Пересыпи и Молдаванки

«Ах, Одесса…»

Одесса... ул. Госпитальная...мой

дом... двор... вечерело. Стрелки на

старых, ещё маминых часах пробежали

час 19-й. Уходил душный и жаркий

июльский день. Медленно приближался

вечер, обещавший принести с собой

прохладу и очарование сумерек.

Я вышел на балкон, и передо мной открылась величественная, сказочная панорама крыш домов наших одесских дворов. Взметнулась и унеслась ввысь Крыши двора на Молдаванке

стайка голубей. Вечернее небо становилось

контрастней; не успевшие убежать облачка медленно «таяли», создавая причудливые картинки таинственной сказки. А вот из-за разрушенной дымоходной трубы вышел сам «хозяин чердаков и крыш», всегда взлохмаченный, грязный, но при этом гордый и величественно красивый, готовый ко всему рыжий кот по дворовой кличке «Бандит». А дымоходные трубы чем-то напоминали старинные башни в его «королевстве», за которые он с достоинством кота, который «гуляет сам по себе», уходил.

А небо становилось всё темнее, успокаивались, обласканные, доходившим сюда морским бризом ветки деревьев, опустились с писком ниже к земле стайки ласточек и стрижей, стихали голоса пацанов, гонявших во дворе мяч; девчонки уже устали прыгать через скакалку; затихал, иногда звучавший «крепко и солоно», азарт игроков в домино. Как бы устав от прошедшего за день, затихал помалу и сам двор.

Но вдруг за углом послышался громкий пронзительный многоголосный писк. Это весёлая стайка стрижей, которая, совершив только им доступный вираж, тут же появилась передо мной, лихо и мастерски совершила «петлю Нестерова» и так же на большой скорости скрылась за крышами наших деревьев, очевидно, улетев на ночлег «під стріху» «дома моего». Уж действительно, чего только не случается в вечерних сумерках. Стоит только вслушаться и всмотреться, и вот они – чудеса сказки рядом.

Медленно заходило за крышу дальней девятиэтажки солнце. Его последние косые лучи в сказочной гармонии с дымоходными трубами, целыми и полуразваленными, с телеантеннами разной конструкции и формы, с ветками дворовых деревьев, валявшихся сухими на крыше, отбрасывали замысловатые тени на черепичные крыши и стены дворовых домов. Вот, распустив по ветру свою шикарную бороду, летит Черномор. Тут же его борода уже «переходит» в сколоченный бурунами след от лодки, «в котрій веселі козаки їдуть грати у футбол, «а ось Мавка виглядає, не з озера, a iз-зa розваленої «землетрусом» труби»... I таке буває в Одесі! Медленно, но всё больше и больше садится и прячется солнышко. Тают и исчезают, медленно растворяясь в вечерних сумерках, сказочные тени. Последний его луч, нежно согрев и обласкав меня и мой милый «молдаванский» двор, исчез.

Небо всё темнело и темнело. То тут, то там стал появляться в окнах свет, ушли Вид крыши с моего балкона на ночёвку дворовые коты и собаки. Где-то ещё слышны были отдельные крики и голоса, но уже двор готовился ко сну. И вот над этим всегда милым, сказочным «дворовым пейзажем» раздался колокольный звон Свято Преображенского собора. Величественный и таинственный, этот обволакивающий «всех и вся» звон заворожил меня, унося мою память в «то» далёкое, в «то» разное прошлое.

* * * * *

Год 1945. Лето. Июнь месяц. Я с мамой переехал из Умани в Одессу. В
результате чего и почему, но мы попали жить в дом № 198 по дороге
Котовского. Его ещё называли «Дом Шокка» (Шокк - хозяин немец, построивший этот дом). Это: два двухэтажных флигеля с цельными балконами, тянувшихся вдоль каждого из них. Визави каждому флигелю были, построенные собственными силами самих Флигель дома во дворе (Молдаванка)

жильцов сарайчики, в которых
хранились дрова, нехитрые подсобные предметы и пожитки. В тоже время эти сарайчики были кухнями, где на примусах и керогазах готовилась немудреная пища с использованием продуктов моря, которое находилось в ста метрах за дворовой калиткой (к большому сожалению дом этот снесли!).

Вот таков был мой первый двор в Одессе - на Пересыпи! Площадь двора и его воздушное пространство переплетали, подпертые палками бельевые верёвки на разной высоте, в разном направлении и под разным углом. А висевшие на них рубашки и прочее бельё создавали впечатление куда-то летящих и ползущих причудливых сказочных животных. Под ветром они раскачивались и, казалось, вот-вот они начнут перепрыгивать с одной верёвки на другую, а то глядишь - и на крышу дома. А то, вдруг, они «взлетают» как стая голубей, закрывая собой голубое тёплое небо моего двора. В вечерней же синеве это, вообще, выглядело сказочным чудом, завораживающим фантомом.

* * * * *

Вечерняя же жизнь двора начиналась, когда все жильцы возвращались с работы. Была эта жизнь какая-то, по-своему, другая, но не придуманная, а реальная и чем-то особенная, неповторимая более нигде, как в доме «Шокка». Никто не спешил запираться в своих комнатушках, а, умывшись и переодевшись, выходили во двор, делились впечатлениями уходившего дня, шутили по-доброму и звонко смеялись. В одной такой девяти метровой комнатке проживали и мы с мамой.

