ТРИНАДЦАТЬ. На следующий день была Пасха

На следующий день была Пасха. Все встали рано и суетились, собираясь в церковь. В доме пахло изумительно, так он пропитался запахами Алениной стряпни. В животе урчало, и я спрашивала себя, сумею ли дотянуть до праздничного обеда, который она приготовила. Хотя с Богом у меня отношения сложные, я часто посещала церковь. В основном в порядке любезности и чтобы не выделяться из общей массы. Дмитрий ходил в церковь, потому что обретал там мир, и я невольно задавалась вопросом — а вдруг, когда я сегодня буду там, на меня снизойдет озарение, что же мне делать дальше?

По сравнению с остальными я выглядела довольно жалко. Все принарядились, а у меня не было ничего, кроме джинсов и нескольких рубашек. Заметив мое смятение, Виктория одолжила мне белую блузку с кружевами. Она была чуть-чуть тесна мне, но все равно выглядела хорошо. Войдя вместе с Беликовыми в церковь, я оглянулась по сторонам и подивилась тому, как Дмитрий мог находить утешение в крошечной академической церкви, если он вырос, посещая эту.

Она была огромна, здесь хватило бы места для четырех наших церквей. Высокий, сводчатый потолок с росписью; золотое убранство и иконы святых, казалось, занимали все стены. Величественное зрелище подавляло, ослепляло. Воздух был насыщен ладаном так густо, что я действительно видела дымку.

Народу собралось множество, и людей, и дампиров; более того, я с удивлением заметила даже нескольких мороев. По-видимому, приезжие морои были достаточно набожны, чтобы ходить в церковь, какими бы грязными делами они тут ни занимались. И если уж речь зашла о мороях…

— Эйба тут нет, — заметила я Виктории, оглянувшись вокруг.

Она стояла слева от меня, Алена справа. Он не произвел на меня впечатления сильно религиозного, но я ожидала, что он будет преследовать меня и здесь. Наша последняя стычка все еще заставляла меня нервничать.

— Он покинул город?

— Думаю, он мусульманин, — объяснила Виктория. — И, насколько я в курсе, он все еще здесь. Каролина видела его сегодня утром.

Проклятый Змей! Значит, он не уехал. Как он выразился? «Хороший друг или скверный враг». Я промолчала, и Виктория бросила на меня озабоченный взгляд.

— Он не проворачивает здесь никаких темных делишек. Просто встречается с кем-то по делу, а потом исчезает. Не думаю, будто он способен причинить тебе вред, но сейчас ты беспокоишь меня. У тебя какие-то неприятности?

Отличный вопрос.

— Не знаю. Похоже, он интересуется мной, вот и все. А я не могу понять почему.

Ее лицо омрачилось.

— Мы не допустим, чтобы с тобой что-то случилось, — сказала она твердо.

Я улыбнулась — потому, что она беспокоилась обо мне, и потому, что в этот момент ужасно походила на Дмитрия.

— Спасибо. Дома есть люди, которые, возможно, ищут меня, и мне кажется, Эйб поэтому интересуется мной.

Мило, правда? Учитывая, что речь идет о человеке, готовом отправить меня в США любыми способами или просто сделать так, чтобы я исчезла навеки.

Виктория, казалось, почувствовала, что я смягчила ситуацию.

— Я не позволю ему причинить тебе вред.

Началась служба, и мы замолчали. Священник прекрасно справлялся со своей ролью, но молитвы читал, естественно, по-русски, как на заупокойной службе, и никто не собирался мне ничего переводить. Это не имело значения. Погрузившись в созерцание окружающей красоты, я просто растворилась в ней. Слева от алтаря со свода на меня глядел золотоволосый ангел.

