Литературный сценарий.

Гуманитарный институт телевидения и радиовещания

Им. М. А. Литовчина

Утверждаю

__________________________

зав. кафедрой (декан)

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

Тема Радиоспектакль «Море исчезающих времен»

Студент Фролова Елена Владимировна __________

подпись

Факультет Звукорежиссуры и музыкального искусства

Курс V

Руководитель Ходаков Валентин Александрович __________

подпись

Рецензент Литровник Владимир Кимович __________

подпись

Москва

Г.

Содержание.

Паспорт дипломной работы.

Жанр: Радиоспектакль

Название: «Море исчезающих времён»

Хронометраж: 13 мин.

Ф.И.О.: Фролова Елена Владимировна

Курс: V

Факультет: Звукорежиссуры и музыкального искусства

Тип работы: Дипломная работа

Формат: CD-Audio

Аннотация.

Данная работа выполнена в жанре радиоспектакль, и представляет собой одноименную радиоверсию рассказа латиноамериканского писателя-мистика Габриэля Гарсия Маркеса «Море исчезающих времен», написанного им в 1961 году. В этом радиоспектакле вы перенесетесь в Латинскую Америку начала 20ого столетия, в небольшой поселок, стоящий на берегу моря. Это море, обычно такое неспокойное, и приносившее в поселок только мусор, море, в котором обитают мертвые, именно оно приносит в конце января запах роз. Что сулит жителям этот запах? Счастье, богатство, а может быть смерть?

Литературный сценарий.

«Море исчезающих времен»

Г.Г. Маркес

К концу января море становилось неспокойным, приносило к поселку груды мусора, и через несколько недель всем передавалось его дурное настроение. С этих пор все делалось как-то ни к чему, по крайней мере до следующего декабря, так что все ложились спать после восьми.

Но в год, когда явился сеньор Эрберт, море не испортилось, даже в феврале. Наоборот, с каждым днем оно становилось все тише и светилось все сильней, а в первые ночи марта выдохнуло аромат роз.

Тобиас это почувствовал. Кровь его была по вкусу крабам, и большую часть ночи он проводил, отпугивая их от постели, до тех пор пока ветер не начинал дуть с моря, и можно было наконец уснуть. За долгие часы бессонницы он научился различать малейшие изменения в воздухе. Когда он услышал запах роз, ему не нужно было открывать дверь, чтобы убедиться это запах с моря.

Встал он рано. Клотильда разжигала огонь в патио. Дул свежий бриз. Выпив кофе, он ощутил привкус ночного запаха.

- Ночью, - вспомнил он, - произошло что-то странное.

- Пахло розами, - сказал Тобиас, - и я уверен, запах шел с моря.

- Я не знаю, как пахнут розы, - сказала Клотильда.

- Так же пахло от утопленника из Гуакамайяля, -сказал Тобиас.

- Ну да, - усмехнулась Клотильда, - если запах приятный, можешь быть уверен, это море тут ни при чем.

Жена старого Хакоба, встала раньше обычного, прибрала в доме и села завтракать.

- Что с тобой, - спросил её Хакоб, - ты чем-то недовольна?

- Моя последняя воля, - сказала она мужу, - чтобы меня похоронили живой. Я хочу умереть, зная, что меня похоронят в земле, а не сбросят мой труп в море, как поступают со всеми умершими, - продолжала она, - единственный способ быть в этом уверенной - уйти отсюда и умолять похоронить меня заживо.

- Не нужно тебе никого умолять, - сказал старый Хакоб как можно более спокойно, - я сам с тобой пойду.

- Тогда идем, - сказала она, - потому что я умру очень скоро.

- Сегодня ты выглядишь как никогда, - сказал он ей.

- Ночью, - вздохнула она, - я слышала запах роз.

- Пусть это тебя не беспокоит, - утешил ее старый Хакоб. - С нами, бедняками, это случается.

- Не в этом дело, - сказала она. - Я всегда молилась, чтобы меня заранее оповестили о смерти - хотела умереть подальше от этого моря. Запах роз в поселке - не иначе как знамение божие.

Старому Хакобу не оставалось ничего другого, как попросить ее подождать, чтобы уладить кое-какие дела.

