В гостях

Менестрель пробудился от приятненького, но нагоняющего ужас (проморгавшись на утреннее солнышко, стреляющее лучиками ровнехонько в правый глаз, он вспомнил, где заснул, а главное – С КЕМ) ощущения: кто-то, обнимающий его со спины, погладил его животик и крепче прижал к себе.
В ужасе Менестрель закрыл глаза – основываясь на дворцовых слухах, небезосновательно можно было опасаться, что если его щупает Первый Министр, то настало время попрощаться со своей невинностью, потому что большего извращенца, чем Первый, королевский Канцелярий Итык (тоже тот еще пошляк) еще не заносил в свою Метрическую книгу.
Стоп! А может он уже этого, того???
От ужаса Менестрель снова широко распахнул глаза и повернул голову – облегченно выдохнув, когда его взгляд уперся в ровный длинный нос сладко посапывающего в ворсинках своего кровавого подбоя Первого Министра.
Ну а кто тогда его трогает?
Беспринципный нарушитель личного пространства Менестреля, словно в ответ на новую волну терроризирующего его беспокойства, навалился на свою жертву, сладко причмокнул губами в шейный позвонок, и – о, ужас! – залез рукой под тунику Менестреля с рукавами-фонариками, распластав холодные пальцы на теплом животике.
И тут нервы Менестреля сдали.

Военному Министру снилась какая-то чушь – но приятная, нельзя отрицать: будто он обнимает зефиринку, мягкую такую, сладенькую, нэ-э-эжную… Хорошенькую настолько, что ему захотелось ее лизнуть, и он приложился к своему сокровищу губами – почувствовал сладкий запашок апельсинки, а потом…
А потом Зефиринка истошным голосом заорала:
- ААААААААИЗВРАЩЕНЕЦСПАСИТЕЕЕЕЕЕЕЕ, - врезала ему чем-то твердым в живот, укрыла с головой одеялом и принялась избивать – и, надо сказать, мягкое одеяло из перьев мутагенной птицы нихрена не смягчало ударов маленьких кулачков.

Первый Министр проснулся от дикого ора – лениво открыл глаз, узрел Менестреля, избивающего его друга, сделал определенные выводы (обиделся, конечно, если говорить откровенно: Министр от его предложения отказался, а ночью к шмакодявке Менестрелю полез – вот же мудак), но посчитал нужным вмешаться:
- Эй, Менестрель, ты че творишь?
Менестрель на секунду оторвался от своего занятия и прокомментировал:
- Оно меня трогало!
- Оно – это Военный Министр, к твоему сведению, - разъяснил Первый Министр, потому что очевидно было, что Менестрель мутузит Дэхена просто по незнанию – страх за свой мелкий зад и многократные обещания «навешать Менестрелю люлей» от Военного Министра в иной ситуации, конечно, удержали бы придворного лирика от применения бруталфорса к покушавшемуся на него неопознанному телу.
- Ой, - проронил Менестрель, затравленно оглядываясь – видимо, сложил два и два: больше-то в лесу никого нет.

Военный Министр удара после десятого сообразил, что за Зефиринку он щупал во сне – и хотелось сквозь землю от стыда провалиться, честно говоря.
Именно поэтому из-под одеяла во время избиения он и не вылезал, надеясь, что Менестрелю в голову не придет огреть одеяло своим котелком, по крайней мере, но заспанный голос Первого Министра дал ему надежду – а потом удары и вовсе прекратились.
Военный Министр выглянул из-под одеяла, наткнулся на ошарашенный взгляд Менестреля и понимающую ухмылку Первого Министра, и решил закосить под дурачка:
- Совсем сдурели, что ли? Зачем драться-то?
- А зачем ты меня трогал? – запальчиво спросил Менестрель.
Первый Министр беззвучно заржал – интересно все же, где там они друг друга ТРОГАЛИ – и, несмотря на обиду, решил придти на выручку, судя по виду, совершенно потерянному в пучине вины и греха Военному Министру:
- Да он лунатик, - примирительно сказал Первый Министр. – Сомнамбула, знаешь, ходит по ночам, себя не контролирует… в чужие кровати залазит, - не удержался Первый Министр. – Он с детства больной, Чонсок бился-бился, а вылечить так и не смог.
Первый Министр, искушенный в интригах и манипулировании невинными душами, знал, куда бить: уточнение «это не лечится» и жалостливое «он с детства больной» подняли со дна сочувствующей менестрелевской души песок вины, и он, шмыгнув носом, отполз от Военного Министра подальше, бросив:
- Извини, кто же знал.
Военный Министр, ничего не ответив, с достоинством поднялся, подтянув кальсоны с начесом, и прошествовал в кусты отлить лишнее совершить утренний туалет.
А потом все утро исподтишка косился на Менестреля, пытаясь под очертаниями туники угадать складочки того самого зефира, которые так понравилось ему трогать во сне.

