За тех, кого не вернуло море.

Анна Ивановна поднимает руку:

-Не мешайте, пусть Никаша споет.

Никан, наклонил седую голову и хрипло, плохо выговаривая слова, с надрывом поет:

-Ой, ты море, Бело море, приворотная вода.

Все слушают. Наконец Никан закончил. Минутная пауза. Анна Ивановна встает и говорит:

-Эту рюмку выпьем за тех, кого не вернуло море.

Только тут Юра заметил, что у Анны Ивановны на столе стоят два прибора, налита стопка водки, кусочек черного хлеба лежит на тарелке.

Никан, как бы продолжая песню, выдохнул:

-Ох, море. Большая сила у моря, ох большая.

Уловив настроение Лиза сказала:

- Квартира у нас на Яграх, окна на море смотрят. Как заштормит, Никан весь больной. Спать не может, все ворочается, говорит, что его море зовет. В тот рейс, когда Сура пострадала, Никан должен был вторым механиком идти. Да на его счастье самолет из Нарьян-Мара не летел. Штормило тогда, и ветр был сильный. Самолеты несколько дней не летали. Никан к отходу судна и опоздал. Телеграмму из Нарьян-Мара подал, что вылететь не может. Видно кого- то из резерва взяли и ушли.

Как вести о Суре дошли, Никан и заболел, ведь Петр Павлович на Суре погиб. А после болезни на берег списался, сказал, второй раз судьбу не испытывают. Вот теперь на базе технического обслуживания и работает, а нынче и совсем на пенсию решил выйти.

Анна Ивановна приложила платок к глазам:

-С Петей нам не часто вместе приходилось быть. Когда он дома всегда гостей много. Любил он кампании, и люди его любили. Он ведь на гитаре хорошо играл и Андрея научил. Особенно он любил пошутить, как в АШМО учились, песню сочинил.

Осенью он в резерве был. И какой-то ни такой как всегда. Все в доме переделал, туалет, кухню, ванную. Все плиткой выложил, полочки наделал, плинтуса обновил. Руки у него золотые, за что не возьмется все у него получается. А вот работу по дому не любил. Правда и дома бывал не часто. Любовь у нас какая-то не домашняя. Все больше портовая. В гостиницах да в каютах. А тут он дома, никуда не ходит. По дому все делает, и как я домой приду, так он ко мне с любовью. Возраст уже, вроде и грешно, а любить все равно хочется. Мы за те 10 дней налюбились, может больше чем, за иной год. Я то знала, что ему в рейс идти, а на сердце неспокойно. Думаю, вот приду домой, а его нет. Так и случилось. Я тоже тогда отпросилась на несколько дней у Александра Александровича. Дома была. А тут меня на работу вызывают, привезли тогда монтажника, с лесов упал, весь был искалечен, часов 6 его Александр Александрович по кусочкам собирал.

В два часа дня мне записку приносят, мол, муж на работу уехал. Так и не простились. Домой пришла. Записка на столе, что вызывают в Архангельск, оттуда позвонит. А не позвонил. Чуяло мое сердце что то неладное, да только такой беды не предвидело.

Анна Ивановна замолчала.

Никан поднял голову, посмотрел на гостей, налил себе рюмку и сказал:

- Сура тогда с грузом леса из Цигломени вышла. Ледокол их до Мюдьюга вывел, а дальше караван сам пошел. Сура последней шла. В горле Белого моря гиблое место. Там и в хорошую погоду до беды недалеко, а тут шторм. На беду палубный груз и сдвинулся, судно накренило, и управление было потеряно. Караван, конечно, остановился, да как в такую погоду подойдешь. Капитан приказал сбросить палубный груз. Палубная команда и бросилась троса рубить. Петру Павловичу там не место было, он в машинном отделении должен был быть. Да разве может такой человек в трудную минуту в каюте сидеть, когда смерть по палубе ходит. Да видно не его вахта была. А подвахтенные они все на палубу пошли. Троса порубили, палубный груз сбросили, да только 3 человека волной за борт смыло. Так и не стало Петра Павловича, взяло его море к себе.