Глава вторая. — Итак? — Наша одноклассница Синтия встала перед нами, расставив руки и загораживая дорогу вверх, на второй этаж

— Итак? — Наша одноклассница Синтия встала перед нами, расставив руки и загораживая дорогу вверх, на второй этаж. Те, кто должны были протискиваться справа и слева от нас, жаловались на затор. Но Синтии это было безразлично. Она вертела в пальцах уродливый галстук, составляющий часть формы школы Сент-Леннокс, и сохраняла на лице строгое выражение. — Как можно представить ваши костюмы?

В наступающие выходные у нее был день рождения, и она пригласила нас на ежегодную костюмированную вечеринку.

Лесли нервно помотала головой.

— Ты знаешь, что становишься все более и более странной, Син? Я имею в виду, ты и раньше была с причудами, но в последнее время это особенно заметно. У гостей не спрашивают, в чем они придут на вечеринку!

— Вот именно! А то смотри, так может получиться, что праздновать ты будешь в одиночестве.

Я попыталась протиснуться мимо Синтии. Но она молниеносным движением схватила меня за руку.

— Каждый раз я придумываю интереснейший девиз для вечеринки, и всегда находится кто-то, кто его не придерживается, — сказала она. — Мне вспоминается Карнавал животных. И некоторые, которые пришли с одним пером в волосах, заявив, что они изображают курицу. Да, у тебя есть основания виновато смотреть, Гвенни. Я точно помню, чья это была идея.

— Не у каждой мамы есть хобби делать маски слона из папье-маше, — сказала Лесли, в то время как я угрюмо бормотала «нам пора».

Я удержалась, чтобы не добавить, что мне в настоящий момент плевать на вечеринку у Синтии. Скорее всего, это и так было заметно. Хватка на моей руке стала сильней.

— А Пляжную вечеринку у Барби вы еще помните?

Было видно, что от этого воспоминания по спине Синтии пробежала дрожь — обоснованно, между прочим. Она набрала побольше воздуха:

— В этот раз я хочу быть уверена. «Зеленым зелено» — чудесный девиз, и я не позволю кому-нибудь его испортить. Для большего понимания: зеленого лака для ногтей или зеленого шарфика — недостаточно.

— А ты отойдешь, если я тебе поставлю фингал под глазом? — прорычала я. — До твоей вечеринки он как раз позеленеет.

Синтия сделала вид, что не услышала меня.

— Я, например, буду изображать Элизу Дулиттл — продавщицу цветов из викторианских времен. У Сары — совершенно гениальный костюм зеленой паприки, хотя я еще не знаю, что она будет делать, если ей понадобится в туалет. Гордон придет в наряде лужайки с маргаритками, полностью сделанном из искусственного газона.

— Син…

Но она не дала отодвинуть себя в сторону.

— А Шарлотта шьет специально для вечеринки костюм у портнихи. Но что это будет — пока секрет. Не правда ли, Шарлотта?

Моя кузина Шарлотта, зажатая со всех сторон пятиклассниками, пыталась остановиться, но толпа неумолимо несла ее вверх по лестнице.

— Ну, угадать вообще-то не очень сложно. Скажу только: тюль в семи различных оттенках зеленого. И, скорее всего, меня будет сопровождать король Оберон.

Последнее предложение она уже крикнула через плечо. При этом смотрела на меня и странно улыбалась. То же самое она делала за завтраком. Я готова была швырнуть в нее помидором.

— Молодец Шарлотта! — сказала довольно Синтия.

— Приходите в зеленом и в сопровождении парней. Они — мои самые дорогие гости.

Спутник Шарлотты не был же… нет… исключено. Гидеон никогда не приклеит себе острые уши. Или приклеит? Я посмотрела вслед Шарлотте, которая даже в толкучке двигалась, как королева. Рыжие волосы она уложила в сплетенную в старинном стиле прическу, и девочки из младших классов смотрели на нее с той смесью возмущения и восторга, которая возникает из настоящей зависти. Скорее всего, завтра школьный двор будет переполнен миленькими прическами, заплетенными на различные лады.

— Итак: в каких костюмах и с кем вы придете? — спросила Синтия.

— В костюмах марсиан, о лучшая из устроительниц вечеринок в мире, — ответила Лесли, вздохнув и примирившись с мыслью. — А с кем мы придем — это сюрприз.

