Иван Иванович Охлобыстин

Дом Восходящего Солнца

ДОМ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА
сценарий полнометражного художественного фильма
II вариант

Как это обычно и случается, все началось с музыки. Собрались ребята, выпили пива, покурили и взялись за гитары. Кто-то первый взял аккорд, другие присоединились. Получилась здорово. Обычно такое чувствуешь на рассвете у моря, прислонившись спиной к теплой известковой стене своего дома. Такое вот было у ребят настроение.
Едва свежеотпечатанные списки абитуриентов, с проставленными напротив фамилий баллами, вынесли в холл института и прикрепили к стенду у входных дверей, толпа возбужденных молодых людей окружила стенд так, что к нему невозможно было подступиться. Саше чудом удалось добраться к спискам и найти свою фамилию в них. Здорово! — невольно воскликнула она, обнаружив рядом со своей фамилией заветную проходную цифру двенадцать и магическую надпись зачислена. Девушка, близоруко щурясь, осмотрелась по сторонам и начала пробираться сквозь толпу наружу. Наконец Саша вышла к фонтану в центре институтского дворика, села на лавочку у воды, достала из нагрудного кармана куртки очки, протерла носовым платком веселенькой расцветки стекла и собралась, было их одеть, как мимо проходящая девица случайно задела ее локоть самодельной холщовой сумкой и очки по замысловатой траектории улетели в воду.
— Ух, ты! — отчего то хихикнула неловкая девица, но тут же спохватилась, склонилась над водой и принялась шарить рукой по дну фонтана.

— Я сама, сама! — попробовала остановить ее Саша. Но не успела, потому что девица уже извлекла из воды очки и сунула их Саше в ладонь. — Спасибо, — поблагодарила Саша.

— Дай закурить!? — в ответ попросила девица.

— Я не курю, — отчего то смутилась Саша.

— А меня зовут Герда, — невпопад представилась девица, перекинула сумку через плечо и независимо направилась своей дорогой.

— А меня зовут Саша! — крикнула ей вслед Саша.

— И ты не куришь! — не оглядываясь, отозвалась девица и скрылась за поворотом.

— Не курю, — согласилась Саша, недоуменно пожала плечами, поднялась с лавочки и тоже пошла прочь. Путь девушки лежал сквозь еще прохладные с ночи московские дворы. Саша шла, не торопясь, с удовольствием разглядывая прохожих, ощущая себя туристом в иностранном городе. Проходя, мимо компании играющих в мяч пятиклассниц девушка не сдержалась и тоже шлепнула по мячу. Мяч перелетел через голову одной школьниц и покатился в сторону детской площадки.

— Ну, тетя!? — обиженно надулись школьницы.

— Ой, девочки извините! — тут же повинилась Саша и побежала за мячом. Но не успела она]? и сделать и двух шагов, как мяч уже оказапея в руках молодого человека, невесть откуда возникшего у него на пути. Молодой человек покрутил мяч на ладони и протянул девушке.

— Большое спасибо! — поблагодарила она.

— Вот так оно все и начинается! — улыбнулся незнакомец и пошел дальше. Саша хотела, было удивиться, но нее за спиной взревел клаксон, незаметно подъехавшего автомобиля и отвлек ее.

— Александра Владленовна! — окликнули ее из машины. Саша обернулась и обнаружила персональный зил отца с неизменным Николаем Ивановичем за рулем.

— Поступила? — спросил он.

— Поступила. — кивнула она.

— Молоток! — похвалил Николай Иванович и предложил: Подвезти?

— Зачем дядя Коля!? — отмахнулась девушка: Два шага идти.

— Ну, смотри, — пожал плечами водитель: Поеду шаровую проверю. Саша махнула ему вслед, пересекла детскую площадку и вошла в подъезд. Отца она застала сидящим у телевизора на кухне.

— Ну! — нетерпеливо потирая руки, поинтересовался Владлен Александрович.

— Зачислена! — похвалилась девушка. В дверях появилась Елизавета Ивановна с вазой, наполненной мандаринами и в сопровождении Вадима. — Приняли, мама! — тут же сообщила ей Саша и взяла мандарин.

— Как это прекрасно! Теперь у тебя будет тоже высшее образование! — обрадовался больше всех молодой человек и посмотрел на часы: Жаль, что не смогу уже с вами посидеть. У меня на кафедре распределительная комиссия. — Очень, очень.... — поддержал его Владлен Александрович.
Он поднялся со стула, приобнял Вадима за плечи и повел к дверям:

—Вот распределят тебя в Африку мартышек гонять, ты и нашу бери ассистентом. Только смотри что бы ее там не сожрали.

— Абсолютно, абсолютно, — обнадежил его Вадим: Пусть на мир посмотрит.

— Ну, давай, — напоследок хлопнул его по спине Владлен Александрович, захлопнул за ним дверь и вернулся на кухню:

— Так девочки! Собираемся, идем на Месть и закон наслаждаться интригами. Машину я отпустил, прогуляемся наконец, как люди до кинотеатра пешком. Да вот еще! — он подмигнул Саше и сообщил: В качестве премии за удачно сданные экзамены мы с мамой взяли тебе путевку в Болгарию на две недели. Уезжаешь через три дня. Заметь самостоятельно!

— Папа ты чудо! — бросилась ему на шею счастливая девушка.

— Ладно! Чего там! Пошли. — поторопил довольный отец.
День выдался на удивление солнечный и прогулка получилась отменная. Владлен Александрович шествовал в центре, галантно подставив локти дамам. Елизавета Петровна шла справа, Саша придерживалась левой стороны. Прохожие уважительно расступались, пропуская счастливую семью. А постовой милиционер на перекрестке им даже козырнул, так на всякий случай.
В кинотеатре семья расположилась в трех мягких креслах в центре зала. Едва они устроились, как следует, в зале потух свет и начался киножурнал. В наступившем полумраке кто то плюхнулся в пустующее рядом с Сашей кресло. Девушка осторожно покосилась на вновь прибывшего. К ее крайнему изумлению он оказался тем самым молодым человеком, поймавшим ее мяч во дворе.

— Вы? — не удержавшись шепнула она.

— Вот оно и началось. — весело констатировал он. Саша не нашлась, что сказать еще, уставилась в мерцающий экран и только когда на нем появилась надпись конец, она снова посмотрела на молодого человека. Но увы его кресло пустовало.
— Какие чувства! И ведь без рук! — восторгался довольный просмотренной кинолентой Владлен Александрович, покидая зал. — Слишком много жестокостей. Зита и Гита помягче. — высказывала свое мнение Елизавета Анатольевна, следуя заним. — У жизни много своих жизненных аспектов! — аргументировано не соглашался супруг. Семья вышла на тротуар и остановилась в ожидании трамвая на остановке.
— Сашик! — обратилась к дочери мать и протянула рубль: Иди купи папе мороженного. Девушка покорно взяла деньги и направилась обратно в холл кинотеатра, где с выносного лотка торговали отечными пломбирами. Едва она заняла очередь, к ней, откуда — то со стороны подскочила Герда. — Некурящая ты будешь стоять? — сходу спросила она у Саши, и, не дожидаясь ответа, сунула ей в руку мелочи:
Мне возьми тоже, а я пойду наших встречу.
— А наши — кто? — набравшись смелости, уточнила та. — Наши — это система! — сообщила Герда и для убедительности ткнула пальцем в стоящих неподалеку длинноволосых ребят: Это тоже система, только Краснодарская. Они за винилом приехали. Тут она заметила идущего к двери знакомого Саше молодого человека и замолчала. Перед выходом на улицу молодой человек взглянул на Сашу и приветливо ей кивнул.

— Ты чего Солнце знаешь? — изумилась Герда.

— Немного, — смущенно потупилась Саша и спросила: Он тоже из системы?

— Солнце сам система! — ответственно заявила энергичная девица и позвала кого — то из толпы: Скелет! Малой! На ее окрик отозвались два паренька и подошли к ним.

— Виталий! — представился первый неестественной худобы и печатью абсолютной флегмы на лице.

