Образ сердца в истории культуры

УДК 171.

Хубулава Григорий Геннадьевич (1982г.р.), кандидат философских наук, докторант кафедры этики философского факультета СПбГУ.

Khubulava Grigory Ph.D. Assistant on the chair of Ethics Philosophy paucity (Saint-Petersburg Government University).

Гр. Хубулава

Образ сердца в истории культуры

Санкт-Петербургский государственный университет, Университетская набережная 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Российская Федерация.

Статья посвящена анализу образа сердца в истории культуры и сердца как метонимии чувствования.

Ключевые слова: сердце, бессознательное, разум, чувство, душа.

Gr. Hubulava

The image of the heart in the history of culture

This article analyzes the image of the heart in the history and culture of the heart as a metonymy of sensation.

Keywords: heart, unconscious mind, a sense of soul.

Literature:

1. Spinoza B. Selected Works. T. 2 Letters. L., 1956

2. Plato dialogue Gorgias.

3. Geoffroy Thierry, Beldy Ellen Le syndrome de Lacan. La vie sans la psychanalyse. Paris. 2007. 455 p., P.7.

4. James William Does Consciousness Exist? Journal of Philosophy, Psychology, and Scientific Methods, 1, 477-491. 1904.

5. Buckberg Gerald D. Ventricular structure-function relation in heath and disease: Part I. Normal heart.

6. Pushkin AS Collected works in 10 volumes., Tom.2.

7. An excerpt from a lecture course " Freedom, " delivered at the Philosophy Faculty of Moscow State University in 1995.

8. Bibikhin V. My own. An article in the journal " Expert". An excerpt from the course " property. His philosophy, " read at the Philosophical Faculty of Moscow State University in 1993 and in the spring semester 1994.

Образ сердца как культорологического и религиоведческого явления бесконечно многозначен. Сердце означает не только сущность живого, но и центр микрокосма, важнейшую деталь всякого (в том числе и социального) организма и механизма. Сердце – середина, суть. Оно находится и в центре плода (сердцевина), и в центре города (главная улица, перекресток corda, транспортный узел), так, a heart of a town (центр города), и в центре машины, автомата, (сердечник механизма). В речи сердце появляется в связи с центральными понятиями схватывания самой природы явления или проблемы: A heart of a problem (сущность проблемы) и выражения полной искренности: со времен Джона Донна, введшего это выражение в обиход, о сокровенном и подлинном можно говорить и судить «со дна сердца» (from the bottom of one's heart), то есть от всей души. Судьба слова «сердце» в европейских языках такова, что оно обречено выражать тот туго свернутый клубок смысла, к которому сводится циничность всякого мира, все наиболее затаённое, глубокое, нередко уязвимое или, напротив непроницаемое и питающее остальной космос ядро бытия.

Английское Heart произошло от староанглийского heorte, протогерманского *khertan- и праиндоевропейского *kerd- (сердце), от которого также произошли: русские сердце, среда, середина, украинское серце, чешское srdce греческое kardia (сравните: кардиолог, кардиограмма), латинское cor (французское cœ ur, итальянское cuore) староирландское cride. Не удивительно, что core – ядро, основание, фундамент, краеугольный камень находится в том же ряду и несет в себе тот же «сердечный» корень.

Мы слышим о сердечном трепете, охватывающем нас, когда нам открывается истина. Сколь бы ни казалось это выражение пришедшим из любовных романов, оно не чуждо творческому эвристическому прозрению: «Я долго подозреваю, подглядываю за живой природой, но чем чаще мир Божий оправдывает мои подозрения о нем, тем больше я наполняюсь трепетом, от которого болит сердце»[1] - сознается Спиноза. Сердце чует истинность рациональных, теоретических подозрений. Не странно ли такое признание? Полагаю, нет. Подобно тому, как приверженцы различных религиозных традиций (будь то ессеи в иудаизме, суфии в исламе, исихасты в православии, иезуиты в католичестве, шивавиты в индуизме или тибетские буддисты) предписывают молящемуся «поместить ум в сердце», так и прозревший теоретик вправе не только «поверить алгеброй гармонию» и подчинить смутные чувства логике фактов и рассуждений, но и, подобно молящемуся, отпустить разум на волю и соотнести всю кажущуюся невероятность открытия с голосом сердца, собственными чувствами. Только тогда, интуитивно ухватив суть, сердцевину проблемы, такой ученный в волнении схватится за сердце, которому посчастливилось стать σ τ έ γ α σ η α λ ή θ ε ι α – ночлегом истины, как говорил Платон[2]. То самое сердце, на которое мы кладем руку, говоря от имени всего нашего Я, то самое от которого отрываем нечто особенно близкое и дорогое. Если что-либо чужое, постороннее, другое становится внезапно близким для нас, мы говорим, что приняли это близко к сердцу, то есть прочувствовали иную судьбу всем своем существом.