— О! Окей. — Синтия выпустила мою руку. — Марсиане. Не слишком красиво, но оригинально. Но не дай бог, вы передумаете! — Не попрощавшись, она развернулась и схватила следующую жертву. — Кати, привет! Стой! Давай поговорим о моей вечеринке.

— Марсиане? — повторила я, привычно скользя взглядом по нише, где обычно стоял Джеймс, школьный призрак. Сегодня ниша была пуста.

— Ну, нужно же было как-нибудь от нее отделаться, — сказала Лесли. — Вечеринка! Пф, кого это может еще интересовать?

— О, вечеринка? Я участвую!

Рафаэль, брат Гидеона, внезапно возник позади нас и, как будто это само собой разумеется, втиснулся между нами, взяв при этом меня под руку, а Лесли обняв за талию. Его галстук был завязан как-то очень необычно. Точнее, он был просто завязан на двойной узел.

— А я уже думал, что вы, англичане, не слишком любите праздновать. Достаточно вспомнить о полицейском часе в пабах.^[5]

Лесли энергично освободилась.

— К сожалению, должна тебя разочаровать. Ежегодная костюмированная вечеринка у Синтии ничего общего не имеет с праздниками. Разве что ты любишь вечеринки, на которых родители следят за буфетом, чтобы никто не налил что-нибудь алкогольное в напитки или десерты.

— Ну… зато они играют с нами в о-о-о-очень веселые игры, — вступилась я за родителей Синтии. — И чаще всего они — единственные, кто танцует. — Я покосилась на Рафаэля и быстро отвела взгляд, потому что в профиль он был так похож на своего брата. — Честно говоря, я удивлена, что Синтия тебя до сих пор не пригласила.

— Нет, она пригласила. — Рафаэль вздохнул. — Я сказал, что у меня уже назначено свидание. Я ненавижу вечеринки с девизами и обязательными костюмами. Но если бы я знал, что вы обе там будете…

Я как раз хотела предложить ему правильно завязать галстук (школьные правила по поводу формы были очень строгими), когда он снова обнял Лесли за талию и радостно сказал:

— Ты рассказала Гвендолин, что мы обнаружили, где спрятаны сокровища из вашей мистической игры? Она их уже нашла?

— Да, — коротко ответила Лесли.

Я обратила внимание, что в этот раз она не освободилась от руки Рафаэля.

— И как игра идет дальше, Mignonne?

— Вообще-то это не… — начала я, но Лесли перебила меня.

— Мне очень жаль, Рафаэль, но ты не можешь больше принимать участие в игре, — сказала она холодно.

— Что? Ну знаешь, мне кажется, это нечестно!

Я тоже считала, что это нечестно. В конце концов, мы вообще не играли в какую-то игру, из которой можно было бы исключить бедного Рафаэля.

— Лесли имеет в виду, что…

И снова Лесли перебила меня:

— Ну, в жизни не всегда все бывает честно, — еще холоднее, если только это вообще было возможно. — Скажи спасибо своему брату. Как ты несомненно знаешь, в этой игре мы в разных командах. И мы не можем рисковать, что ты что-нибудь расскажешь Гидеону. Который, кстати говоря, огромный прид… не особенно приятный человек.

— Лесли! — Она что, совсем с ума сошла?

— Pardon? Этот поиск сокровищ имеет какое-то отношение к моему брату и путешествиям во времени? — Рафаэль убрал от нас руки и остановился как вкопанный. — И можно узнать, что он вам сделал?

— Не делай вид, что ты ничего не знаешь, — сказала Лесли. — Вы с Гидеоном наверняка обо всем говорите.

Она подмигнула мне. Я могла ответить только ошеломленным взглядом.

— Нет, не обо всем, — повысил голос Рафаэль. — У нас почти нет времени друг для друга. Гидеон постоянно в отлучке со своими секретными заданиями. А если он иногда бывает дома, то сидит в раздумьях над секретными документами или рассматривает секретные дырки в потолке. Или еще хуже: приходит Шарлотта и действует на нервы. — Его лицо приняло такое несчастное выражение, что мне тут же захотелось утешить его, особенно, когда он тихо добавил: — Я думал, мы друзья. Вчера после обеда мне казалось, что мы действительно друг друга понимаем.

Лесли — или я должна сказать «моя подруга, холодильная установка» — только пожала плечами.

— Да, вчера было очень мило. Но будем честны, мы едва знакомы. О какой дружбе может идти речь?

