ГЛАВА 7. Я так основательно приложилась спиной к мату, что у меня из легких вышибло весь воздух, и растерянно заморгала на полу

Я так основательно приложилась спиной к мату, что у меня из легких вышибло весь воздух, и растерянно заморгала на полу, пытаясь восстановить дыхание.

В фокусе появилось лицо Паркера Смита.

– Ты попусту тратишь время, и свое и мое, – заявил он. – Пришла сюда, так и изволь находиться здесь. На все сто процентов здесь, а не витать в облаках где‑ то за миллион миль отсюда.

Я ухватилась за протянутую им руку, и он рывком поднял меня на ноги. Вокруг нас упорно тренировалось еще с дюжину учеников Паркера. Спортивный зал в Бруклине был полон оживленного шума и активности.

Конечно, Смит был прав. Мне никак не удавалось отвлечься мыслями от мамы и ее странной реакции на невесть что, увиденное при нашем возвращении с обеда в Кроссфайр.

– Прошу прощения, – пробормотала я. – Кое о чем не вовремя задумалась.

Двигаясь с быстротой молнии, он нанес мне, хотя и не в полную силу, удар в колено и почти сразу же в плечо.

– Ты что же думаешь, нападающий, прежде чем начнет действовать, подождет, пока ты очухаешься и придешь в себя?

Я приняла низкую стойку и заставила себя сосредоточиться. В ту же стойку, не сводя с меня внимательных карих глаз, перешел и Паркер. Его бритая голова и гладкая, цвета кофе с молоком кожа поблескивали в свете флуоресцентных ламп.

Спортивный зал находился на бывшем складе, приспособленном для новых целей, однако сохранившем многое из прежнего обличья как из экономических соображений, так и ради специфической атмосферы. Моя мать и отчим в своей чрезмерной тревоге за меня требовали, чтобы Клэнси сопровождал меня на тренировки. На самом деле этот одно время заброшенный район переживал возрождение, что, на мой взгляд, внушало оптимизм, а на их взгляд – опасения.

Когда Паркер атаковал меня снова, я блокировала выпад. Его движения стали еще стремительнее и яростнее, и, чтобы хоть как‑ то на них реагировать, мне пришлось до возвращения домой выбросить из головы все посторонние мысли.

Приехавший ко мне час спустя Гидеон обнаружил меня в ванной в окружении ароматических ванилиновых свечей и туг же, раздевшись, присоединился ко мне, хотя, судя по влажным волосам, уже принял душ после занятий с личным тренером. Я зачарованно смотрела на то, как он раздевается, любуясь игрой мускулов и несравненной грацией.

Гидеон забрался в ванну и пристроился у меня за спиной, его длинные ноги оказались по обе стороны от моих, обнял меня, а потом, к моему удивлению, приподнял и посадил себе на колени.

– Прислонись ко мне, ангел, – произнес он, – я хочу тебя чувствовать.

С удовлетворенным вздохом я обмякла в его крепких, нежных объятиях. Все мое тело, как всегда, с наслаждением отдалось его прикосновениям, натруженные до боли мышцы полностью расслабились. Я обожала такие моменты, когда весь мир, со всеми его заботами и тревогами, оказывался далеко позади. Моменты, когда я ощущала его любовь, пусть он никогда не произносил вслух этого слова.

– Новые синяки отмачиваешь? – спросил он, прижавшись щекой к моей.

– Сама виновата. Голова во время тренировки была занята другим.

– Случайно, не обо мне думала? – промурлыкал он, уткнувшись мне носом в ухо.

– Хотела бы.

Гидеон помолчал, а потом сменил пластинку:

– Выкладывай, что тебе не дает покоя.

Меня восхищало, что он буквально видел меня насквозь, схватывая на лету мельчайшие нюансы моего настроения. Я и сама пыталась быть столь же восприимчивой. Такого рода взаимная чувствительность была очень важна в отношениях таких непростых людей, как мы.

Сцепившись с ним пальцами, я рассказала ему о странном поведении моей матери после ланча.

– Честное слово, я уже думала, что сейчас отца увижу или что‑ то столь же неожиданное. Не понимаю… Слушай, а вход в здание просматривается камерами видеонаблюдения?

– А как же. Я просмотрю записи.

– Отрезок минут в десять, не больше. Я просто хочу узнать, не удастся ли выяснить, в чем было дело.

– Считай, уже сделано.

Я откинула голову назад и чмокнула его в челюсть:

– Спасибо.

Его губы прижались к моему плечу.

– Ангел мой, нет ничего такого, чего бы я для тебя не сделал.

