IV.Приход в войска.

4.1 Батальон.

Подошёл к концу «курс молодого бойца». Каждого из нас распределили по подразделениям батальона. Мне досталась четвёртая рота, где служит мой дембель Колчин. В четвертую роту попал и один из шестёрок солдата Толстого, гнилозубый и одноухий солдат Рождественский.

–Готовься, гнида, к весёлой жизни! – обещаю я ему. Его оттопыренное ухо багровеет от страха и безысходности.

Хохлов со своим плоскостопием и Антошка с Узбекистана, тоже будут служить со мной. Сейчас наш «молодой» призыв трясётся на ухабах лесной дороги в кузове ГАЗ-66, мы направляемся на постоянное место службы в гвардейскую дивизию. Там нас ожидают, с нетерпением, деды, дембеля, полторашники и ещё много всякой нечисти. Готовься четвёртая гвардейская рота, скоро тебя проверит, на вшивость, «молодой» солдат Александр Новиков! Ос!

–К машине!

Высаживаемся у батальона, заносим свой нехитрый скарб в четвёртую роту, благо она расположена на первом этаже. Один минус первого этажа, что все ответственные по батальону офицеры, заходят именно в четвёртую роту, находящуюся на первом этаже, выше подняться лень.

Нас встречает сержант Куня. Заместитель командира второго взвода, местная достопримечательность четвёртой роты. На нём составление нарядов и прочие нужные для армии функции. Короче, в каждой дырке-затычка!

– сержант Куня, заместитель командира взвода. Почти генерал, тощий, ушастый и сутулый тип, обиженный жизнью. Маленькие злые глазки, видно плохо ему приходилось, родимому, по «слоновке». Но сейчас он решил, что всю свою слоновью злобу, за свою поруганную честь, а была ли честь? Он выместит на моём «молодом» призыве, поживём, увидим!

Я складываю свои нехитрые пожитки в свою новую тумбочку. Моя новая железная кровать в конце спального помещения, в одном уровне, не нужно будет прыгать со второго этажа. В расположении шум и гам, всем весело, кроме нашего «молодого» призыва, теперь вся работа ляжет на наши плечи.

–Рота, строиться на обед! – кричит сержант Куня.

–Б…дь, новый руль объявился, – с тоской думаю я.

Четвёртая рота, в полном составе, стоит на»взлётке» в спальном помещении. Нашего призыва насчитывается 30 человек, самый многочисленный призыв.

–Выдвигаемся в столовую – веселится сержант Куня, сегодня самый счастливый день в его слоновьей жизни! Колонной по четыре мы идём по дивизии в сторону столовой.

–Песню запевай! – сержант не удержим в своём счастье. Наш призыв самозабвенно поёт лихую строевую песню.

–Грубее голоса! – учит сержант. Мы стараемся петь грубыми голосами, надо, так надо!

Заходим в столовую, стоим в конце очереди. Дембеля с дедами и полторашниками впереди.

Вдруг в столовую заходит дивизионная разведрота. Они дружной толпой вклиниваются впереди всех, недовольные получают оплеухи. Вот это молодцы! А, что наши «деды» с дембелями? Они завяли и сразу забыли свои «дедовские» замашки, стоят скромно молчат, слоны, бенгальские!

Наконец я получаю свою пайку, суп с остатками сала, кашу клейстер и несладкий чай с куском чёрного и белого хлеба. Сажусь за свободный стол. Беру кусок черного хлеба, кладу его сверху на кусок белого хлеба, кушать хочется, а времени мало, и начинаю есть. Боковым зрением замечаю, что на меня смотрят «деды» и что–то обсуждают.

–Что не так? – думаю я.

Выходим из столовой, строимся, идём в расположение батальона. Весело поём строевую песню. Заходим в расположение роты. Тут ко мне подходит «дед» и бьёт меня кулаком в грудь.

–Не понял, за что? – спрашиваю я у него.

–Это ты ел белый хлеб вместе с куском чёрного хлеба? – интересуется он.

–Да, и что? – удивляюсь я.

–А то, что так есть нельзя, так едят только слоны, запомни! Вот бы тебя сейчас твоя подруга увидела, ей было–бы стыдно! – учит «дед» меня, учитель, бля, нашёлся!

–Хрен знает, может и не красиво со стороны, – думаю я.

Это было моё первое и, слава Богу, не последнее столкновение со старослужащими. Пока самое безобидное. Повезло этому плюшевому «деду»!

–Заходим в Ленинскую комнату! – кричит сержант Куня. Наш призыв учит устав в ленинской комнате, по пути за каждым закрепляют оружие, специальные средства, парашюты и др.

–Рота, строится на ужин! – кричит дневальный по роте.

Мы выходим на плац, строимся. С весёлой песней идём в столовую. Заходим, опять дивизионная разведрота лезет вперёд, мои крутые «деды» с дембелями в упор этого не замечают. Из столовой я выхожу в числе крайних. Вроде стараюсь жевать быстро, а выхожу в числе крайних. Это обстоятельство уже начало бесить моего крутого сержанта Куню. Я начал часто попадаться на глаза старослужащим, а это не правильно!

–Что, не наедаешься? – ласково интересуется сержант Куня, после моего очередного выхода из столовой, в числе крайних.

–Наедаюсь, товарищ сержант! – бойко отвечаю я ему.

После ужина сидим в спальном помещении, напротив телевизора, слушаем новости. Нас пока решили оставить в покое, не напрягать, что бы мы для начала освоились.

–Рота, строиться на вечернюю проверку! – кричит сияющий сержант Куня. Рота строится на взлётке. Сержант проводит перекличку личного состава.

–Отбой!

Наш призыв летит к своим новым железным кроватям. На ходу скидываем гимнастёрки, ремни, снимаем шапки, всё укладываем на свои новые табуретки, стаскиваем кирзовые сапоги, разматываем портянки. Портянки вешаем не на табуретку, а на голенища кирзовых сапог. При надевании нога протыкает портянку и легко заходит в сапог, наматывать её уже не обязательно. Ноги стали железными, новые мозоли не появляются. Прыгаем в кровати и укрываемся одеялами. Где то я это же проходил!

–Не уложились, слоны бенгальские! Отставить! – восхищённо кричит сержант Куня.

Мы опять летим обратно, на ходу, почти в воздухе, одеваемся и падаем в строй.

–Отбой!

Опять топот тридцати пар ног, обутых в кирзовые сапоги. Носится «молодой» призыв, сказка для старослужащих, сколько они мечтали об этом дне! Через полчаса ушастый сержант успокаивается. Мы затихаем под одеялами. Прошёл мой первый день службы в гвардейском батальоне. Жить можно, сколько ещё дней осталось? Лучше не думать об этом. Спокойной ночи!

4.2 Четвёртая рота

–Рота, подъём! – кричит дневальный по роте.

–Рота, подъём! – вторит ему ушастый сержант Куня.

Ах да! Я на новом месте. Кровать в один ярус, не нужно кому–то на головы прыгать. Подбегаю к табуретке. Надеваю галифе, сую ноги в портянки, висящие на сапогах, получается очень быстро, хватаю гимнастёрку, ремень с шапкой и бегу на построение. По пути надеваю форму на себя.

–Отставить, слоны! Не уложились! – счастье сержанта Куни не описать словами.– Отбой!

Я, в душе нежно ругая ушастого сержанта, бегу в обратном направлении. На ходу скидываю гимнастёрку, у табуретки снимаю революционные галифе, стаскиваю кирзовые сапоги, портянки сверху на сапоги, прыгаю в кровать, укрываюсь одеялом.

–Слоны, подъём! – сержант Куня вошёл во вкус процесса.

Вскакиваю с кровати. У табуретки надеваю галифе, гимнастёрку, сую ноги через портянки в сапоги, хватаю гимнастёрку, ремень с шапкой и мчусь в строй.

–Выходим на зарядку!

Мы выбегаем из подразделения. Весь батальон на ногах. Каждая рота самостоятельно убегает на пробежку. Бежим по территории дивизии, навстречу бегут солдаты из других частей.

–Перессать! – командует сержант Куня.

Солдаты останавливаются на обочине, справляют малую нужду. Хорошо! Бежим дальше. Солдат Хохлов, со своим плоскостопием, плетётся в хвосте колонны.

–Садись на корточки! Гуськом марш!

Ходьба гуськом распространяется только на «молодой» призыв, то есть на наш. Мы продолжаем движение на корточках, идём долго, тешим самолюбие старослужащих, потом бежим, потом идём гуськом, потом бежим. Дембеля с «дедами» отстали ещё на старте, стоят курят в сторонке. Нами рулит ненасытный ушастый и горбатый сержант Куня.