Вечер становился всё темней и таинственней, но интересным и весёлым, одесским и только. Вот в одном из углов двора появлялся старенький, продолговатый стол из досок, пропахших рыбой, рачками и морем. На нём также «неожиданно» появлялась лампа - «летучая мышь», приближалось время дворового чуда и таинства. На огонёк начинали «подтягиваться» соседи, неся с собой, кто жареную ставридку и скумбрийку, а кто - вареных рачков и семечки с горячей сковородки, а запахи всего этого уже давно «раздражали» и к себе манили!

Всё более темнело, и наставал час «таинства» нашего двора. В отблесках керосиновой лампы, в её слабых лучах, на пороге своего парадного возникала Земфира - дворовая красавица и очаровательно весёлая, всегда молодая и добрая женщина – знамя красоты и очарования нашего двора.

Слегка затихал разговор и смех, возникало какое - то секундное, особое по - своему, понятное только жильцам нашего двора, волнение. И чудо свершалось -Земфира торжественно, но с юмором, объявляла начало игры - в Лото! Быстро к столу придвигались скамеечки и табуретки, получали карточки для игры, а кому места за столом не досталось, держали их в руках или на коленях, при этом «отпускали» шутку по этому поводу, и игра начиналась весёлым, звонким смехом, который покрывал этот игровой угол двора доброй аурой. Смех прекращался неожиданно, как и возникал. Все затихали. Начиналось таинство игры в лото в одесском дворе на Пересыпи!

Звучал, всех обволакивающий, уверенный, бархатный и добрый голос Земфиры. Она начала игру. Игру в Лото! Цифры она произносила значимо и торжественно: колышек - 1, утиные глазки - 22, барабанные палочки - 11, «туды - сюды» - 69, «дедушка» - 90, «флажочки» - 77 и т.д. и в этих закодированных словах – намёках был великий смысл очарования и особого таинства происходящего, и только нам, жильцам этого дома, понятным. Вот такова была, только нам, дворовым, принадлежащая красавица Земфира, наша гордость, несущая нам значение великой силы народного таланта и искусства. Она каждый вечер находила каждому числу какое - то значение. Так что гость нашего двора, попавший на игру, в ней принять участия не сможет - не поймёт. И, конечно же, её объявление чисел рождало массу комментариев, которые тут же переходили в общее веселье и добрый смех. И не было тогда у людей злости и зависти. Все радовались общению друг с другом, добрым шуткам и «подначкам» и были счастливы.

Но вот наступал перерыв. Со стола в одно мгновенье, на время, исчезали карточки лото. Стол заполнялся немудреным кушаньем. Вот жареные бычки, ставридка и рачки. А вот уже готовится салатик и, как говорили наши знаменитые земляки – одесситы: «снизу-вверх, снизу-вверх». Так готовился «фирменный» салат нашего двора - «Вечернее Лото». Тут же кого-то из нас, пацанов, отправляли за пивом, вручая пятилитровый бидон и деньги. Конечно же, игра после такого перерыва не возобновлялась. Вечерело всё более и более. И не было к чему возобновлять игру. Ведь здесь никто не хотел обыгрывать другого. В основном все ждали перерыва в этой игре, где шуткам и розыгрышам «было места мало». Так же, без какого - либо объявления начинали расходиться по своим комнаткам жильцы дома. Постепенно затихал негромкий смех и разговоры. Гас в окнах свет. Всё ярче становились в небе звёзды, слаще становился морской обволакивающий лёгкий ветерок... Засыпал весёлый, добрый двор - «трудяга».

Днём же Двор был совсем иным: добрым, деловым и значимым. Но с аурой «весёлости» он не расставался! Потому-что люди жили в нём добрые и гордые, и были они – О – дес – си - ты!

Здесь росли и мужали мы - пацаны и девчонки. Нас объединяло добро друг к другу. И мы по-своему хотели быть полезными нашим жильцам, нашему двору. Мы очень во всём старались. В те времена было очень значимо и полезно (не модно) организовывать во дворах «Форт посты». Теперь уже я понимаю, это было нужным и полезным делом, ибо объединяло нас, пацанов, на дела добрые. И мы все тогда относились к этому очень ответственно и с интересом. Мы своим немудреным трудом старались быть полезными в любом дворовом деле. То ли убрать двор, то ли кому-то сходить за молоком или на базар за овощами. А рыбку же во двор доставляли наши дворовые рыбаки, и лучшим среди них был Витька по прозвищу «Шкет».

Но однажды Двор рассерчал и возмутился, когда появившийся у нас горн протрубил «утренний сбор» к поднятию флага. А когда к звукам горна прибавилась дробь барабана... Естественно эта «утренняя побудка» возмущала и сердила соседей. Но потом их приводило в недоумение и возмущение, если утром не звучали звуки горна и дробь барабана, а это случалось по причине «возмущавшейся» погоды.

Вечерами, в те дни, когда не было игры в Лото, мы старались развлечь соседей. Мы приглашали их на наши скамеечки у флагштока, мы читали им стихи, «играли» смешные бытовые сценки и сюжеты. Потом мы осмелели

Море в наши дни и... поставили спектакль «Золушка», что было крайне неожиданно для соседей, да и для нас тоже. Но, тем не менее, с помощью тех же соседей нашего двора, спектакль состоялся, чем удивил и обрадовал Двор. Потом мы его показывали ребятам из других соседских дворов. Успех не заставлял себя ждать. Ура – ура! И наш «общественный носик» задирался кверху. И ещё раз «браво» нам и нашему двору! Постановкой же спектакля, то есть его режиссером, был я и играл в нём роль Тайного Советника. (Потом в 70х годах я играл эту роль уже как профессионал-артист в спектакле «Золушка» одесской оперетты.)

