Традиционный Китай. Основные тенденции развития.

Китай.

Мозиас Петр Михайлович.

1. Методологические проблемы исследования традиционного Восточного общества.

2. Престижная экономика и механизмы социальной дифференциации.

3. Формирование государства на Востоке и закономерности его функционирования.

Классические схемы развития, общепринятые на Западе, совершенно несовместимы с историей Китая. В основе большинства концепций лежит теория общественных формаций. В СССР эту теорию ассоциировали с марксизмом, хоть это марксизм и весьма искаженный и вульгаризованный. Однако при первой же попытке наложить эту теорию на историю Китая, обнаружилось некоторое количество серьезных проблем.

Сложности начинаются с констатации того факта, что в Китае и на Востоке вообще отношения, связанные с рабовладением, никогда не были столь же значимыми, как в Древней Греции или Риме. Поэтому само по себе выделение рабовладельческой стадии развития в истории Китая и Восточных стран вообще вызывает некоторые сомнения. Некоторые ученые (придерживающиеся все той же классической пятиступенчатой теории) считают, что восточные общества – это ранние рабовладельческие общества. Но тогда возникает следующий вопрос – тогда когда в Китае и на Востоке вообще рабовладельческий строй сменяется феодальным? Если на Западе этот момент не подвергается сомнениям - падение З. Римской Империи в 476г, в случае с Китаем такое этапное событие не просматривается, и в этой связи совершенно не удивительно, что те китайские ученые, придерживающиеся пятичленной схемы, относят смену рабовладельческой системы к 3-4вв. до н.э. Получается, что в случае с Китаем мы имеем дело с неразвитым рабовладельческим обществом, однако переход к новой формации произошел гораздо раньше, чем в более развитых Западных странах.

Подобные нестыковки приводят некоторых специалистов к мысли, что пятичленная система вполне работоспособна, но к Востоку применима с некоторыми изъятиями: утверждается, что Китай и Восточные страны вообще не проходили рабовладельческий этап, а с первобытно-общественного строя перешли непосредственно к феодализму. В качестве подтверждения в пример приводят чередование централизации и феодальной дезинтеграции (раздробленности). Действительно, примеры подобной динамики можно найти в восточным обществе, и период феодальной дезинтеграции в Китае можно обнаружить уже в первой половине первого тысячелетия до н.э.

Итак, полагается, что Древний Китай – общество феодальное. Однако проблема в том, что специалисты, отстаивающие данную теорию, видят феодализм только как закономерность политической динамики, а не особенности социально-экономического строя. Таким образом, эта теория не дет ответа на многие другие вопросы. Например, если попытаться проанализировать социально-экономическую сферу Древнего Китая, будет заметно, что она решительно отличается от западных стран. В случае с Китаем, не имел серьезного значения институт крепостничества (практически отсутствовал); невысок был удельный вес помещичьих владений; широко были распространены отношения земельной аренды; отсутствие в жизни Китайского общества такого института, как земледельческая община.

Все эти вопросы не получают никакого ответа, если встать на сторону концепции т.н. «вечного феодализма». Сталкиваясь с подобными методологическими проблемами, многие исследователи, оставаясь в рамках марксистского подхода, утверждали, что сам Маркс в середине 19 века писал о существовании на Востоке особенной социально-экономической формации, которую Маркс назвал «азиатский способ производства». Под этим термином Маркс понимал систему земледельческих общин, объединенных государством вида «восточный деспотизм». В подобном обществе роль частной собственности невелика, а основным получателем прибавочного продукта выступают не частные собственники, а само государство. Это уже гораздо более реалистично описывает ситуацию в Древнем Китае, чем выше названные теории. Однако и в данном случае возникают довольно серьезные спорные моменты. Так, в работах Маркса присутствуют довольно жесткие утверждения, вроде постулата о том, что частной собственности на Востоке не было вообще. Однако это утверждение опровергается просто тем фактом, что на Древнем Востоке, например, земля вполне себе покупалась и продавалась. Следующая проблема заключается в том, что если говорить о концепции Маркса, из контекста его высказываний о «восточном типе производство», непонятно, имел он в виду какую-то универсальную стадию развития, которую проходят все государства, или же это уникальный китайский путь.

Приходится отвечать на следующие вопросы: если это уникальная восточная стадия, то можно ли утверждать, что Китай и другие восточные государства так и застряли на этом этапе, не меняясь тысячелетиями? Если же это какая-то универсальная стадия, тогда можно ли выделить в истории Китая какие-то определенные события, вехи, свидетельствующие о том, что Китай переходил с одной стадии развития к другой. К сожалению, даже если в рамках марксизма прибегнуть к этой теории, она не даст ясного ответа на все эти вопросы.