Подбегаем к казарме батальона. Около него спортивная площадка. На ней турники, брусья, крокодилы.

–Слоны, запрыгнули на турники!

Половина новобранцев не может подтянуться, грустное зрелище! Набрали доходяг в ВДВ! Что, выбрать было не из кого?!

–Я научу вас родину любить! – кричит взволнованный своей властью сержант Куня. Хотя сам ушастый сержант не далеко ушёл от «молодых» доходяг и здоровьем, и слабым характером.

Наш призыв гроздьями висит на турниках, ждём, когда доходяги научатся подтягиваться? Они постоянно срываются с турников, сержанты пинками их загоняют обратно на перекладины. Здоровые солдаты висят на турниках, нервничают, ждут сорвавшихся слонов.

На спортивной площадке, один из дембелей, занимается Колчин. Спортивный парень. Подтягивается, отжимается, машет руками, ногами. Остальные дембеля наслаждаются свободой, курят сигареты. На гражданке никаким спортом не занимались, и в армии не заставишь! Потом приходят из десанта и по шее получают от стройбатовцев! Десантники плюшевые! Одни дешёвые понты, бля!

–Заходим в расположение! Умываемся, наводим порядок!

В быстром темпе иду умываться, потом наш призыв равняет по натянутой верёвке полосы на одеялах, отбиваем кантики. Беру из туалета «Машку», несу её в расположение, таскаю её по полу назад, вперёд, натираю деревянный пол, натёртый мастикой. Тяжёлая зараза, вместо штанги пригодится!

–Строиться на завтрак! – кричит дневальный по роте.

Мы строимся и с песнями, добираемся до столовой. Заходим, занимаем очередь, опять разведка лезет напролом, мои старослужащие застыли от страха и ужаса, жмутся друг к другу. Наконец добираюсь до обеда. Выхожу из столовой в числе крайних, ловлю на себе недовольные взгляды «дедов».

–Строиться на плацу!

Общее построение. Весь батальон построен на плацу. Перед нами стоит командир батальона, гвардии полковник Зотов.

–Батальон, смирно!

Командир батальона здоровается со всеми, поздравляет наш призыв с успешным прохождением «курса молодого бойца», с прибытием в батальон. Желает успешной службы в десантных войсках.

–Вольно! Разойдись!

В дело вступают командиры рот. Наш командир роты здоровый усатый мужик, говорящий басом, лет тридцати, гвардии капитан:

–Четвёртая рота убывает в автопарк, наводит там порядок, под чутким руководством командиров взводов, – басом приказывает ротный.

Мы, строем и с весёлой строевой песней, выдвигаемся в автопарк. Там нас ждут автомашины, боевые машины десанта (БМД), вся техника четвёртой роты, которую нам предстоит поддерживать в чистоте и исправном состоянии. Я прикреплён к боевой автомашине ГАЗ-66, выезжает она редко, а драить её нужно часто.

Командир моего взвода прапорщик Иванов. Худой в верхней части тела, тонкие ручки, узкие плечи, женский мясистый зад. Настоящий подполковник. Выхаживает перед личным составом своего взвода, тоненьким голоском отдаёт приказания.

Его заместитель, сержант Сомин. Рыхлый, невысокий человечек, с рабочими пухлыми губами. Понятно теперь, как он заработал свои сержантские лычки. Около 19 лет, место жительства, скорее всего сарай, где-то в глухой деревеньке. И везёт же мне, бля, на инопланетян!

Сегодня наводим порядок в гараже, что ещё, кроме постоянного наведения порядка можно делать в десанте?! Естественно нечего! Все помешаны на наведении порядка. Вот и сейчас я вооружился метлой, и усердно орудую ей во славу Советской Армии. Короче, не мешки ворочать! После наведения порядка убываем, с весёлой песней, в расположение четвёртой роты.

–Строиться на ужин!

Строимся, с песней выдвигаемся в столовую. В темпе вальса закидываю кашу-клейстер в желудок, но опять выхожу из столовой в числе крайних. Безобразие! Старослужащие смотрят на меня осуждающе.

Со столовой возвращаемся в хорошем настроении. Пока армия не кажется такой страшной. Строевая песня так и звенит в нашем исполнении. Рассаживаемся напротив телевизора, для просмотра программы «Время». Во время просмотра новостей нужно успеть подшить подворотничок на гимнастёрку, для завтрашнего дня. Нельзя расстраивать ушастого сержанта Куню, он такой у нас мнительный!

–Рота, строиться на вечернюю проверку! – кричит дневальный по роте.

Сержант Куня проводит перекличку личного состава. Вдруг кто уже дезертировал, а вдруг?

–Отбой!

Наш призыв резво рванул в сторону кроватей. Места здесь гораздо больше, чем было на «курсе молодого бойца». Там нас было сто человек, а здесь всего тридцать. Толкаться уже не с кем, бегает только наш призыв. Вся форма на табуретках, портянки сверху на сапогах, мы лежим в кроватях, под одеялами.

–Отставить!

С грохотом бежим обратно. По дороге заправляемся, падаем в строй.

–Отбой!

Бежим обратно, на ходу скидываем форму, ныряем в кровати, прячемся под одеялами. Бегаем минут тридцать, главное, старослужащим солдатам наши забеги очень нравятся! Нормально, служить можно, ещё один день вычеркнут! Спокойной ночи!

4.3 В булдырь

По солдатской иерархии, «молодой» призыв стоит на последней ступеньке эволюционного развития. «Молодым» солдатам не разрешено практически ничего. Нельзя заниматься спортом на спортивном уголке, в подразделении роты, нельзя сидеть или бродить без дела, ходить в солдатское кафе (булдырь).

А можно и нужно, быть всегда занятым работой. На зарядке, в обязательном порядке, передвигаться на корточках, гуськом. Качаться и ползать под кроватями после отбоя, стирать дембелям тельняшки с портянками, подшивать дембельские кителя. Рисовать кальки для альбома, плести аксельбанты для парадной формы, готовить дембельские сапоги и др. Много работы и обязанностей, навязанных старослужащими, у «молодых» солдат.

«Деды», отслужившие два года солдаты, постепенно демобилизуются, в роте остаются хозяйничать мои дембеля. Ушастый сержант Куня становится всё агрессивнее. Всё сильнее расправляются его сутулые плечи. Он входит во вкус беспредела, установленного старослужащими солдатами.

«Полторашники», солдаты старше на полгода моего призыва, поднимают свои поникшие по «слоновке» (время службы молодым солдатом) головы. Полторашники после ухода «дедов» занимают сторону моих дембелей. Они имеют статус «ветераны» и для того, что бы самим уже ничего не делать, вместе с дембелями, идут на наш призыв войной.

Меня этот порядок, навязанный старослужащими, не устраивает. Я не собираюсь подчиняться этой кучке вчерашних слонов, хотя и многочисленной. Дембелей и полторашников набирается тридцать человек. Но в бою, как известно, побеждает не количество, а качество или мастерство.

Я подхожу к солдату Хохлову, на «курсе молодого бойца» я его таскал на себе, во время всевозможных забегов, и он знает, что я своих не бросаю.

–Продолжаем работать в паре? – спрашиваю я его.

–Да, работаем – отвечает солдат Хохлов.

–Забиваем на все дембельские запреты? – вношу я предложение.

–Согласен – говорит он.

–Тогда завтра после обеда идём в «булдырь», – предлагаю я.

–Хорошо.

Наступает новый день, он проходит в штатном режиме. Подъём, утренняя зарядка, наведение порядка в подразделении, ходьба на завтрак с песнями, работа в автопарке, наведение порядка в автопарке, поход на обед с весёлой песней.

После обеда я, с солдатом Хохловым, иду в «булдырь» соседнего полка. Заходим в недоступное «молодому» призыву солдатское кафе. А в «булдыре» чего только нет! Кексы и пирожки, булочки, студенческие полоски, печенья, разные напитки, соки. От такого разносола рябит в глазах! Как давно я не пробовал этой вкуснятины! Целых четыре месяца!

Берём студенческие полоски, чай, садимся за свободный столик и вперёд! Какая вкуснотища! Как будто и не уезжал из дома! Боковым зрением я замечаю своих дембелей, во главе с ушастым сержантом Куней, они удивлённо пожирают нас глазами.

–Нас заметили, – говорю я солдату Хохлову.

–Вижу, – отвечает он.

Вкусно поев, мы с солдатом Хохловым, идём в родное подразделение. В расположении стоят дембеля с полторашниками, во главе с крутым сержантом Куней и совещаются. Этакий совет в Филях. Они подходят, увидев нас:

–Вы знаете, что «молодым» нельзя ходить в булдырь? – спрашивает меня могучий сержант Куня.

