Глава 4 Месть Бухарина

Есенин был принципиальным критиком так называемой пролетарской литературы. Одно название доклада в ленинградском зале Лассаля чего стоит — «О мерзости и прочем в литературе. Вызов «непопутчикам». Не менее жесток выпад в статье «Россияне»: «Не было омерзительнее и паскуднее времени в литературной жизни, чем время, в которое мы живем». Одним словом, «скотный двор». И хотя полемизирует Есенин с маленьким картофельным журналистиком Сосновским и иже с ним, все знали, в чей огород падают камешки, кто руководит в стране идеологией и культурой.

Партия не могла не осуждать Есенина. В первые послереволюционные годы рукоплескали вождям — Троцкому и Ленину, а теперь ру-коплещут Есенину, молятся на него, идут за ним. И кто? Комсомольцы! Авангард партии! Возмущению Бухарина нет предела: «У комсомольца частенько под «Спутником коммуниста» лежит книжечка Есенина»!

Ни один призванный партией под свои знамена писатель не смог затронуть тех струн молодежи, на каких уверенно играл Сергей Есенин. Не это ли письмо комсомольца из города Николаева переполнило чашу терпения Политбюро?

«При твоем имени я волнуюсь сердце готово выпрыгнуть и умереть… Разве можно свое чувство выразить словами… Ты единственный настоящий поэт. Провинция сейчас преклоняется перед тобой. Поклонников не сосчитать! Упас очень много есенинцев (так они и прозваны) — рабочие женотелы студенты, мещане, комсомольцы и даже пионеры!.. У каждого сердце «есенинское!» (…), делаем о тебе доклады, как помешанные, пьем ведрами твои стихи! Если пришлешь книжку стихов, будем «счастливейшими в мире»! — И так далее в таком же духе.

И разве только из Николаева шли письма? Отовсюду: из Рязани, Нахичевани, из Благовещенска-на-Амуре. И какие письма! Какие восторги! Это надо было пресечь и немедленно.

Статьи Бухарина и уже известного нам Сосновского сделали свое гнусное дело. Уже в 1927 г. Есенина превратили в отщепенца и забулдыгу, а его поэзию в «есенинщину», демонстрирующую полное несоответствие идеалам социализма. И в «скотном дворе» началась дикая травля Есенина и преследование «есенинцев».

Из письма Толстой-Есениной — А.Ф. Кони б мая 1927 года:

«Печать и руководящая общественность подняла дикую травлю на имя и творчество моего мужа, и сверх моральной тяготы это отражается практически, так как мешает мне развивать и расширять главную мою работу — в Есенинском музее. Эта работа кропотливая, трудная, но единственная моя радость». И в тот же день М. Горькому: «Вы единственный человек, который мог бы сейчас сказать по-настоящему, чтобы эти люди пришли в себя, а то они совсем взбесились. Вы не можете себе представить, что пишут в провинции и что говорят на диспутах. И все это с легкой руки Сосновского и Бухарина. Сергей уже стал «фашистом» (!), по отзыву особо ретивых!»

Стихи Есенина, конечно, были не ко времени, как и музыка великих, слушая которую, как говаривал Ленин, хотелось гладить людей по головам. А суровая эпоха требовала бить по головам, бить беспощадно. Есенин мешал своей чувствительной душевной поэзией. Партийные газеты сплошь пестрели объявлениями-отречениями — самым гнусным и позорным явлением большевистской морали, а Есенин в стихах и в жизни не только не отрекался от своей «мелкобуржуазной», «кулацкой» семьи, но постоянно заботился о родителях, помогал сестрам, содержал их, учил, воспитывал.

Как была воспринята посмертная статья Бухарина о Есенине «Злые заметки» интеллигенцией, видно из писем того времени.

М. Пришвин в письме М. Горькому от 2 февраля 1927 года делится своими впечатлениями от поездки в Питер, где не был 10 лет:

«Сейфуллина в Питере — это вроде как прежде Зинаида Гиппиус. Я и у нее побывал, а передо мной был из виднейших лиц, написавший перед этим хулиганскую статью о Есенине. Он приезжал справиться, как думает литературный мир о его статье.

Мне показалось это хорошим поступком и отбавило во мне немного горечи и возмущения, и унижения, причиненных мне этой (…) статьей».

В числе тех, кто подал свой голос против бухаринской статьи, был и Вл. Маяковский. Сказал, как всегда прямолинейно и резко, и не где-то в кулуарах или в кругу друзей-лефовцев, а на диспуте в Коммунистической академии 13 февраля 1927 г., то есть ровно через месяц после опубликованной в «Правде» статьи Н. Бухарина:

«Есенин не был мирной фигурой при жизни, и нам небезразлично у даже приятно, что он не был таковым. Мы взяли его со всеми недостатками, как тип хулигана, который по классификации т, Луначарского мог быть использован для революции, Но то, что сейчас делают из Есенина, это нами самими выдуманное безобразие».

Статьи Крученых о Есенине, вышедшие посмертно, Маяковский назвал «дурно пахнущими книжонками».