III Нарцисс 8 страница

– Понятия не имею.

– У него есть в Париже знакомые? Кто-то, кто поможет ему бежать?

– Он не собирается бежать. Он пытается восстановить свои предыдущие личности. Он сам не помнит, кем раньше был. Мы этого тоже не знаем.

– Что-нибудь еще хочешь добавить?

– Нет, больше ничего.

– Точно?

– Абсолютно.

Он откинулся в кресле и открыл картонную папку:

– Ну а у меня кое-что для тебя есть.

И положил перед ней лист бумаги, повернув так, чтобы она смогла прочитать.

– Что это?

– Приказ о твоем переводе, подписанный судьей. Тебя заключают под стражу в тюремном комплексе Флери-Мерожис. Причем немедленно.

– Что? Что-о? Вы же дали слово!

Солина быстро махнул рукой в окно, выходившее в коридор. Анаис и дернуться не успела, как у нее на запястьях защелкнулись наручники. В тот же миг в кабинет вошли два полицейских в форме, силой поднявшие ее со стула.

– Никто не имеет права преступать закон. Особенно – всякие свихнувшиеся пигалицы, которые мнят себя…

Он не договорил. Анаис плюнула ему в лицо.

* * *

Он проснулся от боли. Болели глаза. Эта боль его и разбудила.

Ощущения. Нос распух вдвое, застя поле зрения. Разбитые носовые перегородки вопили от боли. В глубине ноздрей и челюстных пазух засохла свернувшаяся кровь, не давая дышать. Его собственная кровь.

Среди ночи, придя в сознание, он сумел лишь выключить свет, доковылять до кровати и рухнуть на нее в чем был, не раздеваясь. И провалился в черный сон.

Сейчас он осторожно поднялся. Он двигался неуверенно, как выздоравливающий, впервые вставший с постели после долгой болезни. Дохромал до ванной, по пути сообразив, что на улице светло. Который мог быть час? Часов у него больше не было. Он включил лампу над умывальником. Что ж, могло быть и хуже. Лицо опухло, но не до безобразия. На переносице виднелись подсохшие ссадины – результат ударов о край раковины. Слева от носа тянулась рана длиннее и глубже – там располагалась дыра, через которую он извлек имплантат.

Он машинально сунул руку в карман. Вот он. При одной мысли о том, что эта дрянь на протяжении месяцев сидела у него в башке, он чуть снова не грохнулся в обморок. Но удержался и рассмотрел ее получше. Ни выступов, ни щелей. Если это микронасос, то непонятно, как он действует. Может быть, у него пористая структура? И вещество поступает в организм через микроскопические отверстия в корпусе? Он вернул странную вещицу – вещественное доказательство – в карман.

Намочил полотенце холодной водой, приложил к переносице и вернулся в постель. От прикосновения влажной ткани боль оживилась. Он прикрыл веки и стал ждать. Волны боли отступили, а затем и вовсе стихли, как волнение на поверхности озера, перешедшее в легкую рябь.

Несмотря на отвратительное самочувствие, он не утратил решимости действовать. Продолжать бой. Вести расследование. Впрочем, был ли у него выбор? Но что ему предпринять? Без гроша в кармане? Без союзников? Зная, что за ним охотится вся полиция Парижа? Он отмел все эти возражения и сосредоточился на ближайших задачах.

Первым делом надо выяснить все насчет убийства с оскоплением, случившегося в 2009 году в Париже, на одной из набережных Сены. Он быстро пришел к выводу, что, сидя в гостиничном номере, не сумеет даже двинуться в нужном направлении. Может быть, имеет смысл подойти к делу с другой стороны? Покопаться в греческих мифах, содержащих упоминание об оскоплении? Но и от этой идеи пришлось отказаться. Он не мог себе позволить пойти в библиотеку или интернет-кафе. Перед его мысленным взором мелькнула картина: вот он в одной рубашке (пиджак вернуть не удастся) разгуливает по парижским улицам…

Итак, следует признать очевидное. Он заживо замурован в этой комнатушке, обитой оранжевым фетром. И никаких перспектив впереди…

Но постепенно в мозгу забрезжила новая идея.