Сердце – источник любви и наития. Всем сердцем любят и ненавидят. Сердце «знает», чувствует, понимает. Чувствующий человек – человек «сердечный». Но русское «серчать» (сердиться) – тоже от сердца. То есть страстный, рассерженный человек тоже «сердечен».

В столь очевидных сведениях о сердце таится неочевидная опасность неверного истолкования. Все дело в том, что любой прагматик может сказать нам, что любые наши «чувствованья сердцем» как и другие переживаемые «в сердце» события и эмоции не имеют к сердцу-органу никакого отношения. Такой прагматик будет прав. Новое время, уровнявшее при помощи термина «сознание» душу и «нервную деятельность», создало, выражаясь словами Шекспира «книгу мозга» и тем самым заменило непривычную бессмертную душу вполне рациональным Сверх Я и Бессознательным. Тот же самый трюк произошел с чувствами. Став метонимией души сердце неосознанно узурпировало все её «движения»: гнев, восторг, счастье, предчувствие, трепет… Можно сказать и так: означающее «сердце» может иметь разные означаемые: в одном случае за ним стоит анатомическое сердце, в другом - какие-то душевные качества или мозговые структуры, ответственные за эти качества. При этом об искусственности термина «бессознательное» говорят современные критики психоанализа: «Бессознательным принято называть все присущее сфере чувственного, для чего в клинической медицине нет другого названия».[3]

Название романа Уильяма Бойда " Any human heart" у нас перевели как «Нутро любого человека» или как «Сердце всякого человека», а можно перевести, например: «Сердцевина каждого из нас». Уильям Джеймс в конце своего эссе «Существует ли сознание?» пишет: «мое сознание - это мое дыхание»[4]. Что-то подобное можно сказать и в нашем случае: «моя душа - это биение моего сердца».

Сердце хранит жизнь и символизируется солнцем как средоточие бытия. Сияющее солнце и пылающее сердце являются символами центров макрокосма и микрокосма, означая человека и Небеса, трансцендентное, потустороннее начало. Говоря о строении сердца как органа, мне хотелось бы сослаться на опыт Джеральда Бакберга.[5] Сердце состоит из двойной мышечной спирали, одна часть которой закручена по часовой, а другая - против часовой стрелки. Торент Гасп впервые описал такую схему устройства сердечной мышцы как «спирального желудочкового миокардиального пучка» англ. helical ventricular myocardial band (HVMB). Нормальная анатомическая конфигурация развёрнутого сердца демонстрируется на примере верёвки, уложенной в виде левого и правого сегментов базальной петли. Базальная петля охватывает косые сегменты (нисходящий и восходящий) апикальной петли и образует спиральную форму, которая лежит в основе сердечной функции.

«Анатомы традиционно препарировали сердце, но не понимали вечной проблемы: где сердце начинается и где оно заканчивается. Торрент Гасп разрешил эту загадку, показав точки начала и конца ленты миокардиальных волокон»[6].

Принцип двойной мышечной спирали, обеспечивающий естественный кровоток, не только делает работу сердца наиболее эргономичной, подтверждая славу сердца как одной из самых трудолюбивых и совершенных мышц.

К тому же спиральная структура сердца подтверждает, что оно создано по закону «золотого сечения» - математически рассчитанному принципу идеальной пропорции, описанному Платоном, Эвклидом, Леонардо, Фибоначчи, Паскалем. В золотое сечение идеально вписывается строение солнечной системы, подсолнуха, розы, раковины моллюска. Это в очередной раз подтверждает мысль о единстве замысла творения и отраженности вселенной в каждом большом и малом творении. Если допустить, что человек по своей природе является повторением солнечной системы, то подобно солнечной системе, человеческая система тоже имеет свой центр – сердце. Не этим ли обстоятельством объясняется особое отношение к сердцу в различных культурах?