— То есть, ты меня просто использовала, чтобы определить координаты, — сказал Рафаэль и испытующе посмотрел на нее, видимо, ожидая, что она станет возражать.

— Как я уже говорила, в жизни не всегда все бывает честно. — Похоже, для Лесли тема была исчерпана. Она потянула меня дальше. — Гвен, нам надо поспешить, — сказала она. — Миссис Каунтер сегодня раздает темы для рефератов. И в мои планы не входит искать материал о расширении восточной дельты Ганга.

Я оглянулась на Рафаэля, который выглядел совершенно обалдевшим. Он попытался засунуть руки в карманы, но тут же обнаружил, что в школьной форме карманы в брюках вовсе не предусмотрены.

— Ах, Лес, ну посмотри! — сказала я.

— …или о невыговариваемых этнических народностях.

Я схватила ее за руку, как Синтия хватала меня.

— Что с тобой, дорогуша? — прошептала я. — Зачем это ты так ошарашила Рафаэля? Это что — часть плана, о котором я ничего не знаю?

— Я просто осторожна. — Лесли смотрела мимо меня на доску объявлений. — О, здорово! Приглашают в новую группу — дизайн украшений! Кстати, об украшениях! — Она расстегнула блузку и вытащила наружу цепочку. — Смотри: я ношу ключ, который ты мне дала перед своим путешествием во времени, как кулончик. Классно? Всем говорю, что это ключ от моего сердца.

Ее попытка переключиться на другую тему не сработала.

— Лесли, Рафаэль же не виноват, что его брат оказался мерзавцем. И я верю, что он не в курсе тайн Гидеона. Он совсем недавно в Англии и в школе и никого не знает…

— Он наверняка найдет достаточно людей, который с удовольствием уделят ему внимание. — Лесли упорно смотрела мимо меня. На носу у нее красовались веснушки. — Ты увидишь: завтра он уже и не вспомнит обо мне и назовет другую Mignonne.

— Да, но… — Только увидев предательский румянец на лице Лесли, я догадалась. — О, понимаю! Твое отталкивающее поведение не имеет к Гидеону никакого отношения. Ты просто трусишь, боишься влюбиться в Рафаэля!

— Глупости. Он вообще не в моем вкусе.

Ага. Всё было ясно. В конце концов, я же ее лучшая подруга и знаю ее целую вечность. Хотя при таком ответе на удочку не попалась бы даже Синтия.

— Перестань, Лес. Кого ты хочешь обмануть? — Я рассмеялась.

Лесли наконец отвела взгляд от объявлений и ухмыльнулась:

— А даже если да? Мы не можем сейчас позволить, чтобы мы обе страдали от гормонального размягчения мозга. Достаточно, что одна из нас уже недееспособна.

— Большое спасибо!

— Но это же правда! Поскольку все твои мысли заняты Гидеоном, ты не осознаешь серьезность положения. Тебе нужен кто-то, кто может трезво мыслить. И этот кто-то — я. Я не позволю этому французу вскружить мне голову, это точно.

— Ах, Лес! — Я бросилась к ней на шею. Ни у кого, ни у кого, ни у кого на свете нет такой замечательной, сумасшедшей, умной подруги, как у меня. — Было бы ужасно, если бы ты ради меня отказалась от возможности счастливо влюбиться.

— Ну не преувеличивай! — Лесли прыснула мне в ухо. — Если этот тип хоть наполовину похож на своего брата, то не позже чем через неделю он разбил бы мне сердце.

— Ну и что? — сказала я и шлепнула ее. — Оно же из марципана и всегда может принять новую форму.

— Не смейся над этим. Я по-настоящему горжусь своей метафорой о марципановых сердцах.

— О конечно. Когда-нибудь тебя будут цитировать в календарях по всему миру, — сказала я. — «Сердца не могут разбиваться, потому что сделаны из марципана. Метафора мудрой Лесли Хей».

— К сожалению, это не так, — сказал чей-то голос рядом с нами.

Голос принадлежал учителю английского языка, мистеру Уитмену, который этим утром выглядел слишком хорошо для учителя.

Мне очень хотелось спросить: «Что вы можете знать о консистенции женских сердец?», но в отношение мистера Уитмена умнее было сдержаться. Как и миссис Каунтер, он с удовольствием давал дополнительные домашние задания на экзотические темы, и насколько непринужденно он себя вел, настолько же мог быть и неумолимым.

— И что же в этом не так? — спросила Лесли, забыв всякую осторожность.