%

После утренних сборов, часа через четыре тряски в седле коня-полурослика, Менестрель начал свыкаться со своей судьбой: жевал свои конфетки, чтобы жрать меньше хотелось (собственно, кушать никто ему не предлагал, Министры с утра, очевидно, по привычке, заряжались сивухой из фляжечки Первого Министра и перекусывали галетками Военного Министра) и запивал их спрайтом из прихваченной с собой бутылочки, смущаясь под взглядом Военного Министра, который оборачивался каждый раз, когда пузырьки газировки набивались в нос маленького Менестреля и заставляли его очаровательно рыгать.
Солнышко светило ярко, птички на лесной дороге пели свои песенки, а Менестрель, исполненный радужным настроением, с улыбкой размышлял о ночном проишествии и краснел, когда задумывался о том, что бы он сделал, если бы знал, что его лапает Военный Министр – тоже бы заверещал или нет?
Менестрелю снова начало казаться, что поход – все-таки хорошая идея, и, пусть и маленькими шажочками, поможет ему подобраться поближе к Военному Министру и как-нибудь продемонстрировать ему свою симпатию.
Утешенный этой мыслью, Менестрель решил начать завоевательный поход на изменчивое и неблагодарное сердце Военного Министра прямо сейчас – хорошенько прокашлявшись, чтобы его слабенький, но сахарный голосок набрал положенную сладость, он поерзал в седле и тихонько затянул сочинявшуюся прямо на ходу песенку:

Нежно и сладко ласкает солнышка свет,
Ветерок доносит чесночный запах твоих галет,
Впереди плывет, качается любовь моя,
Для нее эту песенку пою я…

Военный Министр с перекошенной, как от флюса, рожей, нервно обернулся на Менестреля, чуть не выметнувшись из седла, а потом зашептался о чем-то с Первым Министром.
Менестрель хихикнул и решил добить лирикой:

Любовь моя, умоляю, вокруг посмотри:
Птички свили гнездо, было их две, а теперь уже три
Пчелки порхают с цветка на цветок без забот
Чтоб в брюшке цветочка зачать маленький плод…

После этих слов Первый Министр подавился своей сивухой, выплюнул ее на дорогу и, клацая от смеха своей лошадиной челюстью, проржал:
- Слушай, Менестрель, никогда бы не подумал, что у тебя спермотоксикоз. Хочешь, Дэхен ночью отвернется, а мы поможем пестику оплодотворить тычинку?
- Не хочу, - буркнул залившийся краской обиженный Менестрель. – Продолжай дальше рукой свой пестик онанировать, совершенствуй технику.
Тут заржал уже Второй Министр, схватил от Первого пинок сапогом под зад, и продолжал тихо хрюкать, отъехав от него на безопасное расстояние.
Дальше ехали молча.

