Любимец богов»: общая характеристика

ВЕХИ БИОГРАФИИ. Софокла называли «любимцем богов» – так щедра оказалась к нему природа, наделив его талантами, долголетием и здоровьем. Немного сыщется в истории литературы художников слова, проживших столь плодотворную, прекрасную жизнь. Он родился в 496 г. до н. э. в городе Колоне, в семье состоятельного человека Софилла, владельца оружейной фабрики. Получил первоклассное образование; живя в достатке, имел возможность в полной мере развить природные способности: интеллектуальные, музыкальные и физические.

Греки любили всякого рода предзнаменования, символику. «Знаковым» для греческой литературы они считают 480 г. до н. э. В этом году Эсхил сражался в Саламинской битве. Тогда же родился Еврипид, младший современник Софокла. А 16-летний Софокл во главе хора юношей славил победу греков на море над персидской морской армадой. Драматург получил отменную музыкальную подготовку, пел, играл на кифаре. Это позволило ему внести немало новшеств в музыкальное оформление пьес. В молодые годы он и сам выступал как актер.

Жизнь драматурга овеяна легендами. Согласно одной из них, уже первое выступление 28-летнего Софокла, в 468 г. до н. э., ознаменовалось успехом. Он взял первый приз, что вынудило Эсхила признать его лидерство на трагической сцене, после чего Эсхил удалился в Сицилию. По другим сведениям, дебют Софокла состоялся все же на два года раньше. Из девяноста лег, подаренных ему судьбой, почти шестьдесят он отдал сочинению трагедий. Всю жизнь его сопровождал прочный, завидный успех, любовь публики. Он участвовал в 30 состязаниях и 24 раза брал первый приз. В остальных шести случаях был вторым. Греки определяли свой нравственный идеал человека словом «калокагатия». Оно происходит от двух слов: «прекрасный» («калос») и «хороший» («агатос»): человек красив сочетанием в себе внешней привлекательности, гармонией тела, физической силой и нравственным благородством, духовным богатством. Достигается это как физическими упражнениями, занятиями спортом, так и целеустремленным воспитанием и образованием. Достойный гражданин обязан и отстаивать, если потребуется, родной полис с оружием в руках, и прославлять его добрыми делами в самых разных областях. Привлекательность внешнего облика впечатляет, лишь будучи соединена с красотой, скрытой духовной.



ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. Софокл входил в кружок людей искусства, близких к Периклу, вождю афинской демократии, находился с ним в дружеских отношениях. Популярность Софокла была столь велика, что его, как человека, преданного интересам отечества, охотно выбирали на разные общественные должности, в частности, он был председателем коллегии казначеев, ведавших взносами в кассу Морского союза. Являлся одним из десяти высших должностных лиц в государстве, отвечавших за военно-политическое положение страны. Участвовал в военных операциях, занимался дипломатической деятельностью. Правда, его достижения на общественном поприще были более чем скромные, не в пример драматургическим триумфам. Человек традиционных, даже консервативных взглядов, Софокл примкнул в 411 г. до н. э. к олигархическому перевороту в Афинах. Через короткое время заговорщики потерпели неудачу. Однако Софокла, в отличие от других его участников, пощадили, учитывая его возраст (85 лет), а главное, славу первого трагика.

Софокл был счастлив в личной жизни. Лишь один эпизод повествует о возникших у него проблемах. Софокл уже приближался к 90-летию, когда один из сыновей, чтобы овладеть его имуществом, обвинил отца в слабоумии. Дело было передано в суд. Тогда Софокл прочитал судьям отрывок из своей последней трагедии «Эдип в Колоне». Он не привел более никаких доводов в свое оправдание. Услышав это, судьи «встали перед поэтом, принесли ему свои похвалы за остроумие в защите, великолепие трагедии и ушли, обвинив в слабоумии самого обвинителя».

ОСЕНЬ ПАТРИАРХА. Последнюю трагедию «Эдип в Колоне» Софокл поставил за несколько месяцев до кончины. В ней он проникновенно передал любовь к родному городу Колону, чувства человека в глубокой старости, на пороге небытия. Говорят, что во время представления последней трагедии, победив в состязании, Софокл скончался, не выдержав сильнейшей радости.

В одном из стихов памяти великого драматурга говорилось:

Блажен Софокл. Он прожил жизнь и долгую,

И счастьем полную. И умер праведным.

Трагедий много написал прекраснейших.

Скончался мирно он, беды не ведая.

ПОСМЕРТНАЯ СЛАВА. После смерти Софокл, подобно Гомеру, Архилоху, Эсхилу, был причислен к лику героев: греки приняли постановление устраивать ежегодно жертвоприношения в его память. Выла сооружена бронзовая статуя Софокла. Кроме того, позднее был обнародован особый закон касательно составления выверенного списка трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида и хранения в специальном месте. Актерам воспрещалось отходить от канонического текста. Это еще одно свидетельство уважительного отношения греческого общества и государства к великим людям искусства и плодам их труда. Гений считался национальным достоянием.



ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТВОРЧЕСТВА. Великий Гете, поклонник греческого искусства, как поэзии, так и театра, заметил: «Никто не знал так сцены и своего ремесла, как Софокл».