Он посмотрел на нас, качая головой.

— Я думал, мы достаточно обсуждали разницу между метафорами, сравнениями, символами и образами. Выражение о разбитом сердце еще как-то можно отнести к метафорам, но марципан — это — совершенно ясно — что?..

Какого чёрта? Кого это может интересовать? И когда это занятия начинались уже в коридоре?

— Символ… э-э-э… сравнение? — спросила я.

Мистер Уитмен кивнул.

— Хотя и довольно неудачное, — сказал он улыбаясь. Потом его лицо посерьезнело. — Ты выглядишь уставшей, Гвендолин. Не спала ночь напролет, ломала себе голову и не понимала этот мир, не правда ли?

Ну… это вообще не его дело. И свой сочувственный тон он может держать при себе.

Он вздохнул.

— Это, пожалуй, слишком много для тебя. — Он крутил свой перстень-печатку, который подтверждал его принадлежность к Хранителям. — Что можно было ожидать. Может быть, доктор Уайт должен прописать тебе средство, чтобы ты хотя бы ночью могла отдыхать.

В ответ на мой уязвленный взгляд он только ободряюще улыбнулся, потом развернулся и первым зашел в класс.

— Я ослышалась или мистер Уитмен действительно предложил только что прописать мне снотворное? — уточнила я у Лесли. — Я имею в виду, сразу после того, как сообщил, что я отвратительно выгляжу.

— О да, ему бы это было на руку! — фыркнула Лесли. — Днем — марионетка Хранителей, ночью под действием таблеток, лишь бы не думала глупости. Но с нами этот номер не пройдет. — Она энергично убрала прядь волос с лица. — Мы им покажем, что они нас сильно недооценивают.

— Э-э-э, — произнесла я, но Лесли смотрела на меня гневно и решительно.

— Составить мастер-план, первая пауза, туалетная комната для девочек.

— Слушаюсь! — сказала я.

Кстати, мистер Уитмен был неправ: я не выглядела уставшей (я несколько раз проверяла, заглядывая на переменках в зеркало в уборной для девочек), как ни странно, я даже не чувствовала себя уставшей. После нашего ночного приключения я довольно быстро заснула, и мне не снились кошмары. Может быть, мне даже приснилось что-то хорошее, потому что в волшебные секунды между сном и явью я ощутила себя уверенной и полной надежд. Правда, когда я окончательно проснулась, на первый план снова выступили печальные факты, и прежде всего: Гидеон только притворялся.

Но капельку того настроения я сохранила и днем. Может быть, дело в том, что мне удалось поспать несколько часов подряд, а может быть, во сне мне стало ясно, что сегодня чахотку лечат. Или мои слезные железы опустошились.

— Как ты думаешь, может быть такое, что Гидеон хоть и должен был по плану влюбить меня в себя, но потом действительно — вроде как случайно — в меня влюбился? — спросила я осторожно Лесли, когда мы после занятий собирали свои вещи. До обеда я избегала этой темы — в пользу ясной головы, но сейчас я просто должна была поговорить, иначе я бы лопнула.

— Да, — сказала Лесли, слегка помедлив.

— Правда? — спросила я, пораженная ответом.

— Может быть, это и было то, что он обязательно хотел тебе сказать вчера. В фильмах нас ужасно раздражают искусственно вызванные недоразумения, которые перед хэппи-эндом заставляют нас еще раз поволноваться. И которых легко избежать, приложив немного усилия для коммуникации друг с другом.

— Да-да-да! Это как раз тот момент, когда ты кричишь: «Да скажи же ты ему уже наконец, глупая корова!»

Лесли кивнула.

— Но в фильме этому что-то всегда мешает. Собака перекусила телефонный провод, подлая соперница не передает сообщение, мама говорит, что ты уехала в Калифорнию… ну, ты в курсе.

Она протянула щетку для волос и внимательно посмотрела на меня.

— Знаешь, чем больше я думаю на эту тему, тем более невероятным мне кажется вариант, что он мог не влюбиться в тебя.

Я почувствовала такое облегчение, что на глазах выступили слезы.

— Тогда хоть он все равно и был бы мерзавцем, но… я думаю, что смогла бы простить его.

— Я тоже, — сказала Лесли, сияя. — У меня есть водостойкая тушь и блеск для губ — хочешь?

Ну, повредить они точно не могли.