Когда солнышко совсем склонилось к закату, Менестрель подъел все свои конфетки и убивал время тем, что считал недостатки Военного Министра: он как раз подогнул большой палец на левой ноге (потому что пришлось, прямо в сапоге: десять изъянов а в порочной натуре Военного Министра было найти не сложнее, чем чихнуть), проговаривая про себя:
- А еще он ржет, как лошадь. Как тупая обкуренная лошадь, - когда откуда-то из лесу раздался страшный вой, свист и улюлюканье.
- Это что? – заметно нервно спросил Первый Министр.
- Не знаю, - отозвался Военный. Ор стремительно приближался, и побледневший Военный Министр слез с коня, дернув его за уздечку к лесу. – Но, думаю, нам с этим лучше не встречаться.
- Полностью согласен! – величественно заявил Первый Министр, выпрыгивая из седла, а потом, как-то разом растеряв все величие, первый засеменил в кусты, трусливо повиливая попой.
Менестрель от нечего делать тоже спешился и, привязав своего коника к дереву, присел позади Министров, выглядывающих из кустов.
Вой стал просто бесовским.
- Интересно, что это… - задумчиво выдохнул Менестрель в ухо Первому Министру.
Первый Министр раздраженно почесал ухо и сказал:
- Не знаю. Может, сатанисты какие. Тут в лесах столько всякой нечисти водится.
- Лишь бы не разбойники, - заметил Военный Министр, хватаясь за ворот сорочки от страха.
- Ты же у нас Военный Министр, - треснул затрусившего друга по плечу Первый Министр, - сам погибни, а нас защити.
Глаза Военного Министра сделались круглыми от раздражения и злости, и он прошипел:
- На себя посмотри! Как будто мы не знаем, что тебя Первым Министром покойное Величество назначило только по просьбе мамочки.
- Уи-и-и, - задразнился Первый Министр, - повякай еще…
- Маменькин сынок…
- Ну, ты!
Менестрель дикими глазами смотрел на эту беспочвенную ссору, а потом громко сказал:
- Да ладно вам, никакие это не разбойники. Они бы так громко не шумели.
Менестрель храбро выпрямился, а потом шагнул из кустов прямо на полянку.
И тут, по мнению Военного Министра, началось какое-то стремительное кино, и за сутью происходящего следить стало затруднительно: сначала на другом конце поляны гаркнули «Ату-у-у», а потом со скоростью небесной ереси (то бишь кометы) нечто рогатое помчалось прямо на Менестреля, который бросился бежать, но не успел – грянули два громких (очень, оглушающее громких) хлопка, и последним, что видел Военный Министр, было то, как Менестрель падает, взмахивая руками.
- Черт! – Военный Министр, отчего-то позабывший весь свой страх, рванул через кусты к телу павшего товарища, оставляя на ветках клочки шерстяного плаща, и, глухой ко всему белому свету, пал перед отдающим концы Менестрелем на колени.
- Я… я умираю… - печально пробормотал Менестрель, закатывая глаза – он лежал головой на коленях Военного Министра, и очи, возведенные горе, видели взволнованное до последней степени прекрасное лицо Министра перевернутым.
- Ты не умираешь, Менестрель, - смахнув слезу, попытался убедить Военный Министр, но лицо Менестреля все больше становилось похожим на лица статуй, изображающих христианских мучеников.
- Меня зовут Енчжэ, - слабым голосом пролепетал Менестрель. – Повтори…
- Енчжэ, - послушно и горько произнес Военный Министр, рыдая, как корова.
- Дэхенни, - Менестрель напоследок улыбнулся слабо и ласково, как осеннее солнышко, и Военный Министр не выдержал, зарыдав в голос:
- Ежоночек…
- Дэхенни…
- Ежулечка…
- Дэхенушка…

