Александр Твардовский

Я УБИТ ПОДО РЖЕВОМ

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте,

На левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва

И не видел той вспышки, -

Точно в пропасть с обрыва -

И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире

До конца его дней -

Ни петлички,

Ни лычки

С гимнастерки моей.

Я - где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я - где с облаком пыли

Ходит рожь на холме.

Я - где крик петушиный

На заре по росе;

Я - где ваши машины

Воздух рвут на шоссе.

Где - травинку к травинке -

Речка травы прядет,

Там, куда на поминки

Даже мать не придет.

Летом горького года

Я убит. Для меня -

Ни известий, ни сводок

После этого дня.

Подсчитайте, живые,

Сколько сроку назад

Был на фронте впервые

Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю -

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?

Этот месяц был страшен.

Было все на кону.

Неужели до осени

Был за н и м уже Дон

И хотя бы колесами

К Волге вырвался о н?

Нет, неправда! Задачи

Той не выиграл враг.

Нет же, нет! А иначе,

Даже мертвому, - как?

И у мертвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за родину пали,

Но она -

Спасена.

Наши очи померкли,

Пламень сердца погас.

На земле на проверке

Выкликают не нас.

Мы - что кочка, что камень,

Даже глуше, темней.

Наша вечная память -

Кто завидует ей?

Нашим прахом по праву

Овладел чернозем.

Наша вечная слава -

Невеселый резон.

Нам свои боевые

Не носить ордена.

Вам все это, живые.

Нам - отрада одна,

Что недаром боролись

Мы за родину-мать.

Пусть не слышен наш голос,

Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,

Устоять как стена,

Ибо мертвых проклятье -

Эта кара страшна.

Это горькое право

Нам навеки дано,

И за нами оно -

Это горькое право.

Летом, в сорок втором,

Я зарыт без могилы.

Всем, что было потом,

Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно

Всем привычно и ясно.

Но да будет оно

С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы

И не Дон потеряли

И в тылу у Москвы

За нее умирали.

И в заволжской дали

Спешно рыли окопы,

И с боями дошли

До предела Европы.

Нам достаточно знать,

Что была несомненно

Там последняя пядь

На дороге военной, -

Та последняя пядь,

Что уж если оставить,

То шагнувшую вспять

Ногу некуда ставить...

И врага обратили

Вы на запад, назад.

Может быть, побратимы.

И Смоленск уже взят?

И врага вы громите

На ином рубеже,

Может быть, вы к границе

Подступили уже?

Может быть... Да исполнится

Слово клятвы святой:

Ведь Берлин, если помните,

Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие

Крепость вражьей земли,

Если б мертвые, павшие

Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные

Нас, немых и глухих,

Нас, что вечности преданы,

Воскрешали на миг.

О, товарищи верные,

Лишь тогда б на войне

Ваше счастье безмерное

Вы постигли вполне!

В нем, том счастье, бесспорная

Наша кровная часть,

Наша, смертью оборванная,

Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили

Мы в суровой борьбе,

Все отдав, не оставили

Ничего при себе.

Все на вас перечислено

Навсегда, не на срок.

И живым не в упрек

Этот голос наш мыслимый.

Ибо в этой войне

Мы различья не знали:

Те, что живы, что пали, -

Были мы наравне.

И никто перед нами

Из живых не в долгу,

Кто из рук наших знамя

Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,

За советскую власть

Так же, может быть, точно

Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,

Тот - еще под Москвой...

Где-то, воины, где вы,

Кто остался живой?!

В городах миллионных,

В селах, дома - в семье?

В боевых гарнизонах

На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,

Вся в цветах иль в снегу...

Я вам жить завещаю -

Что я больше могу?

Завещаю в той жизни

Вам счастливыми быть

И родимой отчизне

С честью дальше служить.

Горевать - горделиво,

Не клонясь головой.

Ликовать - не хвастливо

В час победы самой.

И беречь ее свято,

Братья, - счастье свое, -

В память воина-брата,

Что погиб за нее.

1945-1946