Неожиданно нахлынуло одно воспоминание. Как-то Дмитрий добился для меня разрешения сопровождать его в поездке на уик-энд в Айдахо, где он должен был встретиться с какими-то стражами. Я не очень-то рвалась в Айдахо, но радовалась любому проведенному с Дмитрием дню. Он сумел убедить школьное начальство, что подобный опыт будет для меня полезен. Это произошло вскоре после гибели Мейсона, вся школа была в шоке, и, кажется, они позволили бы мне тогда что угодно.

К несчастью, никакого свободного времени или тем более романтики в этой поездке не было. Дмитрий был весь в делах, поэтому мы урывали каждый свободный момент. Во время нашей предыдущей поездки мы наткнулись на устроенную стригоями кровавую бойню, поэтому то, что этот трагический случай оказался менее кровавым, было к лучшему. Как обычно, Дмитрий не пускал меня за руль, несмотря на мои заявления, что я могу вести машину вдвое быстрее. А может, именно поэтому он не давал мне вести.

В какой-то момент мы остановились, чтобы заправиться и купить в магазине при станции какой-нибудь еды. Мы находились высоко в горах, в маленьком городке, таком же затерянном в дикой местности, как наша Академия. В ясные дни из школы можно было разглядеть горы, но находиться в них — совершенно другое ощущение. Они окружали нас со всех сторон и были так близко, что, казалось, можно просто перепрыгнуть одну и приземлиться на другой. Пока Дмитрий заправлял машину, я, с сэндвичем в руке, обошла заправочную станцию и встала там, откуда открывался лучший вид.

Все признаки цивилизации остались у меня за спиной. Впереди возвышались заснеженные сосны, которым, казалось, нет конца. Все было тихо и спокойно, если не считать отдаленного шума со стороны шоссе. Сердце все еще болело из-за гибели Мейсона, меня мучили ночные кошмары с участием стригоев, которые захватили нас и держали в плену. Эта боль еще долго будет терзать меня, но открывшаяся взору картина выглядела так мирно, что на мгновение стало легче.

Пока я глядела вниз на слой нетронутого снега не меньше фута высотой, в голову внезапно пришла совершенно безумная мысль. Я сделала шаг вперед и упала на землю навзничь. Пышный снег принял меня в свои объятия, и некоторое время я просто спокойно лежала, а потом раскинула руки, ноги и подвигала ими, отчего в снегу образовывались новые провалы. Когда мне надоело барахтаться, я осталась лежать, глядя в голубое-голубое небо.

— Чем ты занимаешься? — Спросил Дмитрий. — Если не считать того, что ты заморозила свой сэндвич.

Его тень упала на меня, я подняла взгляд на его высокую фигуру. Несмотря на холод, светило солнце, и его лучи подсвечивали сзади волосы Дмитрия.

«Он сам мог бы быть ангелом», — подумала я.

— Я делаю снежного ангела, — ответила я. — Знаешь, что это такое?

— Да, знаю. Но зачем? Ты, наверно, замерзла.

На мне было плотное зимнее пальто, шапка, перчатки и все прочие, подходящие для холодной погоды аксессуары. На счет сэндвича — тут да, он был прав.

— Не очень, на самом деле. Разве что лицо.

Он покачал головой и криво улыбнулся.

— Ты замерзнешь, когда окажешься в машине и снег начнет таять.

— По-моему, тебя больше беспокоит машина, чем я.

Он рассмеялся.

— Я больше беспокоюсь, как бы ты не переохладилась.

— Во всем этом? Ерунда. — Я похлопала по снегу рядом с собой. — Иди сюда. Сделай одного ангела тоже, и потом мы уйдем.

Он продолжал сверху вниз смотреть на меня.

— Ты хочешь, чтобы я тоже замерз?

— Я хочу, чтобы ты получил удовольствие. Оставил свою метку в Айдахо. Кроме того, что тебе по этому поводу волноваться? Ты же родом из Сибири, у тебя должна была выработаться повышенная сопротивляемость к холоду.

Он вздохнул, по-прежнему с улыбкой на губах — она могла согреть меня даже в такую погоду.