– Включая рассказ о твоем прошлом? – Почувствовав, как он напрягся, я мысленно дала себе пинка и поспешно добавила: – Ну, не сию секунду, конечно, когда‑ ни6удь. Просто скажи мне, когда будешь гитов.

– Пообедаешь завтра со мной в моем офисе?

– А ты что, решил уже завтра об этом поговорить?

– Ева! – резко выдохнул Гидеон.

Я разочарованно отвернулась и взялась за края ванны, желая выбраться из нее, чтобы не находиться там с мужчиной, который, будучи мне ближе, чем любой другой человек на свете, ухитрялся при этом оставаться непостижимо далеким. У меня от него голова шла кругом. Я сомневалось во всем, что еще недавно казалось очевидным и ясным. И это повторялось раз за разом.

– Ну все, – пробормотала я, задувая ближайшую свечку. Дымок взвился вверх и развеялся, непостижимый, подобно любимому мною мужчине. – Я вылезаю.

– Нет.

Он задержал меня, схватив за груди. Вокруг нас заплескалась вода, взбудораженная, как и я.

– Пусти, Гидеон.

Я попыталась убрать его руки. Он, упорствуя, уткнулся лицом мне в шею.

– Все будет нормально. Ладно? Просто… Ну, все будет нормально.

Я выдохнула, ощущая лишь малую толику того торжества, которое предвкушала, когда задала вопрос, надеясь на положительный ответ.

– Можем мы сегодня просто отдохнуть? – все еще напряженно буркнул он. – Заказать что‑ нибудь на ужин, телик посмотреть, все такое… Можем?

Уловив за этим нечто серьезное, я обернулась к нему:

– Что не так?

– Просто хочу побыть некоторое время с тобой.

На мои глаза навернулись слезы. Очень уж многого он мне не говорил, и чем дальше, тем больше. Наши отношения стремительно превращались в минное поле непроизнесенных слов и нераскрытых тайн.

– Ладно.

– Мне это нужно, Ева. Ты, я – и никакой драмы. – Кончики его пальцев прошлись по моей щеке. – Подари мне это. Пожалуйста. А еще подари поцелуй.

Я развернулась, обхватила ногами его бедра, зажала его лицо между ладоней и припала губами к его губам. Поначалу медленно, мягко, облизывая и посасывая. Оттянула его нижнюю губу и заставила его позабыть о наших проблемах, дразняще поглаживая его язык своим.

– Целуй меня, черт возьми, – прорычал он, беспрестанно массируя мою спину. – Целуй так, как ты меня любишь!

– Я так и делаю, – задыхаясь, пролепетала я. – Иначе просто не могу.

– Ангел!

Он запустил руки в мои мокрые волосы, чтобы держать, как ему вздумается, и сам зацеловал меня до бесчувствия.

***

После ужина Гидеон работал в кровати, прислонясь спиной к подголовнику и пристроив ноутбук на коленях. Я растянулась рядом: смотрела телевизор, болтая ногами в воздухе.

– Ты всех героев этого фильма знаешь? – спросил он, переключив мое внимание с «Охотников за привидениями» на себя.

На нем не было ничего, кроме трусов‑ боксеров. Я обожала видеть его таким расслабленным, спокойным, чувствовать его близость и порой гадала, выпадало ли такое везение Коринн. Если да, то могу себе представить, как отчаянно ей хотелось увидеть это снова – так же, как мне навсегда сохранить эту привилегию за собой.

– Вроде бы, – ответила я.

– А перечислить навскидку сможешь?

– А у тебя с этим проблемы?

– Нет. – Губы его изогнулись, в глазах промелькнула усмешка. – Ты сколько раз фильм смотрела?

– Несметное количество. – Я перевернулась и встала на четвереньки. – Хочешь больше?

Он удивленно поднял брови.

– А ты что, в этом спец? – промурлыкала я, подползая вперед.

– Ангел мой, когда ты смотришь на меня вот так я то, чем ты хочешь меня видеть?

Я взглянула на него из‑ под опущенных век и поинтересовалась:

– Хочешь это тело?

Ухмыльнувшись, он убрал ноутбук в сторону:

– В любое, черт возьми, время!

Раздвинув его ноги, я подобралась к нему вплотную, обхватила за плечи и прорычала:

– А ну целуй меня, низшее существо.

– Эй, такого по сюжету не положено. И вообще, что случилось? Еще недавно был вроде как богом наслаждений, и тут на тебе – низшее существо.

Прижавшись клитором к его твердому члену, я покачала бедрами.

– Сам же сказал: «Я то, чем ты хочешь меня видеть». Или уже забыл?