Да... Было доброе, но временами трудное «голодное» время. С благодарностью и волнением, только мне понятным, я вспоминаю, как дядя Ваня выходил во двор с ружьём и стрелял пролетавших над двором ворон, которых потом отдавал в семью, где маленькие дети, одинокие пожилые люди или заболевшие! Вот такой был наш скромный, тихий трудяга - дядя Ваня! Всегда с добром и волнением я вспоминаю моих «тогдашних» соседей: всегда громкую, острую «на язычок», но не злую бабу Дору и её сына Яшку, в сарае которого мы «резались» в «Гарбу» - карточная приблатнённая игра.

Хочу сказать, что в эту «Гарбу» я потом уже, когда был старшеклассником, играл на море со взрослыми на деньги, собранные в складчину. И когда из этого получались дивиденды, а «фартило» мне довольно часто, тогда мы с пацанами ехали на Дерибасовскую в «Золотой ключик», покупали шоколадные мячи (такие конфеты были), и ситро, а затем напротив в Горсаду наслаждались всем этим, составляя планы результатов последующих выигрышей, и... восхищались... и хвалили меня! Вот были «чудеса», вот было время! (О, чудеса! О, время!)

Возвращаясь к памяти о соседях, которых вспоминаю с волнением и благодарностью - это: тётя Вера и её дочь Галка (они нам «сдавали» угол), Витька, Лида и Колян Кованда, Толя Сильченко - «Силя», Витька «Рыжего», Тамару - мою первую школьную «невесту», как тогда об этом судачили в нашем дворе. Пусть простят меня те, кого не вспомнил, но прошло более 60 лет! Многое в памяти стёрлось. Это жизнь! Но никогда мне не забыть дом «Шокка» в Одессе, мой первый двор на Пересыпи! Не забыть этот двор, наполненный добротой и радостью общения друг с другом, а значит его «душевную» красоту, ауру, наполненную запахом сохнувшего во дворе белья и запахом моря!

Но какой же двор без пацанов?! Нет. Может быть! Но только не в Одессе и не на Пересыпи! В каждом пересыпском дворе была своя «ватага», а иначе, какой же это двор?! Ватага нашего двора обзывалась - Шокковцы (от имени бывшего владельца дома - Шокка). Мы всегда были полны азарта во всём, что бы не делали. Тогда в каждом из нас, в наших делах жил, как по теперешним временам говорят - Зорро! Мы друг другу помогали во всём: в работе по двору, «хулиганстве», но весёлом и добром. В общем, были весёлыми и добрыми «приколистами», никогда никого не обижая. Закончив свои дела по двору, мы «стаей летели» на берег моря, которое было в сотне метрах за дворовой калиткой. Там мы купались и «бесились», шутили и играли в футбол. Но игра эта более походила на тренировку. А как же иначе?! Ведь в любой день любой другой, такой же весёлый Пересыпский двор (и не только) мог вызвать нас на матч. А честь Двора тогда дорогого стоила! Хочу сказать, что в нашей команде были мальчишки и из других дворов, где не было своей «ватаги». Жаль не помню их кличек! В нашей команде я играл правого крайнего (№7), хотя кличка у меня была - «Хомич» - (был такой вратарь - мастер в московской команде) из-за того, что однажды в решающий момент я встал на ворота и «взял» пенальти, от которого зависело, «быть или не быть» чести команды и нашего двора.

Кстати, уже потом - в 1955м г, будучи десятиклассником, я играл в футбол в сборной старшеклассников города тоже под № 7. В команде этой были, потом известные футболисты - мастера (ну, извиняюсь, немножко похвастаюсь): В. Блиндер (СКА Одесса №11), Г. Городенко (вратарь Черноморца), В. Москаленко (нападающий Черноморца). Тогда же эта команда называлась «Пищевик».

Можно ещё и ещё говорить о моём Пересыпском дворе, его жильцах, девчонках и пацанах, вспоминая житейские его нюансы и перипетии. Но основное это то, что в нём не временной была, жила и процветала аура Добра и Уважения, весёлого озорства и взаимовыручки. Мне теперь кажется, что любой сосед моего двора с нетерпением ждал следующего утра, чтобы вновь встретиться с друзьями и, улыбаясь, пошутить, сказать каждому: «С Добрым Утром!»

Восходило солнце. Вот его жаркие лучи «заглянули» в наш двор, неся с собой первое тепло, обрамлённое криком и писком чаек, слетавшихся на свой первый «ланч» на берегу. Поочерёдно начинали открываться двери квартир, слышался стук посуды, шум воды дворового крана. Кто-то с балкона рассказывал громко (ну, чтоб для всех) и весело, что ему приснилось, а вот пацану, бежавшему на море, громко отдавался наказ «правил поведения на воде», а тот бежал, смеялся и звал своего «корышка». «Бежало» время. Вот уже пошли на работу «работяги», неся в авоськах нехитрые «сэндвичи». Да... Двор прос-нул-ся! В нём началась по-своему разная жизнь!

* * * * *

Конечно же, нельзя без особого волнения не вспомнить особенный двор, милый и уютный двор моей школы № 30 на Ярмарочной. Этот, всегда приветливый, двор был желанным местом наших встреч «до» и «после» уроков и на переменках.