Следует признать, что опор на какую-то одну определенную концепцию, особенно концепцию 150-летней давности, нельзя назвать приемлемым. Однако отказ от единообразного подхода в постсоветской науке привел не к движении вперед, а, скорее, к концептуальному вакууму. В современной исторической или общественной науки в ином понимании, попытки поисков нового подхода к анализу восточного общества тяготели к одному из двух полюсов.

Первый - выделение новой единой докапиталистической стадии развития общества. Например, Ростоу назвал этот этап «традиционном обществом». В отечественной науке же присутствует концепция сословно-классового общества, предложенная В.П. Илюшечкиным. По сути, эта концепция делает упор на универсализм и не выделяет неких динамических процессов изменения в традиционном докапиталистическом обществе Востока.

Другая концепция – «цивилизационный подход». С точки зрения этой концепции, современная цивилизация – это совокупность нескольких десятков специфических вариантов развития, присущих отдельным странам или регионам. О поступательном развитии, с точки зрения цивилизационного подхода, говорит то, что опыт некоторых стран становится наиболее эффективным, и оно прибегает к втягиванию в сферу своего влияния другие народы.

Оба этих подхода, при их видимой полярности, один подход делает акцент на универсализм, другой – отталкивается от специфических исторических особенностей народов, оба эти подхода страдают тем, что испытывают проблемы в выделении некоторых особенностей, которые бы выходили за рамки отдельных страновых особенностей. Однако, обобщение фактологического материала позволяет утверждать, что при всей специфике отдельных стран или регионов мира, все-таки существуют некие общие закономерности развития общества. И китайская история тоже может быть объяснена при помощи адресации к этим закономерностям. Однако для того, чтобы выделить такие закономерности и для того, чтобы попытаться понять, что же в действительности происходило в китайской и вообще восточной истории, необходим гораздо более современный и развитый методологический аппарат, нежели в марксизме.

Для выработки этого методологического механизма, обратимся к Древней Истории без обращения именно к Китаю.

Оттолкнемся от той стадии общинно-первобытного строя, когда существовал еще механизм присваивания. Свойства: низкий уровень жизни и примитивные орудия труда. Ввиду примитивности материальной культуры того времени, для человека, жившего в те времена, его выживание предопределялось принадлежностью к определенному коллективу. Этот коллектив («первобытная группа») мы будем понимать, как несколько парных семей с несколькими детьми, в основном – люди молодого или среднего возраста. В рамках этого коллектива все, что они умели сообща добыть, в целях выживания членов этой группы, все добытое делилось по принципу уравнительности. Эти особенности диктуют наличие определённых специфических особенностей взаимоотношений внутри коллективов.

Во-первых, уравнительность разделения и консолидация группы ради выживания ведут к тому, что обмен между участниками группы обязательно должен быть эквивалентным. В таких коллективах такой специфической формой эквивалентности обмена выступал взаимный дарообмен. Причем подобный дарообмен мог заключаться не только в обмене материальными ценностяи, но и в имитации этого дарообмена. Пример подобной имитации был приведен в середине двадцатого века польский ученый Малиновский. На примере полинезийских племен, Малиновский говорит об обычае «кула». «Кула» заключался в том, что представители племени дарили друг-другу браслеты из раковины и ожерелья из раковых дисков (оба эти типа предмета ходили по острову, один предмет – по часовой стрелке, другой – против). Люди обменивались этими предметами с целью засвидетельствовать собственную общность.

Второе следствие заключается в том, что принадлежность к коллективу предопределяет престижность человека в этом коллективе. Если человек хочет, чтобы его оставили в этом коллективе, он должен доказать, что он полезен этому коллективу, и его присутствие в нем не нарушает психологического микроклимата. Поскольку коллектив не может стимулировать индивидуальные усилия за счет материальных богатств, стимулируется более эффективный работник за счет повышенного престижа. В рамках такого коллектива каждый человек вносит в общий котел столько, сколько он может, а получает оттуда столько, сколько полагается, а разница между индивидуальными усилиями и тем, что он получает, выражается за счет большего престижа. Так вот, в связи с повышенным значением авторитета человека перед лицом коллектива, круг социальных связей по поводу распределения материальных благ в примитивном коллективе получил название «престижная экономика», а совокупность принципов обязательного эквивалентного обмена и поощрения престижем принято называть словом «реципрокность».

