Подвиг? Он же предал тебя!

Разве стал бы тот, кто не любил меня и стремился только к злату, заканчивать свою жизнь, да так скоро? И если как вы считаете, он боялся гнева людского, то чьего гнева? Ведь только ученики мои и близкие люди тогда верили в меня. А толпы смеялись, видя меня распятого. Кого же он боялся так сильно, что повесился?
Он был доверчив как дитя. И любил меня. И почитал как учителя. И многие ночи мы с ним говорили об Отце и его мирах. И многое открыл я ему, ибо он умел слушать и был как любознательный ребенок, верящий в чудесные сказки.
Вы рисуете его негодяем, позарившимся на 30 серебрянников. Или делаете из него идейного моего противника. А он был моим любимым учеником. И много знаний я ему предал. И надеялся, что он будет дальше их передавать. Ибо он один из немногих из учеников, кто верил до конца. И я делился с ним многими своими сомнениями. Ибо с кем я мог поделиться? С матерью, с Магдалиной. С Иоанном. Но мать не хотел пугать я, хотя ведомо ей было многое.
И когда Иуда узнал, что хотят убить меня, вспомнил он мои рассказы о том, что тот путь я тоже вижу и он возможен. И когда на тайной вечере я сказал ему: Иди и делай то, что должен, я не говорил ему: иди и предай меня. И когда я говорил, что еще до того как придет утро и запоет петух, один из вас предаст меня, то это обращалось ко всем. Потому что почти у каждого из учеников моих я видел страх и борьбу внутри, между тьмой и светом. Страхи за свою жизнь. И Петр, который отрекся от меня, потом тоже мог повторить путь Иуды, но справился тогда с собой, но все же отрекся. Но он покаялся и вернулся в сердце свое и сердце мое.
И каждый делал выбор тогда, ибо я понимал, что когда оставлю их, труден будет их путь и трудна будет их миссия. Ибо со мной и вместе они сильны, но в одиночестве нести крест тяжелее. И не было их на пути крестовом моем к Голгофе. И шли они недалеко, но прятались, ибо боялись за свою жизнь. И, каждый из них тысячи раз предавал меня в своем сердце, но опять возвращался ко мне. И каждый боролся со своими страхами, в разной степени конечно. Иоанн хотел восстать, но я запретил ему. Иоанн многое знал. И не сужу я никого из них, ибо тяжел крестовый путь для человека, и я ощутил это.
А Иуда был другой. Тогда он побежал не предавать меня, а помочь хотел. Он решил тогда, что прошу я предать меня и закончить той развязкой, которую ожидал и видел. И помочь он хотел. И понимал, что роль его могла быть истолкована безобразно. Но как ребенок верил в меня. И решил он, что примет на себя роль неблаговидную, чтобы помочь мне, чтобы истину через меня осветить, чтобы потрясти умы людей.
И плакал он в ту ночь, когда ушел от меня с вечери, ибо боялся пути такого, но решил, что должен пройти его до конца. И понимал, что ждут меня мучения, но верил, что так предначертано. Ибо рассказал я ему, что вижу тот путь и ступаю по нему, и знаю, что один из учеников моих предаст меня. И спрашивал он других, но им я не рассказывал такого. Только Иоанну, но он молчал, понимая, что это тоже испытание Веры.
И решил Иуда, что только ему доверил я это, и решил, что его я избрал на пути своем крестовом, что вкладываю ему миссию предать меня, чтобы услышали меня. И усердно пошел выполнять эту роль. И поцелуй его был искренен. Разве не мог он просто показать на меня? Но поцеловал меня, потому что любил, и сказать хотел этим, что понимает о своей избранности, но не хочет сказать другим, ибо это тайна наша с ним.
Но выбирал ли я его для этого? Знал я, что один из них предаст меня. Но не хотел думать так ни о ком. И фразу: Иди и сделай то, что должен, не ему говорил, а всем. Но он услышал и принял ее. И до утра в Гефсиманском саду я еще надеялся, что не предаст он. Не потому, что боялся смерти. Не потому что не принимал путь, выбранный вами. А потому что понимал, что путь Иуды будет тяжелее всех, если выберет он то, что выбрал.
Да и не верил он в то, что меня распнут. Надеялся все же, что услышат. И что казнь станет трибуной. И что смогу я не только им, а многим сказать об Отце. И ждал он этого. Но не делал я этого, когда шел по пути крестному своему. Ибо не слышали вы. И решил я пройти до конца путь свой, ибо устал тогда от всех этих проклятий, и сердце мое было печально. И печалилось оно не от близкой кончины, а от того, что не слышите вы зов Отца, отвергаете его Любовь, закрываетесь от его Света.
И до последнего ждал он, и не верил, что распнут. А когда увидел, что распинают меня, то побежал к Каифе, просить за меня, но не слушали его, а сказали возьми обратно свои кровавые деньги. И тогда понял он, что свершилось. И звал меня, но я не мог услышать его тогда. Но услышал после. И понимал я мучения его души. И знал, сколько проклятий падет на него за его деяние, но уже ничего нельзя было изменить. В этом была и моя вина, в его выборе. Ибо не был он врагом моим, а учеником любимым, и не смог я тогда сказать так, чтобы он понял. Но не мог я влиять на его выбор, ибо принял выбор любого и шел туда, куда меня влекли.
И после того как меня распяли, как горевал он обо мне, и понимал, что ничего не вернуть вспять! Ибо свершилось. И тогда закончил он свою жизнь. И много причин было в этом деянии, но не только раскаяние грешника, которое ему так приписывают, ибо согрешил он не более многих. А желание соединиться со мной вновь, ибо рассказывал я ему о мирах поднебесья и о том, что ждет там Отец наш каждого с любовью.
Но страхи его помешали нам соединиться. Да и я поднялся в миры, в которые еще не мог он достигнуть. И начался его крестный путь. Ибо проклинали его все более и более, тысячелетия. И все то принимал он, и должен был очиститься от того, прежде чем мы соединимся. И поэтому рассказывают вам, что пребывает он в адовых мирах, искупая свой грех. А он принял на себя и ваш грех, когда проклинали вы его. И очищение это достойно величия, которое он достиг. И скоро воссоединится он со мной.
Ибо неужели вы думаете, что не простил я ему. Или хочу, чтобы он в аду был? Я спускался в ад и осветил его Светом Отца, и дал всем кто того хотел, подняться. И я не смогу очистить его и поднять? Или я считаю его самым большим грешником, как считаете вы, поскольку он предал меня? И такова самость моя? Или считаете вы, что предал он Бога во мне? Но разве многие из вас не предали Бога во мне, и после моего пришествия? Разве не предавал его каждый из вас хотя бы единожды в своем сердце? Но зачем вы считаете Иуду самым большим грешником? Разве деяния многих из вас менее грешны?
И я все время был с ним, я продирался к нему сквозь миры забвения, чтобы помочь ему очищение от ваших проклятий, ибо постоянно сыпались они на него, и сейчас еще сыпятся. И сила Духа его такова должна быть, чтобы в том сомне проклятий все же подниматься в миры верхние?
Но узрят его верхние миры скоро и будет он рядом со мной. Как рядом со мной Мария мать моя, и Магдалина, и Иоанн, и Петр, и все мои ученики.

СЕлена
23.11.14