ГЛАВА 26. Русские врачи были поражены тем, что лагерные ужасы лишения, почти не повлияли на здоровье Дова

Русские врачи были поражены тем, что лагерные ужасы лишения, почти не повлияли на здоровье Дова. Правда, он был слаб и мал ростом, особенно крепким ему уже никогда не стать, но при надлежащем уходе его можно поставить на ноги.

Хуже обстояло с душевным состоянием. Парень уцелел только благодаря невероятному упорству. Теперь, когда после шести лет постоянного напряжения он мог расслабиться, на него нахлынул поток мучительных воспоминаний, от которых нельзя было спрятаться ни днем, ни ночью. Он стал нелюдим, впал в апатию, и его психика все более приближалась к той тонкой грани, которая отделяет разум от безумия.

Колючую проволоку сняли, газовые камеры и печи уничтожили, но память о них была неистребима. Дову казалось, что в воздухе по-прежнему пахнет горелым мясом. Лагерный номер, наколотый на руке, неизменно вызывал в памяти картину открывающихся дверей газовых камер. Вновь и вновь ему виделось, как его мать и сестру Руфь вытаскивают крючьями из такой же камеры в Треблинке. Вновь и вновь подносил он мерцающую свечу к обгоревшим телам в бункере варшавского гетто, пытаясь найти Мундека. Вновь и вновь видел он черепа своей матери и сестры на письменном столе эсэсовца.

Евреев, уцелевших в Освенциме, собрали в нескольких бараках. Дов не мог представить себе, что где-то есть жизнь без лишений. Даже весть о капитуляции немцев не вызывала в Освенциме бурной радости. Эти люди разучились радоваться.

Воспоминания породили в нем ненависть. Дов жалел, что нет больше газовых камер. Ведь он все время воображал нескончаемые ряды эсэсовцев, которых загоняет в эти камеры вместе с их собаками.

Война кончилась, но никто не знал, что делать, куда податься? Варшава? До нее километров двести, и дороги запружены потоками беженцев. Но если даже доберешься туда, что толку? На месте гетто — одни развалины; мать, отец, сестры, Мундек — никого нет, все погибли. День за днем Дов молча стоял у окна и смотрел на низкое, мрачное небо Силезии.

Один за другим евреи из Освенцима отправлялись по домам. И один за другим возвращались в растерянности назад: рушились их последние надежды. Немцев не стало, но и поляки мало скорбели о гибели трех с половиной миллионов евреев. Напротив, в городах были расклеены антисемитские плакаты, народная молва гласила: «Жиды навлекли на нас войну… Они затеяли эту войну, чтобы нажиться… Во всем виноваты жиды!» Было мало слез и много ненависти к горстке оставшихся в живых. Громили еврейские лавки, избивали евреев, пытавшихся вернуться в свои дома.

Поэтому те, кто пытался покинуть Освенцим, возвращались обратно. Они сидели в загаженных бараках и как безумные ждали смерти. Мысль о смерти не покидала их, в воздухе по-прежнему носился смрад Биркенау.

Лето 1945

В Освенциме появился молодой человек — ему было едва за двадцать, — крепкий, с большими черными усами, в белоснежной рубашке с закатанными рукавами. Он ходил чудесной походкой свободного человека. По его настоянию созвали собрание под открытым небом.

— Я Бар Дрор, Шимшон Бар Дрор, — громко сказал он. — Меня прислали из Палестины забрать вас домой!

Впервые за годы люди радостно закричали, некоторые даже заплакали. Шимшона Бар Дрора забросали миллионами вопросов, многие падали на колени, целовали ему руки, другие рвались хотя бы дотронуться до него, слышать, видеть его. Свободный еврей из Палестины! Шимшон Бар Дрор — Самсон Сын Свободы — явился, чтобы забрать их домой!

Бар Дрор взял дела лагеря в свои руки и с головой окунулся в работу. Он сказал, что пройдет некоторое время, прежде чем они смогут тронуться с места. А пока Моссад Алия Бет все устроит, им надо наладить здесь достойную жизнь.

Повеяло новым духом. Бар Дрор создал комитеты и поручил им навести порядок в лагере. Организовали школу, драмкружок, небольшой оркестр, наладили выпуск информационного листка и проводили нескончаемые дискуссии о Палестине. Бар Дрор даже устроил ферму, чтобы люди привыкли к труду на земле.

Пока Бар Дрор и другие агенты Моссада Алия Бет без устали работали, собирая евреев, чтобы вывезти их из Польши, другие силы работали не менее упорно, чтобы их в Польше оставить.

Во всей Европе британские посольства и консульства требовали закрыть перед беженцами границы. Англичане утверждали, что все это заговор мирового сионизма, который хочет навязать свое решение палестинской проблемы.

Пока шла беспощадная тайная борьба между англичанами и Моссадом Алия Бет, польское правительство приняло поразительный декрет: все евреи, находящиеся на польской территории, должны остаться в Польше. Будто оно опасалось, что, если уцелевшим евреям удастся покинуть Польшу, они расскажут всему миру, как поляки продолжают гонения на них. Таким образом евреев силой удерживали в стране, где они были нежелательны, и не давали им уехать в страну, где их ждали.

В Освенциме настала зима, и люди впали в отчаяние. Все усилия Бар Дрора пошли насмарку. Он созывал собрания, чтобы объяснить, какая вокруг них развернулась борьба, но люди не хотели слушать. Им было не до политики.

Глубокой зимой в лагере появился еще один агент Моссада Алия Бет. Посоветовавшись с ним. Бар Дрор принял отчаянное решение: созвал руководителей групп и распорядился готовиться в путь.

— Мы доберемся до чешской границы, — сказал он. — Это не так уж далеко, но мы сможем передвигаться не быстрее самого слабого из нас. К тому же придется держаться подальше от шоссе.

