Глава 10. Много-много дней Ли Лин не навещал ее

Много-много дней Ли Лин не навещал ее. Должно быть, занят государственными делами, думала сначала Серебряная Снежинка. Даже в своем уединении она слышала, что младший сын шан-ю останется при дворе заложником – на случай, если отец нарушит слово. Снова, как много лет назад, когда Каджунга пришел к власти, правитель Чины и вождь шунг-ню выпили вина, смешанного с лошадиной кровью, из чаши, сделанной из черепа Модуна – врага и шан-ю, и Сына Неба.

Девушка слышала толки о великолепных дарах, которые шунг-ню привезли в Шаньань, – о сотнях чистокровных лошадей, караване верблюдов, о прекрасных соболях и лисьем мехе (При упоминании об этом Ива ежилась). Слышала и о дарах, которые готовятся к возвращению шунг-ню в степи: лаке, шелках, красивых бронзовых зеркалах. Недоставало только самого главного дара – принцессы, невесты шан-ю.

Серебряная Снежинка уже начала раздумывать, как связаться со старым евнухом, когда он неожиданно появился в воротах Холодного дворца. Как только он оказался в безопасности за воротами, лицо его мгновенно изменилось. Оно перестало походить на маску, какую политикам безопасно носить при дворе. Со смесью сожаления и улыбки посмотрел он на девушку.

Прошлые годы научили Серебряную Снежинку умению ждать и внешне казаться невозмутимой. Поэтому она только поклонилась и слегка подняла брови.

– Наконец-то Мао Йеншу попался в собственные сети! – со смехом воскликнул Ли Лин. – Не успел он уехать в Ло-Янг, как Сын Неба принял решение относительно принцессы, невесты шан-ю. Снова Сын Неба показал, что его больше интересуют быстрота и легкость выбора, чем сами прекрасные женщины. Он сказал, что выберет невесту вождю варваров по портретам, написанным Мао Йеншу.

– И ты считаешь, что могут выбрать меня? Самообладание неожиданно покинуло девушку. Логично, что выберут именно ее. Она видела лживый портрет, написанный администратором; несомненно, он самый некрасивый. Император согласился изгнать ее в Холодный дворец; он будет рад вообще избавиться от нее. А она, о небо, она рада будет сбежать из тюрьмы, в которую превратился внутренний двор.

Однако она видела одно серьезное препятствие. Хотя Мао Йеншу тоже с радостью избавился бы от нее, вряд ли он хочет, чтобы к ней было привлечено внимание Сына Неба. Конечно, теперь он обладает нефритовыми доспехами; зато Серебряная Снежинка обладает знанием, кто он на самом деле. Он лжец и вор, он готов угрожать молодой женщине наказанием за осквернение могил, лишь бы присвоить последнее сокровище ее рода. Нет, Мао Йеншу выбрал неудачное время для поездки в Ло-Янг.

Ли Лин знает, что для Серебряной Снежинки Холодный дворец хуже изгнания на запад, и желает ей добра. Может ли он устроить так, что ее выберут? Лицо девушки раскраснелось, глаза наполнились слезами – но не страха, а волнения. Снова стать свободной! Свободно ездить верхом! Увидеть наконец степи и земли, по которым некогда проезжал ее отец!

В сознании ее возникли строки старого стихотворения:

Желта полынь на границе, Ветки сухи и опала листва.

Битв поля опустевшие: белые кости, Средь них мечи и стрелы лежат.

Ветер, мороз, пронизающий холод, Холодная весна, холодное лето…

Она вздрогнула, переполненная чувством, которое с ужасом назвала желанием.

– Не могу поверить, – начала она капризно, – что Мао Йеншу принесет мне такое добро.

И тут же заметила печаль на лице старика.

– При нормальном ходе обстоятельств, почтенный учитель, – заверила она его, – и с течением времени это ты покинул бы меня. В степях есть лошади, а там, где есть лошади, есть и вестники, которые могут доставлять письма, если их отправляет королева. К тому же меня еще не избрали.

– Евнух с улыбкой покачал головой.