Самые восторженные оценки исходят от современников Софокла. Вот некоторые из античных свидетельств: «Софокл… вступил в блистательное состязание с природой: он столь щедро являл миру свои восхитительные произведения, сколь благосклонно она подчиняла время его трудам». Сопоставляя Софокла с Эсхилом и Еврипидом, тот же древний автор добавляет: «Софокл же, видимо, находится где-то посередине между ними… Для него характерна возвышенная поэзия, сочетающая в себе и великолепное и трагичнейшее, так что величайшая сладость вместе с серьезностью, используемая им для лучшего оснащения всего происходящего в его драмах, и придают им убедительность».

Современники восторгались «сладостью» софокловского стиля. Говорили, что «уста у Софокла смазаны медом».

Софокл считал себя учеником Гомера: он использовал сюжеты великого Поэта, его образы. Наследовал гомеровскую «прелесть» и величавость. Его называли «Гомером греческой драматургии».

На драматургическом поприще он продолжил дело Эсхила. Он ввел третьего актера, увеличил число участников хора с 12 до 15 человек. Придал трагедии, всем ее элементам законченность и совершенство. Если у Эсхила боги направляют действия людей, а те выступают нередко как орудия высших сил, то у Софокла человек значительно более самостоятелен. Он поставлен в центр драматургического действия.

Эсхила волнует судьба рода. Софокла – судьба отдельного индивида. Софокл творил в пору, когда сами демократические институты способствовали наиболее решительному проявлению индивидуальности. Герой Софокла принимает решения, отвечает за свои поступки.

Вместе с тем над героем еще довлеют высшие, непознанные силы. В своих поступках персонажи Софокла следуют нормам морали, традициям, а главное, предначертаниям богов. Последние, будучи причастны к событиям, на сцену не выводились. Как бы ни был самостоятелен человек, он оставался ограниченным в своих знаниях.

Рок, от которого герой не способен уйти, играет значительную роль в его трагедиях. Но при этом герой демонстрирует достоинство, бесстрашие. Софокл показывает рельефные человеческие характеры. Не титанов, не монументальные фигуры, как у Эсхила. В героях сильно выражено нравственное начало. Они предъявляют к себе и окружающим высокие моральные требования.



НАСЛЕДИЕ СОФОКЛА. Его трагедии дышат героическим пафосом. По его словам, он изображал людей такими, какими они должны быть.

По некоторым данным, Софокл написал 123 пьесы. До нас дошло 7 трагедий: «Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона», «Аякс», «Филоктет», «Электра», «Трахинянки». Одно произведение, сатировская драма «Следопыты», известно в отрывках на основании найденных в начале века нескольких фрагментов папирусного свитка.

Среди трагедий Софокла самая прославленная – «Царь Эдип». Она поистине венец трагического театра. Одна из вершин мировой драматургии.

В этой классической трагедии рока Софокл запечатлел его неотвратимость, от которой, при всех усилиях, не способен уйти человек. Если вначале герой – предмет поклонения и восхищения. то в финале он низринут в пучину позора и несчастья.



ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИИ. Захватывающий драматический сюжет получил блестящее художественное решение. Сама композиция трагедии – экономна, гармонична и может во многих отношениях считаться классическим образцом. У Софокла полезно учиться тому, как экономно и эффективно строить пьесы.

Особенность композиции трагедии в том, что ее главные события уже произошли в прошлом и непосредственно на сцене не воспроизводятся. Зритель видит их развязку. В ходе драматургического действия «реконструируются» прошлые события, что достигается с помощью ретроспекций, эпизодов давно случившихся, о которых упоминают в репликах, вспоминают герои. У «Царя Эдипа» – своя очень интересная предыстория. Софокл дал пример того, как можно драматургическими средствами приобщить зрителя к событиям, имеющим большую временную углубленность.



МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ТРАГЕДИИ. Сюжет «Царя Эдипа», подобно многим другим трагедиям, – это обработка мифа. Он относится к особому циклу мифов, Фиванскому. Это сказания, связанные с городом Фивы, с судьбой его героев. Греческий писатель Аполлодор так излагает запечатленные в мифе события, лежащие в основе софокловской трагедии.

Лай воцарился в городе Фивы и женился на Иокасте. Однако дельфийский оракул предрек ему, что он не должен иметь детей, ибо его ребенок станет отцеубийцей. Когда ребенок появился на свет, Лай отдал его пастуху и повелел отнести на гору Киферон, предварительно проколов ему пряжкой голени. Отсюда имя ребенка – Эдип, что означает: с проколотыми ногами. Но пастух из города Коринфа нашел ребенка и передал его бездетному царю Полибу, который его усыновил. Ребенок рос сильным и смелым. Долгое время он ничего не знал о своем происхождении. Однажды его назвали подкидышем. Тогда Эдип обратился за разъяснением к дельфийскому оракулу, прося открыть ему тайну его происхождения. Оракул ответил уклончиво. Он лишь сказал, чтобы тот не возвращался на родину, поскольку ему суждено убить своего отца и жениться на своей матери. Услышав это и полагая, что он – сын Полиба, Эдип, надеясь уйти от судьбы, оставляет Коринф. Однажды, проезжая по узкой горной дороге, он повстречал ехавшего на колеснице царя Лая, который потребовал, чтобы Эдип уступил ему дорогу. Когда Эдип проявил медлительность, Лай ударил одного из коней Эдипа. Вспылив, Эдип убил Лая и его слугу, не зная, кто на самом деле был перед ним. После этого он прибыл в Фивы.

