Некоторые методологические уроки для vccaeaovateaeu-apaktukffv и их kauehtov

Квалификация дипломированных социальных психологов про­является не только в том, как они проводят свои собственные исследования, но и в том, как они реагируют на комментарии относительно социальных проблем и способов их решения, пред­лагаемые средствами массовой коммуникации. Что особенно при­мечательно, социально-психологическое образование прививает глубочайший скептицизм в отношении заявлений, которые дела­ются исключительно на основании теоретического анализа или “клинического опыта” и не опираются при этом на надежные ис­следовательские данные. До некоторой степени этот скептицизм проистекает из знания о тех последствиях, которые влекут за со­бой подобные заявления.

Мы уже видели ранее, насколько часто предсказания “экспер­тов” о социальных тенденциях и их последствиях бьют мимо цели. Мы видели также, насколько часто программы социальных воз­действий, казавшиеся разумными с точки зрения как теории, так и здравого смысла, оказывались в конце концов неэффективными или же имели обратный эффект. Наш скептицизм может быть так­же связан с теми общими теоретическими принципами, о кото­рых мы писали выше, касающимися тонкого и скрытого характера ситуационных влияний, превратностей субъективной интерпрета­ции и сложной динамики когнитивных и социальных систем. О ка­кой бы проблеме не шла речь — будь то долговременные соци­альные последствия эпидемии СПИДа, издержки и преимущества легализации кокаина, наилучшее решение проблемы бездомных, сравнительные преимущества различных вариантов ухода за деть­ми или даже преимущества высшего образования, даваемого в Стэнфорде, по сравнению с образованием, даваемым в Мичига­не, присущие нашей дисциплине указанные фундаментальные принципы обязывают нас признать, что при отсутствии прямых эмпирических доказательств любые предлагаемые ответы имеют ограниченную ценность.

Одновременно с этим исследования обыденных умозаключе­ний (Dawes, 1988b; Kahnemann, Slovic & Tversky, 1981; Kunda, 1990; Nisbett & Ross, 1980) предостерегают нас против разнооб­разных когнитивных, мотивационных и даже перцептивных тен-

330 Глава 8

денциозностей, заставляющих людей ощущать огромную, но ничем не подкрепленную уверенность в своих убеждениях и предска- i заниях, — тенденциозностей, создающих как у экспертов, так и у \ обычных людей иллюзию того, что им вполне понятен смысл про- j исшедших событий (Fischhoff & Beyth, 1975; Fischhoff, Slovic & Lichtenstein, 1977) и они в состоянии предсказать будущее (Dunning' et al., 1990; Vallone et al., 1990). Мы многое узнали о методологических ловушках и артефактах, способных сбить нас с толку во, время проведения прикладных исследований, но еще больше нш стало известно о недостатках суждений и решений, принимаемых;

вообще без исследований — на основании одной лишь интуиции или идеологических соображений. ^:

Когда речь заходит о вопросах социальной политики, уроки нашей науки побуждают нас отстаивать ценность и экономичес­кую оправданность вдумчиво разработанных и тщательно выпол- ' ненных эмпирических исследований. Мы имели возможность убе-:

диться в том, что лабораторные и “полевые” исследования дей-' ствительно могут представлять ценность при обращении к темам,;

составляющим ядро нашей правовой системы (Ellsworth, 1985;

Hastie, Penrod & Pennington, 1983), равно как и при проверке эффективности образовательных программ, разработанных с це­лью улучшения здоровья и повышения безопасности населения! (Evans, 1982; Meyer, Maccoby & Farquahar, 1980; Robertson et al., 1984). В результате мы выступаем поборниками формальных экспе­риментальных проектов в тех случаях, когда их реально можно при­менить, и сторонниками необходимых методологических, статис­тических и интерпретационных предосторожностей в случаях (ко- • торых гораздо больше), когда применение строгих экспериментов не представляется возможным (Campbell, 1969; Campbell & Stanley, 1963, 1966; Cook & Campbell, 1979; Cronbach, 1982).