Стенки его беспамятства не были непроницаемыми. Сквозь них просачивались целые пласты его прежних жизней. Профессиональные знания психиатра. Воспоминание об Анне Марии Штрауб. Талант художника. Он попытался пройти по каждой из этих тропок. И ничего не нашел.

Но оставалась живопись. Если когда-то раньше он был художником, не исключено, что он пользовался теми же материалами и той же техникой, что и Нарцисс. Ему припомнились заполненные мелким почерком листки блокнота. Состав красок, соотношение разных пигментов и способы их смешивания. Проблема заключалась в том, что блокнота при нем больше не было. Разумеется, он не запомнил всех цифр и пояснений…

Но тут он выпрямился. Корто говорил, что Нарцисс при изготовлении своих красок использовал особую осветленную олифу. И не первую попавшуюся, а фабричную. Заказывал ее непосредственно у производителя. Иными словами, имел дело с людьми, которые обычно оформляют оптовые закупки.

Это была ниточка. Выходит, надо попытаться связаться со столичными поставщиками олифы. Если он был художником и жил в Париже, возможно, ему удалось заключить особый договор с предприятием химической или пищевой промышленности, выпускающим в том числе и осветленную олифу. Не исключено, что его сотрудники вспомнят о клиенте, покупавшем продукт не тоннами, а килограммами.

В номере имелся телефон, и он – удивительное дело! – работал. Нарцисс непроизвольно улыбнулся и тут же скорчился от боли. Ему не хотелось думать, во что превратилось его лицо. На ум пришла картина – воронка от снаряда и разметанные вокруг части тела. Только этот страшный взрыв он устроил себе сам.

Сначала он узнал по телефону точное время. Десять часов десять минут, сообщили «говорящие часы». Затем принялся обзванивать справочные службы. Собственный голос – гнусавый и глухой – казался ему чужим. Он снова и снова снимал трубку, снова и снова задавал один и тот же вопрос. В результате ему удалось составить список поставщиков олифы, работающих в департаменте Иль-де-Франс.

На тумбочке нашлись блокнот с логотипом отеля – «Эксельсиор» – и карандаш. Он записывал имена, названия городов и номера телефонов. В столичной области подобных фирм насчитывалось около дюжины. Городки, где они действовали, располагались вокруг Большого Парижа – Иври-сюр-Сен, Бобиньи, Трап, Аньер, Фонтене-су-Буа…

Нарцисс набрал первый номер из списка. Сообщил, что он художник и хотел бы заказать некоторые необходимые ему материалы непосредственно у производителя. Коммерческий директор фирмы «Прошими» вежливо объяснил ему, что его компания занимается поставкой мастик, лаков, промышленных красителей, линолеума и так далее. Ничего общего с кистями и красками. И посоветовал обратиться в специализированные фирмы: «Олд Холланд», «Сенелье», «Талан», «Лефран-Буржуа»…

Нарцисс поблагодарил собеседника и повесил трубку. Набрал номер компании «CDC – лакокрасочные изделия» в Бобиньи. Получил примерно тот же ответ. «Компра» – металлопластики. То же самое. Новые названия, новые голоса. Всякий раз он просил соединить его с коммерческим директором. И всякий раз слышал одну и ту же песню. Попробуйте обратиться в компании, специализирующиеся не на оптовой, а на розничной торговле.

Он добрался до седьмого пункта списка. Им постепенно овладевало чувство, что вся эта затея бессмысленна, а впереди его не ждет ничего, кроме долгих часов отчаяния. И вдруг его очередной собеседник, представитель фирмы «КТЕР», поставлявшей на рынок натуральные масла, спросил:

– Арно, это ты?

Нарцисс, хоть и застигнутый врасплох, не растерялся:

– Да, я.

Он потер переносицу в надежде, что это избавит его голос от противной гнусавости, и едва не вскрикнул от резкой боли.

– Я был в отъезде, – пробормотал он.

– Как-то странно говоришь… Я тебя еле узнал.

– Гриппую.

– Писать не бросил?

– Не бросил.

Нарцисс опустил глаза: рука, не державшая телефонную трубку, дрожала. В мозгу роились тысячи беспорядочных мыслей. Что это – чудо или ошибка? Неужели его собеседник действительно обращался к одной из его прежних личностей?