В это время город постигла беда. Боги наслали на него чудовище – Сфинкса, имевшего лицо женщины, грудь, лапы и хвост льва, а крылья птицы. Сфинкс уселся на горе и стал одолевать фиванцев загадкой: кто, имея один и тот же голос, утром является четвероногим, днем – двуногим, а вечером трехногим существом. Бессильных разгадать загадку Сфинкс пожирал. Находившийся в Фивах Креонт, брат овдовевшей Иокасты, жены погибшего Лая, объявил, что тот, кто разгадает загадку Сфинкса, займет освободившийся престол в этом городе и получит в жены Иокасту. Услышав загадку Сфинкса, Эдип ответил ему, что речь идет о человеке: в младенчестве он ползает на руках и ногах, повзрослев, ходит на двух ногах, а в старости пользуется еще и палкой. После этого Сфинкс бросился в пропасть и разбился насмерть. Счастливые фиванцы избрали Эдипа царем, который женился на Иокасте, и она родила от него двух сыновей, Полиника и Этеокла, и двух дочерей, Антигону и Йемену. Таковы события, которые непосредственно не показываются, но о которых будет упоминаться по ходу действия.



ЭДИП в ПОИСКАХ ИСТИНЫ. Однако было бы не вполне справедливо истолковывать софокловский шедевр лишь как трагедию рока, демонстрирующую неотвратимое всесилие судьбы и бессилие человека. Пафос «Царя Эдипа»> – в страстном поиске истины, в том «трагическом анализе», если употребить выражение Шиллера, который осуществляет главный герой.

При этом Софокл вносит некоторые коррективы в миф: непосредственное действие трагедии происходит примерно через двадцать лет после гибели Лая и освобождения Фив от Сфинкса.



РАЗВИТИЕ ДРАМАТУРГИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ. Исходная ситуация такова. Эдип, уже немолодой человек, по праву названный «славным», «спасителем», принимает делегацию горожан, умоляющих царя избавить город от поразившей его страшной болезни, чумы. Подобные эпидемии, как известно, считались карой богов, выражавших так свое недовольство. Эдип исполнен сочувствия к своим согражданам:

…Ни один из вас

Все ж не страдает гак. как я страдаю:

У вас печаль лишь о самих себе.

Не более – а я душой болею

За город мой, за вас и за себя.

Он отправляет своего зятя, Креонта, к оракулу Аполлона выяснить, «какой мольбой и службой град спасти». Вернувшийся Креонт сообщает мнение Аполлона, выраженное следующим образом:

Ту скверну, что в земле взросла фиванской,

Изгнать, чтоб ей не стать неисцелимой.

Эта «скверна» – пребывание в городе убийцы царя Лая, которого необходимо найти и покарать. В свое время считалось, что на царя напали разбойники, из близких царя в живых остался лишь один человек. Тогда поисками убийцы не занялись из-за нависшей над Фивами страшной опасности – Сфинкса. Эдип полон решимости найти преступника. Обращаясь к подданным, он уверяет их:

Союзника во мне вы обретете:

Я буду мстить за родину и бога.

Он, «мститель за убитого царя», обещал денежную награду тому, кто поможет найти убийцу. Требует: кто бы ни был убийца, не давать ему крова, не допускать его к молениям, жертвам, гнать его отовсюду, ибо он – «виновник скверны, поразившей город».

Драматизм ситуации заключается в том, что Эдип ищет самого себя. Это знали зрители, те, кому был известен миф. Поэтому они с таким напряженным вниманием следили за перипетиями эдиповых поисков.



ЭДИП и ТИРЕСИЙ. Между гем, истина ведома слепому прорицателю Тиресию. К нему обращается Эдип с настоятельной просьбой о содействии в розыске преступника:

Мы в тебе одном заступника в своей напасти знаем.

Однако Тиресий уходит от прямого ответа, в его словах – невнятные, но грозные намеки. Прорицатель сетует: «Как страшно знать, когда от знания нет пользы нам». Это вызывает резкое недовольство Эдипа, человека вспыльчивого, который обрушивает на Тиресия жестокое обвинение: «…Будь ты зряч, сказал бы я, что ты и есть убийца». Подобного уже не может перенести Тиресий, бросающий в лицо всемогущему царю:

Страны безбожный осквернитель – ты!

Эдип возмущен «бесстыдством» Тиресия, грозит ему «возмездием». Но прорицатель «силен правдою». Эдип усматривает в высказываниях Тиресия козни Креонта, якобы замыслившего таким образом отнять у него престол. Он искренне возмущен:

О деньги! Власть! О, мощное оружье

Сильней всех прочих в жизненной борьбе!





Креонт, в минувшем преданный мне друг,

Подполз тайком, меня желая свергнуть.

ЭДИП И КРЕОНТ. После ухода Тиресия происходит новое столкновение характеров. На этот раз – Эдипа с Креонтом. Их диалог – образец драматургического мастерства Софокла. Эдип обвиняет Креонта в «сговоре» с Тиресием, ибо тот назвал Эдипа убийцей Лая. Креонт достойно держится с Эдипом, который, лишь заподозрив, уже поспешил высказать страшное обвинение. «Отвергнуть друга преданного – значит лишиться драгоценнейшего в жизни», – уверяет Креонт Эдипа, желающего не просто изгнать Креонта, но и «умертвить» его.

Если в дальнейшем, в «Антигоне» Креонт, ставший царем-деспот, то здесь он способен вызвать сочувствие и хора, и зрителей. Несправедливость Эдипа заставляет его воскликнуть: «Дурная власть – не власть».