— Павел Владимирович Кочетков. Для друзей и соседей — просто Паша, — сунул для приветствия руку девушке второй и затараторил:
Герда прикинь! Я ему говорю: Хуан по две штучки. Не мечи. Он головой покивал, покивал и всю пачку сожрал. А там десять штук. Штука по ванку. Караул! — кричу:
Объел систему. А он зеленый стал, как светофор и давай ногой загребать. Хуан — говорю: Ты не кайфуешь, ты прешься! Что теперь мы кушать будем? А он упал и затих гад. Ну тут Декабрист за телефон, я давай водой поливать. В общем, до Склифа протянули, а там его на клизму, — он перевел дыхание, взглянул на Сашу и радостно сообщил: Все — таки тебе везет! — Почему? — не поняла она. — У меня еще два тикета осталось. На Удачное приобретение. Два и больше, хоть убей, нету! — Малой! — пытался вмешаться его спутник, но паренек затараторил еще быстрее: Ладно, один! Но ни каких кредитов! У тебя ванок есть? — Что? — растерялась девушка. — Рубль, — пояснил Малой. — Есть, — призналась она и показала купюру, выданную мамой для покупки мороженного. — Повезло, что и говорить! — подбодрил паренек, забрал деньги, сунул взамен отпечатанный на машинке листок и, подхватив под локоть своего худосочного спутника, быстро потянул его в сторону. — Что это? — разглядывая листок, спросила Саша у Герды. — Билет на концерт. Одна станция до Балабаново в пол одиннадцатого. Почти вся система будет, — проконсультировала та. — А Солнце тоже будет? — отчего то поинтересовалась Саша. — Наверняка, — кивнула спутница и подпихнула к лотку мороженного: Ну чего стоишь? Будешь брать? Саша растерянно взглянула на лоток, потом на листок в руке и отошла в сторону. — Все — таки чудная ты, какаято! — пожала плечами Герда и обратилась к продавщице: Пломбир покрепче.
— А где мороженное? — спросила у Саши Елизавета Анатольевна, когда та вернулась обратно. — Я деньги потеряла. — соврала девушка. — Растяпа тоже! — огорчилась мама. — Ну пойдемте же. Какое мороженное! Что я лилипут? Мне скоро из главка звонить должны. — поторопил женщин Владлен Александрович.
Дома Саша сразу закрылась в своей комнате, села за стол и выложила перед собой дневник. Последним в дневнике был аккуратно выписан текст песни Дом восходящего солнца на английском языке. Девушка нарисовала красным карандашом поверх текста сердце пронзенное стрелой, подписала сбоку английское слово Love и после недолгих размышлений поставила еще крупный восклицательный знак.
Перед сном она включила проигрыватель и поставила пластинку с записью индийской духовной музыки. Едва прозвучал первый хрустальный перебор ситара, девушка выключила свет, нырнула под одеяло и стала рассматривать отблески фар на потолке, проезжающих по ночной улице, автомобилей.
Утром ее разбудила мама. — Шурик! Мы с папой поехали на дачу. Вернемся очень за полночь. Я тебе приготовила бутерброды с сервелатом. Пока. Елизавета Анатольевна поцеловала девушку в лоб и вышла из комнаты. Едва за ней закрылась дверь, Саша протянула руку к журнальному столику под торшером и взяла купленный накануне у Малого билет.
Очутившись через несколько часов на указанной Гердой платформе Саша сразу увидела группу молодых людей, по внешнему явно принадлежавших системе. Не долго думая, девушка сняла очки, спрятала их в карман и присоединилась к остальной молодежи.
Они миновали березовый перелесок, отделяющий железнодорожное полотно от бескрайнего поля, поросшего жесткой травой, и вышли на пыльную дорогу, петляющую мимо металлизированных конструкций высоковольтных линий. Саша шла в нескольких шагах позади основной группы, прислушиваясь к мерному гулу проводов, полосующих фиолетовый небосклон у нее над головой, пению жаворонков и шелесту подсушенной солнцем травы. Ветер гнал ее ленивыми волнами по всему пространству поля до горизонта. Девушка огляделась. И сзади и впереди был только горизонт.
Наконец за очередной конструкцией, в километре от них, показалось длинное, приземистое здание бурого цвета, вокруг него суетились какие то люди. — Декабрист вон, кажется, — узнал кого — то юноша, идущий первым, и предложил: — Побежали? Группа, поддавшись единому порыву, рванула вперед. Саша еле успевала за ними. Вскоре ребята, задыхаясь, остановились у здания и тут же оказались свидетелями, разочаровавшей их, сцены. Из полуоткрытой створки амбарной двери, высунувшись наружу по пояс, потрясал двустволкой сердитый старичок, схожий цветом лица с бревенчатыми стенами амбара. — Это, какое приобретение? — сердито восклицал он. — Удачное, — спокойно увещевал его молодой человек в накинутом поверх майки самодельном пончо. — Амбар колхозный. Нечего его приобретать, — благородно негодовал сторож. — Да ни кто, ни чего не собирается приобретать, старый ты хрен, — не сдержался оппонент, — Концерт здесь должен быть, музыкальные номера.
— Я тебе покажу номера, контра волосатая,
— завопил старик и прицелился в молодого человека. — Но — но, папаша, — попятился тот. Саша с интересом наблюдала за этой поучительной сценой, как у нее за спиной раздался знакомый голос. — У тебя нет ощущения, что Малой нас надул? Девушка обернулась и увидела Герду в компании двух девушек, тоже по виду хиппи, да еще и близняшек. — Есть, — согласилась Саша.
— Бывает, — Герда протянула ей папиросу.
— На затянись. — Саша машинально приняла протянутую ей папиросу, затянулась и тут же закашлялась. — Я не курю ведь. Что это? — она вернула папиросу Герде. — Тебе понравится, — убежденно заверила та. — Марихуана? — округлив глаза, предположила Саша. Близняшки синхронно кивнули. Тут где — то рядом грохнул выстрел, и вся компания бросилась в рассыпную по полю. — Вот старый дурак, — на бегу хохотнула Герда и похвалила. — А ты ничего подруга. Ладно, сбавляем скорость, опасность миновала, — и она остановилась. Саша тоже. — Солнце здесь? — спросила она.
— Да вон, — засмеялась Герда, ткнув пальцем в раскаленный шар на небосклоне, но, заметив обиду в глазах спутницы, оговорилась. — Пока не видела. Вообще то обещал. Он странный тип, загадочный. У него в Кенике дом свой есть. Но ни кто не знает где. Скелет с Малым двенадцать раз ходили искать и не нашли. Вот я думаю, — может Солнце посланец с другой галактики и у него дома находится межгалактическая станция. Так то. — Ясно, — вздохнула Саша и огляделась.
Жара уже спадала, и на ржавые поручни брошенной у обочины бороны легли пурпурные лучи закатного солнца. Голоса полуденных жаворонков сменили гортанные вскрики вороньей стаи, устраивающейся на ночлег на высоковольтных конструкциях. По всему полю брели фигурки незадачливых поклонников Удачного приобретения. Кто — то из них разжег костер и кто — то танцевал вокруг него. Саше, отчего — то стало необычно легко. Она неожиданно всем телом ощутила окружающий ее простор и свободу. Чудесную и нелепую до прекрасного. — Пошли к костру, — предложила Герда. — Давай, — легко согласилась Саша.
У костра восседало четверо молодых ребят и две девушки, третья кружилась вокруг огня со сплетенным из еще зеленого терновника венком. Саша и Герда молча уселись рядом с остальными и протянули к огню руки, попутно прислушиваясь к неторопливым переговорам сидящих. — И зачем нужно побеждать этот мир, — повествовал молодой человек в самодельном пончо. — Не лучше ли раствориться в нем подобно ветру, — он словно в подтверждение своих слов провел ладонью у себя над головой. — Правильно, — невпопад поддержал его коренастый брюнет с перевязанными сиреневой тесемкой волосами. — Очень хочется свободы. А это бабки, бабки, бабки. — Иди работай, — встряла в разговор Герда и глупо хихикнула. — Золотые слова, — послышалось из темноты. В свет костра вышел Солнце, поприветствовал всех сидящих жестом и протянул рассказчику перетянутые тонкой деньги. — Декабрист, Малой передал, очень извинялся. У Приобретения солисту менты руку сломали. — Он заметил Сашу и отдельно поздоровался с ней: — Салют! — Посидишь? — пригласил его к костру Декабрист. — Не могу, пора в город, — отказался тот и шагнул обратно в тень. — Я тоже пойду, — засуетилась Саша и, не дав никому опомниться, вскочила и бросилась вслед за молодым человеком.