— Снова та же песня: ты представляешь себе Сибирь местностью вроде Антарктики. Я из южной части Сибири. Погода там почти такая же, как здесь.

— Хватит придумывать оправдания, — сказала я. — Если не хочешь тащить меня к машине, давай тоже делай ангела.

Несколько долгих мгновений он пристально изучал меня, и я подумала, что, наверно, он и впрямь потащит меня в машину. Его лицо, однако, было оживленным, открытым — и исполненным нежности, отчего мое сердце забилось чаще. Потом, совершенно неожиданно, он хлопнулся в снег рядом со мной.

— Хорошо, — заговорила я, видя, что он лежит совершенно неподвижно. — Теперь начинай шевелить руками и ногами.

— Я знаю, как делать снежного ангела.

— Так делай его! А иначе ты больше похож на меловой контур, который полиция рисует на месте преступления.

Он снова рассмеялся — теплый, низкий звук, разнесшийся в морозном воздухе. В конце концов, после новых уговоров с моей стороны, Дмитрий задвигал руками и ногами, создавая собственного ангела. Когда он закончил, я думала, он вскочит и начнет торопить меня возвращаться на дорогу, но он тоже продолжал лежать, глядя на небо и горы.

— Красиво? — Спросила я, дыхание морозными облачками висело в воздухе. — В каком-то смысле не хуже, чем вид, открывавшийся с лыжной базы, но сейчас все воспринимается по-другому.

— Так всегда в жизни, — ответил он. — Мы растем, изменяемся, и кое-что из того, что мы переживали раньше, обретает новый смысл. И так будет всегда.

Поначалу я принялась поддразнивать его, мол, он, как обычно, не упускает случая преподать мудрый жизненный урок, но потом до меня дошло, что Дмитрий прав. Когда я только влюбилась в него, это чувство было всепоглощающим. Ничего подобного прежде я не испытывала. Мне казалось, что любить его сильнее просто невозможно. Однако сейчас, после трагедии с Мейсоном и стригоями, многое изменилось. Сейчас я любила Дмитрия еще сильнее и как-то по-другому, более глубоко, что ли. Столкнувшись вплотную с тем, насколько хрупка жизнь, я стала еще выше ценить Дмитрия. Поняла, как много он значит для меня и каким горем обернулась бы для меня его потеря.

— Как думаешь, здорово было бы иметь вон там хижину? — Я кивнула на ближайший горный пик. — В глубине леса, где никто не может найти тебя?

— Я думаю, что это было бы очень приятно, только вот ты быстро заскучала бы.

Я попыталась представить себя в этой глуши вместе с ним. Маленькая комната, камин, постель. Не думаю, что заскучала бы.

— Не так уж плохо, если подвести туда электричество. И подключить Интернет.

А также жар наших тел.

— Ох, Роза! — (Я почувствовала, что он снова улыбается.) — Не думаю, что ты можешь быть счастлива в тишине и спокойствии. У тебя слишком деятельная натура.

— Ты хочешь сказать, что мое внимание быстро рассеивается?

— Вовсе нет. Я хочу сказать, что в тебе есть огонь, побуждающий постоянно шевелиться, стремиться делать мир лучше, помочь тем, кого ты любишь. Ты не можешь стоять на месте, и это одно из твоих замечательных качеств.

— Только одно? — Спросила я вроде бы легкомысленно, но его слова вызвали в душе трепет.

Я чувствовала, что он гордится мной.

— Одно из многих. — Он сел и посмотрел на меня. — Итак, никакой спокойной жизни в сторожке для тебя. По крайней мере, пока не станешь совсем старой.

— За сорок?

Он раздраженно покачал головой и встал, не сочтя нужным отшутиться в ответ. Тем не менее он смотрел на меня с той же нежностью, которую я слышала в его голосе. В нем было и восхищение, и я подумала, что никогда не буду чувствовать себя несчастной, пока Дмитрий считает меня прекрасной и удивительной. Наклонившись, он протянул мне руку.