До Первого Министра доходило медленнее (может, просто пинг у него был больше, кто знает, а может, во всем надо винить казеиновый клей) – но фактом было только то, что он выбрался из кустов тогда, когда Военный Министр уже рыдал над трупом Менестреля.
Выбрался, чтобы узреть на том конце поляны группу всадников, которые размахивали ружьями и вообще, честно говоря, были похожи на тех самых сатанистов, которых так опасался Первый Министр.
Рослый всадник во главе процессии напряг глотку и проорал:
- Кисоп, это все равно был мой выстрел! – он за спину оглянулся к кому-то, прося подтвердить: - Скажи, Кев, я убил оленя.
- Черта с два, - отозвался такой же рослый, но тощий всадник справа от говорившего, жуя соломинку – видимо, тот самый Кисоп. На нем был зеленый костюм и перо на шляпе, как у Робин Гуда, которые Первый Министр нашел вызывающе гейскими, - я стрелял первый, верно, Кев?
- Ну, вообще, - вперед на белой лошади выехал маленький, на фоне остальных, мальчик, похожий на ангелочка – он виновато улыбался и говорил нежным, почти девичьим голосом, обращаясь к первому всаднику - не обижайся, но Кисоп действительно выстрелил первым.
- Ну блин! – сердито отозвался первый.
- Не волнуйся, Величество, - насмешливо проговорил еще один здоровяк, до жути, по мнению Первого Министра, красивый и какой-то потрясающе упитанный, - в лесу не один олень бегает… Хотя ты третий раз промахиваешься, - хохотнул всадник, за сим чуть не наехав на так и стоящего в прострации Первого Министра.
- Это еще кто? – фыркнул главный всадник.
И тут ступор милосердно оставил Первого Министра, и он заорал:
- Это вы кто такие, мудаки криворукие, я вас спрашиваю??? Почему вы нашего Менестреля убили, бестолочи идиотские??? – Первый Министр махнул рукой в сторону, где его друг прощался с придворным лириком, на разные лады коверкая его имя.
- Ты как с Королем разговариваешь, а? – вперед выехал еще один здоровенный детина, похожий на перекормленную белку, и угрожающе направил на Первого Министра ствол своего ружья.
- Остынь, Хун, - главный всадник махнул рукой своему беличьему подчиненному и выехал вперед, с любопытством, закусив губу, разглядывая Первого Министра, пока Первый Министр думал, что такой надменной рожи он НИКОГДА В ЖИЗНИ ЕЩЕ НЕ ВСТРЕЧАЛ. – Ты, путник, находишься в Нэверлэнде, а я его правитель Сухен, - словно одолжение сделал, представился Король. – А ты кто? Имя есть?
- Конечно, есть, - фыркнул Первый Министр. Он подбоченился, поправил свою брошку (которую надел именно для такого случая – документа-то, подтверждающего его высокий статус, Высочество ему выписать не озаботился) и величественно произнес: - Первый Министр Его Высочества Чунхона Первого, к Вашим услугам.
- О, соседи, значит, - голос Короля Сухена заметно потеплел. – Ну, тогда приносим извинения за беспокойство вашим высочайшим персонам и нижайше просим быть нашими гостями… - Король был мастером подлизываться (а портить отношения со Вздорной Кудряшкой Чунхонни, как звали Высочество правители окрестных королевств, ему было не с руки) – и когда после его слов Первый Министр расцвел, Сухен довольно заулыбался… Пока тот, кого Первый Министр посчитал красавчиком, не ткнул его в бок, оглянувшись через плечо:
- Хорош заливаться, там этот копыта откидывает…
- А, ну да, точно, - спохватился Величество. – Эй, Эйджей, - позвал он, - посмотри, что там с их Менестрелем…
Перед Первым Министром появился еще один сочный молодой человек с насмешливым лицом (у Министра сердце забилось быстрее – вся компания, за исключением золотистого мальчика на белом коне, состояла из рослых, как на подбор, детинушек, которые были вполне во вкусе Первого Министра, так что он даже посетовал на то, что никак не может оставить вредное Высочество и перебраться служить этому сборищу атлетов – патриотизм, мать его), слез с лошади, взял маленький чемоданчик и направился к испускающему дух Менестрелю, непочтительно изъяв его тщедушное тельце из объятий Военного Министра.