В любом коллективе объективно существует потребность в лидере, который организовывал бы эту группу. Лидер в данном случае становится таковы только потому что он умеет делать все лучше других + обладает определенными организационными способностями. Лидер распределяет все, что добыто общими усилиями, следя за соблюдением принципа уравнительности. Материальных привилегий у лидера нет. Однако сам лидер за свои управленческие функции и индивидуальные усилия лидер награждается престижем – лидер становится самым престижным членом группы. Принцип выдвижения наиболее достойных называется термином «меритократия». Сами отношения, связанные с реципрокностью, создают обстановку соревнования за наибольший престиж. Наиболее трудолюбивые и амбициозные люди становятся лидерами.

Решающий шаг перехода к новому типу производства сделан в ходе неолитической революции - перехода от охоты и собирательства к оседлости и земледелию/перехода от присваивания к производящему хозяйству. Следствием этой революции становится, во-первых, более регулярное и объемное производство пищи, в связи с которым происходит существенное увеличение рождаемости, во-вторых, упорядочивание социальных связей. Переход от первобытной группы к большой оседлой семье (люди нескольких поколений, в т.ч. боковых ветвей, живут вместе и вместе же ведут хозяйство). Группа больших семей объединяется в общину (более сложный коллектив), которая изначально строится на родственных связях и называется «кровно-родственная община»; со временем на смену кровно-родственной общине приходит община соседская, с куда меньшими родственными связями. В рамках большой семьи люди объединяются не добровольно, а по случайности рождения; меняется и статус лидера. Теперь это не избранный человек, а отец-патриарх, старший мужчина в семье, становящийся таковой по праву рождения. Соответственно, лидирующие позиции отца-патриарха довольно прочные, по существу, пожизненные.

Отец-патриарх – это уже не столько главный добытчик, сколько хороший администратор, умелый управленец. В рамках этого нового устройства отношения, связанные с эквивалентным обменом и престижем, сохраняются, но уже не в этой сфере. К большему престижу отец-патриарх стремится не только в рамках своей семьи, но и всей общины. Когда отец-патриарх стремится к этому престижу, он начинает использовать те элементы имущественного неравенства, которые уже существуют в общине. Претенденты на престиж в общине, демонстративно устраивали раздачу излишков пищи («патлач»). В отличие от лидера первобытного коллектива, который раздавал только то, что добывал он сам, отец-патриарх раздавал в том числе и то, что добывала вся его семья. По принципу дарообмена угощенные должны были вернуть отцу-патриарху подарки, однако они не могли сделать этого в материальном эквиваленте. Взамен, они становятся чем-то вроде клиентов, обеспечивая отцу-патриарх больший престиж. Наиболее удачливый и щедрый отец-патриарх в конечном счете становится главой общины, старейшиной.

Функцией старейшины становится периодическое перераспределение земли, решая, кому она нужнее, избавляя одну семью от излишков и передавая их более нуждающейся. К тому же, старейшина обеспечивает справедливое пользование общинными владениями и угодьями, лесами, лугами. Старейшина также становится организатором общественных работ в соответствии с нуждами общины. Дальше, старейшина выполняет ритуальные нужды. Еще одна функция старейшины заключается в том, что он организует хранение и использование общественного продукта, которых хранился в складах и амбарах, являясь гарантом страхового фонда общины, хранящегося на случай форс-мажорных обстоятельств.

Старейшина, чтобы удержаться на своей должности, вынужден был продолжать организовывать патлачи, раздачи. Некоторый период времени должность старейшины была связана скорее с расходами. Однако чуть позже семьи стали приносить старейшине дары (в основном в период передела земель). Со временем, дополнительные доходы старейшины становятся нормой, и подобные дары лидеру становятся чем-то, вроде квази-налога. Старейшина, на регулярной основе получающий подобные подарки, становится самым обеспеченным членом общества. Земля остается общественной собственностью, однако, обладая правом ею распоряжаться и распределять, он, в глазах своих соотечественников, получает полумистический образ хозяина земли, приобретая заодно и право на этот самый квази-налог. В более широком плане можно сказать, что в рамках общины отношения, связанные с реципрокностью, продолжают действовать – в отношениях между отдельными общинниками и некоторыми некрупными семьями, однако в отношениях между общиной и старейшиной, реципрокность приобретает несколько другой вид. Дело в том, что в обмен на управление, община передает старейшине определенные властные и экономические полномочия. Таким образом, старейшина получает возможность использовать страховой фонд (излишки) не только в коллективных целях, но и в целях личных и целях своей семьи. Иначе говоря, у старейшины появляются собственные материальные интересы, не совпадающие с интересами общины. Это означает, что старейшина становится участником нового процесса, называемого «редистрибуция». Старейшина получает возможность перераспределять коллективный прибавочный продукт общины. С помощью этих двух каналов (подарки, страховой фонд), названных выше, старейшина получает возможность использовать общинные блага.

