Давай, Дольф. Меньше, чем мы знаем, мы уже знать не можем.

Если Титусу есть что сказать, он давно уже мог бы.

Ты хочешь, чтобы я его спросила, или нет?

Спрашивай.

Шериф Титус! – обратилась я к ожидающей группе.

Он поглядел на меня сверху. Во рту у него была сигарета, но он еще не закурил, и зажигалка остановилась на полпути.

Вам что-нибудь нужно, мисс Блейк? – спросил он, и сигарета заходила вверх-вниз.

Почему вы думаете, что это был медведь?

Он захлопнул крышку зажигалки, одновременно вынув сигарету изо рта той же рукой.

А почему вы спрашиваете?

Да какое тебе дело, ты отвечай! ” – хотела я рявкнуть, но не рявкнула. Очко в мою пользу.

Просто интересуюсь.

Это не горный лев. Кошачьи больше работают когтями. Сильнее бы разодрал.

А почему не волк?

Стайное животное. А мне показалось, что этот был один.

Со всем этим я вынуждена была согласиться.

Мне кажется, вы что-то от нас скрываете, шериф. Вы много знаете про зверей, которые здесь не водятся.

Охочусь малость, мисс Блейк. Надо знать привычки своей дичи, если хочешь приходить не пустым.

Значит, методом исключения – медведь? – спросила я.

Можно и так сказать. – Сигарета вновь оказалась у него во рту, около лица затрепетало пламя зажигалки. Когда он захлопнул крышку, стало еще темнее. – А вы что думаете, госпожа эксперт?

В холодном воздухе повис запах сигареты.

Оборотень.

Даже в темноте я почувствовала тяжесть его взгляда. Шериф выпустил густой клуб дыма в сторону луны.

Это вы так думаете.

Это я знаю наверняка.

Он очень презрительно хмыкнул.

Вы чертовски в себе уверены, да?

Спускайтесь сюда, шериф. Я вам покажу, что нашла.

Он подумал, потом пожал плечами:

А что? – и спустился по склону, как бульдозер, пропахав снег тяжелыми сапогами. – Ладно, госпожа эксперт, ослепите меня вашим знанием.

Ну и геморрой же вы, Титус!

Дольф вздохнул, выпустив большой клуб пара.

Титусу это показалось настолько смешным, что он согнулся пополам от хохота, похлопывая себя по ляжке.

А вы просто юморист, мисс Блейк. Сейчас, отсмеюсь. Ну, рассказывайте, что у вас.

Я рассказала.

Он глубоко затянулся. Кончик сигареты ярко вспыхнул в темноте.

Кажется, это действительно не медведь.

Он не стал спорить! Чудо.

Нет, не медведь.

Кугуар? – спросил он вроде как с надеждой.

Я осторожно встала.

Вы сами знаете, что нет.

Оборотень, – сказал он.

Именно.

В округе не было диких оборотней уже десять лет.

А тот скольких убил? – спросила я.

Он глубоко затянулся и медленно выдохнул.

Тот? Пятерых.

Я кивнула:

Не знала про него. Это еще до меня было.

Вы тогда еще в школу ходили?

Ага.

Он бросил окурок в снег и затоптал тяжелым сапогом.

Жаль, что это не медведь.

И мне жаль, – согласилась я.

Ночь была тяжелой холодной тьмой. Два часа ночи – проклятое время суток в любое время года. В середине декабря два часа – это застывшее сердце вечной ночи. А может, просто я уже устала. Свет на лестнице, ведущей к моей квартире, горел, как пойманная луна. Он был какой-то замерзший, переливался и был слегка нереален. В воздухе плавала легкая дымка, этакий малыш-туман.

Титус меня попросил быть в контакте на случай, если они найдут кого-нибудь подозрительного. Я для них была лучшей возможностью выяснить, ликантроп это или какой-то левый хмырь. Что ж, куда лучше вариант, чем отрезать ему руку и смотреть, не растет ли мех внутри тела. Если ошибешься, что тогда делать – извиняться?

Несколько следов ликантропа, ведущих к месту преступления, все-таки нашли. По ним сделали гипсовые слепки и, по моему предложению, послали копии на факультет биологии Вашингтонского университета. Я чуть не отправила их на имя доктора Луиса Фейна. Он преподавал в Ваш-уне биологию. Один из лучших друзей Ричарда. Отличный мужик. Крысолюд. И эта мрачная глубокая тайна оказалась бы под угрозой раскрытия, начни я ему посылать слепки следов ликантропов. А если послать на имя факультета, Луи их наверняка увидит.

Это был мой самый большой вклад в дело за всю ночь. Они все еще вели поиски, когда я уехала. Пейджер я оставила включенным – если найдут на снегу голого человека, могут позвонить. Хотя если пейджер заверещит раньше, чем я малость посплю, я и озвереть могу.

Когда я захлопнула дверцу машины, мне отозвалось эхо. Захлопнулась еще одна дверца. Как я ни устала, а сработал автоматизм – осмотреть парковку и обнаружить эту вторую машину. За четыре места от меня стоял Ирвинг Гризволд, завернувшись в ядовито-оранжевую парку и полосатый шарф вокруг шеи. Вокруг лысины торчал пушистый ореол волос. На кнопочном носу – маленькие круглые очечки. Очень такой жизнерадостный и безвредный с виду, и тоже вервольф. Ночь, наверное, такая выдалась.

Ирвинг работал репортером в “Сент-Луис Пост Диспетч”. Любая статья обо мне или “Аниматор Инкорпорейтед” обычно шла за его подписью. Он улыбнулся и направился ко мне. Просто твой дружелюбный сосед-репортер. А что?