ЭДИП И ИОКАСТА. На сцене появляется новый персонаж. Это жена Эдипа Иокаста, которая прекращает ссору. Желая успокоить мужа, Иокаста объясняет ему, сколь ложны бывают прорицанья. Она рассказывает ему, как жрецами было предсказано, что ее первый муж Лай погибнет от их же сына. Поэтому на третий день рождения младенца Лай бросил его на недоступную скалу. Сам же погиб не от руки сына, как было предсказано, а от «разбойников безвестных» на перекрестке грех дорог. Но, желая успокоить Эдипа, она лишь усиливает его подозренья:

О, как мне слово каждое твое

Тревожит душу и смущает сердце!

Эдип вспоминает о том, что когда-то очень давно, при сходных обстоятельствах он совершил убийство. Он чувствует, что «страшные проклятья в неведенье назвал я на себя», что «слепой провидец зрячим был». Эдипу важно узнать дальнейшие подробности гибели Лая: был ли он убит несколькими разбойниками, как гласила молва, или все-таки одним человеком. Эдип бесстрашно ведет розыски, зная, какой страшный результат они могут иметь.



РАССКАЗ ЭДИПА. Герой так излагает свою историю:

На пире гость один, напившись пьяным,

Меня поддельным сыном обозвал.

И, оскорбленный, я с трудом сдержался

В тот день и лишь наутро сообщил

Родителям. И распалились оба

На дерзость оскорбившего меня.

Их гнев меня обрадовал, но все же

Сомненья грызли: слухи поползли.

И не сказавши матери с отцом

Пошел я в Дельфы. Но, не удостоив

Меня ответом, Аполлон лишь много

# Предрек мне бед, и ужаса, и горя:

Что суждено мне с матерью сойтись,

Родить детей, что будут мерзки людям,

И стать отца родимого убийцей.

Чтобы уйти от судьбы, Эдип покидает Коринф. Вспоминает он и о ссоре на развилке трех дорог, о том, как возница и старик стали его сгонять с дороги, как старик грубо его ударил, а он с «лихвой им отплатил» и «всех их умертвил». Его охватывает ужас: что если есть «родство меж ним и Лаем». В подозрении Эдип не щадит себя:

И это – я,

Сам на себя обрушивший проклятья!

Я оскверняю ложе мертвеца

Кровавыми руками. Я ль не изверг?

Я ль не безбожник?..

ФИНАЛ ТРАГЕДИИ. Все ждут прибытия раба, которому было приказано умертвить ребенка Иокасты. Но неизбежная развязка вновь оттягивается. Софокл применяет здесь прием «ретардации», т. е. замедления действия.

Появляется Вестник, прибывший из Коринфа, приносящий «и радость, и скорбь». Он сообщает о смерти Полиба, приемного отца Эдипа. Жители Коринфа избрали Эдипа своим царем. Это известие, опечалившее Эдипа, вселяет в него и надежду: значит, не сбылось предсказание, что он станет убийцей своего отца. Правда, возможно, что отец умер «с тоски по сыну». Иокаста его в этом поддерживает. Но он боится ехать в Коринф, чтобы не жениться на своей матери. Однако выясняется, что Полиб не был родным отцом, а Вестник – тот самый пастух, который получил младенца в ущелье Киферона, спас его и передал бездетному Полибу.

Иокаста, уже догадавшаяся, какова тайна рождения Эдипа и всей его последующей жизни, умоляет его прекратить дальнейшие розыски. «Несчастный, – умоляет его Иокаста. – О, не узнавай, кто ты!»

Но не случайно Софокл выводил на сцену личности героические. Людей таких, «какими они должны быть». Для Эдипа истина выше личного благополучия. Доставляется раб, относивший ребенка на гору Киферон. Он страшится отвечать на вопросы Эдипа. Наконец он признается, что получил младенца из рук царицы Иокасты с приказом умертвить. Но он его пожалел и отдал пастуху из Коринфа. В отчаянии старый раб восклицает:

Для бед великих спас дитя, и если

Ты мальчик тот, знай, ты рожден на горе!

И это вызывает скорбное признание Эдипа:

Увы, мне! Явно все идет к развязке.

О свет! Тебя в последний раз я вижу!

Хор поет песню о том, что «жизнь людская, увы, ничто». Счастье переменчиво. Эдип удостоился высшего почета, он свершил немало благодеяний.

А ныне сыщется ль несчастней кто из смертных?

Томится ль так другой у бед и мук в плену.

Дальнейшие страшные события происходят за сценой. О них сообщает Домочадец. С той же страстью, с какой допытывался истины, Эдип, узнав правду, казнит себя. Увидев в спальне повесившуюся царицу Иокасту, царь карает себя:

С ее одежды царственной сорвав

Наплечную застежку золотую.

Он стал иглу во впадины глазные

Вонзать, крича, что зреть очам не должно

Ни мук его, ни совершенных зол.

Затем на сцене появляется несчастный Эдип, который, «трижды проклят меж людей». Еще недавно он приказал «гнать безбожника, в ком божий глас укажет преступного осквернителя страны». Теперь им оказался он сам. И Эдип готов испить горькую чашу. Он прощается с детьми, передает заботу о них Креонту и отправляется в добровольное изгнание. Трагедию завершает торжественная песнь хора, еще раз напоминающего о перепадах человеческой судьбы:

Значит, смертным надо помнить о последнем нашем дне,

И назвать счастливым можно, очевидно, лишь того.

Кто достиг предела жизни, в ней несчастий не познав.

«Царь Эдип» – яркая иллюстрация мысли Аристотеля о том, что фабулой трагедии является «переход от счастья к несчастью, переход не вследствие преступления, а вследствие большой ошибки человека, как мы сказали, скорее лучшего, чем худшего». Этим «лучшим человеком» предстает Эдип. Не лишенный недостатков, вспыльчивый, но удивительно цельный.



