Митридат. Его завоевания и захваты. Столкновение с Римом. Успехи Митридата. Избиение италийцев в Малой Азии. Сулла в Греции. Победы римлян. Мир и возвращение Суллы в Италию.

Внутренние неурядицы последних тридцати лет мешали сенату сколько-нибудь энергично осуществлять протекторат Рима над государствами Востока. За это время Египет и Сирия, раздираемые непрерывными междоусобицами, совершенно ослабели. Царство Армения под управлением Тиграна освободилось от всякой подчиненности парфянам и заняло первенствующее положение на Востоке. Вифиния, Каппадокия, Понт остались приблизительно в прежних границах, и влияние Рима чувствовалось здесь более, и именно здесь за период смут в столице гнет римского владычества усилился в ужасающей степени: население беднело – и оттого, чтo его обирали самым бессовестным образом, и оттого, что оно теряло массу жителей, которых морские разбойники уводили во множестве, чтобы затем продавать на рынках Италии.

С 114 г. в царстве Понтийском царствовал Митридат VI Евпатор (род. в 132, ум. в 63). Это был человек необыкновенно одаренный физически: исполинского роста, геркулесовской силы, лучший наездник, лучший охотник, первый на пирах, попойках и во всяких кутежах. Он усвоил внешним образом греческую образованность, окружал себя греческими поэтами и художниками, но, в сущности, был взбалмошный, подозрительный, жадный и жестокий тиран. Оставшись сиротой, он с детства жил под постоянным опасением какого-нибудь предательства и научился и не бояться, и остерегаться опасностей. Со своей стороны, он был способен и готов к борьбе преимущественно путем хитростей и предательства. Он искал богатств, новых приобретений и битв, но широких государственных замыслов не был способен питать. Во всяком случае, его личные свойства – отвага, быстрота решений, энергия и хитрость – выделяли его из ряда современных ему азиатских властителей и дали ему видную роль в одном эпизоде той великой борьбы Запада и Востока, которая со времен Марафона идет до наших дней и конца которой пока еще не видно.

С первых лет своего самостоятельного правления Митридат стал деятельно расширять свое царство. Прежде всего он захватил богатую область Колхиду на Кавказе, отсюда он двинул свои войска на северный берег Черного моря. Здесь издревле существовали греческие колонии: Пантикапея (Керчь), Херсонес (недалеко от Севастополя), Ольвия (недалеко от устьев Днепра) и многие другие. Они долгое время процветали, обогащаясь торговлею. Падение морского могущества Афин нанесло серьезный удар их благосостоянию, а с того времени как римляне разрушили царство Македонское, греческие колонии стали быстро клониться к полному упадку: их теснили и разоряли постоянными поборами князья разных варварских племен – скифов и сарматов, наводнивших широкие равнины северного побережья Черного моря. Войска Митридата совершенно разбили этих кочевников, и понтийскому царю подчинились все греческие колонии. Их торговля снова оживилась, они быстро стали богатеть и доставлять своему властителю большие доходы. После этого Митридат овладел Малою Армениею, а с Тиграном, царем Великой Армении, заключил тесный союз: цари согласились, что Тигран подчинит себе Сирию и страны на Востоке, в глубь Азиатского материка, а Митридат – Малую Азию. Митридат и действительно в скором времени присоединил к своим владениям Пафлагонию и Каппадокию, не постеснявшись прибегнуть к самым вероломным способам; между прочим, он собственноручно заколол своего племянника, царя Каппадокии.

Теперь Митридат обладал обширным царством на южном, восточном и северном берегах Черного моря, получал огромные доходы и мог выставить до 100 000 отличного войска. Там, где прежде были разрозненные вассальные владельцы, теперь явился могущественный царь. Римский сенат старался не видеть происходившего в царстве Понтийском, желая всячески избегать необходимости серьезно приняться за эти трудные дела. Жалобы скифских князьков можно еще было оставить без внимания, но нельзя уже было так же отнестись к захвату Пафлагонии и Каппадокии, официально признанных в числе покровительствуемых Римом государств. Римский сенат объявил, что Пафлагония и Каппадокия должны быть по-прежнему самостоятельны, и потребовал, чтобы ставленники Митридата были удалены. Митридат уклонился от столкновения, Тигран же, по внушениям Митридата, попробовал было сопротивляться (91). Сулла, бывший в то время наместником Киликии, с весьма незначительными силами быстро рассеял выступившие против него полчища Тиграна, и все требования римлян были немедленно исполнены.

Во время этого похода римляне впервые достигли Евфрата и впервые встретились с парфянами. В сношениях с ними Сулла вновь проявил тот же удивительный такт, то же уменье внушить врагам уважение к себе и к Риму, которые доставили ему успех в сношениях с царем Бокхом. Но едва Сулла уехал в Рим, как опять – и явно по проискам Митридата – вспыхнули в Пафлагонии и Каппадокии бунты, поставленные там римлянами цари были изгнаны и власть захвачена сторонниками Митридата. Свергнутые цари обратились в Рим с жалобою, сенат решил восстановить их во власти и послать в поход консула Аквилия с довольно незначительными силами, и опять требования сената были немедленно исполнены (90).