- Ой, какой миленьки-и-ий, - протянул ангелочек, хлопнув себя по щекам – вся остальная дворцовая компашка потянулась вслед за лекарем Эйджеем и окружила бездыханного Менестреля. – А можно он у нас во дворце останется? Я буду его кормить и книжки по садоводству с ним читать.
- М-м-м, - загадочно протянул Величество, разглядывая дохлого распластанного на траве Менестреля каким-то недобрым коварным глазом. – У нашего Кева хороший вкус. Что думаешь, Илай?
- Изумительный, - поддакнул красавчик, тоже пожирая взглядом останки. – Могу к себе вторым лесничим взять, будет хромоногих оленят лечить.
- Щас, - фыркнул похожий на белку Хун, - прямо отдали твоей наглой морде такое сокровище.
Один Кисоп многозначительно молчал и дул губы, видимо, тоже придумывая, куда бы можно было приспособить хорошенького милаху, которого он подстрелил.
Королевский лекарь тем временем обстукал и общупал бездыханное тело, похмурился, а потом протянул руку к Лесничему:
- Илай, водки дай.
- Че? – не понял Лесничий.
- Водки, говорю, дай, - повторил Лекарь. – Он жив-здоров, у него просто шок. С нервными такое бывает.
Лесничий протянул Эйджею маленькую фляжечку, и тот перво-наперво сделал из нее глоток:
- Эх, хороша, зараза! – и только потом разжал Менестрелю зубы, начав вливать в него содержимое.
Пребывавший в глубочайшем шоке от внезапной потери внезапно дорогого ему Менестреля Военный Министр, сквозь слезы, как сквозь туман, наблюдал за действиями незнакомцев, убежденный в том, что маленькому певцу спермотоксикозных куплетов уже ничем не помочь, но когда Менестрель, обожженный водкой, внезапно вздохнул и начал хвататься за руки, которые вливали в него дичайшую заразу (какая водка? Натуральный же спирт!), он оттолкнул королевского Лекаря и наклонился над ошарашенно глядящим на него Менестрелем:
- Ты живой?
- Вроде… - потерянно пробормотал тот, а потом жалобно попросил: - Только не надо больше водки, я спиртное не пью.
Склонившаяся над несостоявшимся трупом толпа дружно грянула хохотом, умиленная детскостью Менестреля до глубины души, а Величество спрыгнул с лошади.
- Прости, малыш, что напугали тебя, - Сухен поймал Менестреля за подбородок и беззастенчиво разглядывал его лицо. - Пойдем, во дворце вы сможете отдохнуть и восстановить силы.
Величество собственноручно помог Менестрелю подняться, зачем-то обнял его за пояс, подметил:
- Экой ты махонький, прям загляденье, - и распорядился: - Там моего оленя кто-нибудь подберет или в этом гнусном королевстве мне самому все надо делать?
- Твоего, как же, - буркнул Кисоп, взбираясь обратно в седло. – Своего оленя я освежую сам, а тебе рога с копытами принесу.
Военный Министр продолжал потерянно хлопать ресничками на Менестреля, зажатого обеими ручищами Величества, и в конце концов не выдержал:
- Эй, нечего нашего менестреля лапать!
Первый Министр при этом попытался дернуть его за рукав, шикнув что-то вроде:
- Да заткнись ты! С Королем разговариваешь! – но не это остановило Военного Министра.
В осадок он выпал, когда Сухен насмешливо вздернул бровь, повернувшись к Менестрелю, как будто спрашивал:
- Хочешь к нему уйти? Так я не держу, - а Менестрель вдруг превратился в ожившее коварство, довольно стрельнул в Военного Министра темными хитрыми глазами и сильнее прижался к обнимавшему его Величеству.
Сухен еще раз сыграл бровями в направлении Военного Министра довольное «Получи, сосунок» и запрыгнул в седло – смотреть, как Хун передает ему на ручках Менестреля, усевшегося впереди Величества на его скакуне, Военный Министр, сжираемый ревностью, просто не стал.