Его она догнала минуты через две. Солнце шел размеренным шагом по тускло белеющей в сумраке проселочной дороге. — Привет, — зачем — то опять поздоровалась девушка. Солнце улыбнулся и спросил: — Давно хипуешь? — Целый день. По настоящему, — призналась девушка. Молодой человек еще раз улыбнулся и сказал: — По настоящему еще никто не умеет. — А ты? — спросила Саша. — Это моя работа, — признался он. — То есть? — не поняла она. Молодой человек остановился и показал ей на высоковольтные провода. — В детстве я думал, что это телефонная линия, и мне казалось, будто я слышу чьи — то голоса. Предположим, один говорит в Париже, а другой отвечает ему в Москве, а я слышу их здесь, в поле. Это было очень важно для меня. Потом я понял, что это просто электрические провода, и это перестало быть для меня важным. А жалко, — Почему? — доверительно, вполголоса спросила девушка. — Слишком предсказуемо, — подмигнул Солнце и двинулся дальше. Саша последовала за ним. В небе из за туч появилась полная луна и окутала голубым неоновым светом силуэты идущих.
Вскоре они ехали в поезде и смотрели друг на друга.
Потом они шли по улице и прислушивались к шагам друг друга. Потом они остановились на перекрестке и Солнце поинтересовался у Саши: — Есть хочешь? И она ответила: — Хочу.
В кафе Гном было относительно спокойно, половина столиков пустовала и молодые люди, в сопровождении вислозадого официанта неопределенного возраста, спокойно проследовали за столик у окна. Не успели они устроиться, как из противоположного конца зала к ним подгребли Скелет, Малой и широкоплечий приземистый парень. — Хуан, — представил его Солнце и первым показал на пустующие места. — Торжествуем? — смекнул Малой, быстро занимая место во главе стола. — Что будем кушать? — подозрительно оглядывая длинноволосую компанию, подал голос официант. — Так. Пять покиевски, пиво пять, — торопливо начал Малой. — Суп, — вставила Саша, косясь на Солнце. — Мне еще Боржом, — заказал он. — Пять, — поддержал Малой. — Оплатите? — засомневался официант. — Обижаете! У нас стипендия, — успокоил его Малой. Все кроме Саши сделали нарочито чванливые лица и официант удалился. Через десять минут компания уже чревоугодничала. Больше остальных усердствовал Малой. Не взирая на хлипкое телосложение, он поглощал содержимое тарелки с ужасающей быстротой; за ним следовал Скелет, делая, однако. Это менее импульсивно, то и дело косясь на Сашу. Солнце и Хуан ели не торопясь, а Саша вообще, казалось, потеряла аппетит и лишь задумчиво водила ложкой в супе. — Ты чего? Не будешь? — разобравшись со своей котлетой, спросил ее Малой и вопросительно скосился в ее тарелку. Саша кивком отказалась и вертлявый проглот ловким движением вилки перетянул ее котлету на свою тарелку. Скелет пихнул его в бок локтем и пробурчал: — Совесть имей. — Чо! Чо! Она сытая, — набивая рот котлетой, отмахнулся тот. — Тогда не жмотничай, делись, — сделал замечание Скелет и отнял у приятеля половину. — Куда в тебя лезет!? — возмутился Малой и взялся за пиво. — Скелет, ну идешь, ты ли нет? — послышалось из другого конца зала, откуда собственно и появились приятели. Скелет растерянно взглянул на Малого и Хуана? Малой вытер рот последней салфеткой и, не ведая сомнений, поднялся из — за стола, прихватив бутылку с пивом. — Благодарствуйте, очень сытно, — поблагодарил он Солнце и Сашу, хлопнул Хуана по плечу и пихнул Скелета. — Пойдем, пойдем. Хуан!? — он два раза щелкнул пальцами перед носом приятеля. — Хуан, таблетки, ням, ням. Хуан зло отмахнулся, но встал, за ним встал и Скелет. Саша и Солнце снова остались вдвоем. — Наелась? — спросил молодой человек. Девушка преданно взглянула на него. — Хорошо, — откинулся на спинку стула Солнце и попросил: Ты сделаешь для меня одну услугу? — Сделаю, — ответственно заявила она. — Сейчас выйди на улицу и жди меня там, в арке, напротив Союзпечати, — проинструктировал молодой человек. Саша, отчего то, словно завороженная, поднялась и пошла к выходу. У столика тут же возник официант: — Расплачиваться сейчас будем? — Чуть позже, я еще людей жду, — спокойно ответил Солнце, заглянув в белесые глаза халдея. — А девушка? — не сдавался тот. — Ты понимаешь, — доверительно сообщил ему молодой человек: Я даже и сам не знаю. Вроде столько уже прожили вместе. Казалось бы, — родные люди, но...... — и он многозначительно пожал плечами. — Понятно! — заскучал официант и отошел. Солнце огляделся. По залу бродила грустная парочка, по всей видимости влюбленных студентов. Солнце поймал взгляд юноши и жестом пригласил к себе. Парочка осторожно приблизилась к столику и присела. — Студенты? — сделал предположение молодой человек. Парочка согласно вздохнула. — Я тоже был когда — то студент, — продолжил Солнце. Поднимаясь. — Поэтому я вам преподнесу один сюрприз, подтверждающий, ни все золото, что блестит, но и не все какашка, что пахнет. — Он пожал юноше руку и пошел к выходу. У самых дверей он столкнулся со швейцаром. Дюжий мужик с повадками вдовца, преградил ему путь, но тут же был встречен вопросом: — Кузьмич, у тебя с четвертного сдача есть? — Я Вита-лич! Нет, — задумался вдовец, машинально открывая дверь перед Солнцем. — А ты говоришь! — глубокомысленно заметил тот и вышел на улицу.
Едва Солнце свернул в арку, и Саша присоединилась к нему, он вытянул из — за пазухи граненый стакан, и протянул ей: — На память. — Утащил? — испуганно удивилась девушка. — Каяться недосуг, бежим, — схватил за руку парень и потащил через дворы прочь. У них за спиной залился сердитой трелью свисток.
В начале двенадцатого они вошли во двор дома Саши. — Мне, наверно, в это кафе теперь и показываться нельзя, — с ужасом разглядывая стакан, сказала девушка. — Почему, месяца через два милости просим, — успокоил ее Солнце. — Как интересно! — невольно подивилась Саша и отчего то призналась: А я через два дня в Болгарию улетаю. Папа путевку купил. — Два дня ни срок, — сказал молодой человек и хлопнул ей ладонью по плечу: Ну ладно мне пора. Я обещал подменить Красноштана в Политехе. Будет время, заходи. — Зайду, как — ни будь, — залилась румянцем девушка и быстро пошла к своему подъезду.
Солнце обождал, пока за ней захлопнется дверь, и неторопливо направился к светящейся за сквером улице, мимо компании припозднившихся доминошников
Очутившись в квартире, Саша тут же подбежала к окну и выглянула наружу. Двор пустовал. Девушка грустно вздохнула и поплелась на кухню. Там, пока закипал чайник, она уныло слонялась вокруг стола, листала свой девичий альбом и напряженно думала о чем — то. На этом ее и застал звонок в дверь. Девушка, от неожиданности, отшатнулась к старинному комоду и смахнула с него гипсовый бюст Есенина. Бюст полетел на пол и разбился вдребезги. Саша перешагнула осколки и пошла, открывать входную дверь. На пороге стоял дядя Родион в брезентовом плаще — палатке, болотных сапогах, удочкой в руке и вещевым рюкзаком за спиной. — Отец собрался? — спросил он. — Они с мамой на дачу уехали до ночи, — ответила девушка, пропуская гостя в квартиру. — А что же рыбалка шкин кот? — опечалился дядя Родион. — Мама сказала, что у папы печень, — ехидно передала Саша. Дядя задумчиво прошелся по прихожей, походя, заглянул в альбом девушки и неожиданно миролюбиво заявил: И все-таки Елизавета Анатольевна — очень привлекательная женщина! Гоу ту де пак! — после чего вышел из квартиры. Девушка закрыла за ним дверь и вернулась на кухню к осколкам бюста классика, но задержалась там очень не долго. Вскоре она уже ехала в троллейбусе по направлению к Площади Ногина.
У Политехнического музея Саша вышла из троллейбуса и остановилась, пережидая когда мимо проедут поливальные машины. — Вы не Катя? — раздалось у нее за спиной. Девушка обернулась и увидела юношу неопределенной наружности с букетом жухлых гвоздик в руках. — Нет. Я не Катя, — ответила она ему и побежала через дорогу к музею. Юноша разочарованно опустил букет и отошел к фонарному столбу на перекрестке с вывешенными на нем часами.