В девять он открыл комнату, где прежде была лавка. Поставил у дверей два стула и столик с доской для шашек и все утро играл со случайными партнерами.

Перед обедом он, как всегда, играл с доном Максиме Гомесом.

- Вот скажите мне, дон Максиме, - спросил он, - Вы бы смогли похоронить свою жену заживо?

- Без сомнения, - сказал дон Максиме Гомес. - Поверьте - и рука бы не дрогнула.

Старый Хакоб озадаченно умолк. Потом, нарочно отдав противнику свои важнейшие шашки, вздохнул:

- Это я к тому, что Петра вроде собралась умирать.

- В таком случае, - сказал он, - вам не придется хоронить ее заживо.

Он " съел" две шашки и вывел одну в дамки. После этого устремил на партнера единственный глаз, увлажненный слезой грусти.

- А что с ней такое?

- Ночью, - объяснил старый Хакоб, - она слышала запах роз.

- Тогда должно умереть пол поселка, - сказал дон Максиме Гомес. - Целое утро все только об этом и говорят.

С этого дня Тобиас решил следить за морем. Он повесил гамак на галерее, в патио. Клотильда пожелала ему спокойной ночи и ушла спать, а он стал прислушиваться к тому, что происходит в море, когда все спят. Он слышал, как отчаянно скребутся крабы, пытаясь добраться до него по стойкам гамака. Он узнал, как спит Клотильда. Оказывается, она издавала свист, похожий на звук флейты, который становился тоньше по мере нарастания жары и тихо звучал на одной ноте в тяжелом июльском сне.

В августе умерла жена старого Хакоба. Утром ее нашли в постели мертвой, и, как всех остальных, пришлось бросить ее в море без цветов.

А Тобиас все ждал, так сильно, что ожидание стало смыслом его жизни. Однажды ночью, когда он дремал в гамаке, ему почудилось, как что-то в воздухе изменилось. То появлялся, то исчезал какой-то запах. Потом запах устоялся и уже не исчезал до рассвета. И только когда стало казаться, что его можно взять в руки и показать, Тобиас спрыгнул с гамака и вошел в комнату Клотильды. Он несколько раз встряхнул ее.

- Вот он, - сказал ей Тобиас.

Клотильде пришлось пальцами раздвинуть запах, как паутину, чтобы приподняться. Потом она снова упала на теплую постель.

- Будь ты проклят, - сказала она.

Тобиас одним прыжком достиг двери, выбежал на середину улицы и закричал. Он кричал изо всех сил, потом перевел дух и снова закричал, подождал немного и глубоко вздохнул - запах над морем не исчезал. Но никто не отозвался. Тогда он стал стучаться во все дома, даже в те, где никто не жил, пока в этом переполохе не приняли участие собаки и не перебудили всех. Многие не чувствовали запаха. Зато другие, особенно старики, наслаждались им.

Тобиас спал почти целый день. Клотильда добралась до него только вовремя сиесты, и целый вечер они резвились в постели. В воздухе еще пахло розами. Время от времени в комнату долетали звуки музыки.

- Это у Катарино, - сказала Клотильда. - Должно быть, к нему кто-нибудь пришел.

Услышав музыку, отдаленную, но ясную, люди умолкали. Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать, и только тут понимали, как постарели с тех пор, когда последний раз слышали музыку.

После девяти еще никто не спал. Все сидели у дверей и слушали старые пластинки Катарино.

Музыка кончилась около одиннадцати. Многие легли спать, решив, что будет дождь, потому что над морем появилась черная туча.

Немного позже ветер, дувший от поселка к морю, возвращаясь обратно, принес запах роз.

- Я же говорил вам, Хакоб, - воскликнул дон Максиме Гомес. - Опять он здесь. Уверен - теперь мы будем чувствовать его каждую ночь.

- Бог этого не допустит, - сказал старый Хакоб. - Этот запах - единственное, что пришло ко мне в жизни слишком поздно.

Они играли в шашки в пустой лавке, не обращая внимания на музыку.

- Я-то сам не очень верю во все это, - сказал дон Максиме Гомес, - если столько лет жить, питаясь голой землей, с женщинами, мечтающими о маленьком садике с цветами, ничего странного, если в конце концов начнешь и не такое чувствовать, и поверишь что все это на самом деле.