Митридат явно избегал открытой борьбы и готов был немедленно отступать при первом решительном требовании, чтобы затем снова протягивать руку к намеченной цели, он надеялся этим способом захватить хоть кое-что. Царь верно понял, что сенат не желает борьбы, что сам он войны не объявит и будет довольствоваться всякою малейшею возможностью избежать разрыва. Понимал это и Аквилий, но, надеясь на богатую добычу, консул желал войны и сумел сделать ее неизбежною: он убедил царя Вифинии объявить Митридату войну, а затем, когда Митридат пожаловался и просил или удержать вифинского царя, или позволить с ним расправиться, Аквилий ничего не ответил на первую просьбу и вместе с тем положительно запретил Митридату воевать с Вифинией. Тогда, взбешенный таким оскорбительным отношением, Митридат решился на войну.

Он привлек к союзу множество отдельных владетелей в Малой Азии и некоторые греческие города ее, заключил дружеский договор с Египтом и предоставил полную свободу морским разбойникам. Ремесло их и раньше процветало, теперь же в скором времени на всей восточной части Средиземного моря не могло показаться никакое римское судно. Сам Митридат, собрав до 200 000 пехоты, до 40 000 конницы и около 400 кораблей, быстро разбил вифинские войска, а затем и слабые римские отряды, находившиеся в Малой Азии. Вся Малая Азия открыто соединилась с понтийским царем, эллины опять мечтали свергнуть иго римлян. Начальники разбитых римских отрядов были выданы теми городами, куда они скрылись, в числе выданных был и консул Аквилий, Митридат подверг его всевозможным оскорблениям и мучительной казни.

Как раз в это время пришли известия, что в Риме новая революция, что Сулла не может двинуться на Восток, и Митридат, в полном упоении своими успехами, проявил во всей яркости и свой жестокий нрав, и свою политическую близорукость. Он издал в Эфесе эдикт, повелевавший, чтобы в определенный день по всей Малой Азии были перебиты все проживавшие там италийцы – свободные и рабы, взрослые и дети, мужчины и женщины, имущество убитых делилось пополам между царем и убийцею. Азиаты с холопской покорностью и с холопской жестокостью, исполнили это дикое приказание, погибло, по одним свидетельствам, 80 000 человек, по другим – до 150 000. Нечего говорить о безнравственности такой меры, но она была и бессмысленна: столько же, как римляне, от нее пострадали и все другие италийцы, которые вели против Рима борьбу и, следовательно, являлись естественными союзниками Митридата, сверх того, после такого дня Риму не оставалось ничего, как вести борьбу уже серьезно.

Обратив присоединенные области в сатрапии, щедро одарив любимцев и объявив подданным разные финансовые льготы – это было возможно после грабежа стольких римских граждан, - Митридат двинул свои войска на Европу. Слабые римские отряды, рассеянные кое-где в Элладе, ничего не могли сделать, и скоро Афины, все общины ахейцев, спартанцев, беотийцев присоединились к понтийскому царю, которого города встречали как освободителя и как нового бога Диониса.

В таком положении были дела на Востоке, когда Сулла, водворив до некоторой степени порядок в Риме, мог наконец двинуться. Он проявил истинный патриотизм, обратив свою армию, единственную армию республики, не против своих политических соперников, а на врага, угрожавшего всему Римскому государству. Весною 87 г. Сулла высадился в Эпире. Никогда ни один римский полководец не начинал еще кампании в таких неблагоприятных условиях, как Сулла. Он имел всего 30 000 человек, флота у него никакого не было, так что был уже этим отрезан от Италии. Экономический кризис Италии заставил его начать поход и с денежными средствами очень недостаточными, но всего важнее и серьезнее было то, что в Риме было вовсе не спокойно, что с отъездом Суллы там могли вспыхнуть новые раздоры, власть могла перейти к противной партии, которая, наверно, не так, как Сулла, отнеслась бы к вопросу, с кем бороться: с врагом ли отечества или со своим политическим врагом? Сулла всего этого ожидал – и все это так и случилось. Но этот человек был не из тех, которые думают об отдаленных опасностях. Он приступил прямо к разрешению ближайших задач.