–Знаем, – скромно отвечаю я ему.

–После ужина оба несёте сюда по буханке чёрного хлеба, будете есть хлеб, в упоре лёжа, после отбоя. Ясно? – сержант Куня неумолим, как сама судьба.

–Понятно товарищ сержант, – отвечает солдат Хохлов.

Довольные дембеля и полторашники отходят от нас.

–Работаем? – уточняю я у солдата Хохлова.

–Работаем, – подтверждает солдат Хохлов.

Подходит время ужина. Мы строимся на плацу, с лихой строевой песней идём в столовую. Заходим, стоим в очереди, пропускаем крутых разведчиков. Добираемся до каши, бросаем её в желудки. После вкусностей из булдыря, каша-клейстер выглядит ещё ужасней, но лучше переесть, чем недоесть. Каша упорно не хочет залазить в мой желудок. Но я её в желудок заталкиваю. Опять выхожу из столовой в числе крайних, без буханки чёрного хлеба. Дембеля и полторашники удивлённо смотрят на меня.

Строем и с весёлой песней подходим к казарме батальона.

–Разойдись! – говорит командующий всеми войсками на свете, ушастый сержант Куня.

Захожу в расположение родной четвёртой роты. Судя по любопытным выражениям лиц старослужащих солдат, намечается, что–то интересное, и с моим участием в главной роли. А вот и вездесущий сержант Куня, собственной персоной:

–Где буханки хлеба? – интересуется сержант.

–Нет буханок, – скромно отвечаю я, я вообще скромный по жизни человек!

–Х…й забил? – спрашивает сержант Куня.

–Не забил, но буханок нет, – констатирую я этот неприятный, для справедливого сержанта, факт.

Сержант Куня удивлён, он не знает, что делать. В его бытность «молодым» таких борзых солдат не наблюдалось. «Молодые» солдаты ходят по «булдырям», отказываются хлеб в упоре лёжа кушать?! Ясно, что нужно наглецов наказать, что бы другим было неповадно! Но это будет потом, а сейчас я с солдатом Хохловым праздную маленькую, но победу, в неравной борьбе с неуставными взаимоотношениями.

–Рота, строиться на вечернюю проверку! – кричит дневальный по роте.

Перед строем вышагивает очень напряжённый сержант Куня, наверно вынашивает планы возмездия. В воздухе витает предвкушение чего–то очень кровожадного. Сержант проводит перекличку личного состава.

–Рота отбой! – верещит ушастый сержант.

Наш «молодой» призыв срывается с места. Несётся, скидывая на ходу гимнастёрки, ремни к своим кроватям и табуреткам. Сбрасываем кирзовые сапоги, сверху на сапоги вешаю портянки, всё аккуратно складываю на табуретку, лечу в кровать, укрываюсь одеялом.

–Отставит! Слоны бенгальские не успели! – радуется сержант Куня.

Натягиваю галифе, сую ноги в висящие на голенищах сапог портянки, ноги автоматически проваливаются в сапоги, хватаю ремень с шапкой, гимнастёркой и бегу в строй.

–Отбой!

Сегодня отбиваемся особо долго, наверно сержант Куня затаил на меня, с солдатом Хохловым, зло. Бегаем минут тридцать, бегаем весело, топаем кирзовыми сапогами. Но всё когда то кончается, закончился и наш забег. Сержант Куня утомился, сердешный, мы удобно устроились в своих солдатских кроватях, укрылись одеялами. Решили поспать, но за всё, господа, нужно отвечать, а наш поход в булдырь ещё не отработан! Я уже почти уснул…

4.4 Битва за район

–Погнали!

С дикими криками мы, вооружённые кольями и камнями, бежим на толпу, которая только что выступила из леса. В свете полной луны блестят колы, выдранные ими из уличных скамеек.

Весёлым времяпровождением для нас, тогда ещё подростков, стало участие в битвах, против соседних районов. В ход идут кирпичи, колы, палки, топоры, ракетницы, ножи и все подручные предметы. Выход в соседний район в кинотеатр или в магазин, становится смертельно опасным приключением. Сразу задаётся простой вопрос.

–Ты откуда?

Остаётся только биться, а если противников много, то ноги в руки и бежать. Толпой могут и покалечить, и убить! В нашем маленьком городе все друг друга знают в лицо, и битвы вспыхивают и на улице, и в учебных заведениях, где учатся подростки из разных районов.

Вот и сейчас в наш район вторглась противоборствующая группировка, в ответ на наш рейд к ним, двумя часами ранее, приведшая к полному разгрому вражеской группы. Соседи горят праведным огнём гнева и рвутся отомстить! Но и мы не против драки, хороший бой никогда не будет лишним! Мы несёмся на них, с колами наперевес. Кричим и свистим, для психологической обработки противника!

Подпустив нас на расстояние броска рукой, противник начал расстрел нашей лихой толпы кирпичами.

–Ой! Ай! Бля! Ой! Ай! – слышится рядом со мной. Это кирпичи попадают моим боевым товарищам по разным частям тела. Наше наступление захлёбывается.

–Отступаем! – кричит наш водила (человек, руководящий толпой).

Мы начинаем пятиться назад под градом камней, уже отбегаем.

–Погнали! – слышится клич со стороны наших противников, они переходят в наступление!

–Бля! – вырывается у меня от боли.

Слева, на уровне лица, вижу лезвие мясного топорика, этот топорик сейчас врезался в моё левое плечо. В руках у меня двухметровый кол, выдранный мной из уличной скамейки. Я поворачиваюсь налево, и колом ударяю человека с топором, по его пустой голове.

–Бум! – прозвучал глухой удар. – Я же говорю, что голова была пустая!

Человека и топорик унесло в разные стороны. Боковым зрением замечаю работу кольями моих сподвижников. Противники не стоят, мелькают колы, слышатся глухие удары по телу, головам. В лесу звучат дикие крики, мат, стоны раненых. Идёт «боевая» работа боевых пацанов. Враг дрогнул! Мы его преследуем, пленных не берём! Чужая толпа разбегается, её остатки прячутся в лесу. Мы победили, в прочем, как и всегда! Наша толпа, по праву, считается одной из самых крутых в городе!

Из моего левого плеча струится кровь, но я не чувствую боли, только боевой азарт и гордость за нас, победителей! Мы возвращаемся на место сбора, обсуждаем наше очередное сражение, делимся впечатлениями. Пацаны с удивлением рассматривают моё боевое ранение. Я горжусь вниманием этих бесстрашных людей!

4.5 Дедовщина

–Слоны, подъём! – слышу я сквозь сон.

–Что-то новое придумали, – прикидываю я.

Наш «молодой» призыв торопливо строится на взлётке в расположении роты, форма одежды: калики, зимние тельняшки, тапки. Перед нашим голоштанным строем вышагивает ужасный и могучий сержант Куня. Он смешно вращает налитыми кровью глазами (может у него внутричерепное давление?), при этом его большие слоновьи уши трепещут на ветру! Брр! Страшное зрелище, не дай Бог его во сне увидеть, на всю жизнь заикание обеспечено!

Пришло его время, и он отомстит нашему «молодому» призыву за свои прошлые унижения от своих дембелей, так сейчас думает ушастый и горбатый сержант Куня, дембель по сроку службы, вечный слон по жизни…

Рядом с дембелями, под предводительством сержанта Куни, тусуются полторашники, руководимые губастым пончиком, сержантом Соминым. Всего человек тридцать набегает. Нашего «молодого» призыва тридцать человек, поровну.

–Нормально, прорвёмся! – думаю я, наивный чукотский юноша.

–Что, бля, слоны охуели?! – с пафосом кричит могучий сержант Куня. – По «булдырям» начали шляться?! – справедливо негодует он. – Я научу вас Родину любить! Слоны бенгальские! Упор лёжа принять! – визжит ушастый сержант.

Я не верю своим глазам! Наш призыв, состоящий из тридцати человек, бросается на пол! Я на гражданке, с десятью своими боевиками, угонял пятьдесят харь, а здесь?!

–Слоны, вы, что делаете, гниды?! – кричу я им.

–А тебя, что не касается команда? – весело спрашивает меня губастый сержант Сомин.

–Меня не касается! – отрезаю я.

Вижу, ко мне бросаются все два старослужащих призыва, со жгучим желанием наказать. Я бросаюсь влево, хватаю ближайшую табуретку и, уходя назад для замаха, наотмашь бью табуреткой вправо.