Гидеон обнял меня и откинул голову назад:

– И каким же ты хочешь?

– Моим. – Я слегка укусила его за горло. – Совсем моим.

***

Я задыхалась. Порывалась крикнуть, но что‑ то перекрывало мне и нос, и рот. Единственное, что мне удалось издать, – это пронзительный стон. Все отчаянные призывы о помощи звучали только в моем мозгу.?

«Убирайся! Прекрати! Не тронь меня. Боже… умоляю, не делай этого!

Где же моя мама? Мама!»

Натан зажал мне рот, сплющив губы. Он навалился на меня всем телом и все сильнее вдавливал голову в подушку. Чем отчаяннее было мое сопротивление, тем сильнее он возбуждался. Дыша, словно зверь, он наваливался снова и снова, пытаясь засадить в меня свой член, но я была в трусиках, и пока они еще ограждали меня от боли, пережитой уже несчетное число раз.

– Ты еще не испытывала настоящей боли, – прорычал он мне в ухо, словно прочтя мои мысли. – Но испытаешь!

Я застыла, словно на меня вылили ведро ледяной воды. Этот голос был мне знаком.

«Гидеон. Нет!»

Кровь шумела в моих ушах. Живот сводило болью. Рот наполняла желчь.

Невозможно было представить себе что‑ нибудь хуже ситуации, когда насильником оказывается человек, которому ты доверила все, что могла.

Страх и ярость смешались в одном общем потоке. В момент прояснения в моей голове прозвучала хриплая команда Паркера. Вспомнив, чему он учил на тренировках, я применила обретенные навыки против своего возлюбленного. Против человека, чьи кошмары ужасающим образом смешивались с моими. Мы с ним оба пережили сексуальное надругательство, но в своих снах я оставалась жертвой. А он в своих преображался в агрессора, яростно стремившегося подвергнуть жертву той боли и унижению, какие испытал сам.

Тычок пальцами в горло заставил Гидеона выругаться и чуть податься назад, так что я смогла двинуть ему коленом между ног. Выпустив меня, он сложился пополам, воспользовавшись этим, я откатилась, со стуком свалилась с кровати и, вскочив на ноги, бросилась к двери.

– Ева! – выдохнул Гидеон, очнувшись и осознав, что он едва не натворил. – Господи, Ева. Подожди.

Я вылетела за дверь и побежала в гостиную.

Забившись в темный угол, я свернулась в клубок и попыталась отдышаться. Мои дрожащие всхлипы эхом отдавались от стен. Увидев, что в спальне зажегся свет, я прижалась губами к колену. Я не издала ни звука и не пошевелилась, когда спустя целую вечность в гостиную вошел Гидеон.

– Ева? Господи, с тобой все в порядке? Я… сделал тебе больно?

Доктор Петерсен называл это атипичной сексуальной парасомнией, проявлением перенесенной Гидеоном глубокой психологической травмы. Я называла это преисподней, в ловушку которой мы с ним оба угодили.

От того, как он держался, у меня разрывалось сердце. Он чувствовал себя раздавленным, плечи опустились, голова понурена. Полностью одетый, Гидеон, держа в руке пакет с ночными принадлежностями, чуть помедлил у бара, и я уже приоткрыла рот, собираясь заговорить, но тут услышала, как звякнул о стойку металл.

Я могла бы остановить его. Я могла бы попросить его остаться.

На этот раз я остановила его, не пустила в себя.

На этот раз я захотела, чтобы он ушел.

Наружная дверь закрылась едва слышно, но меня всю колотило. Что‑ то во мне умерло. Поднялась паника. Едва он ушел, мне стало недоставать его. Я не хотела, чтобы он оставался. И не хотела, чтобы уходил.

Не знаю уж, как долго сидела я в углу, прежде чем набралась сил, чтобы встать и добраться до дивана, и едва осознавала, что рассвет уже проступает на ночном небе, когда услышала отдаленный звонок сотового телефона Кэри. А следом за этим он влетел в гостиную сам:

– Ева!

В один миг он оказался возле меня: присел передо мной на корточки, положив руки мне на колени.

– Как далеко он зашел?

– Что? – удивленно спросила я.

– Кросс мне позвонил. Сказал, у него опять был кошмар.

– Да ничего не случилось.

Я ощутила, как по щеке скатилась горячая слеза.

– А вот выглядишь ты так, будто случилось. Так выглядишь… – Кэри выругался и встал.

– Со мной все в порядке, – схватила я его за запястья.

– Ева, черт побери, я еще ни разу тебя такой не видел. Это невыносимо. – Он сел рядом со мной и обнял меня. – Этого больше терпеть нельзя. Пошли его подальше.