– Но, как и ты, я думаю, что тебя выберут. Особенно если удастся организовать вызов достойного Мао Йеншу куда-нибудь в другое место.

Он искоса посмотрел на Иву.

– А ты, дитя?

Ива поклонилась, демонстрируя наклоном головы готовность следовать за Серебряной Снежинкой, куда бы та ни пошла или поехала. Девушка припомнила, что у шунг-ню есть женщины, обладающие способностями, неведомыми обычным людям. Может, и Ива, со своей хромотой, нашла бы для себя среди них лучшее место, чем во внутреннем дворе, где женщину замечают только если она красива и изящна.

***

И снова Ли Лин сидел в Холодном дворце и пил рисовое вино, отмечая удачу. Отбросив обычное дисциплинированное спокойствие, рассказывал он, как главный помощник Мао Йеншу принес портреты, поклонился, и ему пришлось помогать распрямиться, такой большой вес он набрал за прошедшие годы.

– И тогда Сын Неба просмотрел портреты, просмотрел быстро, как будто заранее знал, что хочет увидеть. Когда дошла очередь до твоего портрета, он махнул рукой: «Вот эта! Пусть приносит удачу шунг-ню, со своей черной родинкой!»

– А знаешь, – добавил Ли Лин, – может, так оно и будет. Ты принесешь им удачу.

– Принесет, – прошептала Ива.

Серебряная Снежинка бросила на нее быстрый взгляд. На мгновение Ива совсем побледнела, ее глаза смотрели не на хозяйку и подругу, а сквозь нее. Но вот она вздрогнула и словно пришла в себя от транса.

– Что ты сказала, Ива? – осторожно настаивал Ли Лин.

– Я, благородный господин? – спросила Ива. – Как я могу говорить без разрешения? Я ничего не сказала.

– Шунг-ню могут поверить, что ты приносишь удачу, – объяснил Ли Лин.

Их – как же их назвать? жрецы? цивилизованных священников у шунг-ню не может быть – их жрецы принесли в жертву овцу, рассмотрели ее лопаточные кости и объявили, что госпожа Серебряная Снежинка, возлюбленная «дочь» императора, подходящая жена для Каджунги, шан-ю всех орд.

Теперь, в своем новом статусе любимой дочери Сына Неба, Серебряная Снежинка не должна оставаться в Холодном дворце. Слуги, такие же подобострастные, какими дерзкими были еще недавно, перенесли ее скудные пожитки и принесли новые – богатые платья, роскошные ширмы. Ей отвели просторную светлую комнату. Может быть, она в последний раз живет под неподвижной крышей, подумала девушка: говорят, шунг-ню ненавидят такие помещения, они живут в войлочных юртах, которые легко снять и перенести на новое место, на зимние или летние пастбища.

Как стая бабочек на особенно красивый цветок, к ней слетались теперь толпы посетительниц. Серебряная Снежинка в милости; а они строят свою жизнь на прислуживании тем, кто в милости. К тому же, подозревала девушка, они хотят понаблюдать за ней и про себя посмеяться над ее ужасом и отчаянием.

– Это удовольствие слабых, – саркастически заметила Ива, когда очередная стая бабочек улетела, – наслаждаться бедами сильных.

– Тише, Ива. – Серебряная Снежинка заставила себя даже не улыбнуться на это замечание, хотя призналась себе, что оно справедливо.

Даже госпожа Сирень – Серебряная Снежинка знала, что та ее невзлюбила с самого начала, и надеялась, что женщина о ней забыла, – пришла, оплакивая свою прежнюю подопечную и пытаясь добиться ее доверия.

– Госпожа, – ответила Серебряная Снежинка, ответила нервно, насколько могла себе позволить, – ты знаешь, как я неприлично здорова и вынослива, как плохо приспособлена для внутреннего двора. Мой отец жил среди шунг-ню пленником; думаю, что и я смогу. Я буду женой самого шан-ю; не думаю, чтобы они со мной плохо обращались.

Потом она думала, что такой укол ее недостоин, но не смогла сдержаться.