–Бум, бум, бум, бум, бум – глухо звучат удары моей табуретки об пустые головы дембелей и полтарашников. Ухожу вправо и бью табуреткой в другую сторону.

–Бум, бум, бум, бум, бум, – раздаётся в расположении четвёртой гвардейской роты, этот волшебный звук моей победы. Я ведь предупреждал, что четвёртая рота будет стонать, пришёл «молодой» солдат Новиков, вешайтесь, слоны бенгальские! Кто не спрятался, я не виноват!

Толпа резко поредела, два призыва смотрят на меня со страхом и удивлением. Что, бл…ди, в сказку попали?! Мой слоновий призыв четвёртой роты, в полном составе, валяется на полу, х…вы гвардейцы, бля! В «мабуте» вам место, а не в десанте!

–Подходи! – подбадриваю я старослужащих, помахивая перед ними своей волшебной табуреткой. Желающих подойти, почему-то не находится. Странно, ненадолго их хватило, баранов!

–Рота, отбой! – кричит изумлённый сержант Куня.

Я, с табуреткой наперевес, иду к своей кровати, старослужащие солдаты, молча, расступаются, ставлю табуретку на место. Ложусь в свою кровать, и никто мне не перечит! Мой слоновий призыв жалко поднимается с пола, идут как побитые собаки к своим кроватям. Это только начало! Но первые мои победы уже состоялись! Засыпаю…

Проснулся, на часах четыре часа ночи. Под кроватями ползают солдаты, да это мой призыв! Их всех загнали под кровати, а меня испугались, и это правильно! Не надо будить лиха, пока оно тихо! Ползающие слоны голосом изображают работу двигателя, переключают передачи, а главное хорошо получается! Молодцы, открыли в себе талант! И вислоухая шестёрка Рождественский там, а куда шестёркам деваться, только под кровать! Под мою кровать!

Я лежу в своей кровати, слушаю звуки снизу. Из динамиков ротного проигрывателя льётся песня Софии Ротару. Она поёт только для десантника Новикова, «молодого» бойца, кровью старослужащих солдат, заслужившего свой ночной отдых!

–Сердце, сердце, сердце, золотое сердце. Сердце золотое, иначе как сказать…, – поёт для меня София Ротару. Спокойной ночи! За ВДВ!

4.6 Наряд по роте

–Рота, подъём! – кричит дневальный по роте.

–Рота, подъём! – вторит ему ушастый сержант Куня.

Я спрыгиваю с кровати, натягиваю галифе, сую ноги в портянки, висящие на голенищах сапог, хватаю гимнастёрку, ремень с шапкой и бегу на построение.

–Отставить! – кричит ушастый сержант.

Весь строй рассыпается. На ходу скидываю гимнастёрку, ремень. У табуретки стаскиваю кирзовые сапоги, на них вешаю портянки, всё имущество аккуратно складываю на табуретке, лечу в кровать и укрываюсь одеялом.

–Будете у меня прыгать бесконечно! – беснуется сержант Куня. – Слоны, подъём!

Минут тридцать мы боремся со своей ленью, бегаем от кроватей до «взлётки». Наконец ушастый сержант устал сам, и вся рота построилась на зарядку.

После неравного ночного боя и полученных ударов табуреткой, дембеля и полторашники выглядят растерянно, но надеются на реванш. Такого позора на их слоновьей памяти ещё не было! Это только начало, господа!

–Мы тебя бить не будем, – шипит ушастый сержант, брызгая ядовитой слюной.

–Кто бы сомневался, руки у тебя коротки, гнида! – думаю я.

–Я тебя по уставу, нарядами задолблю, – обещает мне сержант Куня. – Сегодня заступаешь в наряд по роте, после завтрака.

–Есть, товарищ сержант! – бодро отвечаю я ему.

Странные люди, эти дембеля. Если ты живёшь по «беспределу», то и получи по своей наглой, ушастой морде. А если живёшь по уставу, то какие могут быть подъёмы после отбоя?! А сейчас ушастый сержант решил совместить эти два понятия, для своей выгоды. Это, по какому такому «закону» можно совместить «беспредел» и устав? Но ему виднее!

Выбегаем на зарядку, бежим по дивизии

–Перессать! Справляем малую нужду, бежим дальше.

–Слоны, сели на корточки, гуськом марш!

Идём метров сто гуськом, потом бежим, потом опять гуськом. Навстречу бегут солдаты из других подразделений дивизии и везде, только «молодые» солдаты бегут, ходят гуськом, сильны неуставные понятия в армии!

Прибегаем на батальонный спортивный городок. Висим на турниках, ждём сорвавшихся доходяг, когда они изволят запрыгнуть на перекладины. Друг за другом ходим на брусьях, старая история. Очередной слон срывается с брусьев, мы стоим его ждём, когда он соизволит запрыгнуть обратно.

–Заходим в расположение, умываемся, наводим порядок!

Иду умываться, потом ровняем полосы на одеялах, по натянутой нитке, набиваем кантики. Натираем тяжеленной «Машкой» деревянный пол.

–Рота, строиться на завтрак!

Строем и с грозной строевой песней идём в столовую. Заходим, встаём в очередь, пропускаем крутых разведчиков, добираемся до любимой солдатской еды. За обе щеки уплетаю «сытную» солдатскую кашу-клейстер. Стараюсь жевать быстро, но опять выхожу из столовой в числе крайних. Сержант Куня опять не доволен, бедный, лопоухий сержант! Строем, и с ещё более грозной строевой песней, движемся к батальонной казарме.

Сегодня я, с солдатом Хохловым, заступил в наряд по роте. Заступать в любой наряд с солдатом своего призыва, это нормально, сутки и всю работу делим на двоих. Но для большей «убедительности» в наряды ставят «молодого» солдата со старослужащим, вот это полный пи…ец! «Молодой» солдат стоит все сутки, не отдыхая, вся работа на нём, старослужащий валяется на своей кровати, отдыхает. Этот «беспредел» видят офицеры, но никто ничего не говорит.

Весь день, вместе с солдатом Хохловым, наводим порядок в расположении, на лестнице, на плацу, в умывальнике. Ночь делим на двоих. Я стою на тумбочке дневального с ночи до утра. Утром, часов в пять, выхожу на плац убирать снег. Смотрю в ночное небо, усыпанное яркими звёздами. Как им там хорошо, они спать не хотят. Красота! На соседнем плацу солдат из другого подразделения, моего «молодого» призыва, работает лопатой. Такой солдатик, рыжий и конопатый, смешной, в общем. Как его звали?

Время шесть утра. В расположение заходит командир нашей роты.

–Смирно! – подаю я команду. По этой команде, солдаты, находящиеся в расположении, знают, что в расположение пришёл начальник.

Ушастый сержант выбегает из расположения, подбегает к командиру роты.

–Товарищ капитан, за время моего дежурства происшествий не случилось! – докладывает сержант ротному.

Командир роты начинает ходить по расположению, смотрит порядок, залазит пальцами и другими частями тела, в разные щели, углы, ищет грязь. Басом орёт на ушастого сержанта, тот ёжится под гневным взглядом командира роты, обещает всё исправить. Его крысиное личико, со слоновьими ушами багровеет, так он хочет ради ротного, порвать свой рабочий зад на британский флаг! Потом бежит ко мне, визжит от страха, объясняет, где нужно убрать и что со мной будет, если не уберу.

Так, в беготне, проходит время до завтрака, с грехом пополам я меняюсь с наряда по роте. Хочется дико спать, но я опять, в общем строю! С утра успел умыться, пришить подворотничок, но побриться забыл. Опять залёт!

С песнями идём на завтрак. Заходим в столовую, стоим в очереди, успеваем получить еду до прихода разведчиков. Я быстро заталкиваю кашу-клейстер в изголодавшийся желудок и выбегаю на построение, опять опоздал, багровые уши сержанта Куни говорят мне, с укоризной, что я не прав.

–Не наедаешься? – ласково спрашивает меня ушастый сержант.

–Пошёл ты, на х...й, крыса! – думаю я. – Наедаюсь, товарищ сержант! – бодро отвечаю я ему. Ничего, придёт ещё мой звёздный час, ублюдок!

С песней идём обратно. Строимся на плацу батальона. Общий развод личного состава. Выступает командир батальона, доводит общую информацию. Потом командиры рот проводят строевой смотр своих солдат.

Наша рота стоит в две шеренги. Ко мне подходит ротный, и с радостью замечает, что я не бритый. Со сдачей наряда по роте забыл побриться! Залёт! Ротный подзывает, позеленевшего от страха, сержанта Куню.