– Я не могу сейчас принять такое решение.

– А чего ты ждешь? – Кэри отодвинул меня, чтобы взглянуть мне в глаза. – Ты будешь ждать и ждать, а потом опять случится то же самое, что уже случалось и что постоянно тебя изводит.

– Но если я от него откажусь, у него никого не останется. Я не могу…

– Ева, это не твоя проблема… Проклятье! Ты не в ответе за него и не обязана его спасать.

– Это… Да ты просто не понимаешь! – Я обхватила Кэри за шею, уткнулась лицом в его плечо и зарыдала. – Это он меня спасает.

***

Когда я обнаружила на стойке бара ключ от моей квартиры, меня стошнило. Я едва успела добежать до раковины.

А потом мой желудок скрутило болью. Я задыхалась, все тело покрылось липким потом. Зарыдав, я уцепилась за барную стойку, не зная, как смогу пережить следующие пять минут, не говоря уже про оставшийся день. И про оставшуюся жизнь.

Когда Гидеон вернул мне ключи в прошлый раз, мы с ним не виделись четыре дня, и я не могла не думать, что повторение подобного может означать окончательный разрыв. Что же я наделала? Почему не остановила его? Не поговорила с ним? Не заставила остаться?

Смартфон просигналил о получении эсэмэски, и я, бросившись к сумочке, схватилась за телефон, надеясь, что это сообщение от Гидеона. Он уже трижды разговаривал с Кэри, но еще не связывался со мной.

Когда я увидела на экране его имя, грудь мою пронзила острая боль. В эсэмэске было сказано: «Сегодня буду работать дома. Энгус встретит тебя и отвезет на работу».

От ужаса мне казалось, что в живот забивают гвоздь. Неделя для нас обоих выдалась просто чудовищно трудной, и я могла понять, почему он решил отсидеться в одиночестве дома, но это понимание было сопряжено с таким леденящим, скручивающим внутренности узлом страхом, что я вся покрылась гусиной кожей.

Дрожащими пальцами я набрала текст: «Увижу ли тебя вечером?»

Ожидание показалось мне нестерпимо долгим. Когда мое терпение было на исходе, пришел ответ:

«Не получится. У меня сегодня много работы и назначена встреча с доктором Петерсеном».

Пальцы мои словно свело судорогой. Лишь с третьей попытки мне удалось набрать слова: «Я хочу тебя видеть».

Снова потянулось мучительное ожидание, ответ пришел, когда я была уже на грани паники.

«Посмотрю, что можно сделать».

О господи… слезы мешали мне толком разглядев текст. Он был раздавлен. Я чувствовала это всем своим сердцем.

«Не беги. Я ведь не бегу».

И снова мне показалось, что ответа не было целую вечность. И ответ был краток: «А должна».

В полном смятении, я чуть было не позвонила на работу, чтобы сказаться больной, но все же не сделала этого. Не смогла. Слишком уж часто доводилось мне поддаваться слабости прежде, и я хорошо знала, как легко скатиться назад, к прежним саморазрушительным привычкам заглушать боль. Потеря Гидеона могла убить меня, но, потеряв себя, я бы уж точно погибла.

Надо было держаться. Пройти через это. Преодолеть. Шаг за шагом.

В положенное время я забралась на заднее сиденье «бентли». Хотя мрачное лицо Энгуса усугубило мое беспокойство, в целях самосохранения я постаралась внутренне отгородиться от всего и последующие часы провела словно на автопилоте.

Сосредоточенность на работе помогала уберечь сознание, но что можно было поделать с сердцем? Даже на время обеда я придумала себе задание, потому что сама мысль о еде и легкой застольной беседе казалась мне невыносимой. После окончания рабочего дня меня так и подмывало пропустить тренировку, но я не поддалась, а в спортзале постаралась сосредоточиться на упражнениях точно так же, как сосредотачивалась днем на работе. Следовало двигаться вперед, пусть даже это и вело в никуда.

– Лучше, – заметил в перерыве Паркер. – Ты все еще где‑ то, но все же сегодня лучше, чем в прошлый раз.

Кивнув, я вытерла полотенцем пот с лица. Сначала тренировки у Паркера были для меня просто более интенсивной заменой обычным посещениям спортзала, но вчерашний опыт показал, что они еще и более чем полезны с точки зрения личной безопасности.