Двор шк.№ 30 на Ярмарочной

Здесь обсуждались не только темы и результаты контрольных, но и с большим трепетом и волнением говорили о девчонках: кто на кого и как посмотрел, кто кому и когда тайно передал записку с первыми чувствами признания и предложением «дружить», как кто одет, у кого какие туфельки ну, и, конечно же, ножки.

События моего школьного двора были всегда полны аурой таинства и первого приятного волнения, первого прикосновения пальцев рук ребят и девчонок, согласившихся «дружить». В этом же дворе и наши всегда милые и ответственные за нас учителя становились по всем вопросам нашими друзьями и наставниками. Чувство особого трепетного волнения охватывает меня всегда, когда я вспоминаю наш милый и добрый, весёлый и таинственный школьный двор. И сейчас, много-много лет спустя, когда случается я проезжаю мимо своей школы и её двора, я ощущаю какое-то особенное волнение, и моё уже немолодое сердце учащает ритм, наполняя его в эти минуты азартом жизни и молодости. И очень хочется тогда, чтобы и в наши напряжённые и наполненные социальной жизнью дни, школьный двор вселял мальчишкам и девчонкам, сегодня и всегда там собиравшимся Надежду, Веру и Добро! Пусть Он всегда будет для пришедших учиться в моей школе ребят космодромом и стартовой площадкой, откуда они, уже выпускники, улетят в жизнь, неся с собой добрые Надежды и Мечты, Талант и Труд «во благо».

Школьный двор. Это двор особенный, ведь здесь берёт своё начало наша автобиография. О нём я всегда вспоминаю и говорю с большим волнением и уважением. Именно сюда в осенний тёплый день 1 сентября 1945 нас приводили наши мамы и папы, бабушки и дедушки. Приводили нас маленьких, несмелых и с широко открытыми, полными вопросов, глазами. Именно здесь, в школьном дворе, они с надеждой и верой отдали нас в заботливые и профессиональные руки наших учителей, которые стали нам в последующие 10 лет сначала поводырями, а потом гидами и лоцманами в бушующем море знаний, науки и труда.

«Прошли года.

Твои ученики рассыпались по всей большой стране.

Кто строит ГЭС на берегу реки,

Кто командиром стал на корабле.

А ты всё так же входишь в класс,

Показываешь реки и моря...

Ты, с Добрыми морщинками у глаз,

Учительница первая моя».

(В. Тушнова «Моей учительнице».)

Вот и я, теперь уж точно не определю, но возможно мой первый учитель школы № 30 Римеров Михаил Осипович приобщил меня к миру искусства театра. Может выступление моё в его инсценировке «Когда я на почте служил ямщиком...», где я и пел песню с этим названием, определило, но ещё не сознательно, выбор моей будущей профессии - артиста профессионала.

Да, школа и школьный двор стали и были для нас плацдармом и стартом в будущее. Именно здесь мы росли и мужали, впервые влюблялись, мечтали и надеялись. В этом дворе мы были до тех пор, чтобы однажды, с большой ему любовью и благодарностью, пробежав здесь десятилетний марафон по терниям знаний, в последний раз принять старт и, разбежавшись, набрав стайерскую скорость с чувством благодарности, веры и надежды выбежать за его калитку в мир, имя которому ЖИЗНЬ!

* * * * *

Так текла моя жизнь в простых, невычурных, но дружных одесских дворах. Вот, тоже мой, двор на Ярмарочной. Он в основном такой же, как и

двор Шокка: тот же общий балкон веранда, то же домино, жареная скумбрийка и пиво по вечерам, лото... Но как жаль, что уж без Земфиры. Ах, милые, беспечные и всегда веселые одесские Пересыпские дворы. Мой Двор на Ярмарочной

Вот и мой двор на Ярмарочной улице.

Ну, казалось бы, двор как двор. Ан, нет! Да-да в нем те же балконы по всему периметру Г - образного дома. Но... Ну, так были построены его двухэтажные здания. Флигель примыкал к флигелю, а посмотришь сверху - буква «Г». Вот этот балкон, против квартирной двери, был выкрашен по своей лицевой части в цвет, который нравился именно этой хозяйке. И если взглянуть на общий вид балкона всего двора, получалась полная гамма существующих цветов красок радуги, да и не только. Теперь добавьте цвет белья: разноцветные полотенца и летние халатики, трусы всех размеров и расцветок, передники, кофточки, носки и фельдиперсовые чулки..., которые болтались на протянутых в разных направлениях веревках, под разным углом от поручней «визави» сторон, на разной высоте, и получалась необъяснимо колоритная чудесная картина, присущая быту пересыпских дворов и только. Житейская картина, ну просто Айвазовский - «урбанист по-пересыпски». Но «сим» панорама и пейзаж двора моего не заканчивалась. На нашем общем же балконе, против каждой хозяйской двери, стоял столик, накрытый клееночкой с картинками маленьких лодочек под парусами, а под столиком - табурет, кастрюли и т.д. А на всегда чистом столе была нехитрая и немудреная посуда и..., конечно же, примус или керогаз.

И вот, когда приходило время «стряпать» еду, наступал час-пик в межсоседской беседе, которую они, очевидно, считали стратегически важной. То есть: кто-то чистил и потрошил рыбу и, не глядя на собеседницу, которая в это время жарила картошку и находилась не рядом, а совсем наоборот - напротив, «запускала фразу манок», а та отвечала ей так же - тоже не глядя. Затем «поступали» реплики хозяек из других столиков, которые руководствовались не логикой и ходом развернувшегося изначально диалога - диспута, а просто так, ну, чтоб участвовать. И таким образом, когда все желающие соседи уже стали «действительными членами» дискуссии, во дворе стоял общий «гвалт», но все его участники понимали все, что в этой «многоголосной стае» говорилось, отвечалось, зачем и почему?