Судя по всему, звонок у дверей служебного входа не работал. Во всяком случае, сколько девушка не нажимала на белую клавишу, звука она так и не услышала. Мимо нее прошла пожилая пара. — Я не понимаю Леня, почему нельзя было вызвать служебную машину? — донесся до Саши женский голос: Ярвид Янович правильно говорит — добрый ты, как теленок! — Ни все коту масленица! — беззлобно ответил ей густой, мужской баритон. Девушка проводила подозрительным взглядом пару, пока та не исчезла в подземном переходе и еще раз надавила на клавишу звонка. Безрезультатно. Наконец, отчаявшись, Саша взялась за массивную ручку двери и потянула на себя. Дверь, неожиданно легко, распахнулась и девушка очутилась внутри. — Добро пожаловать! — донеслось, откуда-то сверху. Саша подняла глаза и обнаружила, сидящего на последней ступеньке мраморной лестницы, Солнце. — А я уже боялся, что ты не придешь, — заявил он. — Приду, — смутилась девушка, но тут же взяла себя в руки и зашагала к молодому человеку со словами: Я подумала и поняла, что должна, в свою очередь, тоже многое рассказать о себе. — Многое — это прекрасно! — улыбнулся молодой человек, поднимаясь ей на встречу. Он подал гостье руку и повел ее гулкими коридорами, мимо мерцающих металлом за стеклом экспонатов музея.
Ребята любили играть эту песню. Она им напоминала, что где-то на земле есть место, куда можно однажды попасть и остаться там навсегда. Место, принадлежащее только им и подобным им. Для одних это было горное плато, залитое солнечным светом, для других это был остров, затерянный где то в бескрайних океанических просторах, для третьих это была планета на периферии солнечной системы. Хотя по большому счету это было одно и тоже место.
— Вот! — закончила, наконец, свой рассказ Саша и преданно заглянула в глаза своему спутнику. — Я понимаю тебя, — кивнул тот и предложил: Знаешь что! Пошли в гости к одному моему другу. Тебе понравится. — А как же музей? — спросила девушка. — Уже одиннадцать, — посмотрел на часы Солнце: Обычно проверяют до десяти. Ну если что — скажу, что спал. — Хорошо, — согласилась Саша и протянула молодому человеку руку.
Они вышли из музея, обошли его кругом, пересекли улицу Богдана Хмельницкого и вошли в какой то дом. У дверей под номером 18 Солнце остановился и трижды постучал в нее. За дверью зашаркали шаги, щелкнул замок и в проеме показался интеллигентного вида мужчина при бороде и очках в роговой оправе. — Привет Сережа, — поприветствовал он Солнце и представился девушке: Борис Павлович. — Саша, — в свою очередь представилась она. — Ну проходите, — пропустил их в квартиру мужчина: Чай? Кофе? — Чай, — кокетливо попросила Саша, попутно разглядывая, развешенные по стенам перуанские, резные маски. — Чай, так чай, — согласился мужчина и, не ожидая представления и прочих формальностей, проследовал на кухню. — Кореец, — шепнул на ухо девушке Солнце. — Скульптор, классный мужик. Это его мастерская. — А почему кореец? — спросила девушка. — Наверно, потому что ленивый очень, — ответил молодой человек и первым шагнул в комнату. Квартира Корейца представляла собой трехмерное пространство, лишенное дверей и прочих бытовых условностей: повсюду на многочисленных стеллажах и на подоконниках громоздились разнокалиберные изображения вождя мировой революции, а посреди гостиной, на циновке, стояли в диковинных позах, полуобнаженные, Скелет и Малой. Скелет держал в вытянутой над головой руке биллиардный кий, словно намереваясь им кого-то пронзить, Малой сжимал крышку от кастрюли одной рукой, а другой зажженную сигарету. — Позируют! — догадалась Саша. — Древнегреческих атлетов фигурируем — подтвердил Малой и обратился к Корейцу: Слушай — ты бы хоть по ванку накинул что ли, час уже корячимся! У меня ступни затекли. — Скоро, скоро, — успокоил его скульптор и позвал Солнце: Сережа зайди, пожалуйста, на кухню, мне кое-что тебе надо сказать. — Саша подожди меня, пожалуйста, — попросил молодой человек у девушки и пошел за Корейцем на кухню.
Саша осмотрелась по сторонам и присела на край плюшевого дивана за книжным шкафом у двери.
— Понимаешь, Галине ни сегодня, завтра визу дают и она свою библиотеку по людям раскидывает. Тебе вот Бродского оставляет, — на ходу говорил скульптор Солнцу.
Они вошли в кухню и застали там Галю, мирно беседующую с дородной блондинкой ее же возраста. — Как приезжаешь, не стесняешься и тут же звонишь, — инструктировала она Галю: Они очень приличные люди. У него здесь еще сын остался, а у нее мать в Подольске. Пока гринкарту не получишь, они будут помогать. Все собрала? — Все кажется, — задумалась та. — Галя, — спросил Кореец у нее: А где Бродский? — Привет Солнце, — поздоровалась Галя с вошедшим и показала скульптору на холодильник: Вон. Кореец взял с холодильника, кустарным методом, переплетенную брошюру, открыл ее и прочитал вслух: И луна в облаках, как пустая площадь, без фонтана, но из того же камня. — Гениально пишет подлец!! — не сдержал восклицания Борис Дмитриевич. — Да брось ты! — осекла его Галя: У этих стихов только одно достоинство, что они подозрительно хорошо на английский переводятся. — Ты лучше там Бродского не обсуждай! — в свою очередь вмешалась блондинка: Иначе одна, как перст останешься. — Да ты Галчонок уж поосторожней! — поддержал ее скульптор, протягивая брошюру Солнцу: Владей.
— Спасибо, — поблагодарил тот и, принюхавшись, спросил: Три топора в духовке греете? — Слезы Мичурина, — ответила за всех блондинка, извлекая из плиты бутылку портвейна. Тут в дверь позвонили. — Минуточку! — извинился Кореец и пошел открывать.
— Вот, Палыч. — услышала Саша: Начальство одобрило, прям, говорит, очень культурно. Не отделение, а живой уголок. Оформил, так оформил. Девушка осторожно выглянула из за шкафа и увидела стоящего на пороге с газетным свертком в руке капитана милиции, тот благодарно тряс руку скульптора, а тот застенчиво улыбался. — Может?.... — многозначительно намекнул милиционер и показал завернутую в Известия бутылку водки. Кореец развел руками. Капитан заглянул ему через плечо и сознательно убрал бутылку. — Понимаю. Ну в следующий раз. Не шалят?
— Да все хорошо, — ответил Кореец и спросил: — А Ленин как? — Натурально, — радостно сообщил милиционер. — На прошлой неделе ветеран заходил, чуть не перекрестился. Очень, говорит, копия.А он Ленина видел. — Слава Богу, — кивнул скульптор. — Капитан поправил фуражку и снова потряс руку собеседнику. — Пойду, Палыч. Потом загляну. Отметим. Да, вот: для детской площадки материал только через месяца два обещали, и то все нервы издергали. Пойду, ладно. Он взялся за ручку на двери и, еще раз скосившись на комнату, вышел. Кореец запер за ним дверь, характерным движением указательного пальца поправил очки и вернулся на кухню. Вскоре оттуда появился Солнце и, подойдя к двери, позвал: Саша пошли. — Куда? — поднялась с дивана ему на встречу девушка. — Ко мне. Я этажом выше проживаю, — заявил он. — Один? — С Лизой. — Жена!? — изумилась и одновременно испугалась Саша. — Крыса. Обычная крыса. Серая, — успокоил ее молодой человек и взялся за ручку двери.
Квартира Солнца не страдала от обилия мебели: холодильник, кровать, кресло, старый радиоприемник, служащий еще и тумбочкой, да аквариум на полу под окном. Как только молодые люди вошли, в аквариуме, что — то заурчало, и к стеклу приникла узкая крысиная мордочка. — Я боюсь! — сказала Саша, глядя на грызуна. — Она тоже, — уверил ее спутник и пошел к аквариуму. — Лизонька, ты моя красавица. Проголодалась? Крыса явственно щелкнула челюстью и недоверчиво посмотрела на Сашу. — Это Саша, — представил девушку Солнце. — Она практически хиппи, соответственно любит собирать цветы и говорить о духовности. Он открыл холодильник, вытащил оттуда кусок колбасы и сунул крысе. Та схватила предложенное и тяжело спрыгнула на пол. — Какая гадость! — не удержалась от восклицания Саша. — Не обижай ветерана, — вступился за подопечную молодой человек. — Ветерана чего? — уточнила девушка, присаживаясь на кровать. — Лиза — крысолов, — ответил Солнце:
Она несколько лет служила на теплоходе Иван Сусанин, а потом я ее выменял на офицерский ремень у старшего помощника. — А как же она крыс ловила? Она же сама крыса! — не поняла Саша. — На флоте есть такая практика, — начал рассказывать молодой человек: В пустую бочку сажают на неделю десять молодых крыс. В итоге выживает только одна. Ее выпускают на свободу и она, по привычке, продолжает питаться сородичами. — Зачем она тебе? — спросила девушка. — Я ее пенсия, всем нужен отдых и понимание, — развел руками Солнце и предложил: Чаю? — Мне бы домой позвонить, — попросила гостья и протянула руку к телефонному аппарату:
Вдруг родители вернулись с дачи. — Подожди, — остановил ее молодой человек, поднял трубку сам и набрал какой то номер: Борь, а Герда появилась? Слушай, попроси ее подняться на минутку ко мне.