Татуировки на его бицепсе заиграли, когда Паркер поднес к губам бутылку с водой, а поскольку он был левшой, мое внимание привлекло блеснувшее у него на пальце обручальное кольцо. Это напомнило мне о подаренном Гидеоном кольце на собственном пальце. Посмотрев на него, я вспомнила, как Гидеон говорил, что усыпанный бриллиантами крест и переплетенные золотые цепочки символизируют то, как он держится за меня. Хотелось бы знать, продолжает ли он думать так же: если да, то стоило попытать счастья снова. Бог свидетель, я‑ то ни от чего не отрекалась.

– Готова? – спросил Паркер, бросив пустую бутылку в мусоросборник.

– Проверь.

– Вижу, ты на месте, – ухмыльнулся он.

Конечно, Паркер по‑ прежнему основательно меня дубасил, но уж точно не из‑ за нехватки рвения и внимания с моей стороны. Я делала, что могла, добилась пусть скромного, но некоторого успеха, и это в определенном смысле подкрепило мое решение побороться за наши с Гидеоном столь неустойчивые отношения. Я намеревалась не жалеть ради Гидеона времени и усилий, стать сильнее и лучше, чтобы мы вместе смогли преодолеть все препоны. И собиралась сообщить ему об этом, захочет он слушать или нет.

После тренировки я приняла душ, попрощалась с товарищами по занятиям и вышла на все еще теплый вечерний воздух. Клэнси уже подогнал машину и стоял, прислонившись к крылу автомобиля в позе, которую лишь полный идиот назвал бы небрежной. Несмотря на теплую погоду, он был в куртке, скрывавшей кобуру.

– Все нормально?

Он выпрямился, чтобы открыть мне дверь. Сколько его помню, он всегда стригся коротко, на военный лад, что лишь усиливало производимое им впечатление весьма мрачного человека.

– Работаем над этим.

Скользнув на заднее сиденье, я попросила Клэнси отвезти меня к Гидеону. У меня имелся свой ключ, и я была готова им воспользоваться.

По дороге я гадала, отправился Гидеон к доктору Петерсену, потому что договорился заранее, или им двигал порыв. Гидеон согласился на индивидуальную терапию только из‑ за меня. Если я больше в расчет не принималась, то ему вроде бы не было смысла посещать психотерапевта.

Войдя в элегантный холл дома Гидеона, я отметилась у консьержа и, только оказавшись в его персональном лифте, по‑ настоящему занервничала. Несколько недель назад он внес меня в список – жест, значивший для него и меня куда больше, чем, возможно, для других, так как для Гидеона дом был своего рода убежищем, чуть ли не святилищем, куда допускались лишь немногие избранные. Я была единственной женщиной, с которой он занимался там любовью, и только у меня, не считая обслуживающего персонала, имелся ключ от его апартаментов. Еще вчера у меня не было сомнений в том, что мне будут здесь рады, но сейчас…

Выйдя в маленький холл, украшенный мраморной плиткой в шахматном порядке и старинной консолью, на которой стоял огромный букет белых лилий, я, перед тем как открыть дверь, глубоко вздохнула и внутренне напряглась, так как не знала, в каком состоянии могу его застать. Когда он набросился на меня во сне в первый раз, это буквально разбило его, и мне даже страшно было думать о том, во что это могло вылиться сейчас. Меня ужасала мысль, что его парасомния может оказаться вбитым между нами клином.

Однако стоило мне очутиться внутри, как по энергетике помещения я почувствовала, что он отсутствует. Я вошла в роскошную гостиную, и там немедленно зажегся свет. Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы заставить себя держаться так, словно я у себя дома.

Моя комната располагалась дальше по коридору, и я направилась туда, помедлив у порога, перед тем как увидеть странное воспроизведение в квартире Гидеона моей собственной спальни. Потрясающе точное во всем: от цвета стен до мебели и тканей, хотя само существование этой спальни в немалой степени вызывало растерянность и смущение.

Гидеон обустроил это место в качестве моего убежища, чтобы я могла укрыться там, если возникнет необходимость. Можно сказать, что я и сейчас использовала его в этом качестве.

Оставив свою сумочку и спортивную сумку на кровати, я приняла душ и переоделась в одну из футболок с логотипом «Кросс индастриз», припасенных для меня Гидеоном. Стараясь не думать о том, почему его до сих пор нет дома, налила себе бокал вина, включила в гостиной телевизор, и тут зазвонил мой смартфон.

– Алло? – ответила я, поскольку на определителе высветился незнакомый номер.

– Ева? Это Шауна.

– О, привет Шауна, – произнесла я, надеясь, что мой голос не выдал разочарования.

– Не слишком поздно звоню?

Я взглянула на экран телефона: почти девять. На меня вдруг накатила волна ревности. Где это, интересно, его носит?

– Да без проблем. Я просто телик смотрю.