%

В чем Военный Министр убедился за королевским ужином, отрывая кусок мяса от ноги убиенногоКисопом Величеством оленя, так это в том, что бухают везде одинаково: хорошенький светленький Кевин, разрумянившийся от винца, прихихикивая все подливал и подливал из большого кувшинчика своим соседям – Эйджею и Хуну, а те осушали свои графины одним глотком, как будто это был компотик.
Меткий стрелок Рыцарь Кисоп вообще хлебал из персонального кувшинчика в одну харю, молчал (Военный Министр вообще заметил, что парень не шибко разговорчивый), смотрел на Кевина влюбленными глазами и соловел с каждым получасом все сильнее.
Зато Величество, сидящий от него по правую руку Лесничий Илай и почетным гостем посаженный по левую Первый Министр трещали без умолку, и, как успел заметить Министр, хорошо спелись (или спились?). Сам он никак не мог себя заставить побороть неприязнь к толпе рослых придворных, обхаживавших весь вечер довольного вниманием Местреля, и только уныло грыз мясо и прислушивался к разговору.
- А вы куда путь держите? – спросил Лесничий, поправляя изящно свесившуюся на лоб челку.
- Принцессу спасать от Дракона, - вздохнул Первый Министр.
- О, - уважительно открыл рот Величество. – За это надо крепко выпить.
Три стакана синхронно поднялись, звякнули пузатыми боками, и их содержимое исчезло в сиятельных желудках.
- Этот же, Дракон, - пьяноватый Лесничий неопределенно взмахнул рукой, - говорят, людей жрет, а потом только сапоги выплевывает. Не переваривает его желудок сапоги.
- А еще говорят, - поддакнул не менее нетрезвый Величество, - голосище у него такой страшнючий, что, как только он пасть открывает, у человечков из ушей серные пробки выскакивают.
- А рожа-то у него! – завелся Лесничий. – Глазки узкие, нос приплюснутый, пузо впалое, одной пастью и вышел.
- Ага, - кивнул Величество, - пасть от уха до уха ровнехонько растягивается, прям не пасть, а страх божий.
Пьяного Первого Министра прошибла нервная дрожь, и он примирительно предположил:
- Да полноте, враки, небось, людишки вечно плетут всякое…
- Да какие враки?! Ты слышал, чего намедни было?... – в один голос всполохнулись Высочество и Лесничий…
Дальше Военный Министр слушать не стал – и так страшно, а тут еще эти пугают – и отвернулся от троицы в другую сторону.
Лучше бы не отворачивался, честное слово: белкомордый Хун танцевал его Менестреля под аккомпанемент кевиновского пения, и оба, очевидно, пребывали где-то на границе седьмого неба – Менестрель весь расслабился в страшных лапищах королевского Рыцаря и блаженно закрыл глаза, позволяя партнеру вести себя.
А потом и вовсе начались Содом, Гоморра, и доморощенная порнография: слишком упитый для танцев Кисоп барабанил объеденными костями по столу, задавая ритм, а остальная компания, держась за бедра друг друга, отплясывала какой-то нескромный танец, напевая загадочное и непонятное для слуха:
- Биньгул, биньгул, биньгул, - и из всех голосов при этом выделялся именно слащавый кевиновский – пока сам Величество не решил присоединиться, перекрыв своим мощным все остальные.
После «Биньгула» была не менее взрывная для мозга Военного Министра «Ман-на-на-ню», и смотреть на с восторгом потерявшегося в этих сатанинских плясках Менестреля душа кровью обливалась.
Когда поддатая компания окончательно выдохлась, Величество, вытирая пот со лба, опустился в свое кресло, и, наливая в стакан Колы, подмигнул Менестрелю, спрашивая:
- Вуд ю лайк сам кок? – Военный Министр подавился и покраснел, как вареный рак, а придворные только весело заржали – видимо, Величество траванул одним им знакомую шутку.