-Зачем? — поинтересовалась у него Саша. — Конспирация, — опуская трубку, ответил он: Если они приехали, мы попросим Герду позвонить и отпросить тебя на...., ну предположим — последнюю встречу с одноклассниками. — Здорово! — восхитилась девушка. В дверь постучались и в квартиру вошла запыхавшаяся Герда. — Чего звал? — обратилась она к Солнцу. — Помоги Сашу у родителей отпросить, — попросил тот. — Вопроса нет! — усмехнулась девица и повернулась к Саше: Подруги есть, кто уже по югам свалил, с родителями? Саша подумала и предложила: Катя Лицман подойдет? — Ничего, — что — то смекнула для себя Герда и решительно взялась за телефонную трубку: Телефон!? — Чей? — Твой. — 923 — 14 — 21. — Родителей как зовут? — Чьих? — Твоих. — Владлен Александрович и Елизавета Анатольевна. Герда набрала номер и, едва на другом конце ответили, затараторила: Елизавета Анатольевна это Катя. Катя Лицман. Елизавета Анатольевна можно Саша у меня еще несколько часов побудет? У меня день рождения, а я не успеваю готовить. Вся замоталась. Да, да, конечно. Нет ни на Бронной, мы у бабушки на Богдана Хмельницкого. 916-91 — 22. Хмельницкого. Четыре. Двадцать два. Передам, обязательно. Спасибо. Нет, пока не может. Посуду моет. Ну ладно. Госпремию? — девица прикрыла трубку ладошкой и шепнула Саше: Так, а кто у нас Лицманов папа? — Академик, — ответила та. Герда сделала страшные глаза и продолжила разговор: Конечно, получил, еще на прошлой неделе получил. Маме шубу купил. Морской котик. Спасибо. Елизавета Анатольевна. Ладно, побегу, а то Сашка одна не управится. До свиданья, — девица бросила трубку и пошла к двери. — Спасибо, — поблагодарила ее Саша. — Ничего, — отмахнулась та: Меня тоже когда то отмазывали. Белка со Стрелкой. Помнишь Солнце? — А как же! — улыбнулся молодой человек, усаживаясь в кресло: Веселые девчонки были. — Еще какие! — кивнула Герда и вышла из квартиры. — А почему были? — поинтересовалась Саша. — Стрелка замуж выскочила и уехала с мужем в Чимкент. Трое детей, хозяйство. А Белка наоборот развелась с мужем и уехала тренировать детей в Новосибирск. Она мастер спорта по художественной гимнастике. — Интересно....! — вздохнула девушка: Может я тоже в Африку уеду. С Вадимом. — Вадим — это жених? — спросил Солнце. — Он так думает, — неопределенно ответила Саша. — А ты как думаешь? — продолжил расспросы молодой человек. — Не знаю, — пожала плечами она. Сверху что — то грохнуло и хриплый мужской голос крикнул: Ну давай иди! Сил терпеть нету. Валер дай ему денег. — Этажом выше ребята из театра на Таганке живут, — пояснил молодой человек. — Ну сели, сели! — опять донеслось сверху: На здоровье! Тихо вы! Настроить не могу. Ничего не слышу, — звякнула гитара и голос запел: Холода, холода, от насиженных мест, нас другие зовут города..... — Какая хорошая песня! — вздохнула Саша, когда прозвучал последний аккорд. — Очень хорошая, — искренне поддержал ее Солнце, всю песню внимательно наблюдавший за девичьей реакцией. — Мы будем спать? — уточнила девушка, по своему, оценив взгляд спутника. — Людям необходимо спать, — сказал он. — Я не об этом, — смутилась Саша: Я о том, как мужчина спит с женщиной. — Ты уже спала с кем ни будь? — вопросом на вопрос отреагировал молодой человек. — Один раз, в походе, с мальчиком из двенадцатой школы, — мужественно призналась она. — Почему? — спросил Солнце. — Он сказал, что если я не буду с ним спать, он будет спать с Ларисой Геворкян из нашего отряда. Я его очень любила. А ты кого ни будь любил? — Давно, — кивнул он: Мы жили по соседству, а потом поехали на юг и она влюбилась во врача из пансионата Мисхор. — А ты? — Он ей больше подходил. Хороший парень кстати. Старше ее на пятнадцать лет. Тридцать два года. — Что с ней теперь? — Через пол года погибла с мужем в автомобильной катастрофе. Сорвались с дороги в обрыв под Ялтой. Она была на последнем месяце беременности. — Как ее звали? — Лена. — Пойду в душ, — вдруг решительно поднялась с кровати Саша и направилась к ванной. Солнце пожал плечами, поудобнее устроился в кресле, закрыл глаза и улыбнулся. Когда девушка вышла из ванной он уже спал. Саша еще, какое то время разочарованно побродила по комнате и легла на кровать.
Утром их разбудила истеричная трель
звонка. Зевая, Саша поднялась, подошла к двери и заглянула в глазок. На пороге стоял бледный Вадим. Девушка бросилась обратно, растолкала Солнце и начала судорожно одеваться. — Что такое? — спросонья буркнул молодой человек. — Вадим, — девушка показала на дверь. — Ему, наверное, мама адрес дала. — Ну. Бить будет? — так же лениво уточнил Солнце. — Если бы, — усомнилась Саша и спросила: — У тебя какие ни будь таблетки есть? — Вон аптечка, — показал он. Девушка подбежала к висящей в коридоре аптечке, высыпала содержимое себе в подол кофты и вернулась к кровати. — Притон, — заявила она, рассыпая вокруг таблетки и шприцы. — Какой? — не понял Солнце. — Не важно, — осекла его Саша. — Положи Лизу себе на грудь пожалуйста. Солнце усмехнулся, вытащил из аквариума крысу и действительно положил себе на грудь. — Спи, — настойчиво попросила девушка и напоследок поинтересовалась: Где ты будешь сегодня в пять? — Скорее всего, на квадрате, — ответил он. — Я приду. Все. — Она сделала измученное лицо и пошла к двери. Открыла ее. — Ты, ты! — тут же возмущенно всхлипнул Вадим. Но девушка, не слушая его, сделала несколько шагов назад, села на четвереньки и поползла к кровати. Вадим округлившимися от ужаса глазами заглянул в квартиру, но последовал за невестой. — Как же так!? — причитал он, брезгливо переступая шприцы. — А вот так, — пьяно икнула Саша. — Я спасу тебя! — воскликнул порядочный молодой человек и поднял ее на руки. — И меня, и меня, — глухо отозвался из глубины комнаты Солнце. Вадим, еле сдерживая тошноту, бросился прочь, унося обмякшее тело возлюбленной.
На улице у голубого Москвича возлюбленная неожиданно пришла в себя и резво вскочила на ноги. — Куда ты? — изумился Вадим. — Домой, — засмеялась Саша. — Ты не в состоянии! — запротестовал молодой человек. — Это ты не в состоянии. А я молодцом, — возразила шалунья. — Почему же ты так со мной поступаешь?! — завопил несчастный. — Потому что ты дурак, — незатейливо пояснила девушка и быстро пошла по улице от дома.
Солнце тоже смеялся, наблюдая за этой сценой из окна. Вадим снизу заметил его и, сердито сощурившись, направился в подъезд.
Однако вскоре вернулся, прикрывая ладонью подбитый глаз.
Солнце, хохоча, собирал разбросанные по полу таблетки. Лиза все время крутилась у него под ногами. Наконец молодой человек сел обратно в кресло, сжимая в руке горсть медикаментов, и предложил крысе. — Лиза, цикладол будешь? Грызун обиженно пискнул и скрылся под кроватью. — Лиза ты ханжа! — пуще громкого захохотал Солнце.
Едва Саша вошла домой, Елизавета Анатольевна бросилась к дочери, крепко ухватила ее руку, закатала на ней рукав и углубилась в изучение сплетений вен на сгибе у локтя. Сделав соответствующие выводы, она отпустила Сашу и укоризненно произнесла: Эх ты! Врунья! — Мама! — попробовала оправдаться девушка: Ничего страшного не было. Мы сидели, разговаривали, песни слушали. — Какие песни! Звонил Вадим. Все рассказал. А еще твой приятель его чуть не искалечил. Мышью в него кидался, — негодовала мать. Саша не выдержала и хихикнула. — Мы же шутили с ним! Солнце очень приятный, добрый человек! Он даже не курит. — Какое Солнце? — понемногу успокаиваясь, спросила Елизавета Анатольевна. — Это прозвище — Солнце, — ответила девушка. — Вот видишь прозвище! — опять насторожилась мать: Приличным людям кличек не дают, — помолчала и добавила: Папа ногу сломал. Ведро выносил и упал. Иди на кухню и все честно ему расскажи. — Все? — ехидно поинтересовалась Саша. — Все. — кивнула мать. — Ладно. — пожала плечами девушка и направилась на кухню. Отца она застала сидящим за столом в компании дяди Родиона. Правую ногу Владлена Александровича сковывал гипс, левая рука держала початую бутылку Столичной, а лицо выражало одновременно радость и умиротворение. Впрочем, при появлении Саши, лицо быстро сменило выражение на озадаченное. — Папа... — с порога рубанула девушка: Папа я стала хиппи! Владлен Александрович звонко хлопнул правой ладонью по столу и огорченно крякнул: Я так и знал! — И не останавливай меня папа! — неожиданно расплакалась Саша, и убежала к себе в комнату. — Зачем ты так! — осудил Владлена Александровича дядя Родион. — Да, собственно, на всякий случай. — сам опечалился тот, но быстро употребил налитое в рюмку и продолжил, прерванный появлением дочери, разговор: Подкормлю вот и сижу некоторое время. Потом, как прорывает — одна за другой, одна за другой! В три ладони! — Просто другая планета! — кивал ему в такт дядя Родион, не забывая при этом бодро разливать алкоголь.