1-е же этажи отличались всем своим существом и видом от 2-го! Напротив каждой хозяйской двери был отгорожен заборчиком маленький участок - палисадник. В каждом таком выкрашенном по особому вкусу хозяйки разноцветном уголке стоял столик, табуретки, а кое - где росли цветы, которые были посажены в отслужившем свое время выварке, ведре, бочонке... В общем же дворовом разговоре жильцы этого этажа принимали участие отдельными фразами, но были в этом пассивны, ибо тут же, параллельно они читали газеты или романы, другие играли в лото и шашки. То есть интеллект, вернее тяга соседей к его усовершенствованию, побеждал общие дворовые дискуссии и проблемы житейские.

Да, хочу еще сказать, что в подкидного дурака здесь не играли! А все потому что никто никого не хотел оставлять в дураках! Вот какова была «философия» моего пересыпского двора. Так вот жил мой двор пересыпский на улице Ярмарочной!

Но двор этот мне запомнился и вспоминается по причине стечения житейских обстоятельств, которые могли случиться (быть) только в Одессе и только на Пересыпи. Дело вот в чём. Ведь то, что с этим двором связано, как выяснилось потом через много - много лет, действительно «раритет», действительно уникально, замечательно и удивительно.

Так, «слушайте сюда», как говорят в Одессе. А было дело вот в чём. В 1955 г., когда я закончил 10 класс школы № 30, в неё поступил мальчик Вовочка с моего двора, квартира которого находилась на 2-ом этаже над моей квартирой. Двор этот тоже был обычным одесским, но моим двором. Те же примуса, на которых жарилась та же знаменитая скумбрийка и, всяк проходящий и входящий во двор, наслаждался её чарующим и дурманящим ароматом, смешанным с бытом и запахом моря, который может быть только в Одессе и в её Пересыпском Дворе. Да... Эти шкварчащие сковородки с румяной рыбкой и меня завлекали в свои «сети», наполненные «непередаваемым ощущением» жизни и быта моего двора.

Так вот, в 1948 г. в одной из квартир нашего двора поселился мальчик Вовочка, который экскортом прибыл к нам прямо... с родильного дома с мамой Лизой. Вовочка был ребёнком полным сил и энергии, и общался с двором криком пронзительным и плачем одесским, рёвом особенным. Уже через несколько дней Двор, который ко всему происходящему был лояльным и спокойным, понял, что только теперь здесь началась жизнь! Как говорится: «Ни минуты покоя!» Его пронзительный ор (как уже потом оказалось - это он развивал голос, т. е. рас – пе – вал - ся!) накрывал весь двор какой-то необъяснимой тревогой... Но ведь не понятно было никому: «По – че - му Вовочка так, извините, орёт?!» У всех жильцов двора возникал и зависал безответный вопрос: «Что случилось?», «Чем мы виноваты?», «Где мама Лиза?!» И в безответных этих вопросах напрашивался только один ответ: «Мальчику, таки - да, плохо!» Но потом все разобрались и поняли, что если Вовочка кричит - значит, он не спит, да и только! А это было нам «очень плохо».

Но случалось иногда и такое, правда, редко, что Вовочка молчал. Ой... Весь двор тогда ходил на цыпочках, не стучал у дворового крана вёдрами и кастрюлями, не зажигал примусов, если это даже было необходимо. Всё... тихо...ти - ше...Во – воч - ка... спи...т! И двор замер - отдыхают все!

Но надо было случиться, что напротив балкона, где в коляске спал Вовочка, я начинал бить футбольный мяч об стену, отрабатывая «финты», тогда тётя Лиза, выйдя, тихо крадучись мимо коляски, на прекрасный балкон «общего пользования», громким шёпотом звала мою мать и, умоляя, с тревогой просила: «Леля, успокой своего байстрюка - футболиста! Или Вы хотите, чтоб Вовочка проснулся?!» Уж, вроде как, на анекдот похоже, который только что родился в моём Пересыпском дворе!

P. S. Вовочка «таки - да» проснулся и уже запел в театре Музкомедии, где мы с ним более 30 лет служим искусству, как артисты. Но...Владимир Фролов теперь - Народный артист Украины. Я уже артист - пенсионер, теперь Заведующий труппой театра - Заслуженный работник культуры Украины.

Вот такова значит стезя наша Пересыпская! С одного двора!

* * * * *

«Шло... бежало» время. Вот и 1955! Я - выпускник десятиклассник, а Вовочка в той же школе № 30 - первоклашка. На выпускной школьной линейке мы обменялись с ним сувенирами и... пути наши разошлись: Я - заворота школы, а Вовочка - во двор нашей школы. И лишь потом в 70х годах мы вновь встретились как актёры - профессионалы на сцене Одесского театра Музкомедии, где служим ему и сейчас. Разное встречалось мне время, разными были мои пути-дорожки: слесарь-котельщик на одесской ГЭС, штамповщик-фурнитурщик на Кожгалантерейной фабрике, участник Художественной самодеятельности при клубе ГЭС, как певец и артист. Выступления на вечерах отдыха конкурсы, олимпиады районные, городские и областные. Я представлял рабочий класс одесской ГЭС, защищал его честь рабочую. И, позвольте стать чуть - чуть нескромным, побеждал!