–Сержант, почему боец не бритый? – грозно интересуется он у съёжившегося ушастого сержанта.

–А он ещё никогда не брился, товарищ капитан! – врёт сержант ротному. Полтора года службы не прошли даром для сутулого сержанта, хоть врать научился! Молодец, выкрутился.

–Да? – недоверчиво спрашивает меня командир роты.

–Так точно, товарищ капитан! – кричу я.

–Значит нужно начать бриться, боец! – приказывает ротный.

–Есть! Товарищ капитан! – отвечаю я. Командир роты отходит от меня к другим солдатам.

–Ты почему не побрился? – шипит мне красный от бешенства сержант Куня.

–Не успел, товарищ сержант, – оправдываюсь я.

–В следующий раз я тебя полотенцем побрею, – обещает мне лопоухий сержант.

–Хрен ты меня побреешь, сука! – думаю я.

Утренний смотр прошёл без особых потерь. Наша рота убывает в автопарк.

4.7 Швартовка

Сегодня в автопарке будем заниматься швартовкой. Швартовка, это подготовка техники подразделений, частей, соединений ВДВ к выброске с парашютами из военно-транспортных самолётов.

В автопарк для каждой роты подгоняют прицеп, в котором сложено всё необходимое для швартовки. Весь этот инвентарь нужно выгрузить из прицепа и сложить в стороне. Потом выгнать из гаражей автотранспорт, боевые машины десанта (БМД). Работает только «молодой» призыв, в данном случае мой.

Нужно загнать каждый автомобиль на свою грузовую платформу. Закрепить её на грузовой платформе, сверху (с помощью подъёмного крана) навесить парашютную систему, всё это хозяйство закрепить, а все крепления законтровать, завязать верёвочкой определённого диаметра. Далее, ответственный офицер идёт проверять правильность креплений и диаметры завязанных контровок, верёвочек определённого диаметра, не правильные крепления немедленно переделываются. Под днище БМД закрепляются, вручную, две лыжи, квадратный брус из дерева, длиной на всю боевую машину десанта. Тяжеленный брусочек, скажу я вам!

Я, с парой человек со своего «молодого» призыва, еду на склад, где хранятся прицепы с оборудованием для швартовки. Подцепляем к ЗИЛУ прицеп и привозим его в автопарк. В автопарке вытаскиваем все приспособления, дембеля скромно стоят в стороне, дают нам ценные указания. Прицеп отставляем в сторону, чтобы не мешал нашей работе. Из боксов выгоняем технику, которую будем швартовать.

Автомашины загоняем на грузовые платформы, закрепляем их тросами. Сверху, поднимая подъёмным краном, закрепляем парашютные системы, все крепления контруем. Ждём ответственного офицера по проведению швартовки. Неправильные крепления и контровки немедленно переделываем, естественно бегом!

–Рота, строиться на обед! – командует ротный.

Мы всё побросали и построились. Всё наше оставленное имущество будет охранять наряд по автопарку. Это хорошая новость, война войной, а обед по расписанию! После такой тяжёлой работы аппетит разыгрался волчий!

Строем и с песней идём в столовую. Стоим в очереди, получаем обед. Сытно и «вкусно» пообедали, выходим из столовой, строимся и опять выдвигаемся в автопарк. Работы сегодня нам хватит до самой ночи. Работа не прекращается ни на секунду, за этим зорко следят дембеля. «Молодым» солдатам отдых категорически противопоказан. Доводим до «ума» сделанную работу, переделываем, перевязываем.

–Рота, строиться на ужин! – командует ротный.

Вот и ужин на подходе, время летит незаметно. А нам ещё оборудование с техники убрать нужно, упаковать, сложить в прицеп, увезти прицеп на склад. Но это будет потом, а сейчас я иду в строю уставший, но бодрый, пою строевую песню и мечтаю о скором ужине! А ещё о дембеле, который «неизбежен, как крах капитализма!»

После ужина возвращаемся в автопарк, разбираем всё обратно. Снимаем парашютные системы, крепления, контровки, вытаскиваем лыжи из-под БМД. Автотранспорт съезжает с грузовых платформ. Всё оборудование складываем в прицеп. Едем на склад, оцепляем прицеп, и убываем обратно в автопарк.

Время уже ночь, я страшно устал, но было интересно, появились новые знания. А самое главное вовремя обедали и ужинали. Наша рота строем, но без песни идёт в расположение, уже позднее время песни петь. Заходим в расположение роты.

–Рота, строиться на вечернюю проверку! – кричит дневальный по роте.

Ушастый сержант Куня проводит перекличку личного состава четвёртой роты.

–Рядовой Новиков, завтра заступаешь в наряд по роте, – объявляет ушастый сержант, его крысиная морда сияет счастьем.

–Есть, – бодро отвечаю я ему. Ничего, служить с каждым днём остаётся всё меньше и меньше!

–Отбой!

Наш «молодой» призыв бежит, на ходу скидывая гимнастёрки и ремни. Снимаем сапоги на них портянки, на табуретку ремень, гимнастёрку и галифе, и прыгаем в кровати, укрываемся одеялами.

–Отставить, не резко! – радостно кричит лопоухий сержант.

Все операции проделываем в обратном порядке, «в темпе вальса», то есть, очень и очень быстро!

–Не торопимся? Будем тренироваться! Отбой!

Тридцать солдат «молодого» призыва мечутся от кроватей к «взлётке» и обратно. Минут сорок мы соревнуемся со временем. Наконец ушастый гном, с сержантскими лычками, утолил свою кровожадность, мы закутались в одеяла. Почти уснул…

4.8 Второй раунд

–Слоны, подъём! – кричит сутулый сержант Куня.

–Слоны, подъём! – вторит ему губастый сержант Сомин.

–Какие вы неугомонные, – думаю я, вставая с кровати.

Опять наш «молодой» призыв стоит на взлётке, в расположении роты. Мимо строя прохаживается, страшный в своём гневе, сержант Куня, вместе со своим подельником, губастым сержантом Соминым, в подкрепление собраны все дембеля и полторашники, харь тридцать, ерунда какая, значит, будет ещё интереснее!

–Что, бля, слоны бенгальские, расслабились? Будем учиться, и учиться, как завещал вам дедушка Ленин. Кто не хочет - заставим, кто не умеет - научим! – пытается острить своими рабочими губами рыхлый сержант Сомин.

–Упор лёжа принять! – командует сержант Куня.

Наш «гвардейский» призыв четвёртой роты дружно упал на пол. Боковым зрением замечаю массовый забег дембелей и полторашников в мою сторону, с целью объяснить мне, в чём я сейчас не прав.

Ухожу от толпы влево, хватаю ближайшую табуретку, одежда с неё летит в разные стороны, ударяю наотмашь вправо.

–Бум, бум, бум, бум, бум, – звучат глухие удары о пустые головы старослужаших, весёлые звуки моей победы. Смещаюсь вправо, ударяю наотмашь влево.

–Бум, бум, бум, бум, бум, – опять попал. Весёлая игра на выживание!

–Бум, бум, бум, бум, бум, – подходи, не стесняйся! Всем хватит! Кому добавки?

Много их собралось сегодня, долго готовились, но их слоновьей подготовки не хватит, что бы одолеть меня одного! Ос!

Атака опять отбита, дембеля с полторашниками сгрудились посреди казармы. Наш слоновий призыв валяется на взлётке, боятся головы поднять, «десантнички» махровые. А где, кстати, гнилозубая и одноухая шестёрка Рождественский? Правильно, на взлётке валяется, от страха стучит своими гнилыми зубами. Не жалеет он себя, сердешный!

–Погнали! Что встали, ослы?! – спрашиваю я у столпившихся старослужащих.

А где старослужащие? Перед собой я вижу только слонов разных призывов, которые издеваются друг над другом. Трусливые мыши! А как эти крысы в атаку пойдут, за Родину, за Сталина, если за себя постоять не могут? Набрали хлюпиков в десантные войска, вашу японскую мать!

Я опять иду, с табуреткой наперевес, к своей кровати, никто не нападает, даже не интересно! Эти ослы молча, расступаются, ну как хотите! Спокойно ложусь спать…

Открываю глаза, время четыре ночи. Под кроватями опять ползает мой призыв, старательно урчат, переключают передачи, на поворотах мигают глазами, всё по-взрослому! Таким образом, эти слоны решили заработать свой авторитет. Ну, ну!

Я лежу в своей железной кровати, меня никто не трогает, значит, хватило ударов моей волшебной табуреткой, по пустым головам. На ротном проигрывателе крутится пластинка. Из его динамиков поёт София Ротару, она поёт мне колыбельную песню:

–Сердце, сердце, сердце, золотое сердце, сердце золотое, иначе как сказать, – поёт мне София Ротару. Она поёт мне и только мне! Я слушаю песню и плавно засыпаю…За ВДВ!