«ЭДИП В КОЛОНЕ». История Эдипа завершается во второй части трилогии «Эдип в Колоне», последней трагедии Софокла, написанной 90-летним драматургом незадолго до кончины. В этой трагедии, овеянной тихой грустью и лиризмом, тонко переданы ощущения человека на пороге небытия. В Колоне, родном городе Софокла, Эдип получает приют у местного царя Тесея. Вместе с ним его преданные дочери Антигона и Йемена. Эдип в трагедии – много страдавший, передумавший, искупивший свою вину человек. Просветленным он уходит в священную рощу Эвменид, трогательно прощается с дочерьми, с царем Тесеем и расстается с жизныо «без стона и без боли, с чудесной благодатью». Счастье даруется земле, в которой он погребен.

Трилогию о царе Эдипе заключает трагедия «Антигона». Ее героиня – дочь несчастного царя, скончавшегося в Колоне. Личность сильная, героическая. Поставлена заключительная точка в горестной судьбе этой семьи.



ПРЕДЫСТОРИЯ. Как и в «Царе Эдипе», в «Антигоне» выявляется своя предыстория, события, непосредственно не показанные на сцене. Но они играют важную роль в сюжете, являются его завязкой, определяют драматургический конфликт. После смерти Эдипа два его сына, Этеокл и Полиник, развязали междоусобную борьбу. Новый правитель Фив Креонт, тот самый, который в «Царе Эдипе» едва не стал жертвой подозрительности царя, теперь незаконно захватил престол и превратился в деспотического самодержца. Оба брата гибнут под стенами Фив. Одного из них, Этеокла, как патриота, защищавшего родную землю, Креонт велит похоронить с почестями. Полиника же, прибегшего к помощи аргосцев против родного города, Креонт запрещает предать земле, оставляет его тело на съедение зверям. Обнародовав подобный приказ, Креонт желает устрашить народ. Креонт, как и Эдип, – властолюбив. Но если

Эдип стремился употребить свою власть в интересах сограждан, то Креонт – деспот, уверенный в своей непогрешимости.



АНТИГОНА И ИСМЕНА. Непосредственно трагедия начинается с Пролога, играющего важную роль экспозиции, в котором действуют дочери Эдипа, сестры Антигона и Йемена. Решительная и волевая Антигона задает вопрос Йемене, знает ли та о приказе Креонта, готова ли она помочь ей выполнить долг, предать земле тело брата Полиника. Но Йемена робка, она страшится «закон нарушить и царя веленье». «Мы женщинами рождены, и нам с мужчинами не спорить», – отвечает Йемена. Убедившись, что Йемена не станет ей союзницей, Антигона восклицает:

Мне сладко умереть, исполнив долг,

Мила ему, я лягу рядом с милым,

Безвинно согрешив.

Она выполняет высший долг перед богами, долг любви.

Между тем, обнародовав свой приказ, Креонт объясняет гражданам его значение: Полиник повинен в том, что желал разорить родной край. Он враг государства.

О нем мы возвещаем всем: его

Не хоронить, и не рыдать над ним,

И хищным птицам там без погребенья,

И псам его оставить в знак позора.

Так я решил.

Но подобное единоличное решение Креонта, какими бы «государственными» мотивами оно не диктовалось, – вызов традициям эллинов: тело умершего должно быть предано земле. Однако всесильному абсолютному деспоту, уверовавшему в свою непогрешимость, – это нипочем. ««Злые люди» не могут быть почтены богами», – настаивает Креонт, даже если его решение вызывает ропот в Фивах.

И в противовес этой мрачной философии Софокл, верный своему принципу контраста, вкладывает в уста хора слова надежды:

Много есть чудес на свете,

Человек – их всех чудесней.

АНТИГОНА И КРЕОНТ. Явившийся Страж сообщает, что была схвачена злоумышленница, совершавшая похоронные обряды над Полиником. Это – Антигона. Она приведена к Креонту, которого волнует одно: как она, женщина, дерзнула нарушить царский приказ.

Здесь реализуется важнейший драматургический прием Софокла. Действие строится как конфликт полярных характеров, столкновение разных жизненных принципов.

Антигона бесстрашно объясняет Креонту: «есть более высокий закон, «закон богов», неписаный, но прочный». И это, естественно, вызывает ярость самовлюбленного деспота: он предупреждает ее, что «слишком непреклонный нрав скорей всего сдается», что «бешеных коней уздой смиряют малой». Но для Антигоны Полиник не «нечестивец», как его называет Креонт, а брат. И на все угрозы Креонта отвечает: «Я рождена любить, не ненавидеть». Следует незамедлительная реакция царя: «Люби, коль хочешь, отправляясь к мертвым». К Антигоне присоединяется Йемена, готовая разделить с Антигоной ее участь. Теперь для Креонта очевидно, что из двух сестер одна «сейчас сошла с ума, другая же безумна от рожденья». Креонт, не колеблясь, готов предать казни Антигону, невесту его сына Гемона, ибо не желает для него «злой жены». И браку «конец положит Аид», т. е царство смерти. Антигона должна быть заживо замурована в склепе.



КРЕОНТ И ГЕМОН. Новая сцена, как и предыдущие, строится по принципу контраста. Креонт противопоставлен сыну Гемону. Сын является к отцу, исполненный уважения, о чем не забывает напомнить родителю:

Отец, я – твой. Твои благие мысли

Меня ведут – я ж следую за ними,

Любого брака мне желанней ты,

Руководящий мною так прекрасно.