Приближался день, когда Серебряной Снежинке предстояло покинуть внутренний двор, сесть в специально построенную дорожную карету и выехать из Шаньаня через западные ворота. Девушка все больше рассматривала путешествие как приключение. Но женщины, которым было приказано ей прислуживать в пути, думали совсем по-другому. (К несказанному облегчению госпожи Сирени, ее среди этих женщин не было). Они уже заранее плакали, как на собственных похоронах.

Переживут ли они путешествие? Хотя шунг-ню, или принц, который будет сопровождать невесту к отцу, поклялся, что с границы их вернут, сдержит ли он слово? Снова и снова задавали они эти вопросы, несмотря на уверения Серебряной Снежинки, что с границы она одна поедет с шунг-ню или с теми женщинами, которых вышлют ей навстречу. В конце концов ведь с нею будет Ива. (Как всегда, женщины поджимали накрашенные губы при упоминании хромой служанки). Она не может и подумать о таком путешествии, о такой полной перемене в жизни без своей верной Ивы.

***

Наконец настал день, когда Серебряная Снежинка сидела в одеянии, таком тяжелом и дорогом, что не решалась пошевелиться, и ожидала вызова в тронный зал. В том же самом зале, в котором она подсматривала за своим позором, она должна появиться послушной «дочерью» Сына Неба, попрощаться со своим «отцом», ради которого она приехала с севера, но который с ней никогда не встречался.

***

Она взглянула в зеркало, которое поднесла Ива.

– Ах, этот евнух, этот Мао Йеншу, лопнет от ужаса, старшая сестра! – Служанка улыбнулась, сверкнули ее белые острые зубы. – Как это он не смог предотвратить этой встречи?

– Ли Лин лишился своих армий, – ответила Серебряная Снежинка, – но он все равно гораздо лучший полководец, чем хозяин внутреннего двора.

– Ах, госпожа, как только Сын Неба тебя увидит, он сразу поймет, что ты не та уродливая девушка, которая нарисована на портрете этого вора.

– Может, художник рассчитывает, что император будет смотреть только на портреты, а не на живых женщин. К тому же, у меня будет очень тяжелый головной убор.

– Тогда заставь его посмотреть! – сказала Ива.

– Зачем, дитя? Я оставляю Шаньань, как оставила дом отца: чтобы никогда не вернуться.

– Ради мести! – выпалила Ива.

Но Серебряная Снежинка покачала головой.

– Мне не нужна месть, – сказала она.

– Но ты все равно отомстишь! – воскликнула Ива. – Сын Неба побоится, что ты слишком некрасива и шунг-ню откажутся принять такую невесту. Пусть посмотрит на тебя! Вот что он увидит!

Ива снова поднесла зеркало. В нем Серебряная Снежинка увидела правду нескольких типов. Первая – это ее собственная красота. Вторая – ее характер: она дочь солдата и выросла на севере в бедности и лишениях. Такая не откажется от мести, какие бы мудрые высказывания ни произносила.

– Да, – призналась она. – Я хотела бы очистить имя отца, пусть даже он вернет честь благодаря моему удочерению и браку. – Она вздрогнула, словно тяжесть шелка и дорогих одежд стала невыносима. – Но это не то же самое.

Ива пожала плечами, ясно выражая свое отношение к таким тонким различиям. И тут, когда служанка склонилась и стала с бесконечной осторожностью поправлять головной убор госпожи, их позвали. Окруженная женщинами и почетным караулом. Серебряная Снежинка направилась в тронный зал.

Медленно, внушительно вошла она. Неожиданно колени у нее стали словно изо льда в кипятке; ей показалось, что кости вот-вот растают и она упадет. Головной убор у нее был такой тяжелый, что она поневоле держала голову наклонно, опасаясь сломать шею. И из-за свисающих жемчужин, которые раскачивались перед глазами, она не поднимала и их, как скромная, девушка, а не женщина, явившаяся сражаться за свой род и свое будущее.