В Египте сердце являлось мерилом людских поступков, и вес его, отягощаемый совершенным при жизни злом, определял посмертную участь человека. Сердце фараона считалось хранилищем божественного начала – ка. У ацтеков сердце - центр человека, религии и любви, объединяющий жизненный принцип. Принесение сердца в жертву символизировало высвобождение крови, то есть жизни, посев жизни, чтобы она зародилась и расцвела. У кельтов доброе сердце символизирует благородство и сострадание; является антитезой дурному глазу. В эллинистической традиции сердце, со всеми его страстями, чувственностью, тревогами и реакциями олицетворяет стихийное, дионисийское, (вакхическое), оргийное начало человеческой природы как противоположность рассудочному аполлонистическому полюсу нашего Я. Сердце в буддизме суть природы Будды. Алмазное Сердце - это чистота и несокрушимость; человек, которого ничто не может повредить, вывести из равновесия. В китайском буддизме сердце является одним из Восьми Драгоценных Органов Будды. В индуизме сердце - божественный центр, место обитания Брахмы. Сердце символизируется лотосом. Глаз сердца - это третий глаз Шивы, трансцендентная мудрость, всезнающий дух. В сердце Шивы, согласно Ригведе, «совершается брак (единство) всех сердец». Сердце в иудаизме – храм Божий. Наиболее ярко образ сердца в Ветхом Завете раскрывается в истории «косноязычного» Исайи, которому Бог вручил пророческий дар, когда посланник Божий – серафим коснулся раскаленным углем сердца и уст Исайи. Так сердце человека стало сосудом Божьей Воли, дав Исайе право говорить от имени Всевышнего. Этот ветхозаветный сюжет стал основой пушкинского «Пророка»:

…

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул[7]…

Осмелюсь предположить, что в авраамистической традиции Бог вовсе не превращает человеческое сердце в нечто новое. Скорее Он возвращает сердцу догреховную коммуникативную природу. Сердцем человек говорит с Богом, сердцем слышит Его.

У христиан сердце - Любовь, понимание, смелость, радость и печаль. Пылающее сердце означает религиозное рвение и приверженность вере. Христианин «сокрушает сердце» - забывает о собственном страдании ради любви к ближнему и Богу. Сердце, увенчанное шипами, - эмблема Игнатия Лойолы; сердце с крестом - святых Бернардина Сиенского, Катерины Сиенской, Терезы. Катерина Сиенская молилась о новом сердце и получила его в Дар от Христа. Её подражание Христу было столь горячим, что на ее теле появились стигматы – раны Спасителя.

Сердце – незримое вместилище воли. Евангелие отводит ему едва ли не главную роль. Здесь значимо не только то, что любить Бога следует «всем сердцем», а то, что грех и покаяние мы совершаем не просто на словах или на деле, но именно «в сердце своем».

Сердце способно не только чувствовать. Оно становится средоточием наших усилий в момент обдуманного и неумолимого стремления к цели, ради которой мы готовы начать все сначала, даже на руинах. Такая абсолютная поглощенность делом называется усердием. В отличии от страсти, поглощающей наши мысли, чувства и желания, усердие как «жар сердца» (Аквинат) готово отказаться от эмоционального, если помощником в достижении цели будет рассудок, или напротив, отказаться от аргументации «здравого смысла», когда к цели ведет короткий путь страстного поступка. Сосредоточиться на чем-то так же значит поместить это что-то в середину своего существа – в сердце.

Аврелий Августин приписывал сердцу свойства храма подлинной веры любого из нас, той веры, что невозможно скрыть за внешней обрядовостью. «Верующему легче сокрушить материальные изображения богов, чем уничтожить идолов в своем сердце»- пишет он в своем толковании на четырнадцатый и пятнадцатый стихи восьмидесятого псалма, где Господь сокрушается об Израиле, а шире – о человечестве: «О, если бы народ Мой слушал Меня и Израиль ходил Моими путями!... Потому Я оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам».

В тот самый миг, когда мы поглощены, охвачены сущим, в нас тоже говорит и действует сердце: «Сердце — это не орган и не символ; „сердцем“ св. Отцы называли всецелого человека. И собраться ум может в сердце, только если человек всецело отдал себя Бытию, если он захвачен им. Вспомните Апостола Павла, который был „восхищен“ (буквально: „похищен“, „схвачен“!) до третьего неба и слышал неизреченные слова, которые не возможно человеку слышать». – Говорит В. Бибихин в одной из лекций 1995 года [8].