Креонт не без удовольствия к этому прислушивается, лишь напомнив Гемону, что «женщине не должно уступать». Гемон любит Антигону, жаждет ее спасти. Но, зная отцовский нрав, понимает, сколь бесплодно взывать к его чувствам, уповать на его жалость. Как истинный эллин, он пробует апеллировать не к эмоциям, а к здравому смыслу Креонта. Высказывает мнение, что решение царя не поймут фиванцы, а самый приказ принесет ущерб государству. Но Креонт слишком уверовал в собственную мудрость, чтобы считаться с «чужим умом». Его принцип деспотического правления выражен в формуле: «государство – собственность царей». Это принцип деспотизма, а не демократии. Все попытки Гемона убедить, образумить отца наталкиваются на его гневное раздражение. Привыкший к единовластию, он уже не способен представить существование иной, чем у него, разумной точки зрения. Не имеют силы и прозрачные предупреждения Гемона: «Когда умрет, за ней умрет другой». Все разумные доводы Гемона разбиваются об упрямое убеждение Креонта, для которого сын – «раб женщины». Дальнейшая полемика с отцом не имеет смысла. Гемон, уходя, лишь бросает отцу: «Других друзей ищи для сумасбродства».



АНТИГОНА ПЕРЕД ЛИЦОМ НЕБЫТИЯ. И ВОТ перед нами вновь Антигона. Молодая, полная сил, в преддверии брачного венца, она должна уйти из жизни. Ее прощальная песнь исполнена неподдельного трагизма:

Люди города родного!

Все смотрите: в путь последний

Ухожу, сиянье солнца

Вижу я в последний раз.

Сам Аид – всеусыпитель

Увлекает безвозвратно

На прибрежья Ахеронта

Незамужнюю меня.

В то время как Креонт упивается вседозволенной властью, готовя Антигоне в пещере смерти свадебную церемонию, героиня поет скорбную песню:

О, склеп могильный, брачный терем мой

И вечный страж – подземное жилише!

Иду к своим, без счета Персефоной

В обитель мертвых принятых. Из них

Последняя и с наихудшей долей

Схожу в Аид, хоть жизни путь не кончен.

Ее прощание с живыми, ее печаль, ее боль – не могут оставить нас равнодушными. Вот он – драматизм греческой трагедии! Антигона, суровая даже к себе самой, открывается нам как воплощение нежности, женственности. «Делить любовь удел мой, не вражду», – говорит Антигона.



РАЗВЯЗКА. Но вот на сцене появляется уже знакомый нам но «Царю Эдипу» прорицатель Тиресий. Суд земной, суд Креонтов свершился. Но есть еще суд высший, небесный. Тиресий доносит до зрителя голос богов. От них не укрылись дела земные. Тиресий сообщает Креонту, что боги разгневаны его поведением и предрекают ужасные бедствия. С осторожностью слепой Тиресий пытается сделать то, что не удалось Гемону, – образумить Креонта:

Все люди заблуждаются порою,

Но кто в ошибку впал, не легкомыслен

И не нечестив, если он в беде.

Упорство оставляя, все исправит.

Это, видимо, пробуждает у Креонта чувство самосохранения. Он понимает, что зашел слишком далеко, ведь «безумье – враг великий». Он отменяет свое решение и отправляется хоронить Полиника, а затем велит освободить Антигону. Наконец-то Креонт признается: «Надо жить, до смерти чтя от века установленный закон». Но слишком поздно! В финальных сценах – демонстрация всех страшных последствий неразумия Креонта.

Явившийся вестник сообщает хору и жене Креонта Евридике, что Антигона повесилась на шарфе, стянувшем ее прекрасную шею. Рядом с ней, обхватив ее труп, рыдает Гемон. Увидев отца, Гемон обнажил меч, а когда Креонт в ужасе бежал, пронзил себя мечом, обрызгав кровыо «бледные ланиты девушки, тайны брака узнав чьей здесь – в Аидовом дому». Атмосферу ужаса дополняет фигура самого Креонта, несущего тело сына. Он горестно стенает, корит себя за неразумие. Но это еще не все испытания, его подкосившие. Не вынеся тягостных утрат, повесилась жена Креонта, мать Гемона Евридика. На наших глазах Креонт разительно меняется. Некогда могущественный, не знакомый с милосердием властитель превращается в жалкого старика, безжалостно себя осуждавшего.

Завершает трагедию песня хора. Она о том, что боги не оставляют нечестия не отомщенными. Высшая справедливость торжествует.

Мудрость – высшее благо для нас,

И гневить божество не дозволено.

Гордецов горделивая речь

Отомщает им грозным ударом.

И.С. ТУРГЕНЕВ О ТРАГЕДИИ. Ситуация, раскрываемая в трагедии, – глубоко драматична и сложна. Поэт Я П. Полонский приводит в своих мемуарах мнение об этой трагедии И.С. Тургенева: «Развивая теорию трагического. Иван Сергеевич привел в пример Антигону Софокла: «Вот это трагическая героиня! Она права потому, что весь народ, точно так же. как и она, считает святым то дело, которое она совершила (погребение убитого брата). А в то же время тот же народ Креонта. которому вручил он власть, считает правым, если тот требует точного исполнения своих законов. Значит, Креонт прав, когда казнит Антигону, нарушившую закон. Эта коллизия двух идей, двух прав, двух равно законных побуждений и есть то, что мы называем трагическим». Действия Креонта диктуются ненавистью к Полинику. Сам же он выведен в драме «отчасти ради Антигоны, чтобы показать ее благородную натуру и правоту ее дела».