Очутившись в комнате, Саша закрыла за собой дверь на щеколду и бросилась лицом в, разложенные на диване, подушки. Вскоре она успокоилась, а потом и вовсе уснула.
Ей снился пустынный берег моря, фиолетовая полоска на горизонте и кто то сидящий у самой кромки воды, спиной к ней. Она хотела подойти поближе и посмотреть, кто же это, но отчего то не могла двинуться с места. Ее охватил ужас, она закричала...
... и проснулась. Взглянула на часы. Часовая стрелка неуклонно приближалась к цифре четыре. Она осторожно поднялась с дивана, вышла в коридор и, на цыпочках, пробралась в ванную.
Прохладный душ быстро привел ее в порядок. Саша поначалу просто стояла, подставляя лицо воде, но потом стала танцевать, ловко подражая движениям девушек, в венках из зеленого терновника, у костра в поле.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — встретила ее вопросом на выходе из ванной Елизавета Анатольевна и доверительно заглянула в глаза. — Очень! — призналась она и через двадцать минут уже шагала по улице Горького в направлении Пушкинской площади.
Первым ей встретился Малой. Он энергично сновал среди группы иностранных туристов посреди площади, показывая им что то, лежащее у себя в сумке, перекинутой через плечо. Завидев Сашу, Малой приостановил свою дружественную деятельность, и подбежал к девушке. — Слышала? — тут же затараторил он: Декабриста арестовали за спекуляцию. — Как это? — испугалась Саша. — Ерунда! Джинсы выменял на подсвечник, — отмахнулся паренек:
Меня восемь раз арестовывали. Отпустят, только джинсы не отдадут. Вон в моих шмотках пол милиции ходит. — А что ты иностранцам показывал? — не удержалась спросить у него девушка. — Калинку малинку обыкновенную — редкий вид карликового, подмосковного соболя, — хихикнул тот и вытащил из сумки живого хомяка. — Это же хомяк! — изумилась Саша. — Белки закончились, — пожал плечами Малой, но тут же успокоил: Ничего и хомяки хорошо идут. Я уже седьмого отдаю. Правда приходится врать, что при желании карликового, подмосковного соболя можно научить говорить. — А как ты с иностранцами общаешься? — полюбопытствовала Саша. — Как, как! — опять пожал плечами тот: На английском чаще, но бывает и на немецком. На французском очень редко. Французы жмоты страшные. — Ты знаешь три языка? — не поверила девушка. — Почему три!? — обиделся паренек: Я знаю четыре и еще голландский учу. Я полиглот. — Понятно, — не зная как реагировать, вздохнула Саша и поменяла тему: Ты случайно Солнце не видел? — Он случайно со Скелетом вон сидит, — ткнул в сторону пальцем Малой и вернулся к группе туристов. Девушка взглянула в указанном направлении и действительно увидела Солнце. По всей видимости он тоже заметил ее и махнул рукой.
— Сильно ругали? — поинтересовался у нее молодой человек, когда она подошла поближе. — Ни очень, — призналась Саша:
Папа ногу сломал и к нему дядя Родион пришел. Мама им разрешила посидеть. — У тебя очень терпимые родители, — улыбнулся Солнце и тут же оговорился: Этим нельзя пользоваться. Девушка хотела, что то ему сказать, но не успела, потому что, из подъехавшему к обочине зила, ее окликнули: Александра Владленовна! Саша обернулась и узнала машину отца. — А ты говоришь терпимые! — вздохнула она. — Александра Владленовна!? — вновь окликнул ее Николай Иванович: Папа просил вас домой отвезти. Вся компания во главе со Скелетом недоуменно покосилась сначала на зил, потом на Сашу и наконец на Солнце. — Деспот! — скрипнула зубами девушка. — Не тушуйся! — поддержал ее молодой человек: Пусть все думают чего хотят. А почему нет? Все на пользу. Ты станешь хорошим поводом для разговоров. Чего им так сидеть?! — Поехали ко мне в гости, — неожиданно предложила она и, умоляюще взглянула на него. Тот обернулся на улыбающегося Скелета, на Сашу, на машину и согласился: Поехали.
Когда они вошли в квартиру, особого оживления не наблюдалось. — Надо же, все еще спят, — шепнула девушка и потянула молодого человека за руку к себе в комнату. Солнце, на ходу, с любопытством разглядывал развешенные по стенам картины. Едва они оказались в комнате, Саша бросилась ему на шею. — Шторы откроешь? — тихо спросил ее парень. — Зачем? — так же тихо ответила она. — Действительно, — согласился он и трогательно осторожно поцеловал ее в щеку.
В соседней комнате на широкой дубовой кровати тревожно ворочался Владлен Александрович. В очередной раз, перевернувшись на бок, он пихнул лежащую рядом супругу в бок. — Знаю, знаю! — трезвым голосом откликнулась она. — Сюда привела. — Ну и что? — Что они там делают? — Не знаю. — Иди, чаю им предложи. — Сам иди. — У меня нога, — отец еще раз перевернулся и неожиданно, приподнявшись на локте, опасливо предположил: А вдруг...! — Врядли. — покачала головой Елизавета Анатольевна. — Абсурд какой то. — тихо продолжал возмущаться Владлен Александрович: Умники! На моей машине! В моей квартире! — Лежи ты! — попробовала его успокоить супруга: Ну поцелуются разок... Все же дома, ни в подъезде. — Ну уж нет! — поднялся с кровати супруг: Я этого терпеть не буду!
Тем временем молодые люди мирно сидели на полу у проигрывателя и беседовали. — А свободная любовь? — спрашивала девушка. — Просто любовь. Люби, если любишь. Предела нет, — отвечал молодой человек. — А если я только одного хочу любить? — Либо любишь всех, либо ни кого. Сколько времени ты способна любить одного? — Всю жизнь. — Ты была в кого нибудь влюблена раньше? — Я же рассказывала. Это было несерьезно. — Где гарантии, что это не повторится? — Не хотелось бы. Слышишь? — Саша прислушалась к звуку в коридоре: Кто — то из спальни вышел. На кухню. — Слышу, — ответил Солнце и поднял с пола пластинку: Давай вот это лучше послушаем. Вообще спешу отметить — у тебя очень хороший вкус. Девушка зарделась, взяла пластинку и поставила ее на проигрыватель.
Владлен Александрович
раздраженно погремел кастрюлями, нашел одну с борщом и накрыл ею пылающую конфорку. Сам же сел за стол, откуда просматривался весь коридор и, в частности, дверь комнаты дочери.
— Это Муррей Хэд, — внимая вокальным излияниям Иуды Искариота, доносящимся из под иглы проигрывателя, поделился молодой человек: Интересный человек. — Откуда ты знаешь? — саркастично поинтересовалась у него девушка. — А ты не слышишь? — нарочито наивно ответил тот. — Слышу, — согласилась девушка и шепнула:
Знаешь, чем это все закончится? — Предательством. — после недолгой паузы, отозвался Солнце. — Нет! Я о нас. — уточнила Саша. — А! — улыбнулся молодой человек:
Ничем. Это вообще не может закончиться.
— Жалеешь? — Нет. Хочу умыться. Можно?
— Конечно. Солнце поднялся на ноги и скинул с себя рубашку. — Откуда у тебя этот шрам? — спросила она и коснулась пальцем шрама у него на животе. — Меня хотели зарезать. — За что? — Я сказал правду. — Кто? — Друзья. — Можно я поцелую? — попросила Саша и, не дожидаясь согласия, прикоснулась губами к животу молодого человека. Солнце погладил ее ладонью по голове и вышел из комнаты.
Употребляющий наваристый борщ Владлен Александрович был, настигнут видом полуобнаженной фигуры молодого человека врасплох. Капустный лист, любовно поглощаемый им в тот момент, безвольно провис и прилип к подбородку, брови взметнулись и закостенели, глаза обрели цвет спелого мандарина. Впрочем, фигура мелькнула лишь на мгновенье и тут же скрылась в ванной, откуда вскоре до слуха Владлена Александровича донесся шум воды. Вторичное появление молодого человека в коридоре, но на этот раз в бирюзовом банном халате, вывело хозяина дома из оцепенения. В один вздох, подтянув капустный лист и жеванув скулой, он поднялся из — за стола и подозвал нахального гостя к себе коротким движением руки. Солнце светло улыбнулся и подошел к нему. — Скажешь: Это на всю жизнь? — мрачно полюбопытствовал взбешенный отец, приглядывая заодно место на теле собеседника, наиболее пригодное для нанесения травмы средней тяжести. — Не скажу, — честно признался молодой человек, чем поставил Владлена Александровича в двусмысленное положение.