Сулла двинулся к Востоку, разбил у Тильфосской горы выступившее против него войско и осадил Афины и Пирей. При своих незначительных силах он не мог действовать энергично и около года должен был осаждать Афины, прежде чем ему удалось взять их штурмом в 86 г. Пиреем же он так и не мог овладеть, потому что не имел флота и неприятельские корабли беспрепятственно снабжали гарнизон подкреплениями и всем нужным. Несмотря на удачи, хотя и не особенно крупные, положение Суллы было критическим: он уже знал, что в Риме власть в руках демократов, что он отрешен от команды и что идет с новою армиею консул Флакк, которому приказано устранить Суллу. Сулле нужны были решительные успехи, а средств не было. Положение его облегчил Митридат своим неблагоразумием: вопреки советам греческих военачальников, которые у него командовали, он предписал дать битву, уверенный в успехе. Битва произошла у Херонеи в марте 86 г. Армия Митридата, составом свыше 100 000 человек, была не только разбита, а уничтожена, спаслось едва 10 000 человек. Отсутствие флота, однако, парализовало эту победу: в Азию Сулла переправиться не мог.

Тем временем подошел консул Флакк со своею армиею, он увидел тотчас, что легионеры Суллы вовсе не склонны оставить своего вождя, напротив, из авангарда новой армии массы дезертировали к Сулле. Имея и без того войска менее, чем Сулла, Флакк предпочел направиться в Азию, надеясь там одержать какие-нибудь успехи. Сулла же, хотя был и сильнее Флакка, со своей стороны, не желал битвы между двумя римскими армиями в то время, как государству приходилось бороться против серьезного врага, и дал Флакку возможность спокойно обратиться против Митридата.

Весною следующего года (85) произошло новое сражение у Орхомена: понтийский царь, страшно разгневанный неудачею у Херонеи, приказал своим полководцам уничтожить Суллу, но и на этот раз, после жестокой сечи, римляне одержали полную победу. Митридат утратил все, чем овладел в Европе, а Сулла расположился в Фессалии и стал строить корабли для переправы в Азию.

В Малой Азии между тем положение совершенно изменилось. Под влиянием своих неудач Митридат, всюду подозревавший измену, стал проявлять такую жестокость, пред которой все злоупотребления римских наместников казались ничтожными. Между прочим, он приказал перебить всех старейшин одного большого племени, а затем, чтобы привлечь новых солдат, объявил всех рабов свободными, все долговые обязательства уничтоженными. Тогда множество городов отложились от него, заперли перед его войсками ворота, а побережные города и прямо стали подчиняться римлянам, как только на море появился флот под командою лучшего помощника Суллы Лукулла. Флакк около Византии переправил свое войско в Азию. Здесь вскоре вспыхнул бунт, консул был смещен, а затем и убит. Начальником на его место был выбран руководитель всего этого бунта Фимбрий, человек талантливый и энергичный, но совершенно бессовестный и демагог в худшем смысле слова. Фимбрий одержал несколько серьезных побед над войсками Митридата, так что самому царю пришлось спасаться поспешным бегством.

Митридат попросил мира. Он попробовал было извлечь для себя выгоду из того обстоятельства, что против него стояли два друг друга не признававших римских полководца, но потерпел неудачу. Сулла, с которым Митридат решил договориться, потребовал, по старому римскому обычаю, только того же, чего требовал Рим до войны, то есть освобождения Каппадокии и Пафлагонии, и еще, в очень умеренном размере, вознаграждения за военные издержки – и, едва Митридат намекнул, что от Фимбрия он получит более выгодные условия, Сулла немедленно с такою энергиею возобновил военные действия, что царь согласился (84 г.). Сулле, конечно, было досадно, что приходилось так слабо наказать человека, столь виноватого пред Римом, но он находил, что окончательная победа над Митридатом потребовала бы слишком много времени, а положение дел в Италии требовало непременно его возвращения.

Покончив с Митридатом, Сулла быстро переправился в Азию и двинулся на Фимбрия. Около Пергама он встретил его армию и расположился лагерем против нее. Немедленно в армии Фимбрия обнаружилось брожение, солдаты не повиновались, когда Фимбрий отдал приказание готовиться к бою. Сулла не согласился на свидание, попытка убить его не удалась. Тогда Фимбрий закололся, большая часть его войска перешла к Сулле, но довольно многие ушли к Митридату или обратились в морских разбойников.

Затем Сулла устроил дела в Малой Азии. Перемены, объявленные Митридатом в последнее время, были, разумеется, отменены. Виновники избиения италийцев – массами казнены, с населения собраны огромные контрибуции. Это были суровые меры, но если вспомнить, чем были они вызваны, то нельзя очень порицать за них Суллу. Города, остававшиеся верными Риму, были щедро награждены.

Оставив в Азии, под начальством Мурены и Лукулла, те два легиона, которые были с Фимбрием и на верность которых нельзя было, пожалуй, вполне рассчитывать в Италии, Сулла весною 83 г. отплыл из Эфеса в Пирей, откуда перешел сухим путем в Патрас, здесь сел на приготовленные корабли и направился в Брундизий. Сулла делал вид, что он и не знает о том, что совершалось за его отсутствие в Италии.