- Да, но мы чувствуем это собственным носом, - сказал старый Хакоб.

- Это ничего не значит, - заметил дон Максиме Гомес. - Во время войны, когда с революцией уже было покончено, мы так мечтали о настоящем командире, что нам стал являться герцог Мальборо, во плоти и крови. Я видел его собственными глазами, Хакоб.

- Уже за полночь, - сказал старый Хакоб, встал и запер лавку.

Он подошел к окну, и там увидел скалу, откуда бросали в воду умерших.

- Петра, - тихо позвал он. - Ты не слышишь меня. В эту минуту ты плывешь, будто водяной цветок, в сверкающем полдне Бенгальского залива. Ты подняла голову чтобы видеть сквозь воду, как через освещенный витраж, огромную Атлантику. Но ты не видишь своего мужа.

- Меньше чем полгода назад все считали тебя сумасшедшей, а теперь сами устроили праздник в честь этого запаха, из-за которого ты умерла.

Он погасил лампу и заплакал. Он плакал тихо, безутешно, по-стариковски всхлипывая.

- Ушел бы я из этого поселка, если б мог, - плакал он во сне, уехал бы к чертям отсюда, будь у меня хоть двадцать песо.

В воскресенье пришли люди. Они кишели везде, где только можно, в поисках еды и ночлега, так что стало невозможно пройти по улице.

Сеньор Эрберт появился неожиданно, установил посреди улицы стол и поставил на него два больших баула, доверху набитые банкнотами. Денег было столько, что вначале на них никто не обратил внимания, - невозможно было поверить, что это в самом деле деньги. Но когда сеньор Эрберт зазвонил в колокольчик, ему наконец поверили и стали подходить ближе - послушать.

- Я самый богатый человек на свете, - сказал он. - Денег у меня столько, что я не знаю, куда их складывать. Но кроме того, у меня столь большое сердце, что оно не умещается в моей груди, - поэтому я принял решение идти по свету и разрешать проблемы рода человеческого.

Кто-то в толпе перебил его, помахав шляпой:

- Слушайте, мистер, хватит говорить, начинайте раздавать деньги.

- О нет, - ответил сеньор Эрберт.

- Раздавать деньги просто так - не только бессмысленно, но и несправедливо.

Он нашел глазами того, кто его перебил, и сделал ему знак подойти. Толпа расступилась.

- Все будет иначе, - продолжал сеньор Эрберт, - с помощью нашего нетерпеливого друга мы продемонстрируем сейчас наиболее справедливый способ распределения богатств. Как тебя зовут?

- Патрисио.

- Прекрасно, Патрисио, - сказал сеньор Эрберт, - Как у всех, у тебя

есть давняя проблема, которую ты не в силах разрешить?

Патрисио снял шляпу и кивнул.

- Какая же?

- Проблема у меня такая, - сказал Патрисио, - денег нет.

- И сколько тебе нужно?

- Сорок восемь песо.

Сеньор Эрберт издал торжествующий возглас: " Сорок восемь песо", -повторил он. Толпа одобрительно зашумела.

- Прекрасно, Патрисио, - продолжал сеньор Эрберт, - А теперь скажи

нам: что ты умеешь делать?

- Много чего.

- Выбери что-нибудь одно, - сказал сеньор Эрберт, - То, что умеешь лучше всего.

- Ладно, - ответил Патрисио, - Я умею подражать голосам птиц.

Снова послышался одобрительный шум, и сеньор Эрберт обратился ксобравшимся:

- А теперь, сеньоры, наш друг Патрисио, который великолепно подражаетголосам птиц, изобразит нам пение разных птиц - и таким образом разрешит свою величайшую проблему.

И тогда Патрисио, перед удивленно притихшей толпой, начал подражать

пению птиц. То свистом, то клекотом он изобразил всех известных птиц. Когда он закончил, сеньор Эрберт попросил собравшихся поаплодировать и отдал ему сорок восемь песо.

- А сейчас, - сказал он, - подходите по очереди. - До этого же часа завтрашнего дня я буду здесь разрешать ваши проблемы.