Внешне реципрокность соблюдается. Но за этой оболочкой реципрокности скрывается новое содержание в отношениях между общиной и старейшиной, та самая редистрибуция – перераспределение коллективного продукта.

Община начинает формировать новую надобщинную структуру – межобщинное объединение. Одной из особенностей формирования новой структуры – это военная сила, проявлявшая себя в столкновениях различных общин. Однако, по видимому, решающую роль играла все та же престижная экономика. Игра на престиж продолжалась уже на уровне межобщинном. Старейшины, за счет той же показной щедрости, привлекали к себе людей из других общин, что несло укрепление экономического и военного положения общины. В итоге, наиболее щедрые и сильные старейшины объединяли вокруг себя некоторое количества общин, становясь вождем межобщинного объединения. При этом, в одиночку вождь вряд ли справился бы с управлением такого объединения. Поэтому вокруг вождя начинает формироваться слой людей, существующий за счет избыточного продукта (редистрибуции общинного продукта) и постоянно вовлеченный в процесс управления общинами. Это администраторы, воины, жрецы и обслуживающие этот слой людей ремесленники и слуги. И если сначала должность вождя и была выбранной, она начинает закрепляться за ним пожизненно. Через некоторое время, пожизненная власть вождя получается идеологическое обоснование – вождь, усилиями жрецов, объявляется посланником/посредником. Престиж теперь является не чем-то, что человек заслужил собственными усилиями, но каким-то сверхъестественным качеством, которое, к тому же, передается по наследству. Во многих случаях, вождь становится не только политическим лидером, но и лидером религиозным, главный жрецом. Этот процесс получил название «сакрализации власти», т.е. ее обожествление.

По мере того, как община укрепляется, она теряет этническое единообразие. Соответственно, меняется и аппарат управления, становясь многоступенчатым. В системе управления теперь используется механизм насилия, принуждения. Происходит упорядочение норм общественных отношений, а именно – возникает законодательство, система права, как отдельная система социальной регуляции отношений, отличная от традиционных этических и религиозных норм.

На смену межобщинному объединению приходит государство. Вождь становится наследственным монархом, в некоторых обществах провозглашаемым «сыном бога» или даже живым божеством. Вокруг монарха окончательно формируется слов наследственной аристократии – т.е. потомственный слой людей, занятых в системе управления и имеющие ряд определенных привилегий. Новые качества возникают и в системе земельных отношений. Обычно, монарх объявляется собственником всей земли, но в действительности система прав собственности на землю остается очень сложной, и четких границ тут нет. Дело в том, что на кусок земли имеет право и семья, работающая на ней, и община, и региональные власти, и само государство в лице монарха. Иначе говоря, система отношений земельной собственности напоминает матрешку: верхний слой – государство, но за ним скрывается сложная система пересекающихся прав на землю. Получается, что как таковой частной собственности пока не просматривается.

Верховная государственная собственность на землю реализуется в специфической форме ренты-налога (рента – потому что плата за землю, налог – потому что собирается государством), который уплачивается государству на определенной регулярной основе через фискальные институты. Редистрибуция ренты-налога – основной механизм функционирования подобного общества.

Одна из тенденций функционирования нового типа общества заключается в том, что в подобном обществе по-прежнему большое значение имеет коллективный труд, общественные работы – и теперь не только в рамках общин. Теперь у государства имеется возможность мобилизовать огромные количества крестьян, причем не только для нужд общества, но и для нужд наследственной аристократии – дворцы, замки и т.д. (или, например, ВКС). Такие работы имели ритуальный, сакральный смысл и воспринимались, как часть реципрокного обмена между монархом и обществом.

Вторая тенденция – правитель-таки не может за все сам отвечать, поэтому он наделяет своих родственников и ближайших соратников т.н. кормлениями, назначая их на регионы и назначая региональными администраторами. Администраторы оставляю за собой право оставлять часть ренты-налога себе, не перечисляя наверх. Часть из таких администраторов часто получают земельные дарения, в подарок от вождя за свою службу. То же самое происходит и внутри регионов. В результате проявляется тенденция приватизации, т.е. размывания единого государственного центра, в чем содержится элемент дезинтеграции государства как такового. Рано или поздно начинается специализация видов деятельности. На основе отделения ремесла от земледелия развиваются товарно-денежные отношения, а на их основе уже отношения производные – наемный труд, земельная рента, долговое рабство и т.д.