Саша, поджав под себя колени, сидела в изголовье кровати, испуганно прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни. По истечению десяти минут дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился спокойный Солнце. — Что случилось? — спросила она, заглядывая ему в глаза. — Смекалистый у тебя фазер, вот шузы мне подарил, — показал ей ботинки он и предложил:
Проводи меня. — Уже? — расстроилась девушка. — Пора. — развел руками он. — Дай мне кличку. Я тоже хочу быть хиппи, — неожиданно попросила Саша и добавила: Я завтра уезжаю. — Я помню, — кивнул Солнце, накинул рубашку и пошел к двери.
Владлен Александрович вернулся в спальню, находясь в странном расположении духа. Не отреагировав должным образом на вопросительный кивок супруги, он вытащил из комода початую бутылку армянского коньяка, глотнул прямо из горлышка и, переведя дух, заявил изумленной Елизавете Анатольевне: Может мне отпуск взять, а то я за этими делами и жизни не увижу.
Саша и Солнце целовались на лестничной площадке. Наконец Саша первая прервала поцелуй и попросила: Приходи меня завтра провожать. А!? Посадка на автобус у.... — Я знаю, — прервал ее молодой человек: У театра Сатиры, в одиннадцать. — Откуда? — удивилась она. — Твой отец сказал, — ответил он и зашагал вниз. — Я буду тебя ждать! — крикнула Саша ему вслед. — Обязательно дождись меня, — донеслось снизу.
— Солнышко мое.... — проникновенно звучал голос Визбора из динамиков радиолы, стоящей у изголовья кровати в спальне родителей. Сами родители сидели, обнявшись и разглядывая пухлый фотоальбом. — А это мы с Родькой в первой командировке на Памире. — тыкал пальцем в очередную фотографию Владлен Александрович: Помню — по глупости тогда приударили за проводницей, чуть шеи себе не своротили. Супруга весело пихала его локтем, не забывая отхлебывать из бутылки, и укоряла: Мне бы изменщик не рассказывал. — Я тебя еще и не знал, — смущался супруг и продолжал: Лиза! Какие там звезды! Я больше нигде таких звезд не видел. С грецкий орех! А луна! С арбуз.
Утром Сашу разбудил голос отца, доносящийся из прихожей: Лизок, а где мои коричневые ботинки, которые я из Чехословакии привез? — Зачем тебе ботинки Вла-дик? — отвечала с кухни Елизавета Анатольевна: Не помню. Может на антресолях. — Не может быть! — продолжал настаивать он: Я же их вчера вазелином пропитывал. — Отстань! — сквозь шум воды кричала супруга: Потом найдем. Мне сейчас надо Сашеньке вещи собирать. Два часа до отъезда. Саша сладко потянулась в кровати и протянула к окну, сквозь которое в комнату проникала небесная бирюза, руки, широко растопырив пальцы, словно желая ухватить кусок небосклона.
Родители проводили ее до отцовского зила. — С иностранцами особо не болтай. Лучше купайся больше. А то вышлют. Мама не скажешь. — предупредил отец. — Жалко Вадима не позвали, — посетовала Елизавета Анатольевна: Обидится он.
— Ладно! — отмахнулся Владлен Александрович: Хрен с ним. Мешок с говном. Только задницы чужие умеет лизать. Не по товару купец. — Влад! — усовестила его супруга:
Ни в поле. — Я вас очень люблю, — бросилась их целовать Саша. — Ходи, ходи. Не рви сердце, — растрогался отец и приказал шоферу: Иваныч вези ее уже. Опоздает.
Когда они добрались к театру Сатиры, автобусы уже были на месте. Николай Иванович выставил из машины Сашин чемодан, молча пожал ей на прощание руку и уехал. Девушка оглянулась по сторонам. Солнца ни где не было. Она взяла чемодан и направилась к ближайшему автобусу. У дверей автобуса ее остановила строгая женщина со списками в руках. — В Болгарию? Фамилия? — сухо осведомилась она у Саши. — В Болгарию. Бехтина. — ответила та. — Есть, — вычеркнула ее фамилию из списков женщина и монотонно проинформировала: Я ваш сопровождающий. Меня зовут Ирина Петровна Салтыкова. Паспорт и путевку отдашь мне в аэропорту. Алкогольные напитки, сигареты, ножи, в том числе перочинные и столовые, в самолет нельзя. Поедешь во втором автобусе. Поняла? Девушка покорно кивнула. — Ты комсомолка? — напоследок уточнила Ирина Петровна и, получив утвердительный ответ, остановила идущего следом за Сашей, субтильного молодого человека: В Болгарию? Фамилия?
Время неуклонно приближалось к одиннадцати, а Солнца все еще не было. Уже отъехал первый автобус, и последние пассажиры входили в дверь второго. Сашей охватило отчаяние. Она судорожно оглядывалась по сторонам, в надежде, что Солнце вот — вот появится. Но, увы — он так и не появился. — Бехтина!? — окликнула ее Ирина Петровна: Немедленно занимай свое место в автобусе. Мы уже на четыре минуты опаздываем. Девушка уже было, собралась последовать ее приказу, но тягостный приступ тоски овладел ею. Отчего то ей вспомнился недавний сон, перед глазами явственно мелькнул пустынный берег, сидящий в закатных лучах человек и внутренний голос подсказал ей ответ: Я не поеду Ирина Петровна. Мне не привезли путевку и паспорт. — Плохо, — констатировала строгая женщина: Семеро одного не ждут. На путевке указан телефон. Позвони, назови номер путевки и скажи, что от Салтыковой. Пусть тебя переоформят на послезавтра, — и добавила теплее: Не расстраивайся. Ты же комсомолка. Еще нагуляешься. Дверь автобуса закрылась, и он тронулся с места. — Спасибо, — вслед автобусу шепнула Саша. — Салтыкова — хороший человек, — раздалось у нее за спиной. Она обернулась и увидела стоящего Солнце. — Спасибо, что дождалась, — поблагодарил он и протянул ей розу. Девушка машинально приняла цветок и, не зная, что именно сказать, все таки сказала: Я в Болгарию опоздала. — Значит, у тебя появилось одна свободная неделя, — сказал он и показал на стоящую неподалеку пожарную машину: Я кое, что хочу тебе предложить. Как хиппи хиппи. Саша пригляделась и обнаружила, что в машине помимо бравого водителя пожарного еще сидят Малой, Скелет, Герда и Хуан. — Что это значит? — спросила она у молодого человека. — Это значит, что мы едем в Калининград на неделю и зовем тебя с собой. Через неделю ты вернешься в Москву, а из нее полетишь на все оставшееся время в Болгарию. Вернешься домой со всеми. Ни кто ничего и не заметит. — ответил он. — Это невозможно!
— воскликнула она. — Ты не веришь мне? — улыбнулся Солнце. — Верю, — после недолгой паузы согласилась девушка. — Тогда иди к машине, — подтолкнул ее к пожарной машине молодой человек. — А ты? — испугалась Саша. — Я приеду прямо на вокзал, — успокоил Солнце.
Пожарная машина с оглушительным ревом неслась по тихим московским улочкам, вертлявые старушки и бессмысленные голуби едва успевали уворачиваться от ее массивного рифленого рыла. В машине задумчиво, в такт, раскачивались хаейры отъезжающих на курорт друзей, и на их лицах царило осоловелое счастье, как бывает, когда могло случиться что — то страшно неприятное, а случилось приятное весьма.
— Семь, — упорствовала проводница, с тревогой разглядывая группу длинноволосых пассажиров. — Как же семь, восемь. Две ячейки. Мать моя женщина, — возмущенно настаивал Малой и тыкал указательным пальцем в кожаную сумку проводницы. — Ну, черт с вами, заходите, — наконец сдалась усталая женщина, и система принялась закидывать вещи в вагон. — Торопись молодежь, ща отъезжаем, — покрикивала проводница. — Где Солнце? — дернула за рукав Герду Саша. — Появится, — уверенно заявила деловая девица. — Я никуда не поеду. — Во дура, — возмутилась Герда: Ты ч, он всегда так. — Не поеду, — повторила девушка. Уже лязгнули колодки на колесах внизу, и поезд плавно потянулся вдоль перрона. — Влазь, — заверещала Герда, но Саша лишь отрицательно покачала головой. Проводница, не умудренная опытом хиповских интриг, отпихнула Герду внутрь вагона и захлопнула дверь. Саша осталась одна. — Саша!? — кто — то вполголоса позвал ее. Девушка подняла глаза и расцвела от счастья: на подножке третьего по счету вагона стоял Солнце и протягивал ей руку. Саша цепко ухватилась за нее, и молодой человек втащил ее внутрь. — Почему ты туда не пришел? — спросила девушка у него. — Там же плацкарт, не поцелуешься, — обычно улыбнулся он: А тут СВ, двухместное удобство. — Нечестно, — усовестила его девушка. — Ченьчь, — уточнил Солнце: Немцы едут, хотят великорусских чувств. Устали от порядка. И он повел девушку за собой по устланному пурпурной ковровой дорожкой коридору. У дверей очередного купе он остановился и постучался. Из купе в коридор вывалились два упитанных господина в традиционных тирольских костюмах. — Экзотик о кей, — показал им куда — то направо Солнце. Господа радостно заверещали по своему и направились в указанном направлении, волоча за собой тугие кожаные чемоданы на колесиках. Сам же молодой человек провел Сашу в уютное двухместное купе класса полу люкс.