— Пора идти.

Он помог мне встать, и мы держались за руки чуть дольше необходимого. Потом мы разомкнули их и обозрели результаты своих трудов. Два идеальных снежных ангела — один намного выше другого. Осторожно шагнув внутрь каждого, я наклонилась и обвела линией голову сначала одного, потом другого.

— Что это? — Спросил Дмитрий.

— Ореол, — с улыбкой ответила я. — В самый раз для небесных созданий вроде нас.

— Это уже натяжка.

Несколько мгновений мы разглядывали своих ангелов — там, где только что лежали бок о бок. Хотелось бы, чтобы мои слова насчет оставленной нами метки в горах были правдой, но я понимала, что следующий же снегопад накроет их своей белизной и не останется ничего, кроме воспоминаний.

Дмитрий мягко дотронулся до моей руки, и без единого слова мы зашагали к машине.

По сравнению с этим воспоминанием о нем и о том, как он в горах смотрел на меня, ангел, глядящий на меня в церкви, казался бледным и скучноватым. Это не его вина.

Вкусив хлеба и вина, прихожане снова заняли свои места. Я не подходила к причастию, но некоторые слова священника были мне понятны. Жизнь.

Смерть. Грехопадение. Вечность. Мне хватало знаний обо всем этом, чтобы уловить общий смысл. Спорю, что в этом ряду присутствовало и слово «воскрешение». Я вздохнула, вот бы и впрямь можно было с легкостью победить смерть и вернуть к жизни тех, кого мы любим.

По окончании службы я вместе с Беликовыми покинула церковь, в меланхолическом настроении. У выхода некоторые люди обменивались яйцами. Виктория объяснила, что это здешняя традиция. Люди, которых я не знала, подарили несколько яиц и мне, я пожалела, что мне нечем одарить их. И как, интересно, я все эти яйца съем? Некоторые были просто покрашены в разные цвета, на других нанесены искусные узоры.

Все, казалось, испытывают потребность поболтать после службы, и мы тоже остановились снаружи. Друзья и родственники обнимались, пересказывали друг другу сплетни и слухи. Я стояла рядом с Викторией, пытаясь следить за ходом разговоров, которые велись и по-английски, и по-русски.

— Виктория!

Мы обернулись и увидели приближающегося к нам Николая. Он одарил нас — в смысле, конечно, ее — ослепительной улыбкой. В честь праздника он приоделся — рубашка цвета полыни, темно-зеленый галстук — и выглядел изумительно. Я глянула на Викторию, интересуясь, произвел ли его вид на нее хоть какое-то впечатление. Увы. Она вежливо улыбнулась, искренне радуясь встрече с ним, но ничего романтичного тут не было. И снова мелькнула мысль о ее таинственном «друге».

С Николаем были двое парней, которых я уже видела прежде. Они приветствовали и меня. Как и Беликовы, они, похоже, считали меня неотъемлемым элементом здешней жизни.

— Ты не передумала пойти на вечеринку к Марине? — Спросил Николай.

Я почти забыла об этой вечеринке, на которую он пригласил нас, когда мы впервые встретились. Тогда Виктория согласилась, но, к моему удивлению, сейчас покачала головой.

— Нет. У нас есть свои планы.

Это стало новостью для меня. Возможно, предстоит что-то, о чем я пока не знала, хотя сомнительно. Возникло чувство, что она лжет, и, как преданная подруга, я не стала опровергать ее слова. Однако было больно смотреть, как вытянулось лицо Николая.

— Правда? Нам будет недоставать вас.

— Увидимся в школе.

Похоже, это его не утешило.

— Да, но…

Внезапно взгляд Николая переместился с ее лица за наши спины. Он нахмурился. Мы с Викторией обернулись, и я почувствовала, как ее настроение тоже изменилось.