О пользе “чистых зЬсперцитпоб”

Некоторые наиболее важные и драматические иллюстрации цен­ности формального (выполненного по всем правилам) экспери- ' ментирования и тех угроз, которые таят в себе “клинические” ме­тоды исследования, получены в медицине. Классическим приме­ром служит история исследования эффективности “портокавального шунтирования”. Прибегнув к нечасто применяемому методу метаанализа, Грейс, Мюнх и Шальмер (Grace, Muench & Chalmers, 1966) сопоставили выводы, к которым пришли исследователи,

Применение социальной психологии на практике 331

Таблица

Анализ исследований

Примечание. Выводы 51 исследования эффективности портокавального шун­тирования зависели от схем организации исследований. Корректно проведенные сопоставления показывают, что операция имеет незначительный эффект либо она вообще неэффективна. Некорректно спланированные исследования преувели­чивают эффективность хирургического вмешательства. (В таблице обобщены дан­ные, приводимые в следующих работах: Grace, Muench & Chalmers, 1966, р. 685;

Freedman, Pisoni & Purves, 1978, p. 8.)

использовавшие различные методологические схемы для оценки эффективности популярного некогда метода хирургического лече­ния цирроза печени. Метод заключался в соединении воротной вены пациента непосредственно с его полой веной*. Результаты произведенного сопоставления приводятся в таблице.

Мы видим, что в 32 случаях, составляющих большую часть общего числа опубликованных отчетов (51), исследователи пола­гались на стандартные для клинической практики процедуры оценки.

Иными словами, в своих заключениях исследователи исходили из количества случаев улучшения или случаев отсутствия улучше-

* Воротная вена — один из наиболее крупных сосудов человеческого организ­ма, доставляющий венозную (насыщенную продуктами обмена и лишенную кис­лорода) кровь от органов брюшной полости непосредственно к печени. Полая вена — самая крупная вена человеческого организма, доставляющая кровь к пра­вому предсердию. Портокавальное шунтирование состоит, таким образом, в со­здании искусственного канала (шунта) от воротной вены к полой вене в обход печени. (Примеч. пер.)

332 Глава 8

ния, имевших место у совокупности пациентов, которым былаЦ сделана операция (хотя, предположительно, исследователи каким-! то образом учитывали информацию и о тех больных, которым опе-i рация сделана не была). Как явствует из таблицы, практически вс исследователи пришли к положительному заключению об эффек тивности портокавального шунтирования.

Во второй по численности группе исследований (15 иссле-д дований во второй строке таблицы) ученые прямо сравнивали состояние пациентов, перенесших операцию, с состоянием па­циентов, которые операции не подвергались, хотя больные цир­розом печени не были распределены по этим двум группам слу-;

чайным образом. Подобный метод сравнения вновь привел боль шинство исследователей к положительным выводам. Только четырс исследования были основаны на методе случайного распределения испытуемых по разным экспериментальным условиям, ис-, пользование которого необходимо, чтобы подобный эксперимент мог быть признан “чистым”. Именно они позволили медикам прий­ти к правильному заключению. Оно сводилось к тому, что порто-! кавальное шунтирование не приносило пациентам вообще ника­кой пользы и, следовательно, на получение положительных ре­зультатов при использовании менее корректных методов сравнение оказали влияние либо “эффекты плацебо” (которые мы еще бу- дем обсуждать ниже), либо тенденциозности, возникающие из-зги, неслучайного отбора пациентов в группу, которая подвергалась хирургическому вмешательству.

Некоторые из возможных тенденциозностей становятся впол­не очевидными, стоит лишь обратить на них внимание. Если ка- кой-либо новой лечебной процедуре должна подвергнуться лишь часть пациентов, то вероятность того, что отобранные для нее люди окажутся “хорошими кандидатами”, будет весьма высока. То еств, эти пациенты не будут страдать другими заболеваниями, способ­ными осложнить лечение или повлиять на оценку его результатов;;

им будут свойственны позитивные аттитюды и они с большей ве­роятностью будут следовать предписаниям врачей. Возможно даже,, что этими пациентами окажутся люди, чьи семьи будут оказывать им всестороннюю поддержку, желая, чтобы их родственники по­лучили новейшее и наилучшее на данный момент лечение. И когда окажется, что все эти “хорошие кандидаты” продемонстрировали лучшее послеоперационное состояние по сравнению с больными, получающими стандартное лечение (либо не получающими вовсе никакого), различия между ними могут иметь лишь очень неболь­