— Классно, — оценила девушка обстановку вокруг и вдруг обеспокоилась: А как же мой чемодан? — Зачем? — не понял Солнце. — Зубная щетка, пижама, — объяснила она. — А! — покачал головой молодой человек: Это серьезно. Но ты не беспокойся. Я попозже схожу и заберу твои вещи. Что нибудь еще? — Да! — решительно согласилась Саша и спросила: Два вопроса:
Ты зачем папины любимые ботинки утащил и правда ли, что Малой знает четыре иностранных языка? Солнце засмеялся, но ответил: Ботинки — не знаю. Баловство обуяло, а четыре языка — правда. Он очень смекалистый мошенник. — Что у него родители дипломаты? — поинтересовалась девушка. — У него нет родителей, — спокойно сообщил молодой человек: Точнее у него были родители, но они погибли во время землетрясения в Ташкенте. — Какой ужас!
— расстроилась Саша и попросила еще:
Расскажи мне об остальных. Если можно. — Обо всех я не знаю, — признался Солнце:
Знаю, что у Хуана отец в тюрьме сидит. Он на грузовике въехал в витрину магазина Океан. Пьяный конечно. Мать детский врач. У Скелета родители работают в театре Оперетты. У Герды инженеры. Все. — А вот еще! — вспомнила девушка: Откуда ты знаешь Ирину Петровну? Ту, у автобуса. — Помнишь, мы с Гердой вспоминали Белку и Стрелку? — напомнил он: Это мама Белки. Тоже в свое время занималась спортом.
В дверь купе постучались. — Входите, — откликнулся Солнце. В купе вошла проводница с бутылкой портвейна 33. — Три вагона пришлось обойти, — пожаловалась она: Лучше бы Белый аист взяли. И то вкусней. — Каждому свое, — осек ее молодой человек и сунул десять рублей. — Хотя... — мгновенно изменила свое отношение к напитку проводница: Мне тоже коньяк не очень. У меня от него у грудей горчит. Так что, если что еще.... — Первым делом, — пообещал Солнце и закрыл за ней дверь. — Будем выпивать? — спросила у него Саша.
— Ни сейчас, — покачал головой он. — Тогда чем займемся? — устраиваясь поудобней, уточнила девушка. — Давай в окно смотреть, — предложил спутник: Обожаю отечественные пейзажи. Есть в них, что — то доверительное.
Через вагон от них иностранные господа, успевшие уже захмелеть от забористого, черного пива, взвыли раскатистые тирольские куплеты. Малой и Скелет старательно, как могли, им подпевали, Кореец и Хуан осоловело, таращились в журнал Огонек, а Герда примеряла только что выменянную у немцев на значок с портретом Вождя футболку.
— Мне надоело смотреть в окно, — пожаловалась Саша своему спутнику и попросила: Хоть расскажи чего нибудь. — Рассказать? — согласился Солнце: Хорошо. Я сейчас с тобой поделюсь мудростью, услышав которую ты совершенно поменяешь свои наивные представления об окружающем мире и по праву займешь достойное место в голенастой череде героев планеты. Итак: Бессмертен только мертвый. Хороша дорога, которая не имеет конца. И тому подобная чушь. Можно комбинировать. Например: Бессмертен — кто не имеет конца. Хороша дорога только мертвому. В зависимости от ситуации ты можешь добавлять туда восклицания. Предположим:
Эх, бессмертен только мертвый! Ух, хороша дорога, которая не имеет конца! — Перестань, — обиделась девушка. — Прости, — извинился молодой человек: Но лучший разговор — молчание. — Это и есть философия настоящего хиппи? — Боюсь, что нет. — Ну ты ведь хиппи? — Боюсь, что да, — Солнце посмотрел на часы и предложил:
Пойдем в тамбур, скоро Столбы. Там мы простоим пятнадцать минут. — Что такое Столбы? — не поняла Саша. — Нечто вроде голубиной почты, — ответил он. — Папа был прав, когда называл меня дурой. — неожиданно призналась она. — Ты о хиппи? — переспросил Солнце. — О Болгарии, — сказала девушка. — Прости, — извинился молодой человек и объяснил: Просто я должен был принять одно очень важное решения, и я думал. — Ты инопланетянин? — столь же неожиданно поинтересовалась Саша. — Нет, не думаю, — серьезно ответил он. — Ладно, — смирилась девушка и предложила: Хочешь, я тебе покажу воробушка? — Покажи, — согласился молодой человек. Девушка вытянула губы трубочкой, высунула сквозь них язык и объяснила спутнику: Это воробушек, только сзади. — Здорово! — засмеялся он. Внизу, под вагоном, что — то загрохотало, и поезд начал снижать скорость. Солнце выглянул в окно и сообщил: Столбы.
На платформе она столкнулись с Малым. — Я весь изнервничался уже, — сходу наврал он, надвинул тирольскую шляпу на затылок и зашагал, куда — то за амбар. Молодые люди двинулись вслед за ним. За чередой металлизированных щитов, изрисованных надписями, предостерегающими неосмотрительных пешеходов от столкновения с электровозом, открывалось пространство, окруженное со всех сторон ржавыми каркасами списанных грузовиков, в центре высились две пустые водонапорные вышки. — Столбы, — показал на вышки Солнце и пошел к уже собравшимся у них ребятам. Саша неторопливо пошла за ним. Жестяные, уже ветхие от ржавчины листы пестрели разноцветными надписями: Кекс — снимай ермолку; Отдай феню Генри. Пандус. 1970 г.; Сталкер — донецкая система не забудет тебя. 1972 г.;
Если увидите Генку Маклая, передайте, — у него сестра утонула. — Сталкер уехал, — констатировал Хуан. — Уехал, — горестно поддержал его Скелет и шлепнул ладонью по башне. Ее жестяное чрево гулко отозвалось на удар и над соседними тополями, с криками взвилась в небо стая ворон. За ним хлопнул и Хуан, а вслед и остальные. Потом все достали бутылки портвейна и молча приложились к ним. Солнце в один глоток отпил половину бутылки и передал ее Саше. — Да ты что! Я не смогу, — заартачилась девушка. — Ну ты хотя бы попробуй, все нужно пробовать — посоветовал ей молодой человек. Она закрыла глаза, приложила к губам горлышко бутылки и мужественно принялась, глоток за глотком, пить. Следует отметить, что последний глоток она сделала уже не без удовольствия. — У тебя большие таланты, — заметил Солнце, когда она вернула ему опустошенный сосуд. Раскрасневшаяся Саша хотела, было, что то сказать, но поезд издал характерный перестук, и молодые люди, не сговариваясь, побежали к распахнутым дверям своего вагона.
— Не обижайся. Давай поспим?! — попросил в поезде молодой человек. — Ну ик давай ик, хотя ик честно ик сказать ик я ик собиралась ик тебе ик отдаться ик, но раз ты ик такой ик соня..., — через слово, икая, нехотя согласилась девушка, и всю оставшуюся часть пути они спали.
Утром, наконец, за очередным поворотом железнодорожного полотна, словно по мановению волшебной палочки, пахнуло свежим ветром, и показалась ультрамариновая полоска моря. Саша, словно зачарованная, прилипла к окну и следила, как на скалистый берег накатывают миниатюрные, на таком расстоянии, хрустальные волны. — Море, — шепнула она и положила на плеча спутнику голову. — Море, — согласился Солнце.
Ближе к вечеру Малой постучался свежеобскобленные ворота и, заглянув в щель между досками, заорал: Баба Оля! Мать родная! Я вернулся! Привез тебе гостинцы! Во дворе громыхнула цепь, и раздался хрипатый собачий лай. — О, и Паци-фик жив! Узнал, — радостно зашумели ребята. Ворота приоткрылись, и на улицу выглянула щербатая с хищным орлиным носом. — Приплыли, голуби лохматые, — узнала она друзей: И жулика взяли? — А как же, бабулик, — высунулся из — за плеч остальных Малой: Без меня никуда. — Ну ладно входите, — распахнула перед ними ворота старуха: Расселяйтесь. А ты Иуда, — она ухватила Малого за плечо: за неделю вперед и говори: Куда ковер из сарая дел? — Какой ковер? — пробовал негодовать тот. — С журавлем. Мне его соседка отдала, — настаивала баба Оля. — А с журавлем! Не брал, — отпирался Малой. — А кто из него Кольке Потирову с пристани жакет продал, как иностранный? — обличала та. — Виноват. Нуждался. Жадный бабулик, но любимый! — хохотал паренек и лез цел