К нам приближались трое парней, все дампиры. Ничего необычного я в них не заметила — не считая самодовольных ухмылок, — но на лицах других собравшихся около церкви дампиров и мороев возникло то же выражение, что и у моих собеседников. Взволнованное. Обеспокоенное. Смущенное. Парни остановились рядом с нами.

— Я так и думал, что ты здесь, Коля, — сказал один на превосходном английском, и до меня не сразу дошло, что он обращается к Николаю.

Я никогда не понимала, по какому принципу у русских образуются уменьшительные имена.

— Я не знал, что ты вернулся, — натянуто ответил Николай.

Я заметила между этими двумя явное сходство — те же волосы с бронзовым отливом и худощавое сложение. Братья, надо полагать.

Взгляд брата Николая переместился на меня. Он просиял.

— А это, должно быть, та самая американская отказница.

Меня не удивило, что он знал, кто я. После поминальной службы местные дампиры рассказывали удивительные истории об американской девушке, которая сражалась со стригоями, но не имела знаков окончания школы и обязательства служить стражем.

— Роза, — представилась я.

Я не знала, что на уме у этих парней, но не собиралась выказывать никаких признаков страха перед ними. Ему, казалось, понравилась моя уверенность. Мы пожали друг другу руки.

— Я Денис. — Брат Николая кивнул в сторону своих друзей. — А это Артур и Лев.

— Когда ты вернулся в город? — Спросил Николай, по-прежнему не выказывая радости по поводу этой встречи.

— Только сегодня утром. — Денис посмотрел на Викторию. — Я слышал о твоем брате. Мне очень жаль.

Виктория, сохраняя жесткое выражение лица, вежливо кивнула.

— Спасибо.

— Это правда, что он погиб, защищая мороев?

Мне не понравилась усмешка в тоне Дениса, но, опередив меня, ему ответила Каролина. Я не заметила, как она подошла. Встреча с Денисом, похоже, ее тоже не обрадовала.

— Он погиб, сражаясь со стригоями. Как герой.

Денис пожал плечами, игнорируя возмущенные нотки в ее голосе.

— Как бы то ни было, он мертв. Уверен, морои будут годами воспевать его.

— Конечно, — вмешалась в разговор я. — Он спас многих. И дампиров тоже.

Денис снова обратил взор на меня и несколько мгновений задумчиво вглядывался в мое лицо.

— Я слышал, ты тоже там была. Вас обоих послали участвовать в безнадежном сражении.

— Оно не было безнадежным. Мы победили.

— Интересно, согласился бы с этим Дмитрий, если бы остался жив?

Каролина скрестила на груди руки.

— Если вы здесь с целью затеять свару, вам лучше уйти. Все-таки рядом церковь.

Забавно. Она всегда казалась мне такой мягкой, доброй, обычной молодой женщиной, честным трудом зарабатывающей деньги для своей семьи. Однако в этот момент она как никогда напоминала Дмитрия — та же внутренняя сила, та же жесткость, подталкивающая защищать того, кого она любит, и давать отпор врагу. Хотя вряд ли эти парни были ее врагами. С какой стати?

— Мы просто разговариваем, — ответил Денис. — Я всего лишь хочу понять, что случилось с твоим братом. Поверь, я воспринимаю его смерть как трагедию.

— Он не сожалел бы об этом, — сказала я. — Он умер, сражаясь за то, во что верил.

— Защищая тех, кто воспринимал его служение как должное?

— Неправда.

— Да? — Денис одарил меня кривой улыбкой. — Тогда почему ты не хочешь быть стражем? Ты убивала стригоев, но у тебя нет знака обещания. Нет даже знака окончания школы, как я слышал. Почему же ты не рвешься защищать мороев?

— Денис, — явно испытывая неловкость, сказал Николай. — Пожалуйста, уйди.