Старый Хакоб узнавал о происходящей суматохе из разговоров проходивших мимо людей.

- Что вы думаете об этом гринго? - спросил он.

Дон Максиме Гомес пожал плечами.

- Может быть, он - филантроп.

- Если бы я умел что-нибудь делать, - сказал старый Хакоб, - я тоже мог бы решить свою маленькую проблему. У меня-то ведь и вовсе ерунда: двадцать песо.

- Вы отлично играете в шашки, - сказал дон Максиме Гомес.

Хакоб завернул в газету игральную доску и коробку с шашками и отправился на поединок с сеньором Эрбертом.

Старый Хакоб весь день ходил за ним со своей игральной доской. К вечеруего очередь подошла, он изложил свою проблему, и сеньор Эрберт принял его предложение. Они поставили два стула и столик прямо на большой стол, посреди заполненной народом улицы, и старый Хакоб начал партию. Это был последний ход, который он сделал обдуманно. Он проиграл.

- Сорок песо, - сказал сеньор Эрберт, - и я даю вам фору в две шашки.

Он снова выиграл. Его руки едва касались шашек. Он играл сосредоточенно, предугадывая ходы противника, и все время выигрывал. Собравшиеся устали следить за их игрой. Когда старый Хакоб решил сдаться, он был должен пять тысяч семьсот сорок два песо и двадцать три сентаво.

Он не пал духом. Записал цифру на бумажке и спрятал ее в кармам. Потомсложил доску, положил шашки в коробку и завернул все в газету.

- Делайте со мной, что хотите, - сказал он, - но это оставьте мне.

Обещаю вам играть весь остаток моей жизни, чтобы собрать эту сумму.

Сеньор Эрберт посмотрев на часы.

- От души сочувствую, - сказал он. - Срок истекает через двадцать минут.

Он подождал и убедился, что противник выхода из положения не нашел.

- Больше у вас ничего нет?

- Честь.

- Я имею в виду, - объяснил сеньор Эрберт, - что-нибудь такое, что меняет цвет, если пройтись по нему кистью, намазанной краской,

- Дом, - сказал старый Хакоб так, будто отгадал загадку, - Он ничего не стоит, но это все-таки дом. Забирайте.

Это была памятная неделя. Сеньор Эрберт говорил о чудесной судьбе

поселка. Все веселились и ликовали, жили отуманенные надеждой, до тех пор пока сеньор Эрберт не позвонил в колокольчик и не объявил, что праздник окончен.

- Мне пора отдохнуть - сказал сеньор Эрберт

- Вы умрете от такой жизни, какую ведете, - сказал старый Хакоб.

- У меня столько денег, - сказал сеньор Эрберт, - что нет никакого смысла умирать.

Он повалился на постель. Он спал дни и ночи, храпя, как лев, и прошло столько дней, что люди, устали ждать, Им пришлось откапывать крабов и есть их. Новые пластинки Катарино стали такими старыми, что никто не мог слушать их без слез.

Сеньор Эрберт проснулся, поселок был таким же, как прежде. Дождь месил грязь, оставшуюся после многочисленных толп.

- Долго же я спал, - зевнул сеньор Эрберт.

- Вечность, - сказал старый Хакоб.

- Я умираю от голода.

- Все остальные тоже, - сказал старый Хакоб, - Только и осталось - ходить на берег и выкапывать крабов.

Тобиас нашел сеньора Эрберта ползающим по песку с пеной на губах иподивился тому, как голодные богачи похожи на бедняков. Сеньор Эрберт не мог найти достаточно крабов. Он предложил Тобиасу поискать что-нибудь съестное на дне моря.

- Что вы, - предостерегал его Тобиас, - только мертвые знают, что там, в глубине.

- Ученые тоже знают, - сказал сеньор Эрберт. - Там, за морем кораблекрушений, гораздо глубже, живут черепахи с очень вкусным мясом. Раздевайся и пойдем.

Они пошли. Отплыли от берега, потом спустилась в глубину, все ниже и

ниже, где сначала исчез свет солнца, потом - моря и предметы были виднытолько благодаря собственному свечению. Они проплыли мимо затонувшего поселка, где мужчины и женщины верхом на лошадях гарцевали вокруг зеркального киоска. День был прекрасный и на террасах цвели яркие цветы.