– Надо было, конечно, раньше с тобой связаться, но раз уж так вышло, скажи, не сходишь ли со мной в пятницу на концерт группы «Шесть девятых».

– На чей концерт?

– «Шести девятых». Не слышала? До конца прошлого года они исполняли инди. Я некоторое время от них фанатела, а они старых поклонников вносят в список электронной почты, так что мне отломились билеты. Проблема в том, что все, кого я знаю, балдеют или от хип‑ хопа, или от танцевальной попсы. Не то чтобы ты была моей последней надеждой, но… Короче, ты моя последняя надежда. Скажи мне, что ты любишь рок.

– Я люблю рок.

Мой телефон пиликнул, указывая на поступивший во время разговора звонок. Увидев, что это Кэри, я перевела звонок на голосовую почту, полагая, что мой разговор с Шауной вряд ли затянется надолго и я перезвоню ему сама.

– И откуда я только это знаю? – рассмеялась она. – У меня четыре билета, так что можешь кого‑ нибудь с собой прихватить. Встретимся в шесть, а? Надо будет сначала где‑ нибудь перекусить. Шоу начинается в девять.

В тот момент, когда я ответила: «Считай, что свидание назначено», вошел Гидеон.

Он стоял в дверном проеме, с пиджаком, переброшенным через руку, и кейсом. Воротник его рубашки был расстегнут. Маска находилась на месте, так что никаких эмоций по поводу того, что я лежала на его диване в его футболке с бокалом его вина на его столике, включив его телевизор, на его лице не отразилось. Он осмотрел меня с головы до пят, но в его прекрасных глазах не промелькнуло ни искорки. Неожиданно я почувствовала себя незваной и неуместной.

– Непременно зайду к тебе за билетом, – сказала я Шауне и медленно, чтобы не мельтешить перед ним, перешла в сидячее положение. – Спасибо, что подумала обо мне.

– Буду рада тебя видеть. Мы здорово проведем время.

Мы условились поговорить на следующий день, и я отключила телефон. За это время Гидеон поставил кейс на пол и бросил пиджак на подлокотник одного из позолоченных стульев у стеклянного кофейного столика.

– И давно ты здесь? – спросил он, расслабляя узел галстука.

Я встала. Ладони покрылись потом, словно он мог вышвырнуть меня пинком под зад.

– Недавно.

– Ты ела?

Я покачала головой. У меня весь день не было аппетита. Тренировку у Паркера удалось выдержать благодаря белковому коктейлю, выпитому в обеденный перерыв.

– Закажи что‑ нибудь, – бросил он, проходя мимо меня. – Меню в кухонном ящике, возле холодильника. А я пойду ополоснусь под душем.

– Тебе чего‑ нибудь заказать? – спросила я, обращаясь к его удалявшейся спине.

– Да, – ответил он, не оглянувшись. – Я тоже не ел.

В конечном счете я остановила выбор на натуральном томатном супе и свежих багетах, решив, что, возможно, мой желудок их выдержит, и тут снова зазвонил смартфон.

– Да, Кэри, – ответила я, думая, что лучше, наверное, было бы находиться дома с ним, а не тут, перед лицом болезненного разрыва.

– Слушай, тут Кросс наведывался, тебя искал. Я сказал, чтобы он проваливал ко всем чертям да с ними и оставался.

– Кэри. – Я вздохнула, потому что винить его не могла. Сама такое проделывала. – Спасибо, что дал мне знать.

– А ты сейчас где?

– У него дома, его жду. Он под душем, только что залез. Но я, наверное, скорее рано, чем поздно, буду дома.

– Собираешься привести его в чувство?

– Думаю, это у него в повестке дня.

– Понимаю, конечно, что ты к этому не готова, но лучше не придумаешь. Тебе надо срочно позвонить доктору Трэвису. Обговорить все с ним. Он поможет тебе определиться с перспективой, – громко вздохнув, сказал Кэри.

– Я… – Мне пришлось сглотнуть ком в горле. – Да. Наверное.

– Ты в порядке?

– По крайней мере, я встречаюсь с проблемой лицом к лицу. Это хоть чего‑ то, да стоит.

Неслышно подошедший Гидеон забрал у меня телефон и, сказав: «До свидания, Кэри», отключил его и положил на барную стойку. Волосы его были влажными после душа. Он надел лишь черные, низко сидевшие на бедрах пижамные штаны. Весь его облик сразил меня наповал, напомнив о том, чего я могу лишиться, потеряв его: о захватывающем дух предчувствии и желании, о поддержке и сексе, об эфемерном ощущении правильности, придающем всему этому ценность.