Тот результат, который мы получили – назовем это общинно-государственной системой – в рамках этой системы сохраняется общинное землепользование, по-прежнему большое значение имеет коллективный труд, особенно там, где климатические условия требуют строительства ирригационных земель. Структура земельной собственности усложнилось, произошло формирование института верховной или государственной земельной собственности, который заключает в себе сложную систему прав на одну и ту же землю. Во-вторых, в этой системе существует государство, эта система выросла на почве реципрокного обмена по линии управленцы-управляемые, но постепенно эта оболочка реципрокности наполнилась новым содержанием, и за этой внешней оболочкой скрывается более сложный механизм – механизм социальной редистрибуции. Существует значительное социальное неравенство, существует слой управленцев, но при это частная собственность – не причина, а скорее следствие их положения. Поддерживать свою целостность государство может только в случае, если оно сильно централизовано – а экономическую основу подобного государства (сильной гос. власти) составляет система редистрибуции ренты-налога и контроля государства над экономической сферой. Тем не менее, внутри этого общества постоянно вызревают процессы приватизации, которые ведут и к дезинтеграции государства. Как итог, полная дезинтеграция государства – это следствие или внутреннего кризиса, или внешнего нашествие, или и то, и другое. Однако, когда воссоздается государственность (будь то основной эпос либо захватчики), причем государство снова носит централизованный характер, и процесс повторяется снова. То есть мы можем сделать вывод, что такое общественное устройство обладает некими склонностями к цикличности (династийный цикл). При этом нельзя сказать, что такое общество в принципе отрицает возможность существования частной собственности. Постоянно возникающие процессы приватизации и дезинтеграции ведет к образованию товарно-денежных отношений, что ведет к большему социальному неравенству; развивается и коррупция чиновников, дезорганизация системы гос. управления, что опасно для государства. Поэтому оно стремится частную собственность поставить под контроль. Можно сказать, что государство терпимо относится к существованию частного сектора только в той мере, в какой его существование не угрожает стабильности системы централизованной редистрибуции.

Легенды, которые отчасти упоминаются в научной литературе, относят возникновение крупного централизованного государства в Китае к рубежу 3-4к.л. д.н.э. Утверждается, что в период с 21-16вв. до н.э. Китаем правила династия Ся. Они описаны, правда, в позднейших древнекитайских летописях конца первого тысячелетия до н.э. Однако существование Ся подвергается сомнению хотя бы потому что среди археологических находок не обнаруживалось ни одного подобного иероглифического знака. Это, скорее, национальный миф, описывающий основание китайской государственности, принцип единства и т.д. и т.д.

Абсолютно несомненным же является существование в XVI-XIвв. в бассейне реки Хуанхэ государства Шан-Инь, во главе которого стоял 王. Система редистрибуции ренты-налога регулировалась непосредственно общинной деревней, а именно: посреди крестьянских наделов находились т.н. «большие поля», и урожай с этих больших полей, обрабатываемых совместно, причитался 王 。

В XIв. Шан-Инь было завоевано народностью Чжоу. В 1027г. до н.э. Чжоу захватило Шан-Инь.

Период 1027-771гг до н.э. принято называть эпохой Западного Чжоу. Еще в правление первых чжоуских Ванов была создана концепция т.н. «Мандата Неба». Согласно этой концепции, властитель пользуется поддержкой Неба в той мере, в которой он придерживается принципов морали, осуществляет грамотное управление, ограничивает корыстолюбие приближенных и заботится о подданных. Если же добродетельность утрачивается, то династия теряет право на царствование и мандат Неба передается другой, более подходящей для этого, династии. Произойти переход может в ходе народного восстания (таким образом, народ как бы получает право свергнуть такую власть, которая отошла от принципов добродетельного управления). Эта концепция оказала огромное влияние на менталитет китайцев на грядущие века и тысячелетия.

В административном плане чжоусцы переняли механизм Шан-Инь, хотя уже в начале 10в. до н.э. начали проявляться тенденции приватизации. Ван раздавал полномочия своим приближенным, наделяя уделами. Постепенно такие уделы превращались практически в отдельные государства, постоянно борющиеся друг с другом. Последствия этой дезинтеграции обозначились в 771г., когда Ван, чья власть была уже чисто номинальной, перенес столицу из Чэнчжоу в Лоян. С этого момента отсчитывается новый период, который принято называть Восточным Чжоу. Выделяется еще и подпериод: 771-475гг. – «Весна и Осень». Ван оставался сакральной фигурой, но власть его была чисто номинальной, фактически он обладал властью только над небольшой территорией вокруг столицы. Вассалы Вана вели друг-с-другом постоянную войну и не особо подчинялись столице.