Однажды зимой с телевизионных экранов Омска прозвучало обращение врачей к зрителям: пострадавшему человеку срочно требовалась донорская кровь.

(2)Люди сидели в тёплых уютных квартирах, никто не знал о делах друг друга, никто не собирался, да и не мог контролировать человеческие поступки. (3)Любой человек мог потом сказать: я не смотрел телевизор, я обращения не слышал. (4)Но контролёр всё же у большинства был. (5) Высший нравственный контролёр – совесть. (6)Но ведь и только! (7)Да, и только. (8)Но это «только», эта единственная избирательность и оказывалась главной в последующие минуты, когда человек начинал действовать. (9)На трамваях, на автобусах, на такси (!) люди добирались до больницы. (10)Дежурные медсёстры выходили их встречать. (11)За 30 минут в больницу приехало 320 человек. (12)Пострадавший был спасён.

(13)Я захотел встретиться хотя бы с некоторыми из этих людей. (14)Я заходил в их дома, разговаривал, выясняя мотивы поступка, мучительно подыскивал слова и ощущал, как не хватает этих слов не только мне, но и самим донорам… (15)Я до сих пор чувствую неловкость тех бесед, выяснений. (16)Главное ведь было в ином. (17) Главное заключалось и заключается в том, что люди эти действовали исходя из своих привычных представлений о нравственном долге. (18)У них не было других мотивов. (19)Нравственный долг – их главный мотив. (20)Поступок этих людей – не яркая вспышка, а норма поведения, и выпытывать мотив действия, направленного на помощь человеку, попавшему в беду, было воистину нелепо.

(21)На самом деле исследовать нужно в первую очередь нравственную атмосферу, обстановку, позволяющую воспитывать в людях подобное понимание чувства долга, подобную отзывчивость. (22)Это действительно необходимо, ибо важно, чтобы проявление гуманных свойств человеческой души стало для каждого естественной потребностью. (23)Для каждого!

(24)С особой ясностью я помню лица моих давних собеседников в моменты, когда их поступок многими журналистами характеризовался как подвиг. (25)Нет, эти люди хорошо знали, что подвиг – одно, а выполнение нравственного долга – другое. (26)Журналисту тоже следовало это знать. (27)Как и то, что каждый из этих людей, вообще каждый человек, способный преступить личное благополучие ради помощи другому человеку, способен и на гораздо большее. (28)Именно такой человек не допустит столкновения, конфликта между личным интересом и интересом общественным.

(29)Одно берёт начало в другом. (30)Большое – в малом, великое – в большом.

(По Г.Н. Бочарову*)

*Бочаров Геннадий Николаевич (родился в 1935 г.) – журналист, публицист, политический обозреватель, автор более 20 книг, член Союза писателей России.

По В. Солоухину. Москва поглощает огромное количество цветов, и цены на них всегда высокие…

(1)Москва поглощает огромное количество цветов, и цены на них всегда высокие.

(2)Но отчего же москвичи платят так дорого за один цветок? (3)Отчего вообще люди платят за цветы деньги? (4)Наверное, оттого, что существует потребность в красоте. (5)Если же вспомнить цены, то придётся сделать вывод, что у людей теперь голод на красоту и голод на общение с живой природой, приобщение к ней, связь с ней, хотя бы мимолётную.

(6)Тем более что в цветах мы имеем дело не с какой-нибудь псевдокрасотой, а с идеалом и образцом. (7)Тут не может быть никакого обмана, никакого риска. (8)Хрустальная ваза, фарфоровая чашка, бронзовый подсвечник, акварель, кружево, ювелирное изделие… (9)Тут всё зависит от мастерства и от вкуса. (10)Вещь может быть дорогой, но некрасивой, безвкусной. (11)Надо и самому, покупая, обладать если не отточенным вкусом и чувством подлинного, то хотя бы пониманием, чтобы не купить вместо вещи, исполненной благородства, вещь аляповатую, помпезную, пошлую, лишь с претензией на благородство и подлинность.

(12)Но природа жульничать не умеет. (13)Согласимся, что цветочек кислицы не тюльпан. (14)С одним тюльпаном можно прийти в дом, а с одним цветочком кислицы – скудновато. (15)Но это лишь наша человеческая условность. (16)Приглядимся к нему, к цветочку величиной с ноготок мизинца, и мы увидим, что он такое же совершенство, как и огромная по сравнению с ним, тяжёлая чаша тюльпана, а может быть, даже изящнее её… (17)Что касается подлинности, то вопроса не существует.