4.9 ИЛ– 76

–Рота, подъём! – кричит дневальный.

–Рота, подъём! – дублирует живучий сержант Куня.

Я вскакиваю с кровати, подбегаю к табуретке, надеваю галифе, сую ноги через портянки в сапоги, хватаю ремень с гимнастёркой и бегу на построение.

–Отставить! – лыбится сержант Куня.

–Ну, ты, бл…дь, какой неуёмный! – проносится в моей голове.

Я бегу обратно, на ходу скидываю форму, у табуретки снимаю сапоги, складываю всё на табуретке, ныряю в кровать, укрываюсь одеялом.

–Подъём! – визжит сутулый сержант.

Минут двадцать мы бегаем в разные стороны, нагоняем аппетит. Вроде построились. Мой слоновий призыв стоит не выспавшийся, видно, всю ночь под кроватями ползали, ублюдки! Не мужики, а средний род, носящий штаны!

–Выбегаем на зарядку! Мы бежим по дивизии.

–Перессать!

Встаём на обочине, оправляемся, бежим дальше. Мимо нас пробегают колонны солдат. Вся десантная дивизия на зарядке. Бежим, идём гуськом, бежим, идём гуськом. Прибегаем на спортивный городок, висим на турниках. Эти, ползающие под кроватями доходяги, до сих пор не научились подтягиваться!

Куда смотрел «покупатель», офицер десантник, приехавший в определённый регион, который забирал этих лохов в свою команду, ответ один: был таким же «профессионалом», как и они. Мы гроздьями висим на турниках, ждём слабаков, которые сорвались, спасаясь от сержантских пинков, они со стоном запрыгивают обратно.

–Раз! – вверх, Два! – вниз, Раз! – вверх, Два! – вниз.

Я спокойно подтягиваюсь, хрен меня, чем возьмёшь! Слабаков сержанты пинками загоняют обратно на турники. Те плачут, охают, ахают, слоны, блядь, бенгальские. Что, во всём великом Советском Союзе не нашлось нормальных мужиков, только эта кучка инвалидов?! Здоровых мужиков, которые мечтали о ВДВ, угнали в стройбат, а этих крыс привезли в Псков, хорошая политика!

Переходим на брусья.

–Раз! – вверх, Два! – вниз, Раз! – вверх, Два! – вниз.

Отжимаемся на кулаках.

–Раз! – вверх, Два! – вниз, Раз! – вверх, Два! – вниз.

Занимайся спортом, крылатая пехота! Не ной и не плачь! Сильнее будешь!

–Заходим в казарму, наводим порядок.

Губастый сержант Сомин, мой непосредственный начальник. Шипит, угрожает мне, пугает службой. Неужели до него не дошло, что мне по х…й до его угроз, я не сомневался в его слабых умственных способностях, весь его мозг собрался в рабочие губы!

Мы наводим порядок, ровняем полосы на одеялах, отбиваем кантики на кроватях, натираем «Машкой» деревянный пол.

–Рота, строиться на завтрак! – кричит дневальный по роте.

Строимся. Со строевой песней идём в столовую. Стоим в очереди за завтраком, получаем пищу. «Вкусно» завтракаю, умеют готовить солдатские повара, шутка!

Из столовой я опять выхожу крайним, одни нервы со мной сержанту Куне, но Родину не выбирают! Не в сказку ты, братец, попал! Сегодня ушастый сержант поставил меня в наряд по роте с дембелем, сука! Мне предстоят напряжённые сутки. Ночь спать не придётся вообще! Ушастый сержант следит за мной всю ночь. Ничего, я выдержу, а выдержишь ли ты, баран?

Весь батальон десантируется с ИЛ-76. Меня снимает с наряда по роте командир роты, и отправляет на прыжки. После прыжков я опять встану на тумбочку. Нужно беречь «дедов», они такие хрупкие! Прыгнуть с ИЛ-76 я не возражаю, это смысл десанта! А с ушастым сержантом Куней я ещё сочтусь! Бог даст!

Своей ротой убываем на взлётную площадку. Сюда прибыли наши парашюты, мы разбираем их по номерам, надеваем на себя, регулируем подвесную систему, разбиваемся по бортам, ждём посадку в самолёты.

Самолёты кружат над нами, забирают десантников и улетают в синее бескрайнее небо. Скоро придёт наша очередь, волнение нарастает, гул турбин такой, что ничего вокруг не слышно!

Вот и наш борт, рампа открыта. Красавец! Мы в два ряда забегаем внутрь монстра, рассаживаемся по сторонам. Сидения жёсткие, неудобные.

Лётчики включают турбины, стоит шум, как в преисподней, ничего не слышно. Рампа закрывается. Самолёт выруливает на взлётную полосу и разбегается. Взлетает почти вертикально, я держусь за спинку кресла, что бы ни улететь в хвост самолёта. Вот это мощь!

Лететь будем часа три, лётчики налётывают часы, а я пытаюсь поспать, после прыжков мне, целые сутки, стоять на тумбочке дневального. Выпускающий зацепляет за тросы, натянутые вдоль самолёта, наши карабины от вытяжных парашютов. При этом каждый солдат смотрит за соседом, и после пристёгивания последнего, хлопает его по плечу. Что бы потом не было горько и обидно, за такую короткую жизнь!

Самолёт летит то вверх, то в низ. Когда самолёт падает в воздушную яму, содержимое желудка норовит выйти наружу. Когда самолёт уходит вверх, меня вжимает в кресло.

Вдруг рампа стала открываться, вот это красота! Далеко внизу земля, страшный рёв турбин, внутри самолёта свистит ветер, две передних двери самолёта открыты наружу. Из этих дверей будем выпрыгивать из самолёта, в рампу прыгать запрещено, из-за частых схождений парашютистов в воздухе.

Вдруг зажглась красная лампа, и раздался дикий рёв сирены. Все встали, пора! Передние уже начали выпрыгивать из самолёта, через открытую рампу видно раскрывающиеся купола парашютов. Мы уже бежим к двери, что бы выпрыгнуть. Я делаю шаг за дверь и мягко падаю вниз, предварительно сгруппировавшись. Дверь открыта наружу самолёта и за ней создаётся разрежение, есть время сгруппироваться, в отличие от АН–2, где сразу выдувает, едва высунешься из двери.

Под дверью меня сдувает со страшной силой! Кувыркает, кидает из стороны в сторону, это падение длиться целую вечность, я вижу то свои ноги, то летящий на фоне голубого неба самолёт, то землю… Самолёт летит со скоростью более 300 км/час!

Сильный толчок вверх, и я повис на подвесной системе парашюта. Ура! Парашют раскрылся, значит, ещё поживём! Ещё покоптим небо! Это был мой первый и далеко не последний прыжок с парашютом, с ИЛ–76. Такая мощь, рёв турбин, бешеный ветер внутри самолёта, всё небо в раскрытых куполах парашютов! Сказка! Десантура в «работе»! Я лечу в тишине неба и кричу во всё горло, от радости, рядом летят и кричат от радости мои однополчане!

В воздухе расслабляться нельзя, можно сойтись с другим парашютистом и вместе упасть на землю, нужно постоянно вертеть головой, во все стороны. Развернулся спиной к ветру, приземляюсь на две полусогнутые ноги, сразу упал на бок, вскочил и начал тянуть на себя нижние стропы, что бы погасить купол парашюта. Не погасишь вовремя купол, будешь ещё долго кататься на своём животе по полю, и собирать лицом снег и грязь.

Быстро собрал парашют, сложил его в парашютную сумку, автомат на шею, парашютную сумку за спину и бегом на сборный пункт. Десантура, вперёд! В атаку! Ура!

–Рота, строиться! – командует командир роты.

Ротный посчитал солдат, сегодня потерь нет, проверил сохранность оружия, всё нормально.

–В расположение роты, бегом марш! – командует ротный. Вот это «работа», а не пыль с подоконников стирать!

Мы бежим в колонну по четыре

–Рота, газы!

На ходу вытаскиваю противогаз, одеваю на себя, бежать стало легко!

–Раз, раз, раз, раз, два, три. Бежим в ногу! Раз, раз, раз, два, три! – командир роты сегодня в ударе…

Гул более ста пар кирзовых сапог красиво разносится по округе. В противогазе, около глаз, плещется пот, я оттягиваю низ маски противогаза, выливаю пот. И бегу, бегу, бегу. Вот это служба в десанте, это вам не грязь по подразделению размазывать!