— Я разговариваю не с тобой, Коля. — Взгляд Дениса был прикован ко мне. — Просто пытаюсь понять Розу. Она убивает стригоев, но не работает стражем. Она наверняка не похожа на вас, остальных мягкотелых жителей этого города. Может, она больше похожа на нас.

— Она ничуть не похожа на вас! — Взорвалась Виктория.

Только тут до меня дошло, и холодок пробежал по спине. Это были дампиры того рода, о которых говорил Марк. Настоящие отказники. Мстители, разыскивающие стригоев на свой страх и риск, не желающие угомониться, никому не подотчетные. Вообще-то они не должны были раздражать меня — в чем-то Денис был прав. Если совсем все упрощать, я действительно похожа на них. Правда, вокруг этих парней ощущалась атмосфера, которая безумно раздражала меня.

— Тогда почему ты в России? — Спросил один из друзей Дениса; я позабыла, как его звали. — Неблизкий путь. Ты не приехала бы сюда, не имея веской причины.

Викторию, как и Каролину, тоже охватил гнев.

— Она приехала сюда, чтобы рассказать нам о Диме.

Денис сверлил меня взглядом.

— А я думаю, она здесь, чтобы охотиться на стригоев. В России их больше, чем в Штатах.

— Идиот, она не приехала бы в Бийск, если бы охотилась на стригоев, — невозмутимо возразила Виктория. — Она отправилась бы во Владивосток, или Новосибирск, или еще куда-нибудь.

Новосибирск. Это название звучало знакомо. Где я его слышала? Спустя мгновение я вспомнила — его упоминала Сидни, Новосибирск — самый крупный город в Сибири.

— Может, она здесь мимоходом, — продолжал Денис. — Может, завтра, когда мы отправимся в Новосибирск, она поедет с нами.

— Ради бога! — Воскликнула я. — Между прочим, я здесь. Перестаньте обсуждать меня, как будто меня нет. И с какой стати мне ехать с вами?

Глаза Дениса вспыхнули интенсивным, лихорадочным огнем.

— Там можно славно поохотиться. Полно стригоев. Поехали с нами. Поможешь преследовать их.

— И многие из вас вернутся оттуда? — Жестко спросила Каролина. — Где Тимоша? Где Василий? Каждый раз, когда вы возвращаетесь, ваш охотничий отряд становится все меньше. Кто будет следующим? Чья семья будет оплакивать погибшего?

— Вам легко говорить, — возразил друг Николая, по-моему, Лев. — Вы сидите здесь и ничего не предпринимаете, пока мы уезжаем и обеспечиваем вашу безопасность.

Каролина бросила на него полный отвращения взгляд, и я вспомнила, что она встречается со стражем.

— Вы уезжаете и без раздумий бросаетесь в опасные ситуации. Если хотите обеспечить нашу безопасность, оставайтесь здесь и защищайте свои семьи, когда в этом возникнет нужда. Если хотите преследовать стригоев, становитесь стражами. Они, по крайней мере, не лишены здравого смысла.

— Стражи не охотятся на стригоев! — Воскликнул Денис. — Они сидят и ждут, поджимая хвосты перед мороями.

К сожалению, отчасти его слова имели смысл. Но только отчасти.

— Сейчас все меняется, — сказала я. — Существуют отряды, которые охотятся на стригоев. Ходят слухи, что морои учатся сражаться вместе с нами. Вы могли бы помочь в этом.

— Как ты, что ли? — Он рассмеялся. — Ты пока не объяснила нам, зачем здесь, а не с ними. Можешь сколько угодно вешать лапшу на уши остальным, но я-то знаю, зачем ты здесь. Я могу видеть это в тебе. — Он бросил на меня безумный, сверхъестественный взгляд, почти заставивший поверить, что он и вправду может. — Ты понимаешь — единственный способ избавить мир от зла, это действовать на свой страх и риск. Самим искать стригоев и убивать их, одного за другим.

