синайском монастыре преподобный Иоанн поставлен на семьдесят пятом году жизни. Сколько лет управлял он монастырем и сколько провел во вторичном безмолвии, поставив авву Георгия игуменом в Синае, в точности неизвестно. Некоторые полагают, что преподобный Иоанн скончался лет восьмидесяти или восьмидесяти пяти; в Следованной же Псалтири сказано, что он жил 95 лет. Восточная Церковь совершает память его 30 марта; в тот же день и Западная. О Синайском монастыре известно, что еще в четвертом столетии Синайские горы служили постоянным пребыванием множества пустынников, которых привлекали туда и священные воспоминания о ветхозаветных чудесах и о Моисее и Илии, и безмолвие гор и юдолей, и малонаселенность полуострова. В первые времена у подвижников Синайских не было общего монастыря: они жили в келлиях, рассеянных по горам и долинам, и только в субботу вечером собирались в храм, построенный, по преданию, царицею Еленою на том месте, где Бог явился пророку Моисею в горящей и несгораемой купине. В этом храме пустынники проводили всю ночь в общей молитве, в воскресенье утром причащались Святых Тайн и снова расходились по своим келлиям. В четвертом и пятом столетиях Синайские пустынники неоднократно подвергались нападению Сарацин, от которых многие приняли и мученическую кончину. Потому, по вступлении на престол благоверного царя Юстиниана I, Синайские отцы, услышав о его благоговении к святым местам, просили его создать им укрепленный монастырь. Юстиниан внял их прошению, и по его повелению у подошвы Синайской горы был воздвигнут Синайский монастырь, который на том же месте существует и доныне. Раифская же обители, от которой теперь остались одни развалины, находилась в расстоянии двух дней пути от Синая, в весьма живописном заливе Чермного моря, по преданию, близ того места, называемого Елимом, где Израильтяне, во время своего странствования, нашли семьдесят пальм и двенадцать источников (Исх. 15, 27). И сей монастырь, как и Синайский, был в свое время богат великими подвижниками. По духу подвижничества и по близости расстояния обители сии имели между собою самую тесную связь и непрерывное общение.

[8](Биография преподобного Иоанна Лествичника, с. 12). В «Луге Духовном» Иоанна Мосха (гл. 125) и в Прологе на 17-й день марта предлагается поистине чудная повесть о сем авве Георгии. Однажды в Великую Субботу ему пришло желание праздновать Пасху в Иерусалиме и приобщиться Святых Тайн в храме Святого Воскресения Христова. Целый день старец занят был этою мыслию и молился. В Светлый же день Пасхи он, силою Всемогущего Бога, был восхищен, поставлен в Иерусалимской церкви Воскресения и рукою блаженного Патриарха Петра принял вместе с его пресвитерами дары Святого Причащения. Когда Синкелл по повелению Патриарха пригласил сего Игумена Синайского вкусить пищи вместе со Святителем, авва Георгий ответствовал: «Воля Господня да будет!» Но, поклонившись Святому Гробу, стал невидим в Иерусалимском храме и увидел себя в своей келлии. Патриарх, опечалившись, послал писание к старцу, на которое сей отвечал описанием чуда, совершившегося над ним, и предсказанием что оба они, по прошествии шести месяцев, соединятся и узрят друг друга в Небесном Царствии. Возвратившиеся к Патриарху сказывали, что старец уже семьдесят лет не исходил из Синайской обители; а между тем все епископы и клирики, видевшие его в церкви Воскресения Христова, свидетельствовали и говорили: «Мы все целовали его». По прошествии шести месяцев исполнилось предсказание аввы Георгия: и он, и блаженный патриарх Петр отошли ко Господу.

[9] То есть не только представлением образной лествицы оной в видении, но и самых добродетелей, степенями ее изображаемых, опытным и истинным описанием.

[10] У Паисия Величк. вдовическое предложение.