No pixies, twixies, fixed the mixies.

В английском переводе «заумные» стихи не содержат ни одного слова (кроме важного здесь дорога — road), семантически совпадающего, хотя бы частично, со словами подлинника. Но этого и не требуется – здесь существенными оказываются только формальные характеристики русского текста (ритм и рифма), которые и передаются в переводе.

В заключение этого раздела еще раз подчеркнем, что в процессе перевода передача внутрилингвистических значений играет, в целом, подчиненную роль. Лишь в пределах

определенных жанров речи, в особенности в поэзии и, реже, в художественной прозе внутрилингвистические значения приобретают большую функциональную нагрузку, и их передача при переводе становится необходимой. Однако переводчик должен всегда иметь в виду, что «жизнь сложнее любой схемы» и что в своей практике он может столкнуться с необходимостью передачи определенных формальных свойств подлинника даже при переводе текстов таких жанров, как официальные документы или научная литература. С такой необходимостью столкнулись, в частности переводчики на русский язык книги американского лингвиста Н. Хомского «Аспекты теории синтаксиса». Н. Хомский неоднократно употребляет (вразрез с существующей в английском языке орфографической традицией) написания типа Subject-of the Sentence, Main Verb-of the Predicate в пр., используя сочетания Subject-of, Main Verb-of и им подобные как своего рода сложные слова. (Это оказалось необходимым для того, чтобы подчеркнуть функциональный характер данных синтаксических категорий — субъект есть всегда субъект чего-то, какого-то предложения, его свойство «быть субъектом» всегда реализуется лишь через его отношение к той структуре, субъектом которой он является). В русском переводе мы читаем: «Субъект-при Предложении», «Главный Глагол-при Предикате» и т.п. (см. с. 67 и далее). Конечно, это есть нарушение грамматически норм русского языка, согласно которым здесь должна употребляться конструкция не с предлогом при, а с родительным падежом существительного - «субъект предложения», «главный глагол предиката» и пр.; но такое нарушение здесь оказалось необходимым для передачи содержания, выраженного в подлиннике определенным формальным способом.

Пример этот, весьма показателен — он еще раз подтверждает, что в теории перевода нет никаких незыблемых правил «на все случаи жизни». Даже такое, казалось бы, непреложное правило, как соблюдение грамматических норм языка, на который делается перевод, приходится иногда нарушать для полной передачи информации, содержащейся в тексте — притом, как мы видим, даже в таком жанре, как научная литература.¹

¹ Другой случай, когда необходимо идти на нарушение норм ПЯ, — это передача так называемой «контаминированной речи"; см. Я. Рецкер. Передача контаминированной речи в переводе. " Тетради переводчика», вып. 5, 1968. с. 92-113.