ГЕРОИЧЕСКИЙ ПАФОС. Но, конечно, для нас бесспорна правота Антигоны. Ее подвиг, ее живой свет словно бы озаряет нас в финале трагедии. Вот как комментирует заключительные сцены трагедии Андрэ Боннар, автор трилогии «Греческая цивилизация»: «Именно в момент, когда весь мир, простертый перед нами, – лишь кровь и слезы, в момент, когда круг человеческих фигур, среди которых поэт заставил нас жить, превратился в круг пораженных призраков, в момент, когда мы еще не забыли об Антигоне, повесившейся на своем шарфе в пещере, – именно в этот момент нагромождения ужаса нас заливает непостижимое ликование. Антигона внутри нас, живая и сияющая. Антигона – ослепительная и жгучая истина.

В то же время Креонт зажигает наше сердце как бы вторым божественным светом. Креонт, пораженный богами, но которого нам не позволено ударить. Распростертое возле колено-преклонного отца тело Гемона, словно протянувшееся между Креонтом и нами озеро нежности и сочувствия, защищает его от наших ударов».



ОБРАЗ АНТИГОНЫ В ЛИТЕРАТУРЕ XX ВЕКА. Как отмечалось, древнегреческие мифы вбирали в себя глубокий философский, общечеловеческий смысл. Они находили воплощение и в греческой драме классического периода, и в литературных произведениях других исторических эпох. И всякий раз наполнялись новым содержанием. Особенно актуальными стали переработки великих трагедий в искусстве XX века. А среди наиболее популярных образов была софокловская Антигона.

Так было, в частности, в литературе французского Сопротивления. После поражения Франции в 1940 г. на целых четыре года страна оказалась под пятой нацистов. Если некоторые французы примирились с фашистской тиранией, то другие включились, рискуя жизнью, в подпольную антифашистскую деятельность в движении Сопротивления. Идеи борьбы с коричневой чумой звучали в литературе, театре. Но в условиях оккупационного режима они не могли высказываться прямо, открыто и находили свое выражение в иносказательной форме.

В 1942 г. французский драматург Жан Ануй написал на сюжет Софокла одноактную драму «Антигона». Она была поставлена в оккупированном нацистами Париже. Герои были одеты в цивильные костюмы, напоминали современных людей. Главная героиня, «маленькая худышка» Антигона, бросала вызов Креонту и его приспешникам, в которых недвусмысленно просматривались нацистские палачи, выполнявшие «грязную работу». Антигона требовала для себя публичной казни, дабы продемонстрировать, что готова принять смерть, но не те благодеяния, которые сулил ей Креонт. Она отклоняла любую возможность примирения с тираном. Жертвуя жизнью, она стремилась обнажить бесчеловечную сущность креонтовского режима, т. е. фашизма. Гак и восприняли зрители пьесу, премьера которой с огромным успехом прошла в феврале 1944 г. в оккупированном Париже. В пьесе Ануя Антигона воспринималась как символ несломленной человечности, достоинства и чести.

Трагедия «Электра» – еще один софокловский шедевр, всемирно знаменитый. В се основе – эпизод другого, аргосского цикла мифов, рассказывающего о проклятье, нависшем над родом Атридов, о событиях, разработанных в трилогии Эсхила «Орестейя». В «Электре» повторен сюжет второй части трилогии: «Хоэфоры». Тот же сюжет освоен и Еврипидом в трагедии, которая также называется «Электра».

Но при сходстве главных сюжетных коллизий, у Эсхила и Софокла по-разному расставлены акценты, осмыслена роль героев. У Эсхила – центральная фигура Орест. Он действует как орудие бога Аполлона. У Софокла трагический герой не Орест, а его сестра Электра.

Как и в «Антигоне» – в центре женский характер. Фигура героическая, страстная. Она не столь схематична, как у Эсхила. В отличие от Антигоны, Электра совершает поступки, исполненная ненавистью к матери и Эгисфу.



РАЗВИТИЕ ДРАМАТИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ. Действие начиналось с появления Наставника Ореста в сопровождении своего воспитанника, он показывал место, где Клитемнестра при участии своего любовника Эгисфа убила мужа Агамемнона, вернувшегося героем с победоносной Троянской войны. Наставник напоминает Оресту о его долге:

Тебя из рук сестры твоей я принял,

Увел, и этим спас, и возрасти

До зрелых лет – да отомстишь убийцам!

В пространном монологе Оресг излагает свой план, продиктованный ему Фебом, г.е. Аполлоном: «хитростно, без войска, без оружья, месть праведную совершить он должен». Оресг предъявит Клитемнестре бронзовую урну якобы с прахом умершего сына, тем самым усыпит бдительность ее и Эгисфа. «Пускай живой я мертвым назовусь», – объясняет свой замысел Орест.

В этот момент раздавался скорбный голос Электры:

О, горе мне, злосчастной.

Неизбывное горе сопровождало несчастную дочь Агамемно

Солнца свет непорочный!

Ты, о землю объемлющий воздух!

Вы ль не слышали, как я стенаю?

Вы ль не слышали, как я горюю?

Участники хора выражали сочувствие «злосчастной матери дочери, другу Электре» и провозглашали: «Смерть! Смерть виновным!» Они протягивали руки к Электре, царской дочери, которой уготована горькая судьба и бремя мести матери. О своей униженной доле она говорит:

Я изнываю одна, без родителей.