Она вошла в зал, в котором ее так жестоко унизили, и приникла к полу в церемониальной позе, как ее учили. По двору пронесся вздох. Дыхание вырывалось быстро. Серебряная Снежинка чувствовала, что вся дрожит. Даже перья зимородка, украшавшие ее блестящие волосы, дрожали.

Она хотела получше рассмотреть императора, но теперь, когда была совсем рядом, не отрывала взгляда от пола, охваченная одновременно чувствами страха и гнева. Этот человек, этот худой и бледный мужчина с руками ученого, и есть Сын Неба, наследник Чиншин Хаунди, который укрепил границы Срединного царства и принял законы для всего. Практически земной бог. Но этот же человек унизил ее, изгнал, наказал друга ее отца и едва не убил и самого отца за его слишком суровую верность. Она боялась посмотреть на него; она была слишком рассержена, чтобы смотреть на него. Пусть простят ее предки: она слишком слаба для роли, которую играет.

Она перенесла внимание на шунг-ню, безбородых варваров, среди которых ей предстоит жить и умереть. Окруженный охраной, стоял мальчик, одетый так богато, что его одежда напоминала лошадиный чепрак. Его плоское лицо и гордая осанка свидетельствовали, что это тот самый заложник, которого потребовал император от шунг-ню при заключении договора. Будет ли ему легче в роскошном заключении во дворце, чем ей?

Он смотрел на нее и радовался, как ребенок при виде яркой игрушки. Серебряная Снежинка импульсивно приветствовала его на языке, которому научил ее отец, и мальчик едва не подпрыгнул от удивления.

Рядом с мальчиком стоял мужчина, чья отделанная соболями одежда свидетельствовала о высоком положении. Может, он даже принц. Мужчина стоял полуотвернувшись, словно участвовал в церемонии вопреки желанию. Услышав родной язык в устах женщины из Чины, он посмотрел на нее, выведенный из своего состояния недовольства. Глаза его скользнули по ней, как у человека, разглядывавшего лошадь и решившего ее не покупать. Он отвел взгляд и снова стал статуей, а не живым человеком.

Так вот какие шунг-ню, подумала она. Не похожи на дикарей, рассказами о которых женщины из внутреннего двора приводили друг друга в ужас. Если снять с них роскошную одежду, одеть в поношенные солдатские мундиры, они станут похожи на воинов ее отца.

Но вот заговорил Сын Неба; нельзя было ей мечтать в тот момент, которого она так долго ждала. Сама мысль об этом заставила ее покраснеть.

– Какая замечательная скромность, – сказал император. – Это величайшее украшение женщины. Подними голову, дочь моя.

Не выполнить прямой приказ Сына Неба – это измена или еще хуже. Не имея выбора. Серебряная Снежинка посмотрела вверх и в то же мгновение, услышав, как ахнул император, опустила голову.

– Это моя госпожа, моя возлюбленная! К удивлению Серебряной снежинки и к ужасу двора, император не использовал полагающееся по протоколу «мы»; он говорил так, словно в этом забитом людьми зале остались только они вдвоем.

– Дитя, у тебя лицо моей дорогой госпожи, ее походка, вся ее внешность, – сказал император Серебряной Снежинке. В этот момент все преграды между императором и женщиной рухнули; они смотрели друг на друга

– горюющий мужчина и женщина, которой он причинил такое зло.

– Почему мне не сказали? – спросил Сын Неба. Он не обращался ни к кому в особенности, поэтому никто не решился взять на себя ответственность и заговорить – никто, кроме Серебряной Снежинки.

– Грозный Сын Неба, – сказала девушка, – прости ничтожной ее дерзость, но она униженно предлагает спросить Мао Йеншу.

Заговорила она не умирающим шепотом, какому ее учили, а громко, глубоким звонким голосом. Краем глаза она видела, как поворачиваются шунг-ню, привлеченные силой ее голоса. Тот из них, который был одет почти так же богато, как заложник, поджал губы и одобрительно взглянул на нее.

– Будь уверена мы так и поступим, – ответил император. Снова говорил Сын Неба, а не ученый, так не соответствующий драконьему трону. – Но прежде чем пред нами предстанет Мао Иеншу, госпожа, я спрашиваю снова. Я спрашиваю. Почему мне не сказали о том, что у тебя внешность моей дорогой утраченной госпожи?