– С кем свидание? – спросил он.

– Что? А… это Шауна, невестка Марка. Предложила билеты на концерт на пятницу.

– Ты уже выбрала, что будешь есть?

Я кивнула, смущенно одернув доходивший до бедра край футболки.

– Налей‑ ка мне того же, что пьешь сама. – Потянувшись через меня, он взял меню, которое я положила на барную стойку. – Я закажу. Чего ты хочешь?

Пройтись к буфету за бокалами для вина было для меня облегчением.

– Суп. И хрустящий хлеб.

Открывая бутылку мерло, я слышала, как Гидеон звонил в ресторан и делал заказ тем твердым хрипловатым голосом, который полюбился мне с того мгновения, как я впервые его услышала. Он заказал томатный суп и лапшу с цыпленком, отчего у меня болезненно сдавило грудь: без всякой просьбы с моей стороны потребовал именно то, чего мне на самом деле хотелось.

Эта его способность относилась к множеству тех счастливых случайностей, что порождали во мне такое чувство, будто мы созданы, чтобы закончить жизнь вместе, если, конечно, нам удастся зайти так далеко.

Я подала ему наполненный бокал, не сводя с него глаз. Он выглядел усталым, и мне подумалось, что, возможно, ему, как и мне, тоже так и не удалось сомкнуть ночью глаз.

Опустив бокал, он слизал с губ красный след от вина.

– Я ездил к тебе домой, искал тебя. Думаю, Кэри тебе рассказал.

Я потерла все еще саднившую грудь.

– Извини за это и… – Я указала на свой наряд. – Черт возьми. Я толком не подумала.

Он привалился к барной стойке и скрестил ноги.

– Ну‑ ну, слушаю.

– Думала застать тебя дома. Надо, конечно, было сначала позвонить, но… А когда поняла, что тебя здесь нет, я, вместо того чтобы отправиться к себе, решила подождать. – Я потерла горевшие глаза. – Я… в растерянности от всего происходящего. От этого и мысли у меня нечеткие.

Его грудь расширилась от глубокого вздоха.

– Если ты ждешь от меня разрыва с тобой, то не дождешься.

Я ухватилась за кухонный стол, чтобы не упасть.

«Неужели это конец?»

– На это я неспособен, – произнес он без всякого выражения. – Более того, даже обещать, что не стану тебя удерживать, не могу.

Что? Я растерянно нахмурилась:

– Ты же сам оставил у меня свой ключ.

– Сдуру. И теперь хочу получить его обратно.

– Гидеон… – Глаза мои закрылись, по щекам полились слезы. – Ну и задница же ты.

Я направилась в свою спальню быстрым, но не вполне твердым шагом, слегка покачиваясь, что не имело ни малейшего отношения к выпитым мною нескольким глоткам вина.

И уже было вошла туда, когда меня перехватил Гидеон.

– Внутрь я за тобой не войду, – угрюмо проворчал он, наклонив голову к моему уху. – Раз обещал, значит туда ни ногой. Но я прошу тебя остаться и поговорить со мной. По крайней мере, выслушать. Раз уж ты здесь…

– У меня тоже кое‑ что для тебя есть, – произнесла я, с превеликим трудом проталкивая слова сквозь сдавленное горло.

Он отпустил меня, и я поспешила за своей сумочкой. А потом повернулась к нему и спросила:

– Ты оставил ключ у меня на кухне, считая, что порываешь со мной?

Он заполнял собой дверной проем. Руки были подняты, костяшки пальцев, вцепившихся в верхнюю перекладину рамы, побелели от напряжения, как будто, чтобы не последовать за мной, ему приходилось не только напрягать силу воли, но и прилагать немалые физические усилия. И эта поза лишь сильнее подчеркивала красоту его тела. Я желала его, как желают глоток воздуха.

– Я не задумывал так далеко вперед, – признался он. – Мне просто хотелось, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.

Мои пальцы крепче сжали предмет, который я держала в руке.

– Ты мне сердце вырвал, Гидеон. Ты понятия не имеешь, каково мне было увидеть там этот ключ. Как это было больно. Понятия не имеешь.

Он плотно зажмурился, опустив голову.

– Я в тот момент плохо соображал. Мне казалось, я поступаю правильно…

– Хрен тебе, а не правильно! Пошел на хрен со своим долбаным благородством, или что там еще тебе в башку втемяшилось! Больше так не делай! – Голос мой едва не срывался. – Я говорю тебе сейчас, причем серьезно, как никогда не говорила раньше: если ты еще раз вернешь мне ключ, между нами все будет кончено. Пути назад больше не будет. Понимаешь?