— Не имея никакого плана, — закончила за него Каролина. — И не думая о последствиях.

— Мы сильные и умеем сражаться. Чтобы убивать стригоев, больше ничего и не нужно.

И вот тогда я, наконец, поняла, что пытался втолковать мне Марк. Денис в точности озвучивал мои мысли с того момента, как я покинула Академию Святого Владимира. Я сбежала без всякого плана, не опасаясь никакой угрозы, поскольку ощущала, что должна осуществить миссию, которую только я была способна довести до конца. Только я могла убить Дмитрия, уничтожить завладевшее им зло. Я совершенно не задумывалась о том, как справлюсь с этой задачей, а ведь Дмитрий в сражениях почти всегда одолевал меня, и это в бытность свою дампиром. А теперь с силой и скоростью стригоя? Шансы определенно складывались не в мою пользу. Однако меня это не волновало. Я была одержима идеей убить его.

Пока эти мысли бродили в моей голове, они казались имеющими смысл, но сейчас, услышав то же самое из уст Дениса, я поняла, насколько они безумны. Безрассудны, как выразился Марк. Может, этими парнями двигали и хорошие мотивы — в точности как мной, — но они носили совершенно самоубийственный характер. Честно говоря, когда не стало Дмитрия, я не слишком дорожила своей жизнью. Я и прежде не страшилась риска, но только сейчас осознала, что существует огромная разница между тем, чтобы умереть без всякого толка и умереть с умом. Если я погибну в попытке убить Дмитрия только потому, что не выработала никакой стратегии, моя жизнь не стоит и цента.

В этот момент вперед вышел священник и сказал что-то по-русски. Судя по тону и выражению его лица, мне подумалось, что он спрашивает, все ли в порядке. После службы он смешался с толпой. Как человек, он, скорее всего, не понимал этих разногласий в среде дампиров, но, без сомнения, ощущал напряженность.

Денис одарил его самодовольной улыбкой и ответил что-то, прозвучавшее как вежливое объяснение. В ответ священник улыбнулся, кивнул и снова затерялся среди прихожан.

— Хватит! — Резко сказала Каролина, как только священник отошел достаточно далеко, чтобы не слышать. — Вы должны уйти. Немедленно.

Тело Дениса напряглось, мое среагировало так же, готовое к драке. Я подумала, что он вполне может затеять какую-нибудь заваруху. Однако по прошествии нескольких секунд он расслабился и снова обратился ко мне:

— Сначала покажи мне их.

— Что показать? — Спросила я.

— Знаки. Покажи, скольких стригоев ты убила.

Мелькнула мысль — может, это еще какой-то трюк? Все взоры были прикованы ко мне. Слегка повернувшись, я приподняла волосы и продемонстрировала татуировки на шее, маленькие знаки в форме молнии и еще особый знак, полученный за последнее сражение. Судя по тому, как удивленно Денис разинул рот, он никогда не видел такого количества этих меток. Я отпустила волосы и в упор посмотрела на него.

— Еще что-нибудь? — Спросила я.

— Ты впустую тратишь время, — сказал он наконец и указал в сторону окружавших нас людей. — С ними. Здесь. Ты должна поехать с нами в Новосибирск. Мы поможем сделать так, чтобы твоя жизнь обрела смысл.

— Только я могу распоряжаться своей жизнью. — Я кивнула в сторону улицы. — Вас просили уйти. Теперь уходите.

Я затаила дыхание, все еще напрягшись в ожидании драки. Но нет — спустя несколько мгновений они отступили. Прежде чем уйти, Денис бросил на меня последний пронизывающий взгляд.

— Такая жизнь тебе не по нутру, и ты понимаешь это. Если передумаешь, ищи нас на Казакова, восемьдесят три. Мы уезжаем завтра на рассвете.

— Вы уедете без меня, — ответила я.

От улыбки Дениса мороз снова побежал у меня по коже.

— Посмотрим.