Применение социальной психологии на практике 333

шое отношение (а может быть, и вообще никакого) к терапевти­ческим преимуществам нового метода лечения. Вместо этого упо­мянутые различия станут попросту отражать преимущества “хоро­ших кандидатов” в плане изначального состояния их здоровья, степени их готовности следовать врачебным предписаниям или наличия поддержки со стороны родственников. Влияние тенден­циозностей, похожих на вышеупомянутые, ощущается в соци­альных экспериментах, когда, например, уровень рецидивизма сре­ди “подходящих” или “заслуживающих этого” заключенных, кото­рые были включены в специальную программу социальной реабилитации, сравнивается с уровнем рецидивизма среди тех, с кем обращались стандартным образом.

Хотя у исследований конкретных случаев (case studies) и плохо организованных сравнений есть свои недостатки, они по крайней мере оберегают нас от опасности иллюзорного представления о том, что можно обойтись вообще без исследовательских данных. Трагическая история социальной программы, не имеющей под собой ничего, кроме здравого смысла и добрых намерений, хоро­шо прослеживается на примере строительства многочисленных “башен посреди парка”, которые были очень популярны в 50-е и 60-е годы как способ “расчистки трущоб”. Положенная в их основу логика казалась очевидной. Берем городской квартал, застроенный осыпающимися трех- и четырехэтажными многоквартирными дома­ми, и переселяем живущих в них людей в одну двадцатиэтажную башню, которую строим в центре квартала, превратив освободив­шееся место в детские площадки и парки. После этого садимся отды­хать, пожиная социальные плоды, которые обязательно должно принести подобное “усовершенствование” среды обитания.

Однако планировщики в своем благонамеренном, но неиску­шенном ситуационизме не смогли учесть тонко сбалансированной экологии старомодных кварталов многоквартирных домов. Объек­тивные физические условия существования в таких домах могли быть ужасающими, но при этом каждый из живущих в них людей был знаком со всеми остальными, поддерживая отношения с ними в ходе ежедневного общения. Для жителей этих домов имело зна­чение доброе мнение соседей, социальные же нормы распростра­нялись и насаждались в них так, как это происходит в любом нор­мально функционирующем сообществе людей. Более того, каж­дый очень хорошо знал, что происходит и перед домом, и в его закоулках, а матери могли, выглянув в окно, видеть, что их дети спокойно играют на тротуаре либо сидят на крыльце.

334 Глава 8

Будучи помещенной в стерильную башню, вся эта напряжен ноя система оказалась разрушенной. Уровень неформальных соци? “' альных влияний и групповой сплоченности резко снизился, по-Я скольку люди имели теперь минимум возможностей развивать nwiff ные отношения и наблюдать за повседневным поведением друй друга. Неугодных пришельцев и преступников уже нельзя было! вынудить убраться из дома, потому что их было уже трудно отлиЦ чить от других членов сообщества, а также потому, что социальнв изолированные жители не склонны были чувствовать себя ответа ственными за решение коллективных проблем. Молодежь бьиц' вынуждена сидеть заточенной в своих квартирах либо-безнадзорн слоняться по зданию или укромным уголкам парка. Вскоре ано мия, страх и отчаяние, не говоря уже о вандализме, довершг" " " ' социальную и физическую деградацию и так уже нищего сообц ства, представлявшего собой до этого, несмотря ни на что, ж неспособную социальную систему.

По прошествии 20 лет после этого смелого, но злополучной вмешательства в жизнь бедняков правительство приступило к сно су разрушенных башен. Финансовые издержки этого безумия ис числяются сотнями миллиардов долларов. С точки же зрения чело! веческого страдания, издержки подсчету не поддаются. Думаете" * что уплаты этой страшной дани можно было бы избежать, вые роив полдюжины подобных башен в разных городах и оценив з тем, насколько успешным оказался эксперимент, т.е. пронабл! дав за благополучием их жителей и обитателей ближайшей окру на протяжении по крайней мере двух лет, прежде чем принима решение об осуществлении какого-либо крупномасштабного пр екта по искоренению трущоб.