– Ага, понимаю, еще как. Вот насчет тебя не уверен.

Тяжело вздохнув, я подошла к нему:

– Дай руку.

Продолжая держаться за дверной косяк левой рукой, он опустил и протянул мне правую.

– Я вообще не давала тебе ключа от моей квартиры, ты его сам взял. – Зажав его руку между своими, я сунула свой подарок ему в ладонь. – На, теперь я его тебе даю.

Я сделала шаг назад и отпустила Гидеона. Он молча стоял и смотрел на поблескивающий, украшенный монограммой брелок с прикрепленным к нему ключом от моей квартиры. То был лучший, во всяком случае из пришедших мне в голову, способ дать ему понять, что ключ вручен добровольно и теперь принадлежит ему.

Его пальцы крепко сжали мой подарок. После долгой паузы он поднял взгляд на меня, и я увидела, что его лицо стало влажным от слез.

– Нет! – прошептала я, чувствуя, как разрывается сердце. Я взяла его лицо в ладони и стала поглаживать скулы большими пальцами. – Пожалуйста… не надо.

Гидеон обнял меня и прижался губами к моим губам.

– Я не знаю, как уйти.

– Ш‑ ш‑ ш.

– Я причиню тебе боль… Уже причинил. Ты заслуживаешь лучшего…

– Заткнись, Гидеон. – Я повисла у него на шее, подтянувшись, обвила ногами его талию. – Кэри рассказал, что у тебя был за вид…

– Ты не видишь, что я с тобой делаю. Я ломаю тебя, Ева… – с дрожью в голосе произнес Гидеон.

– Неправда.

Он, крепко меня обнимая, опустился на пол.

– Я поймал тебя в эту западню. Ты сейчас не видишь, но знала с самого начала… Знала, что я буду с тобой делать, но я не дал бы тебе сбежать.

– Все, больше я уже не бегаю. Ты сделал меня сильнее. Дал мне повод стараться изо всех сил.

– Господи!

Глаза у него были как у загнанного зверя. Он сел, вытянув ноги, и притянул меня ближе.

– Мы вконец издерганы, и что бы я ни делал, все оборачивается плохо. Этак мы друг друга до смерти доведем. Разорвем в клочья, так что ничего не останется.

– Заткнись. Слышать больше подобную чушь не желаю. Ты к доктору Петерсену ходил?

Его голова была откинута назад, к стене, глаза закрыты.

– Да, черт побери!

– Ты рассказал ему, что случилось вчера ночью?

– Да. – На скулах вздулись желваки. – И он повторил то же, что говорил с самого начала, на прошлой неделе. Этот провал слишком глубок. Мы топим в нем друг друга. Он считает, что нам нужно несколько отстраниться: встречаться, спать отдельно, чаще бывать вместе на людях и реже оставаться наедине.

«Должно быть и что‑ то лучшее, – подумала я. – И для нашего психического здоровья, и для наших шансов».

– Надеюсь, у него есть план Б.

Гидеон открыл глаза и посмотрел на мое хмурое лицо:

– Я ему сказал то же самое. Снова.

– Итак, мы в растерянности. Но ведь в любых отношениях бывают проблемы.

Он фыркнул.

– Серьезно, – настаивала я.

– Нам следует спать порознь. Во всяком случае с этим я готов смириться.

– На разных кроватях или в разных квартирах?

– Кроватях. Это я еще кое‑ как смогу выдержать.

– Ладно. – Я со вздохом пристроила голову на его плече, радуясь тому, что он снова в моих объятиях и мы вместе. – Это сойдет. На данный момент.

Гидеон тяжело сглотнул.

– Когда я пришел домой и обнаружил здесь тебя… – Обнимавшие меня руки напряглись. – Господи, Ева. Я ведь думал, что Кэри наврал, будто тебя нет дома, что ты просто не хочешь меня видеть. А потом решил, может, ты и правда… куда‑ нибудь свалила.

– Не так‑ то просто от тебя «свалить», Гидеон.

Сомневаюсь, чтобы я вообще могла расстаться с ним: он уже был у меня в крови. Я выпрямилась, чтобы он видел мое лицо.

Гидеон прижал к сердцу руку, руку с моим ключом:

– Спасибо за это.

– Смотри больше не оставляй, – снова предостерегла я.

– Главное, чтобы ты не пожалела, что дала его мне.

Он прижался лбом к моей голове. Я ощутила на коже теплое дыхание, и мне показалось, будто он что‑ то прошептал, хотя слов разобрать не удалось. Ну и ладно, не важно.

Мы были вместе. И после столь долгого, тяжелого дня ничто иное не имело значения.