- Их затопило в воскресенье, около одиннадцати утра, - указал сеньор Эрберт. - Должно быть, был потоп.

- Там розы, - сказал Тобиас. - Я хочу, чтобы Клотильда увидела их.

- В другой раз вернешься, когда не надо будет торопиться, - сказал сеньор Эрберт. - А сейчас я умираю от голода.

Постепенно они прошли море больших катастроф и вошли в море мертвых. Тобиас догнал сеньора Эрберта в тот момент, когда мима них проплывала совсем юная женщина. Она лежала на боку, глаза у нее были открыты, и за ней струился поток цветов.

Сеньор Эрберт приложил палец к губам и застыл, пока не проплыли

последние цветы.

- Это самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни, - сказал он.

- Это жена старого Хакоба, - сказал Тобиас. - Она моложе лет на пятьдесят, но это она. Уверен.

- Она проделала большой путь, - сказал сеньор Эрберт. - За ней тянется флора всех морей мира.

Они достигли дна. Сеньор Эрберт несколько раз сворачивал, шагая по почве, похожей на рифленый шифер. Тобиас шел за ним. Только когда глаза привыкли к сумраку глубины, он увидел, что там были черепахи. Тысячи распластавшихся на дне и таких неподвижных, что они казались окаменелыми.

- Они живые, - сказал сеньор Эрберт, - но спят уже миллионы лет.

Он перевернул одну. Тихонько подтолкнул ее кверху, и спящее животное, скользнув из рук, стало зигзагами подниматься к поверхности. Тобиас дал ейуплыть.

- Похоже на сон, - сказал он.

- Для твоего же блага, - сказал ему сеньор Эрберт, - никому об этом не рассказывай. Представь себе, какой беспорядок начнется на свете, если люди узнают об этом.

Было около полуночи, когда они вернулись в поселок. Разбудили Клотильду, чтобы она вскипятила воду. Сеньор Эрберт свернул черепахе голову, но когда ее разделывали, всем троим пришлось догнать и отдельно убить сердце, потому что оно выскочило и запрыгало по двору. Наелись так, что не могли продохнуть.

- Что ж, Тобиас, - сказал тогда сеньор Эрберт, - обратимся к

реальности.

- Согласен.

- А реальность такова, - продолжал сеньор Эрберт, - что этот запах никогда не вернется.

- Вернется.

- Нет, не вернется, - вмешалась Клотильда, - между прочим потому, что его никогда и не было. Это ты всех взбаламутил.

- Но ведь ты сама его слышала, - сказал Тобиас.

- Я в ту ночь была сама не своя, - сказала Клотильда. - А сейчас я

ничему не верю, что бы там ни творилось с этим морем.

- Так что я ухожу, - сказал сеньор Эрберт. И добавил, обращаясь и обоим:

- Вам тоже нужно уходить. На свете слишком много дел, чтобы сидеть в

этом поселке и голодать.

Он ушел, Тобиас остался в патио пересчитать звезды у горизонта и обнаружил, что их стало на три больше, чем в прошлом декабре. Клотильда

позвала его в дом, не он не обратил на нее внимания.

- Да иди же сюда, дурень, - все звала его Клотильда, - Целую вечность мы не делали это, как кролики.

Тобиас ждал еще долго. Когда он наконец вошел, она уже спала. Он разбудил ее, но был таким усталым, что толком ничего не вышло, и они только и могли сплетись, как два червя.

- Ты совсем отупел, - сказала Клотильда недовольно, - Попробуй

думать о чем-нибудь другом.

- Я и думаю о другом.

Ей захотелось знать, о чем, и он решил рассказать ей, при условии, что

она никому не скажет. Клотильда обещала.

- На дне моря, - сказал Тобиас, - есть поселок из белых домиков, а на

террасах - миллионы цветов.

Клотильда обхватила голову руками.

- Ох, Тобиас, - запричитала она. - Ох, Тобиас, ради всего святого, не начинай ты снова всего этого.

Тобиас умолк. Он отодвинулся на край постели и попытался уснуть. Ему неудавалось это до самого рассвета, пока не подул бриз и крабы оставили его в покое.