– Ты чего звонишь-то? Заказ хочешь сделать?

– Ну да.

– Все как обычно?

– Как обычно.

– Подожди минуту. Сейчас загружу архив.

Послышался легкий перестук компьютерных клавиш.

– А знаешь, у меня в кабинете все еще висит твоя картинка. – Пока компьютер открывал нужный файл, собеседник Нарцисса решил поболтать. – Клиенты от нее прямо прутся. Я им говорю, что материалы наша лавочка поставляет, так ведь не верят!

Он засмеялся. Нарцисс молчал.

– Заказ отправить по старому адресу? Он не изменился?

– А какой у тебя записан?

– Улица Рокетт, дом сто восемьдесят восемь. Индекс 75011.

Да, есть бог на свете. И он хранит беглецов.

– Все точно, – подтвердил он, быстро записывая адрес. – А насчет заказа я тебе перезвоню. Проверю еще разок, как там у меня с запасами.

– Никаких проблем, Пикассо! Слушай, надо сходить куда-нибудь, а? Посидим, выпьем по рюмахе…

– Обязательно сходим!

Он повесил трубку, все еще не в состоянии переварить услышанное. В комнате ощутимо пахло пылью от давно не чищенного коврового покрытия. Разбитый нос болел так, что на глаза наворачивались слезы. Но он одержал победу! Осветленная олифа привела его к самому себе. Очевидно, к тому, кем он был перед тем, как превратиться в Нарцисса…

* * *

Адрес «улица Рокетт, 188» относился не к многоквартирной коробке, а к целому поселку, состоящему из бывших фабрик, ныне перестроенных и превращенных в лофты, где селились художники, или в офисы продюсерских компаний и художественные мастерские. Каждое здание насчитывало по два этажа и своими остекленными стенами в вертикальных рейках смотрело на окрестности немного свысока. Мощенные булыжником улочки, разделявшие дома, казались каменными ручьями, отполированными солнцем.

Нарцисс не узнавал местности, однако не мог не чувствовать исходящего от нее уюта и покоя. Это был тихий уголок, приспособленный для комфортной жизни.

– Ноно?

Он не сразу сообразил, что оклик обращен к нему. Ноно – уменьшительное от Арно… Действительно, в паре десятков метров, на пороге одного из домов, стояли две девушки с сигаретами в руках. Вышли на перекур.

– Как дела? Давненько тебя не видели!

Нарцисс изобразил улыбку, но приближаться к девушкам не стал. Во-первых, он был в одной рубашке, без пиджака. Во-вторых, распухший нос не добавлял ему привлекательности.

Девушки дружно прыснули:

– Что, даже не поцелуешь?

– У меня грипп.

– А где ты пропадал?

– Уезжал, – чуть громче произнес он. – Выставки устраивал.

– Что-то видок у тебя неважный! Не то что раньше!

Они опять захихикали, подпихивая друг друга локтями. В их смешках чувствовалось скрытое возбуждение, какая-то свойская фамильярность. Ему пришло в голову, что он, возможно, спал с одной из них. А может, с обеими.

– Мог бы спасибо сказать! Мы твои цветочки поливали!

– Да, я видел, – брякнул он, лишь бы не молчать. – Спасибо!

И устремился на первую же улочку, молясь про себя, чтобы чутье указало ему правильный путь. Девушки воздержались от комментариев. Значит, он не ошибся. Их реакция явилась для него полной неожиданностью. Выходило, что он и в самом деле Арно. Но если допустить, что Арно существовал непосредственно перед Нарциссом, то приходилось признать, что он не появлялся здесь по меньшей мере пять месяцев.

Он отбросил в сторону эти размышления. Пока что его занимали другие заботы. Дойдя до улицы Рокетт, он остановился возле газетного киоска и пролистал газеты, обращая внимание на первую страницу и раздел происшествий. Про то, что он сбежал из больницы Отель-Дьё, пока ни слова. Наверное, слишком рано. Хотя о перестрелке на Монталамбер пресса упоминала.

Но его внимание привлекли другие заголовки.

Те, что сообщали о трагедии, разыгравшейся в тысяче километров от Парижа. А ведь он должен был это предвидеть!