Помню, как за песню «Вот солдаты идут!..» я получил, как сейчас говорят, «Гран - при». А за исполнение на областной олимпиаде песни «Летят белокрылые чайки» мне вручили не только «Гран-при», но и приз к нему: настоящие... кожаные... сандалии. Да! Вот и так было с пацанами с пересыпского двора!

Но вот однажды, после такой очередной олимпиады- смотра художественной самодеятельности, я очутился нежданно - негаданно на олимпийской высоте «воистину». Свершилось чудо: режиссёр нашего Украинского муз. - драмтеатра Е.П. Купченко пригласил меня в труппу театра, в его вспомогательный состав! В тот момент, хоть я и был пацаном Пересыпского двора, я растерялся, не верил, правда ли я это слышу.

Служебный двор Украинского музыкально – драматического Но вместе с тем и холодок театра им. В.Василька пробежал по моей спине.

И вот в один из осенних тёплых дней 1956 г. я перешагнул порог проходной театра. Я очутился у черты, за которой открывается таинство театра, где царствует загадка искусства театра.

Мои первые впечатления от «мира кулис»: я был взволнован и стоял с широко раскрытыми глазами, а может и ртом, уже не помню. Но хорошо запомнился мне мой первый шаг по сцене. Мне казалось, что весь этот чудо-мир услышал этот мой первый робкий шаг в профессию. Услышал и замер, как будто отдавая честь вновь прибывшему служителю Мельпомены. Взволнованный и приятный хаос был в моей голове и в моей душе. Вот и первые репетиции на профи сцене: массовки, эпизоды с пением и танцем и опять... опять... чудесам конца не было. Но прошло некоторое время и... первая роль профи артиста: Децибал (в пьесе «Титаник^: вальс») - мальчишка, гоняющий, на велосипеде по сцене, давил соседских кур! (Ну, прямо, пацан нашего пересыпского двора!) За это он, конечно же, получал от мамы (Н. Ю. Ващенко – Заслуженная артистка Украины). Но один раз она не рассчитала, а я, видать, очень близко подъехал к ней, и... пощёчина получилась весьма и очень натуральной, а я - в оркестровой яме! Вот она «сила искусства»!

Кроме этого, было много эпизодов с пением и танцами, с боями на саблях в украинской классике. Затем был в театре спектакль «Коли цвіте акація», который ставила выпускница Киевского театрального ВУЗа - Ирина Молостова. Спектакль был наполнен темпераментом, неудержимым озорством и проблемами «отцов и детей», образно говоря. Я там играл студента Костю и пел красивое танго на музыку О.Сандлера:

«День мирно догорал вдали,

Ночь шатёр из звёзд сплела.

Тихо под луной мы шли,

Любовь нас с тобою вела.

Туда, где старый парк

Мирно шелестел листвой,

Где тихо я тебе сказал:

«Верь, навек твой!»... и т.д.

Так вот: на право спеть это замечательное танго с прекрасной поэзией был объявлен конкурс исполнения. В финал конкурса нас вышло двое: Заслуженный артист УССР, Лауреат Сталинской премии, великолепный мастер сцены Леонид Заднипровский и я, и мы соревновались, мы пели. Это было «нечто» и удивительно искренне по - доброму, а вердикт был таковой: исполнять это танго в спектакле будет А. Пославский, то есть Я. Мне не передать, это надо было видеть, как Л. Заднипровский, играя обиженного, поздравлял меня, но искренне и весело. И это всем доставляло радость. Потом это веселье во время перерыва переходило в театральный двор. Был он маленьким, не очень солнечным, но особенным. Ведь здесь, выйдя на «перекур», отдыхали и шутили артисты, люди, которые на алтарь искусства положили свои сердца, нервы, кровь и жизни, их бессонные ночи и вечное душевное беспокойство, а потом, в результате, несли зрителю радость, волнение и великую вечную загадку силы искусства. Это они: Е. Дудов, П. Тюпа, супружеская чета Савицких, Р. Пресич (моя первая партнёрша в ролях с пением и танцами: «Biтep з моря» В. Солютиной), П. Кошутский, О. Похило, И. О. Твердохлиб, Кайкова, Т. Алексеева, В. Туз – замечательная исполнительница ролей украинской классики, Л. Луценко (гениальный Карл Моор в «Розбійниках» Шиллера), В. Бойко, М. Васильева, В. Гинет были мне примером в отношении к театру, ролям, костюму, к партнёру и творческой дисциплине. Здесь на моей первой профи сцене и театральном дворике я старался «на всё смотреть и всё запоминать», я впитывал азы профессии и мастерство актёров, благодаря которым, делал, вернее сказать, пытался и старался делать первые робкие шаги в необозримой, вечно молодой и загадочной своим таинством, волнующей ниве искусства.

* * * * *

Но был в моей жизни (и остался навсегда) другой двор, особенный - Дворик Театра Одесской Оперетты на Греческой, куда я впервые вошёл в мае 1963 после окончания студии актёров оперетты в г. Киеве. Дворик этот был маленьким, «заваленный» всевозможной декорацией, но всегда весёлый и уютный. Его тональность «до» и «после», и в перерывах, была всегда мажорной, в темпе «allegro». Он всегда быстро заполнялся артистами, особенно в перерывах репетиций, и в нём начинала царствовать аура шуток, анекдотов, «приколов». Всё это, зачастую, было в личной интерпретации, «привязанной» к событиям жизни дня настоящего. Вот, к примеру: однажды Миша Водяной пришёл в театр в туфлях разного цвета и должен был выслушать, по этому поводу, тут же возникающие, интригующие намёки и истории, но с весельем и добром. Особенный мастер «этого жанра» был Витя Алоин, но тут же к нему

Служебный двор театра Музкомедии присоединялся Юра Дынов, и всё это теперь,

на Греческой и моментально было в стихах, кратко и чётко. Почти «буриме» на заданную тему. А в результате всего «этого» - дворик наполнялся добрым смехом.