%

Бесстыжий ужин закончился ближе к полуночи, и обессиленный Министр, нежно обнимая свою подушку, упал на кровать – под конец душа поэта не вынесла смотреть на учиненный Менестрелем разврат, и он малодушно принялся воздавать должное винищу из королевских погребов, надравшись до свинячьего состояния.
Впрочем, для его организма это не было в новинку, а полная луна так бессовестно нагло заглядывала в окно, что уснуть было совершенно невозможно.
А потом и вовсе началось что-то предосудительно странное.
- Ниже, твою велическую мать, - услышал из открытого в летнюю ночь окна Военный Министр недовольный голос, - каждый день с тобой одно и то же, растягивай тебя по полчаса, прежде чем делом заняться.
В ответ на это послышалось жалостливое:
- Ну больно же, ирод, - и в тембре подохуевший Военный Министр безошибочно узнал высоковатый голос Величества.
- Может, его смазать чем? – поинтересовался ехидный голос. – Сам ноги раздвинет, заставлять не надо будет?
- Ебамать… - пробормотал Военный Министр и свалился с кровати.
- Хун, заткнись, сволота, - прохрипел голос Величества. – Лучше надави сзади.
Болезненный писк Величества Военный Министр слушал уже на балконе, задрав башку кверху: интересно, а он сможет заглянуть внутрь, если встанет на перила?
Не, ну а чо?
Интересно же посмотреть, чем люди ночью занимаются…
- Илай, понежнее, твою-то мать, не оленя разделываешь, - сказал голос Величества, и последние сомнения Военного Министра пропали.
Нет, он просто обязан посмотреть! Он никогда не видел… (о боже, даже произносить совестно!) групповуху.
Даже если порно в исполнении трех здоровяков повредит его разум, он все равно посмотрит.
Военный Министр поставил ногу на решетку балкона, презрев страх по пьяни наебнуться в кусты под окном, раздвинул оплетавшие балкон на верхнем этаже ветки роз и бессовестным глазом вуайериста заглянул в дырку: Величество кряхтел, придавленный к полу Лесничим, а Рыцарь по имени Ё Хунмин пинал его по ногам, заставляя раздвигать шире, и приговаривал:
- В тхэквандо главное что? Растяжка ног! Если не будешь по-хорошему растягиваться, никогда ничему не научишься, Величество.
- Да-да, точно, - поддакнул Лесничий, ниже придавливая королевский загривок к полу, так что бедный правитель Нэверлэнда очень немужественно взвизгнул. – Я, помню, так растягивался, что штаны рвались.
- Ну просто охуеть, - мрачно прошептал Военный Министр, сдавая из розовых кустов назад.
Его нога почти нашарила перила балкона, когда голос снизу сказал:
- А что ты тут делаешь?
Военный Министр со страху чуть не отпустил руки, поспешно схватился за розовую плеть, укололся, выматерился и боязливо посмотрел вниз: Менестрель с бутылкой в руке стоял на соседнем с его покоями балконе и, задрав башку, смотрел на него круглыми, удивленными карими глазками плюшевой игрушки.

Менестрель поначалу, отвечая на ухаживания подданых Величества, хотел позлить Военного Министра, но вышло так, что только разозлился сам – потому что Министр весь вечер смотрел на него волчьим взглядом, но даже пальцем не пошевелил, чтобы вырвать его беспомощное тельце из лапищ ухажеров.
Менестрель расстроился настолько, что просто спустил тормоза – отмачивал бесстыжие танцы с Хуном, подпевал милахе Кевину и висел на Эйджее, часто прикладываясь к своему кубку.
Военный Министр воротил от него нос – и подвыпивший Менестрель послал его на хутор бабочек ловить.
В конце концов, полно же на свете нормальных молодых людей.
Вот возьмет и сбежит из королевства к тому же Хуну – парень надежный, росту два метра, и улыбка, как у Белоснежки, добрая и наивная. Или, еще лучше, с Кевином останется – этого вообще будто ангелы с неба погулять отпустили.
Размышления такого рода подогревали злость Менестреля, и пил он еще хлеще, пока его язык и ноги равноодинаково не стали заплетаться – но, поднимаясь в свои покои с провожавшими его Кевином и Хуном, все равно не удержался и разревелся на плече белобрысого королевского рыцаря.
Кевин гладил его по голове, заглядывая в глаза, спрашивал, чем он может помочь, и Менестрель хотел было уже растрепать ему, доброй душе, о своей несчастной любви, но почему-то распроклятая рожа Военного Министра всплыла в памяти, насмешливо улыбаясь одними хулиганскими глазами, и Менестрель, всхлипнув, признал, что не сможет променять ее, мерзостную, ни на ласкового Кевина, ни на добряка Хуна.
- Все нормально, - Менестрель сквозь слезы улыбнулся, чмокнул в щечку сначала Кевина, потом, в прыжке, Хуна, отобрал у него из рук початую бутылку и заперся в покоях.
Пить из горла было не в его правилах, но Менестрель решил с этого дня презреть имидж и вести себя так, как душа пожелает – и пошло оно все на…
Упив половину плескавшегося в бутылке, Менестрель решил проветриться на балконе – а когда взглянул вверх, то чуть челюсть не уронил: Военный Министр, как обезьянка, висел на балконе верхнего этажа и выглядывал что-то через решетку.