Мы никоим образом не утверждаем, что использование ме комасштабных оценочных исследований всегда будет приноси ясные ответы, помогающие выстраивать последующую социальна политику. Напротив, многие из наиболее известных социальн] экспериментов и оценочных исследований, проведенных в после ние десятилетия, стали причиной горячих дебатов о том, как щ вильно интерпретировать полученные в них результаты. Однако” полагаем, что в каждом из подобных случаев соответствующе научные результаты служили важной цели умерения риторическ< го пыла и заострения внимания на вопросах, подлежащих дал! нейшему обсуждению и изучению. Извлеченные же из этих иссла дований уроки стоят гораздо больше, чем было на них затрачен (Kiesler, 1980).

Применение социальной психологии на практике 335

Обратимся для примера к многообещающим экспериментам с негативным подоходным налогом, или “гарантированным уров­нем дохода”, проводившимся в период с 1968 по 1978 г. (Moffitt, 1981). Мы обнаружили, что, как этого и можно было ожидать, участники экспериментальных групп, которым доплачивали, если их доход падал ниже оговоренного “порогового” уровня, работали в среднем меньше часов в неделю по сравнению с членами конт­рольных групп (отчасти потому, что чаще и более длительное вре­мя были безработными). Эта разница обусловливается главным образом резким сокращением количества часов, проработанных не главами семей. Например, в наиболее обширных и лучше всего исследованных выборках Сиеттла и Денвера среди замужних жен­щин наблюдалось уменьшение данного показателя на 20% (среди молодых неженатых мужчин оно было еще более значительным) в сравнении с тем, что среди женатых мужчин уменьшение соста­вило лишь 9% (Robins & West, 1980). Мы видим также, что вопре­ки надеждам и прогнозам многих сторонников упомянутой про­граммы, уровень разводов среди семей, получавших гарантиро­ванный доход, оказался не менее, а более высоким (по данным о Денвере и Сиеттле, на 35—40%) (Hannan, Tuma & Groeneveld, 1977).

Подобные результаты ставят перед нами ряд трудных вопросов. Желательно или нежелательно, чтобы замужние женщины, осо­бенно имеющие на своем иждивении детей, работали в неделю меньшее количество часов (точнее, желательно ли, чтобы боль­шее число этих женщин не работало вообще)? Действительно ли гарантированный доход обострял семейные проблемы скорее, чем сглаживал их, или же его наличие попросту делало развод не ла­дящих друг с другом супругов экономически приемлемым шагом?

Однако несмотря на свою трудноразрешимость, подобные воп­росы свидетельствуют о весьма ценной тенденции к сужению кру­га обсуждаемых параметров. Критики программы уже не могут про­должать утверждать, что “никто” или “вряд ли кто-то” будет рабо­тать при наличии гарантированного дохода. Сторонники программы также не могут продолжать утверждать, что сократившееся число разводов послужит оправданием произведенных на нее затрат. Ис­следователи же и организаторы программы приобретают более от­четливое понимание того, что они хотели бы измерить или изме­нить в ходе последующих социальных экспериментов.

По той же самой причине проводившиеся в начале 60-х годов исследования практики “освобождения под залог” (Ares, Rankin &

336 Глава 8

Sturz, 1963; Riecken & Boruch, 1974; Wholey, 1979) оставили вош рос о том, стоит ли освобождать ответчиков по уголовным дела до суда, не требуя внесения залога, открытым для обсужденш Тем не менее исследователям удалось установить, что подобна политика не ведет к появлению недопустимо большого числа w ветчиков, не являющихся на судебное разбирательство. Среди оз ветчиков, воспользовавшихся возможностью не вносить зало уровень неявки составил менее 2%, что ниже среднего уровня д ответчиков вообще. Аналогичным образом, о чем мы еще будец говорить ниже, несколько тщательно подготовленных исследова ний по изучению программ раннего обучения детей (програм) “Хедстарт”, разработанных в 60-е годы) не смогли положить ко нец спорам об их “рентабельности”. Тем не менее двадцать лет сщ стя эти исследования послужили сдерживанию потока нереалис тических обещаний либеральных сторонников этих программ и нео боснованных опровержений, исходивших от их консервативны критиков.