Милый супруг за меня не заступится.

Но в большей мере, чем личная униженность, ранит ее безжалостное зло, с которым она столкнулась, аморальность, укоренившаяся в ее родном доме. Она находит для этого жестокие, но справедливые слова:

Во-первых, мать, моя родная мать

Врагом мне лютым стала. Во-вторых,

С убийцами отца, в своем же доме,

Я жить принуждена, от них завишу.

Ее оскорбляет то, что Эгисф на троне.

Лежит убийца нашего отца

В постели с нашей матерью злосчастной. —

Коль матерью еще возможно звать

Ее, с ним разделяющую ложе!

Пройдут столетия, и в другой великой трагедии, в «Гамлеге» Шекспира, принц датский столкнется с аналогичной в чем-то ситуацией: его мать Гертруда станет женой дяди Клавдия, убившего его отца и ее мужа…



ЭЛЕКТРА И ХРИСОФЕМИДА. Подобно тому как Антигона противопоставлена робкой Йемене, решительный характер Электры оттеняется фигурой ее сестры Хрисофемиды. Та – олицетворение кротости и скромности – желает предостеречь сестру от опасности, подстерегающей ее. Но Электра не желает Хрисофемиду слушать: «Я действую иначе». С ней солидарен хор.

На сцене Клитемнестра. Она – само спокойствие, величие и непоколебимость. Воплощение власти, грозной и безжалостный. Она объясняет справедливость убийства Агамемнона, поскольку тот принес в жертву Ифигению. Хрупкая Электра страстно обвиняет мать.

Жертва Ифигении была вынужденной. А вот преступлению матери нет прощения. За это Клитемнестра обрушивает на дочь, «тварь наглую», проклятья, грозит карами.

Приход Наставника, сообщающего о мнимой смерти Ореста, повергает Электру в отчаяние. «О горе, горе мне… Орест мой милый! Ты убил меня».

Но в эту сцену отчаяния врывается нота надежды. Хрисофемида сообщает ей, что нашла на могиле Агамемнона прядь свежесрезанных волос «любимого Ореста»: «близко избавленье от долгих бед, тебе – от горьких слез». Возможно, брат все-таки жив. Но Электра не надеется на добрые вести, она все еще считает, что Орест умер. А потому отныне на нее и Хрисофемиду ложится тяжкая задача мести.

Появляется сам Орест и протягивает Электре черную урну с прахом. Происходит одна из самых потрясающих в эмоциональном отношении сцен – «сцена с урной». Перед Электрой – безусловное доказательство смерти ее брата. Выражению ее скорби соответствует танец хора.

О памятник того, кто всех любимей!

Душа Ореста – здесь… Увы, о том ли

Мечтала я, когда его спасала!

И вот держу в руках своих – ничто…

Л уходил ты, милый мой, цветущим!

Зачем я раньше не лишилась жизни,

Чем в край чужой отправила тебя!

Электра хочет с Орестом разделить могилу. Но живой Орест перед ней. Он хочет отобрать у сестры урну. Теперь он понимает, кто перед ним. Электра не отдает урну. Происходит быстрый обмен репликами. В итоге – «узнавание». Орест – живой. Страстно, горячо она восклицает: О, счастья день!

Электра жаждет, чтобы хор разделил радость, от которой нельзя сдержать слез. Происходит зримое преображение Электры. Она – свет, энергия, активность.



ГИБЕЛЬ КЛИТЕМНЕСТРЫ И ЭГИСФА. Такой представляла Электру крупнейшая греческая актриса Аспасия Папатанассиу в спектакле театра греческой трагедии из Пирея. Зрители не видели сцены убийства матери, но до них доносился ее вопль: «Сын мой, пощади родную мать!» Появлявшаяся на сцене Электра ободряла брата: «О, рази еще!» А затем: «Погибель и Эгисфу». Затем появлялся Эгисф. Перед ним был постамент с трупом, закрытым покровом. Эгисф полагал, что Орест, эта постоянно довлевшая над ним кара, мертв. Электра хладнокровно скрывала чувства. Когда Эгисф открывал покров, то видел Клитемнестру и понимал, что попал в «ловушку».

Казнь Эгисфа происходила за сценой. Сестра и брат удалялись туда, чтобы совершить месть. Орест предрекал Эгисфу:

…Не так умрешь,

Как хочешь сам. Конец тебе готовлю

Горчайший.

Трагедию завершала песнь хора:

О, Атреев познавший все бедствия род!

Наконец ты желанной свободы достиг, —

Осчастливленный нынешним делом.

Известный знаток зарубежного театра профессор Г.Н. Бояджиев так описывает финал спектакля: «Кто бы мог подумать, что хор античного спектакля будет столь динамичен, впечатлителен, пылок. Ведь при чтении классиков всегда казалось, что хор – провидец истины и сторонник золотой середины – умеет только сдерживать и наставлять. А сегодня он живет, стенает, борется… И при этом не теряет какой-то своей личной правды, той правды, которая позволяет подругам Электры поднять руки и сжать кулаки: правда, а в другом случае рассыпаться широким кругом и молить, молить Электру остановиться, не пятнать свою светлую душу грехом матереубийства.

Незабываем этот «круг мольбы» и они, после стремительного ухода героини вдруг сникшие тела, словно срезанные беспощадным серпом весенние травы…

В эти мгновения казалось, что рядом с трагической Папатанассиу было еще 14 юных Электр, готовых к подвигу девушек».