– Священный повелитель… – начала Серебряная Снежинка, но император поднял руку.

– Нет, – сказал он таким теплым, дружеским голосом, что девушка поняла: через нее он говорит с призраком своей возлюбленной. – Она бы меня так не назвала Говори, мое дорогое дитя, и не бойся.

Серебряная Снежинка снова опустилась на колени, благодарная полу за его холодную устойчивость. Теперь перед ней неумолимый выбор: солгать императору, а это почти святотатство, или разоблачить могущественного повелителя внутреннего двора, что может быть смертельно опасно. Если сравнить с битвой, она попала в землю смерти, и у нее нет иного выхода, кроме наступления.

Сознание этого вернуло ей мужество и самообладание.

– Мао Йеншу не хотел, чтобы ты меня видел, – спокойно заговорила она, словно обсуждая этот случай с Ли Лином. – Когда я прибыла ко двору, величеств… – он поднял руку, но улыбнулся.

– Когда я прибыла, администратор.., сказал, что твоя милость зависит от его кисти и что его вдохновение будет возбуждено соответствующим даром. Но у меня не было даров, кроме одного.., это был дар, предназначенный тебе.

Сын Неба улыбался ей; его улыбка словно вопрошала, что это за дар, и одновременно уверяла, что лучший дар – это она сама.

– Священный.., то есть, я хотела сказать.., господин, земли моего отца бедны; мы много лет живем лишенные твоей милости. То приданое, которое я привезла в Шань-ань, гораздо больше того, что мог бы уделить мой отец, но он дал его покорно и добровольно. И дал кое-что еще.

– Повелитель, у нашего рода было одно последнее оставшееся великое сокровище – два набора доспехов из нефрита, достойных, несмотря на наше униженное положение, быть погребальным нарядом императора и его старшей жены. Он доверил мне эти наряды и приказал, что если я приобрету твое расположение… – Она покраснела, словно окунула руку в кипяток… – в первую ночь… – Серебряная Снежинка покачала головой и быстро закончила:

– Он приказал мне отдать тебе наряды в знак его покорности.

Шум у двери подсказал девушке, что Мао Йеншу попытался покинуть зал, но его остановили.

– Она лжет! – воскликнул евнух, и его высокий музыкальный голос вознесся к балкам потолка.

– Правда? – спросила Серебряная Снежинка, которая повернулась так, чтобы одновременно видеть и Мао Иеншу, и императора, чье лицо побагровело от гнева. Растрепанный после своей попытки бегства, евнух казался толще и не таким страшным. Это был уже не тот человек, который терроризировал бедную девушку с севера, защищавшую отца и служанку. – Тогда назови ложью и это: ты забрал нефритовые наряды, а когда я возразила, показал мне старые зубы, которые бросил в сундук. И сказал, что если я буду возражать, ты обвинишь меня в осквернении могил и уничтожишь весь род моего отца!

Она снова повернулась к императору.

– Умоляю тебя, – воскликнула она, – прикажи отыскать эти наряды, а потом суди нас. Несчастная слаба и предпочтет умереть, чем жить в ледяной тени твоего неудовольствия.

Император махнул рукой, и послышались шаги, удалявшиеся от зала. Пошли, несомненно, туда, где евнух хранил свои награбленные сокровища. Только теперь у Серебряной Снежинки нашлось время испугаться за себя. Что если Мао Иеншу продал или разбил доспехи? Продать их он не мог: кто купит подобное сокровище? И ценность его не столько в нефрите и золоте, сколько в мастерстве изготовления и древности; поэтому он не мог и разбить доспехи. Стражники их найдут.

И хотя разум говорил ей, что это правда, ей очень хотелось заплакать от страха. Да, это страна смерти, и она составила план, нанесла удар и, как командующий – как ее отец, – теперь должна придерживаться плана битвы, что бы он ей ни принес: победу или поражение.