Вот выходила Женя Дембская, сама звала к себе нас и предлагала послушать «свеженький» анекдот, но также неожиданно его прерывала, не досказав, а для этого же нас и собирала. Всегда и, это было закономерным, её что-то отвлекало, и она забывала о нас, ею к себе собранных. Подтверждаю это официально, ибо служу вместе с ней в нашем театре Музкомедии, вот уже 44 - й год! Даст Бог не последний!

Зато Ляля Иванова выходила и выдавала, уже всегда, свой свежий анекдот «на гора» в лицах и эмоциях. «Двор» дружно и весело смеялся. Она и по сей день, а прошёл не один десяток лет, осталась мастером «скромного», но не злого, анекдота. А чего уж тут?! Жанр то наш весёлый и приличный тоже! Тут же Мотя (Матвей Ошеровский - наш гл. режиссёр) кого-то уговаривал пойти с ним на футбол, потому что ему принесли пропуска, Миля Силин восхищался увиденными в городе девочками, Сеня Файер угощал нас домашними пирожочками, кто-то из актрис доводил до кондиции Двор театра Оперетты на Греческой

свой макияж и причёску.

Я и Игорь Дидурко спешили сбегать в будочку возле ресторана «Театральный», чтобы успеть выпить прохладненького пивка. Кто-то торопился в наш маленький (на три столика) уютный буфет, чтобы покушать домашних пельмешек со сметанкой и запить чайком свежим и душистым. У некоторых же этот чаёк был не ароматным, а слегка крепеньким, но цвет-то был чая и даже с ложечкой в чашке. Се – ля - ви! Сеня Крупник старался с партнёром повторить текст предстоящей сцены, кто - то тут же, во дворе, повторял танцевальные «па». Здесь легко, но принципиально, обсуждались рецензии на наши спектакли, говорили о спектаклях наших коллег в других театрах Одессы. И всё это покрывали прекрасные голоса Н. Огренича, А. Капустина, Л. Сатосовой, С. Никитенко, В. Применко, и... Тут же, как-то в сторонке, с любопытством, внимательно смотрела и слушала всё, как бы изучая и запоминая всё на будущее, юная администратор, а ныне директор нашего театра Заслуженный работник культуры Украины Е. Г. Редько. Да и я много лет и много раз входил в этот дворик как: Костя («Цирк заж. огни»), Стефан(«Марица»), Хетагуров («18 лет»), Заграва («Четверо с улицы Жанны»), Франсуа, Сашко, Ременник («На рассвете»), Виктор («Одесские лиманы»), Леметр («Полёт на Луну»), Эрик («Здравствуйте, я, Ваша тётя»), Пол, Гангстер («Целуй меня, Кэт»), граф Эстрагон («Скрипач - премьер») и др.... Всего же в этом дворике я побывал с судьбами и жизнью своих героев (ролей), которых было больших и малых за мою творческую жизнь более шестидесяти! И я безмерно благодарен моим коллегам ныне здравствующим и в мир иной ушедшим, за их поддержку и профессиональную доброту. Можно ещё много хорошего и доброго говорить о моих коллегах, но перерыв всего 15 минут. Прозвучал звонок, все поспешили взять необходимый реквизит, надеть детали одежды, позвать партнёра и «войти» в репетицию судеб и жизней будущих героев. Чтобы, уже потом, в спектаклях явиться в образах: Сильвы и Марицы, Тассило и Зупана, Параси Никаноровны и Сусика, Лизы и Стефана, Яшки Буксира и Дулитла, Эдвина и Чёрного Дракона, Ивана Голубничего и Хигенса, Попандопуло и графа Рене, Тоськи с дворика на Приморской, не жалея своих сил и нервов, нести зрителю радость общения с искусством. Вот так жил милый дворик театра Музкомедии на Греческой. И всё это повторялось изо дня в день, но менялись дворовые темы и повод к ним. В этом дворике не было обоюдных обид, ибо там царил дух взаимоуважения и добра. Потому что двор этот наш - и только Наш!

* * * * *

И был в моей жизни ещё один Пересыпский по - своему двор. Находился он «на Продмаше», то есть за две остановки трамвая до Лузановки. Скажу проще: это был двор моей тёщи, двор был своеобразным по своей дворовой жизни. Во - первых, через дорогу - море! А это уже кое - что! Часть двора «на Продмаше» в наши дни

И в этом дворе родилась и выросла моя любимая жена Светлана. Здесь впервые почувствовала запах моря наша дочь Виктория. И чтоб наша дочурка росла одесситкой, очень старались: бабушка Лена со двора на Молдаванке и бабушка Полина с дедушкой Борей на Пересыпи во дворе у моря.