–Раз, раз, раз, два, три! Раз, раз, раз, два, три! Бежим в ногу! – ротный сегодня не удержим!

Бегут все призыва и «молодые», и «старые», с ротным не поспоришь! По бороде можно схлопотать! Подбегаем к казарме. Круто потусовались! Заходим в расположение, сдаём в оружейную комнату оружие, специальные средства. Мой напарник по наряду, дембель, прикрытый со всех сторон офицерами. «Молодого» солдата ставят в наряд по роте со старослужащим, с молчаливого согласия командира роты.

–Давай быстрее, меняй меня, – говорит мне мой «старый» напарник.

Я быстро умываюсь и весь мокрый от пота, встаю на тумбочку. Дембель идёт отдыхать, устал, до обеда на тумбочке стоял, бедняга!

–Рота, строиться на обед! – кричу я в роли дневального по роте.

Мой «старый» напарник меняет меня с тумбочки, на время обеда. Со всей ротой я иду в столовую, пою строевую песню. В столовой стоим в очереди за обедом, пропускаем разведчиков, добираемся до обеда. Закидываю еду в желудок, выбегаю из столовой, опять крайний, «залётчик», одним словом!

После обеда я иду в автопарк, на укладку парашютов, мой «старый» напарник, по наряду по роте, остаётся один за двоих, вот работает солдат, не покладая рук! На таких работягах и держится Советская армия!

До ужина мы возимся с укладкой парашютов, заносим данные в паспорта. Грузим парашюты в прицеп, каждый под свой номер. Строем и с песней идём в расположение четвёртой роты. Меняю уставшего дембеля с тумбочки дневального. Позже:

–Рота, строиться на ужин! – кричу я с тумбочки дневального по роте.

«Старый» напарник меняет меня для убытия на ужин. Он поест потом, не торопясь, в булдыре, а я спешу, оставаться голодным на ночь, не входит в мои планы. Всю ночь, сегодня, спать мне не придётся! Прорвёмся!

Прихожу с ужина, меняю с тумбочки «старика», он уходит уже до утра, хорошо быть дембелем! Я остаюсь в гордом одиночестве, ушастый сержант ходит вокруг меня, прикалывается. Моя форма насквозь сырая, но я не жалуюсь, жаловаться будут другие, потом!

А что, командиру роты или другим офицерам не видно, кто целый день и ночь стоит на тумбочке дневального по роте? Значит, они в сговоре с дембелями и пытаются вместе меня сломать?! Хрен вам!

Слышу, что после отбоя, мой слоновий призыв загнали под кровати. Слышно урчание слонов ползающих по полу. Меня там нет, табуреткой по головам пройтись самое время! Руки уже чешутся! Всему своё время!

Всю ночь стою на тумбочке дневального, спать хочется страшно! В голове туман, засыпаю стоя. Ушастый сержант Куня ходит мимо, улыбается. Смеётся тот, кто смеётся последним! Гнида! Мои инстинкты обострились, шорох слышу за несколько метров.

Утро, часов в 5, беру лопату, выхожу на плац, убирать снег. На соседнем плацу убирает снег рыжий солдатик моего призыва, частенько его в наряд по роте ставят! Наверно сержантам насолил. Мы смотрим, друг на друга, думаем о вечном. В небе звёзды, им хорошо, им спать не хочется!

Вот и ночь прошла, закопошились до подъёма дембеля и полторашники, идут умываться.

–Выспались, козлы, – думаю я.

Солдаты моего «молодого» призыва, с невыспавшимися мордами, выходят из расположения роты. Всю ночь ползали под кроватями, «гвардейцы», мать вашу! Забирают из туалета «Машку», заносят в расположение.

Заходит командир роты.

–Смирно! – подаю команду.

Выбегает ушастый сержант, докладывает ротному. Капитан опять идёт искать грязь и пыль. Бл…дь, как сраный прапор себя ведёт, суёт свои шаловливые пальцы во все щели! Идите вы все на х…й со своим грёбанным порядком!

Я иду убирать грязь, найденную бравым командиром десантной роты! Где мой героический поступок во время службы в десанте, или мне, бл…дь, всю службу за вами грязь убирать, ублюдки? С грехом пополам меняюсь с наряда по роте, спать хочу, просто ужас!

–Завтра опять в наряд пойдёшь! – шепчет мне ушастый сержант Куня.

–Пошёл в жопу, сука! – устало думаю я.

А сейчас начинается новый день, я не спал целые сутки, завтра опять не спать! Но ведь ничего страшного? Конечно, сука, ничего страшного, не тебя ведь касается, ты дома сидишь и идти в армию не торопишься! Значит никто, кроме меня! Но я всё выдержу, меня вам не сломать, крысы, вспомните ещё меня!

4.10 Дембель Колчин

В ходе отборочных соревнований по боксу, прошедших в каждом подразделении дивизии, выявились чемпионы. В число чемпионов, естественно попал и я, собственной персоной! Эти чемпионы должны биться между собой, самые лучшие бойцы представят нашу гвардейскую дивизию на соревнованиях по ВДВ!

Для этой цели, в каждом подразделении, был выделен ответственный офицер, он организовывал для новоявленных чемпионов занятия по рукопашному бою.

К неудовольствию ушастого сержанта Куни, меня на пару недель освободили от всех нарядов и работ. Наша команда, состоящая из нескольких человек, ходила заниматься рукопашным боем в соседний полк.

Несчастный сутулый сержант хлопает своими слоновьими ушами, но ничего сделать не может, поставить меня в наряд по роте стало невозможно, пока! А, что делать, кому сейчас легко?

После завтрака я уходил в спортзал соседнего полка. В этом спортзале отдыхал душой и телом от всего дурдома, до обеда. После обеда приходилось тащить службу со всеми, но не в наряде по роте. Красота!

После отбоя мой дембель Колчин, единственный нормальный человек в нашей четвертой роте, вызывал меня на боксёрский спарринг. И мы, надев боксёрские перчатки, бились с ним, в полсилы, на потеху старослужащих нашей роты, что было ещё одним сдерживающим фактором для всех старослужащих баранов, от боевого столкновения со мной, тем более по одному!

Нападали эти козлы только толпой, но и так ничего сделать со мной не могли, было видно, что у этой слабосильной стаи, отсутствуют даже первоначальные боевые навыки! Одним словом, стадо слонов! Получив от меня по своим пустым головам табуреткой, они сразу теряли боевой задор, и в ужасе отбегали от меня!

–Рота, отбой! – кричит дневальный по роте. Я лежу в своей железной кровати, укрывшись одеялом.

–Новиков! Вставай, надевай боксёрские перчатки! – кричит мне дембель Колчин.

–Понял, – говорю я, встаю с кровати…

Надеваем с Колчиным боксёрские перчатки. Дембеля и полторашники занимают удобные места, для просмотра боксёрского шоу. Слоны моего «молодого» призыва опасливо выглядывают из–под одеял в нашу сторону. Это боксёрское шоу не для них, для них только ползание под кроватями и стирка грязных трусов, с портянками, страшным «дедам». Хороши «гвардейцы»? Хороши!

Бой! Я начинаю качать маятник, корпус вправо, влево. Наношу удар передней левой рукой, уклон. Колчин опаздывает с уходом от моего удара, значит, победа будет за мной, как обычно! Уклон, правой рукой, левой, правой – уклон. Уклон, левой рукой, уклон, удар правой, левой, правой. Троечка у меня наработана на «отлично», не один боксёр в ринге её на себе испытал! Колчин пытается огрызаться, но почти все его удары летят над моей головой. Боксёрской техники у него нет, чему сам научился, то и показывает.

–Саня, дай этому слону, чего стоишь! Убей его! – кричат старослужащие солдаты Колчину.

Я зажимаю Колчина в углу, аккуратно обрабатываю его сериями, уклоняюсь от встречных ударов. Старослужащие негодуют, орут на Колчина, дают ему свои подсказки. В душе все боксёры, пока удар в челюсть не поймают, или лучше троечку! А лучше с ноги!

Стоп! Отдыхаем минуту. Дембеля и полторашники окружили Колчина, громко выражают своё негодование, советуют ему меня не жалеть, сразу мочить! Колчин соглашается с ними, обещает им меня наказать.

Бой! Левой, уклон, правой рукой. Левой, правой рукой – уклон, красивая наука бокс! Зажимаю «деда» в углу. Обрабатываю его, в полсилы, сериями, уклоны, нырки. Зрители в шоке, кричат Колчину, подстёгивают его к решительным действиям.