Она услышала приближающиеся к залу шаги. Стражники возвращаются! Девушка не решалась посмотреть на них, только прислушивалась к звукам окружения. Какие у них медленные, тяжелые шаги! Они идут так, словно несут что-то тяжелое.., два погребальных убора их нефрита?

Как она на это надеялась!

Стражники прошли по залу, опустили свою ношу и низко поклонились. Серебряная Снежинка заставила себя посмотреть, что они принесли: она узнала сундуки!

Именно из них доставал Мао Йеншу нефритовые уборы, требуя их себе.

Сын Неба сделал нетерпеливый жест. Давайте, – говорили его взволнованные движения, – открывайте быстрей!

Сундуки открыли, в них ждала мирная зелень прекрасного нефрита и великолепие золота.

– Я тебе доверял! – крикнул Сын Неба Мао Йеншу, который бросился на пол лицом вниз. – Я тебе доверял, а ты нарисовал этот лживый портрет госпожи, достойной стать моей сверкающей возлюбленной. Разве тебе не хватало сокровищ? Разве я не был щедрым хозяином?

Лицо Мао Йеншу так побагровело, что Серебряная Снежинка опасалась, как бы он не скончался на месте. Она почти жалела его. Рот евнуха раскрывался и закрывался; толстые складки шеи, стиснутые высоким воротником, тряслись, но он не мог произнести ни слова.

– Уведите его, – сказал император скучным голосом. Он махнул рукой. – Я хочу, чтобы к закату его голова украшала западные ворота.

На этот раз Мао Йеншу обрел голос. Он резко закричал, но стражники уже тащили его мимо прежних подчиненных (которые отшатнулись, подбирая одежду, словно прикосновение могло их осквернить), тащили на смерть.

Мгновение все в зале стояли неподвижно, глядя на дверь. Потом все взоры обратились к Серебряной Снежинке.

– Ничтожная умоляет Сына Неба принять дар ради любви и верности, которые ее отец всю жизнь испытывал к Сыну Неба. – Вот! Ради этих слов проделала она долгий путь к Шаньану. Наконец она их произнесла.

Сын Неба под аккомпанемент удивленных возгласов встал с драконьего трона. Он медленно и торжественно прошел к сундукам и провел рукой по гладкой поверхности нефрита.

– Мы принимаем дар, – провозгласил он. – И благодарим Чао Куана, которому возвращаются все его прежние титулы и звания. Он снова становится вельможей и полководцем. Пусть писцы запишут это, и эдикт будет послан Чао Куану.

Серебряная Снежинка так стремительно прижалась лбом к полу, что перья зимородка запутались в ее волосах, а жемчужинки со звоном ударились друг о друга. Слезы покатились из ее глаз, грудь пронзило словно кинжалом. Но ей это было уже безразлично.

Если в следующее мгновение я умру, – подумала она, – я прожила достаточно долго. Я победила. Отец, честь возвращается тебе!

К ее изумлению, заботливая рука коснулась ее волос.

– Встань, госпожа, – прошептал император. – Кажется, я получил свой погребальный наряд. Но кто будет та женщина, которая наденет второй набор? Может, ты?

– Грозный император, – тоже шепотом ответила Серебряная Снежинка, – ты пообещал меня шан-ю. Кто я по сравнению со святостью твоего слова?

Император сделал жест группе шунг-ню. К удивлению девушки, подошел молодой, роскошно одетый варвар и медленно, с удивительной неловкостью поклонился. Эта неловкость свидетельствовала, что он всю жизнь провел в седле. Мускулистый и крепкий, хотя и не такой упитанный, каким был бы чанский принц, он ростом с самого Сына Неба.

– Принц Вугтурой, – резким голосом обратился к нему Сын Неба, – давай еще раз поговорим о заключенном нами договоре. Это не та принцесса, которую я обещал твоему отцу. В качестве невесты будет предоставлена другая женщина. Примете ли вы ее?

Молодой посол шунг-ню посмотрел на императора, потом повернулся к группе своих воинов и шаманов.

Вперед выступил старейший из шаманов.

– Император, – сказал он резко, – другую мы не примем.