Бар Дрор наметил на карте маршрут длиной примерно в сто километров по Карпатским горам, через Яблунский перевал.

— Что будет, когда мы доберемся до границы? — спросил кто-то.

— Наши агенты должны подкупить польских пограничников. Если нам удастся пробраться в Чехословакию, мы будем в безопасности. Ян Масарик — наш друг. Он не позволит выгнать нас из Чехословакии.

Горстка несчастных, оставшихся в живых (более сильные поддерживали слабых, несли на руках детей), вышла из Освенцима глубокой ночью и двинулась по проселкам в стороне от шоссе. Они плелись по полям, покрытым снегом, шесть кошмарных дней. Затем, пронизываемые ледяным ветром, начали взбираться в горы, и вожакам лишь чудом удалось довести их до границы живыми.

Агенты Моссада Алия Бет подкупили польских пограничников, и, когда изможденная толпа наконец добралась до границы, те сделали вид, что ничего не видят и не слышат.

Надо было еще в жестокий холод перейти через Яблунский перевал. Наконец они оказались на чешской стороне — голодные, больные, с разбитыми в кровь ногами. Моссад арендовал специальный поезд. Беженцев погрузили в вагоны, где их ждали тепло, пища и заботливый уход. Первый этап труднейшего путешествия был позади.

Евреи, легально въезжавшие в Палестину, сдавали свои паспорта Моссаду, чтобы их можно было использовать еще раз. Пятьсот таких паспортов были розданы беженцам из Освенцима. Моссад позаботился снабдить эти паспорта въездными визами Венесуэлы, Эквадора, Парагвая и других стран Южной Америки. Эти документы были призваны обмануть англичан на первых порах.

Си-Ай-Ди, узнав о пятистах евреях, бежавших из Польши, немедленно доложило в министерство иностранных дел. Уайтхолл направил британскому послу в Праге предписание встретиться с чехословацким министром иностранных дел Масариком и добиться задержки поезда. На аудиенции посол потребовал, чтобы евреев отправили назад в Польшу. Он заявил, что эта операция Моссада нелегальна, незаконна и что ее инициаторы — сионисты, стремящиеся навязать миру свое решение палестинского вопроса.

Масарик улыбнулся. Всем было известно, что он выступает в защиту евреев.

— Я не очень разбираюсь в нефтяных делах, господин посол, — сказал он, — зато разбираюсь в человеческих.

Тогда посол намекнул, что Великобритания может высказать свое неудовольствие более конкретным образом.

— Господин посол, — ответил Масарик, — я не подчинюсь угрозам Великобритании. Пока я министр иностранных дел Чехословакии, границы моей страны будут открыты для евреев независимо от того, с паспортами они или без паспортов, с визами или без.

Посол доложил Уайтхоллу, что поезд задержать не удалось. А поезд тем временем направлялся в Братиславу, где сходились границы Венгрии, Чехословакии и Австрии. На этот раз евреи пересекли австрийскую границу под личным покровительством сочувствовавшего американского офицера.

В Вене поезд сделал остановку, чтобы беженцы отдохнули и получили необходимую медицинскую помощь. На базе, созданной на средства американских евреев, стремящихся помочь еврейским соплеменникам, им выдали новую одежду.

Следующим этапом стала Италия. Тут Моссад Алия Бет. пользовался открытой поддержкой населения и официальных учреждений, но страна находилась под британской оккупацией.

Некоторые из британских оккупационных частей, как ни парадоксально, состояли из палестинских еврейских подразделений. Палестинская бригада британской армии и ее подразделения, расположенные по всей Италии, считались образцовыми. Агенты Моссада проникали в эти части, и вскоре солдаты-палестинцы начали помогать в создании лагерей для беженцев, организации нелегальных морских рейдов и в прочих делах. Фактически они подчинялись Моссаду и Пальмаху. Шимшон Бар Дрор был сержантом в таком подразделении и воспользовался своими воинскими документами, чтобы съездить в Польшу и собрать там беженцев.

Стояла уже весна, когда группа беженцев из Освенцима, в которой находился Дов, опять села в поезд и отправилась в Италию.

Поезд остановился в окрестностях Милана, на глухой боковой ветке. Беженцев предупредили, что их встретят солдаты, одетые в британскую форму, но все равно чуть не возникла паника. Эти люди никак не могли представить военных с шестиконечной звездой на рукаве. Звезда Давида олицетворяла для них гетто. Если не считать восстания в гетто, евреи не воевали уже две тысячи лет.

…Беженцы сошли с поезда, оглядываясь с опаской. Солдаты встретили их по-доброму, все они говорили на иврите, а некоторые даже на идише. Они были мягки в обхождении, но мало похожи на евреев.

Спустя неделю после прибытия поезда в Милан Дова и еще сто человек забрали глубокой ночью из небольшого лагеря, где они находились, и посадили в британские грузовые машины. За рулем сидели бойцы Палестинской бригады. Колонна на полной скорости добралась до тайного места у побережья, где ее ждали еще триста беженцев из других лагерей. Со стороны расположенного неподалеку порта Специя подплыло небольшое судно «Врата Сиона».

Оно бросило якорь в открытом море, беженцев погрузили на резиновые лодки и доставили на борт. Судно немедленно подняло якорь и пересекло трехмильную зону. Британский флот, который был всегда начеку, тут же обнаружил его.

Но что-то вышло не так с этими «Вратами Сиона». Не в пример другим судам с беженцами, тот корабль не взял курс прямо на Палестину. Он пошел в Лионский залив на южном побережье Франции. Ни англичане, ни беженцы на борту «Врат Сиона» не имели ни малейшего понятия, что это суденышко выполняет специальное задание…