–Саня, не стой! Бей его! Дай этому слону! – кричат добрые старослужащие.

Стоп! Отдыхаем.

–Сейчас подключаем ноги, – предлагает Колчин.

Работаем и ногами, и руками. Мне стали прилетать удары ногами, Колчин держит меня на расстоянии, встречает ногами, и неплохо встречает. Старослужащие воспряли духом.

–Вот так, ещё! Дай этому слону! Молодец! – кричат они. Работать стало труднее, пытаюсь сократить дистанцию для ударов руками, натыкаюсь на встречные удары ногами. Хороший спарринг!

–Стоп! На сегодня хватит, отбой! – мы благодарим друг друга за бой крепким рукопожатием. Я снимаю боксёрские перчатки, иду умываться. Спокойно ложусь спать…

Проснулся…. На часах 4 утра. Под кроватями сдают вождение слоны из моего призыва. Голосом изображают работу двигателя, переключение передач, хорошо, получается, становятся профессионалами! А нормальные пацаны, в это время, нежатся в кровати, это я о себе, любимом!

Из динамиков ротного проигрывателя льётся песня Софии Ротару. Она опять поёт мне колыбельную…

–Сердце, сердце, сердце, золотое сердце, сердце золотое, иначе как сказать…, – поёт мне София Ротару. Откуда она узнала, что у меня золотое сердце? Молодец!

Я слушаю песню и под урчание, ползающих под кроватями, слонов моего призыва, спокойно засыпаю. За ВДВ!

4.11 Дивизионные соревнования

Сегодняшний день собрал всех спортсменов из нашей гвардейской дивизии. Борцы, боксёры, каратисты и просто сильные духом солдаты, сойдутся на борцовском ковре, и решат, кто из них будет представлять нашу дивизию на первенстве ВДВ.

Соревнования проходят по правилам армейского рукопашного боя. С этим видом единоборств я столкнулся впервые. С первого взгляда в рукопашном виде преобладают представители борцовских школ. Так как здесь разрешена борьба, болевые и удушающие приёмы. Разрешено добивать ногами упавшего противника, по всем частям тела, включая голову. Один из самых жестоких видов единоборств! На головы бойцов надеты защитные шлемы, с решёткой из толстых прутьев в области лица. Что бы ни сломать нос, челюсть…

С борцовской техникой у меня проблемы, точнее её полное отсутствие. Но я надеюсь, что мои боксёрские навыки помогут мне стать Чемпионом мира, это минимум! Вот так скромно, но со вкусом!

Итак, я со сборной своего батальона, выдвигаюсь в спортивный зал соседнего полка. Заходим в спортивный зал, на полу расстелен большой ковёр, для двух одновременных поединков. В помещении уйма народа. Солдаты, офицеры, люди в гражданской одежде. Шум, гам, адреналин носится в воздухе. Ожидание кровожадного действия!

Я встаю в очередь на взвешивание, взвешиваюсь, мой вес 65 кг. Сильный, но лёгкий! Переодеваюсь в спортивную форму. Разминаюсь, жду своего выхода на ковёр.

Начались соревнования, зал неистовствует, кричит, ругается, свистит. Солдаты рвутся в бой. Какой шанс для солдата оторваться, хоть ненадолго, от армейского дурдома! За это можно и по голове получить на ковре, но и «боевая» практика всегда пригодится! Потом её можно будет применить против старослужащих солдат…

На ковре идёт настоящая сеча! Бойцы работают ногами, руками, коленями, борются, добивают упавших противников. Красивый вид единоборств. Болельщики не сидят на месте, прыгают около ковра, машут руками, как будто сами бьются. Подсказывают бойцам, что нужно делать. Адреналин витает в воздухе.

–В красный угол вызывается гвардии рядовой Новиков! – объявляет меня диктор соревнований.

Под громкие крики я выхожу на борцовский ковёр. На голове тяжёлый шлем с решёткой в области лица. Напротив меня стоит высокий парнишка.

–Будет работать ногами, – думаю я.

–Бой! – командует рефери.

Я, качая корпусом в стороны, сближаюсь с противником для ударов руками, противник отбивается ногами, как я и ожидал. Вот где мне могла пригодиться борцовская техника. Левой, правой рукой, левой – уклон. Моя любимая «троечка». Работаю в челноке, влево, вправо. Противник отбивается ногами и успешно, его «боевая» работа мне напоминает «боевую» работу моего дембеля Колычева, одинаковая техника ногами, очень действенная!

Я раскрылся и пропустил удар ногой в голову, не расслабляться! Голова загудела, хороший противник! Рву дистанцию, попадаю по прутьям маски противника, он грамотно держится на расстоянии. В ответ получаю удары по ногам, в корпус, в голову. К такой технике я не готов, моя защита трещит по швам!

Гонг! Бой закончен, я проиграл. Значит, Чемпионом мира стану попозже. Вижу свои недостатки в технике, буду тренироваться на своих старослужащих солдатах, вы уж не обижайтесь на меня, родные! Сами напросились! Нет конца совершенству!

На этом мои соревнования закончены. Проигравший сразу выбывает. Я доволен, получил мощный разряд адреналина, на себе испробовал новую «боевую» технику боя. На две недели отмазался от нарядов. Одни плюсы! Переодеваюсь в любимую военную форму, болею за представителей своей команды. Мы громко кричим, подсказываем бойцам их дальнейшие действия.

Соревнования закончены, всей командой подходим к своему батальону. В курилке столпился наш «молодой» призыв, со всего нашего «курса молодого бойца». Стоят, нервно курят, жалуются на тяжёлую солдатскую жизнь:

–Задолбили дембеля, одному зуб выбили, другому синяк поставили. По ночам заставляют ползать под кроватями, качают, заставляют форму стирать, – жалуются они.

–Всё как у нас, тоже из–под кроватей не выползают, слоны бенгальские, – думаю я. – И хрен с вами, каждый выбирает свой путь, кто в курилке сопли размазывает, а кто табуреткой по головам старослужащих солдат стучит. Ос!

Захожу в расположение своей четвёртой роты. А там, … какая красота! Горбатый сержант Куня, со своими слоновьими ушами, собственной персоной! Вижу по маленьким и злым глазкам, что скучал по мне! Рядом ливерный губастый сержант Сомин, дородный бульбаш, кудрявый Козлородов, фамилия просто про него! Глазки у полторашника Козлородова круглые, как у дауна, как его в ВДВ взяли?! Как мне вас не хватало, слоны бенгальские! Мой призыв занимается уборкой в подразделении, без уборки нельзя! Я тоже по вам скучал!

И весь этот сброд хочет понимания их слоновьей доли, им хочется отомстить мне за свою поруганную честь, никакой чести не было в принципе! Не за мой счёт, господа! Приходит вечер, мы моемся, подшиваемся. Вдруг…

4.12 Наряд по столовой

–Рота, строиться! – кричит дневальный по роте.

–Что ещё? – думаю я.

Личный состав роты строится на «взлётке» в расположении. Перед строем ходит прапорщик, старшина нашей роты. В простонародье прапорщика называют «кусок», в армии, это отдельная каста, недоделанный офицер, переделанный солдат. Как на подбор все прапорщики злые, как собаки и люто ненавидят солдат.

В прапорщики, обычно, идут самые забитые солдаты, которые по «слоновке» летали, как фанеры над Парижем. Короче, та же песня: отомстить всем за свою трусость и слоновье прошлое.

Вот и этот яркий представитель прапорщиков, из такого же говна. Потолстевший и расползшийся, от бесплатной жратвы и выпивки тип, неопределённого возраста.

–В 18 часов вечера наша рота заступает в наряд по столовой в полном составе, под моим чутким руководством. В столовой должен быть идеальный порядок, – говорит «бравый» прапорщик.

–Кто бы сомневался, что за порядок ты свой толстый зад порвёшь на британский флаг, – с грустью думаю я. – Здесь все помешаны на чистоте, ревностные хранители чистоты, потому что больше ничего не умеющие, только людям мозг выносить! Прорвёмся!

Весёлым строем, с лихой строевой песней, мы выдвигаемся в столовую. Каждого солдата закрепили за определённым местом. Несколько человек мыть, чистить зал. Четверых на мойку посуды. Одного человека на разделочные цеха, это самое гиблое место. И куда меня поставили? Конечно на разделочные цеха!

Дембеля берут себе цех чистки корнеплодов. Он находится в подвале столовой. За ночь нужно начистить две полных ванны картошки. Естественно, за дембелей работают «молодые», в данном случае мой призыв. Придётся нашему призыву, после уборки своих цехов, спускаться в подвал столовой и чистить картошку. На это уходит половина ноч