Скажу, что двор был, как двор: то же домино по вечерам до поздней ночи с пивом и «винцом», те же приколы и добрые шутки. И всё это окутывал, вечерний запах близкого моря, его дурманящий аромат. Днём Двор «на Продмаше» в наши дни же этот двор - двор «трудяга». Утром все весело расходились на трудовую вахту, в основном в депо и на его участки станции «Сортировочная». Но была в этом дворе только ему присущая добрая особенность - традиция: кроме того, что очень часто «случались» общие соседские ужины, был обычай таковой: если возвращалась одолженная у соседей посуда, то, если это была тарелка, так она возвращалась то ли с жареной рыбкой или салатом, а, если это кастрюля — то с порцией борща или ухи. Нет. Это не был полностью обед с 1-ым и 2-ым, а так, символически, но главное, чтобы не пустая. Так вот выражалось доверие и уважение соседей друг к другу. Днем двор «украшался» и «расцветал» обилием сохнувшего в нем и в любых его направления белья и пелёнок, а детвора, «летящая» среди белья этого на самокатах и велосипедах, случалось, получала «на орехи». Остальной же двор в своих летних кухоньках давал, только одесситам присущие, оценки и сравнения в адрес виновных происшедшего (сотворенного «пацанами– велосипедистами»).

В общем, было тут всё то, что может быть только во дворе одесском, и всё по – доброму, весело. Хоть прошли десятилетия, но жена, дочка и я с добром и уважением вспоминаем наш «продмашевский» двор и его обитателей.

* * * * *

Двор же нашего театра на Пантелеймоновской - тоже двор, но особенный по своей географии, то есть - расположению. Чистая, широкая территория, зелёные кусты и деревья с дурманящим запахом липы, 4 скамеечки...Но он проходной, сквозной, да ещё и городские авто на полной скорости «летят» насквозь. Здесь, проходящие мимо горожане, Двор театра музкомедии на Пантелеймоновской выгуливающие своих собак и собачек, а то, и присевшие покурить на наши скамеечки, «разрушают» наш мир, специфический мир актёрства и творческой профессии. Да, профессия актёра - профессия общественная, так пусть же о ней судят в нашем большом, красивом театральном зале. В таком же дворе рушится таинство актёрского мира.

* * * * *

Да... Но уносятся, так же стремительно, как и нахлынули, воспоминания. Всё более «вечереет», но ещё не темнеет во дворе. Всё ещё слышится стук игры в домино и немудреные, полные оптимизма «за жизнь», комментарии к ней. Нет - нет! В шахматы не играли. Ведь они требуют отрешённости игровой и общественной. А как же тогда «приколы и хохмы» только им понятные? Вот уж и приходящие с работы присоединяются и «особым обращением» к игрокам, с весёлой шуткой про быт наш «молдаванский», сами садятся «на пару партий». Безобидные и лёгкие шутки были непринуждёнными и добрыми, такими, какими могли быть только в Одессе! Ещё бы... Ведь был вечерний «абон кураж!»

Но эту весёлую вечернюю ауру за доминошным столом, вдруг, прерывали голоса жён и матерей, призывающих своих суженных «закругляться» и в дом зайти. Скажу откровенно, что ответы были «сугубо специфическими» и «интеллигентными» в пределах дворового жаргона и быта одесской Молдаванки.

* * * * *

А вечер всё же наступал. Темнело. Вот уже начали прятаться по подвалам и чердакам дворовые собачки, кошки и голуби. То тут, то там «зажигаются» окна квартир. Этот свет «размывает» некогда ранее присутствующие, замысловатые тени и сказочные сюжеты, которые навсегда растают в наступающей ночи. Вот уже пропали и контуры соседних домов. Тише стали хлопать двери парадных дверей дома, реже стали слышаться во дворе шаги соседей, а вот мимо, на большой скорости, пролетела и исчезла во тьме летучая мышь. Начинают «гаснуть» и окна, исчезают последние тени... Очертания дворовых деревьев и домов слабеют... Надвигается ночь... А я «проснулся» и с прекрасным чувством «экскурсии» в своё прошлое ухожу с балкона. Но ещё долго меня не покидают мои мысли, желая хорошего, доброго «Завтра» и... «послезавтра». А иначе и не должно быть в пересыпских и «молдаванских» дворах Одессы! Настанет завтра новый, полный оптимизма и свершений, полный жизни день! И вновь войду я в этот новый день с моей семьёй, с соседями и коллегами, с жизнью моих двориков и дворов, с переполненными трамваями и троллейбусами, с колоритом, свойственным только одесским улицам и базарам, с одесситами и прекраснейшими одесситками, с шумом моря и листвы в парках, с колокольным звоном Собора, зовущего «к заутренней». Вновь выйду утром на балкон и вновь всем своим естеством почувствую жизнь и запах моего двора. Услышу и увижу проснувшихся и спешащих в жизнь нового дня своего города моих соседей, взметнувшихся в чистое небо голубей,... протяжное и громкое «мяу (приветствие мне) на крыше кота «Бандита»...

Увижу и почувствую первые лучи восходящего солнышка, вдохну полной грудью и громко мысленно скажу:

«Доброго дня, Одесситы!»

«С Добрым утром, Одесса!

... жемчужина у моря!»

И это «таки Да!»

* * * * *

«Сие» однажды нахлынувшие и лично мной записанные воспоминания о моём «житие-бытие» в разных дворах моей Одессы. Записанные «просто так», без претензий на что - либо, вроде как из серии «Время назад».

Очень и очень сожалею, что мои пересыпские дворы изменились: исчезли отдельные флигели домов, а мой дом «Шокка» вообще исчез. Там теперь цеха «Завода резиновых изделий», а в мою там бытность это был завод «Химарт», а моя школа № 30 по соседству, так и осталась старенькой и не очень опрятной. Грустно как то…