(18)Но, конечно, лучше, когда красоту не надо разглядывать, напрягая зрение. (19)Мимо цветочков кислицы можно пройти, не заметив их, а мимо тюльпана не пройдёшь. (20)Недаром, как известно, он был одно время предметом страстного увлечения человечества.

(21)Однако и кроме возведения время от времени в культ какого-нибудь одного цветка цветы имеют над людьми незаметную, но постоянную власть. (22)Потребность в них была велика во все времена. (23)Более того, по отношению общества к цветам можно было во все времена судить о самом обществе и о его здоровье либо болезни, о его тонусе и характере. (24)Государство в расцвете и силе – во всём мера. (25)Цветы в большой цене, однако без каких-либо патологических отклонений. (26)С разложением государственной крепости отношение к цветам принимает черты излишества и болезненности. (27)Разве это не своеобразный барометр?

(28)У нас так же, как и везде в цивилизованном мире, цветами встречают новорождённого и провожают покойника, приветствуют именинника и благодарят артиста. (29)Но вот как могут цветы сочетаться с этими немытыми лестничными стёклами, с этими тёмными побитыми стенами? (30)И с этим запахом в подъезде, и с этим лифтом, исцарапанным внутри острым гвоздём?..

(По В. Солоухину*)

По А. Геласимову. Шеф внимательно посмотрел мне в глаза…

(1)Шеф внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:

(2) – Меня очень волнуют семейные дела.

(3)Он глубоко вздохнул.

(4) – Пока молодой, на это внимания не обращаешь. (5)А потом становится поздно. (6)Поздно в том смысле, что уже ничего, совсем ничего изменить нельзя.

(7) – Понимаю, – сказал я.

(8) – Это вы пока умом понимаете. (9)А когда сердцем начнёте понимать, то всё уже будет в прошлом. (10)Это какой-то парадокс. (11)Всё на свете можно изменить, но только не то, что ты уже сам сделал. (12)Никакие деньги, никакие связи не помогают.

(13)Он замолчал, и мы сидели так, наверное, целый час.

(14) – Лет двадцать пять назад, когда я учился в институте, со мной произошла странная история. (15)Мелочь, казалось бы, но я никак не могу её позабыть.

(16)Он помолчал.

(17) – У меня мама жила тогда в Сибири, и вот как-то она собралась на юг. (18)Взяла мою сестрёнку – она в первом классе училась – и поехала. (19)А пересадку они делали в Москве. (20)У них здесь было часа два между поездами. (21)Мы и договорились встретиться на вокзале. (22)Я обещал показать им город, про свои дела рассказать. (23)Мы тогда уже года два или три не виделись.

(24)Он опять замолчал.

(25) – Я их едва не пропустил. (26)Мама, стоя с чемоданом в стороне, держала мою сестру за руку. (27)Наташка ела мороженое, а мама растерянно оборачивалась во все стороны. (28)Она испугалась, что я не приду, а одной в Москве ей было страшно. (29)Я в первую минуту даже не знал, как к ней подойти. (30)Неловко как-то было. (31)Странно, как это не находишь верных слов для тех, кого любишь…

(32)В общем, мы переехали на другой вокзал, гуляли, сидели в кафе, но я всё никак не мог сказать того, что было у меня на сердце. (33)Словно какой-то замок мне повесили. (34)А она всё смотрела на меня такими глазами, что мне казалось: я вот-вот умру. (35)Чем дольше длилась эта мука, тем больше я понимал своё бессилие. (36)Ломался, как дурак, говорил какие-то плоские слова. (37)Не знаю, что тогда на меня нашло.

(38)А потом, когда я уже спустился в метро, у меня вдруг как будто сердце оборвалось. (39)Я вдруг подумал: (40)«Это же моя мама!» (41)Побежал наверх. (42)Поезд уже должен был отправляться. (43)Когда я заскочил в вагон, проводница уже никого не впускала. (44)Где-то в середине я их нашёл. (45)Какие-то люди заталкивали чемоданы на верхние полки, Наташка прыгала у окна, а мама сидела около самой двери и плакала. (46)Никто на её слёзы внимания не обращал. (47)Человек уезжает – мало ли…

(По А. Геласимову*)