С этим надо было что-то делать – в смысле, не мог же Военный Министр позволить Менестрелю думать, что он подглядывал. Пьяный мозг Министра тупо болел проколотым розовым шипом пальцем, и решение пришло само собой – он сорвал цветок с плети, слез вниз и протянул его Менестрелю:
- Да вот, цветочек тебе хотел подарить.
Менестрель робко взял подарок, задев руку Министра пальцами, и счастливо понюхал раскрывшийся почти полностью бутон.
- Хотя хрен собачий бы тебе, а не подарки, - не удержавшись, буркнул Военный Министр, отворачиваясь.
- Ты что, обиделся, да? – похихикал Менестрель, теребя цветочек.
- Твоя какая разница? – резко, но безграмотно ответил Министр. – Вообще… было бы из-за чего…
Министр оперся задницей о перила балкона, предоставив Менестрелю для обзора свою надутую от обиды спину.
- Повернись ко мне, - попросил Менестрель. – Я спасибо сказать хочу.
- Не повернусь, - отказал Министр.
- Ну повернись, - заканючил Менестрель.
- Не хочу, - Министр был гордый, как породистый лысый кот Сфинкс.
- Ну пожалуйста! – умолял Менстрель.
- Ой, достал, - Министр резко развернулся. – Ну вот он я, чего надо?
- Наклонись, - Менестрель поманил пальчиком.
- Еще зачем это? – удивился Министр.
- Ну давай, - выпрашивал Менестрель. – Не съем ведь тебя.
Министр тяжело вздохнул и перегнулся через перила балкона, выжидательно уставившись на двинувшегося со своими странными просьбами Менестреля.
- И глаза закрой, - добавил Менстрель.
- С хренов ли… - закончить Министр не успел: чужие пальчики накрыли его глаза, зажатая в другой руке Менестреля бутылка ударила по спине, когда он обнял его за шею, а потом Министр почувствовал кислый плесневелый вкус вина на своих губах.
- Это мое спасибо, - отстранившись и потупив глаза, сообщил Менестрель.
И какой бес вселился в Военного Министра после этого, он не знает – наверно, это все распроклятое пьянство и душный ночной запах роз – но уйти Менестрелю он не позволил, сдвинув его на себя и присосавшись к его губам.
- Мха-м-н-а-мх, - мычал Менестрель.
- Мх-а-н-м-мха, - отвечал Министр.
И оба думали, что в жизни еще не было поцелуя более пьяного и по-глупому нежного.
Да что там, у Менестреля-то вообще первый был.
Так и целовались, как Ромео с Джульеттой, пока с соседнего балкона не раздался насмешливый присвист:
- Воу-оу, это что же я вижу?
Менестрель испуганно отпрянул от мягких теплых губ Военного Министра, узрел Первого Министра, который опирался о перила своего балкона и смотрел на них, как будто поймал на горячем (а ведь так, по сути-то прохладненько было?), припомнил свое недавнее обещание никому больше не давать отчет в своих поступках, пьяно рассмеялся, показал Министрам средний палец и скрылся с балкона в своей комнате, досасывая из горла бутылки остатки вина.

Примечания:

Бггг, не причащавшимся в жизни киссми будет неприкольно (хотя оно и так неприкольное, че там), но так, ради галочки:
1) Сухен на радио как-то ляпнул " Would you like some cock? " (Эйджей чуть не издох от смеха, а Илай в твиттере пообещал его научить правильно произносить слово " Кока-кола")
2) Реально есть видео, где Илаище, показывая удар ногой, рвет штаны между ног
3) Илай и Хун занимались тэквандо хДДД
4) Кевин - ангелочек, это вообще не обсуждается хДДД

И да, сволочи вы бессовестные, читающие и молчащие хДДД