Этой «схваченности» восхищенности сердца близко понятие влюбленности и клятвы. Влюбленность – всегда потрясение сердца, когда мы «впадаем в любовь» (to fall in love) и охвачены ею, она хватает нас, но удержим ли, вместим ли мы её? Принося клятву, мы совершаем juro, что значит отдавать себя на суд, ухватить, исполняться и вспомнить.

Сердце пророка Мухаммеда очистил от печати первородного греха Архангел Джабраил (Гавриил). В суфизме считается, что когда предметом желания нафса (нашего эго) становится Бог, нафс успокаивается., нафс необходимо не уничтожить, а подчинить – сначала уму, а потом сердцу. Страсть превращается в любовь, а гнев – в стремление достичь цели. В этом и заключается согласно учениям суфиев самый главный секрет человеческой психики.
Это борьба ума и страсти. Если победит страсть, то нафс окажется в ее власти, а если победит ум, то нафсу откроется сердце. Работа сердца – умная молитва, совершаемая направлением ума в сердце. Перед тем, как начать это делать, дабы обеспечить именно умное содержание сердца, необходимо очищение плоти от земных страстей посредством поста и смирения. Поэтому отказ от плотских наслаждений, уединение, строгий пост и лишения не самоценны сами по себе, а призваны к освобождению настоящей страсти – любви к Богу.

Сердце всегда наше. Наше я. «Мы ничему не принадлежим так, как своему, в том смысле, что заняты своим делом и живем своим умом и знаем свое время. Свое указывает на владение в другом смысле, чем нотариально заверенная собственность. Мы с головой уходим в свое, поэтому не смогли бы дать о нем интервью и срываемся всегда на его частное понимание. Латинское выражение suo jure переводится «по своему праву» и слышится в значении правовой защиты личности, но первоначально значило «с полным правом», основательно безотносительно к индивидуальному праву. Suum esse, буквально «быть своим», значит быть свободным. Русское понятие свободы производно от своего не в смысле собственности моей, а в смысле собственности меня. Собственно я — та исходная собственность, минуя которую всякая другая будет недоразумением». (В. Бибихин «Свое, собственное») [9].

Мы видим, что сердце является средоточием не только физического, но и метафизического бытия. О восприятии сердца представителями разных эпох и культур можно и нужно говорить отдельно. Но, хочется надеяться, что даже этот общий вывод обрадовал вас, то есть оказался кому-то из вас по сердцу.

Литература:

1. Спиноза Б. Избранные сочинения. Т. 2 Письма. Л., 1956

2. Платон Диалог Горгий.

3. Geoffroy Thierry, Beldy Ellen Le syndrome de Lacan. La vie sans la psychanalyse. Paris. 2007. 455 p., p.7.

4. James William Does Consciousness Exist? Journal of Philosophy, Psychology, and Scientific Methods, 1, 477–491. 1904.

5. Buckberg Gerald D. Ventricular structure-function relation in heath and disease: Part I. Normal heart.

6. Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах., том.2.

7. Отрывок из курса лекций «Свобода», прочитанного на философском факультете МГУ в 1995.

8. Бибихин В. Свое собственное. Статья в журнале «Эксперт». Отрывок из курса «Собственность. Философия своего», прочитанного на философском факультете МГУ в 1993 и в весенний семестр 1994.

[1] Спиноза Б. Избранные сочинения. Т. 2 Письма. Л., 1956

[2] См. Диалог Горгий.

[3] Geoffroy Thierry, Beldy Ellen Le syndrome de Lacan. La vie sans la psychanalyse. Paris. 2007. 455 p., p.7.

[4] James William Does Consciousness Exist? Journal of Philosophy, Psychology, and Scientific Methods, 1, 477–491. 1904.

[5] См. Buckberg Gerald D. Ventricular structure-function relation in heath and disease: Part I. Normal heart.

[6] Бакберг Джеральд Д. " Фундаментальная Наука (отзыв): Спираль и Сердце". Журнал торакальной и сердечно-сосудистой хирургии, том 124, No.5, ноябрь 2002.

[7] Пушкин А.С. Собр. Соч. в 10 Т., Т.2.

[8] Отрывок из курса лекций «Свобода», прочитанного на философском факультете МГУ в 1995.

[9] Бибихин В. Свое собственное. Статья в журнале «Эксперт». Отрывок из курса «Собственность. Философия своего», прочитанного на философском факультете МГУ в 1993 и в весенний семестр 1994.