Мы опять были последними, кто покинул классную комнату. Мое настроение настолько улучшилось, что Лесли посчитала необходимым толкнуть меня локтем по ребрам.

— Я не хочу погасить твой энтузиазм, но не забывай, что мы можем и ошибаться. Мы смотрели слишком много романтичных фильмов.

— Знаю, — сказала я. — О, вот и Джеймс.

Я оглянулась. Большинство учеников спешили покинуть школу, так что немногие бы удивились, увидев меня разговаривающей с нишей.

— Привет, Джеймс!

— Добрый день, мисс Гвендолин. — Как всегда, на нем был сюртук в цветочек, штаны до колена и кремовые чулки. На ногах красовались парчовые туфли с серебряными пряжками, а его шейный платок был настолько изящно и сложно завязан, что это невозможно было сделать самому. Самым неприятным в его внешности был парик с локонами, слой пудры на лице и приклеенные «мушки», которые он по не совсем понятной причине называл «заплаточки для красоты». Без всей этой ерунды и в нормальной одежде Джеймс отлично бы выглядел.

— Где ты был всю первую половину дня, Джеймс? Мы же договорились встретиться на второй перемене, ты забыл?

Джеймс покачал головой.

— Я ненавижу эту лихорадку. И не люблю этот сон — здесь всё так уродливо! — он тяжело вздохнул и показал на потолок. — Я спрашиваю себя, что за невежи закрасили фрески. Мой отец выложил за них целое состояние. Я очень люблю пастушку в середине, она весьма мастерски нарисована, даже если моя мать утверждает, что на ней слишком откровенные одежды. — Недовольно он смерил взглядом меня, а потом Лесли, причем его взгляд особенно долго задержался на плиссированных юбках и наших коленках. — Ах, если бы моя матушка знала, как одеты персоны в моем окружении, она пришла бы в ужас! Я сам в ужасе. Никогда в жизни я не поверил бы, что моя фантазия может так дегенерировать!

Похоже, у Джеймса был сегодня особенно плохой день. Удачно, что Ксемериус (который ненавидел Джеймса!) предпочел остаться дома. (Чтобы следить за мистером Бернхардом и сокровищем, как он заявил. Я же предполагаю, что он хотел опять через плечо бабушки Мэдди почитать романчик, который она как раз читала, видимо, он ему очень понравился.)

— Дегенерировать! Какой милый комплимент, Джеймс, — сказала я мягко. Я давно отказалась от мысли объяснить ему, что это не сон, что он вот уже почти двести тридцать лет как умер. Наверное, такое никому не хочется слышать.

— Недавно доктор Бэрроу пустил мне кровь, и я даже сумел сделать пару глотков, — продолжал он. — Я надеялся, что на этот раз мне приснится что-то другое, но… что ж… я снова здесь.

— И это очень хорошо, — сказала я тепло. — Мне бы тебя очень не хватало.

Джеймс сумел улыбнуться.

— Ну, я бы солгал, если бы заявил, что вы тоже не нашли места в моем сердце. Ну что, продолжим занятия по умению себя вести?

— К сожалению, сейчас у нас нет времени. Но завтра продолжим, хорошо? — На лестнице я обернулась еще раз. — Ах, Джеймс! В 1782 году, в сентябре, как звали твоего любимого коня?

Два школьника, как раз передвигавшие стол с проектором в коридоре, остановились, и Лесли хихикнула, услышав, как каждый из них произнес: «Ты у меня спрашиваешь?»

— В прошлом году в сентябре? — спросил Джеймс. — Гектор, конечно. Он всегда будет моим любимым конем. Самый замечательный чалый, которого только можно себе представить.

— А какое твое самое любимое блюдо?

Школьники с проектором смотрели на меня, как на сумасшедшую. Джеймс тоже нахмурился.

— Что это за вопросы? В настоящий момент у меня вообще нет аппетита.

— Ну ладно, это терпит до завтра. До свидания, Джеймс.

— Меня зовут Финли, придурочная, — сказал один из перетаскивальщиков проектора. А другой ухмыльнулся и добавил: — А меня Адам. Но неважно! Я не настаиваю. Можешь звать меня Джеймсом.

Я проигнорировала обоих и взяла Лесли под руку.

— Клубника! — крикнул Джеймс нам вослед. — Клубнику я люблю больше всего.

— Что это было? — захотела узнать Лесли, когда мы спускались.

— Если я встречу Джеймса на балу, хочу предупредить его, чтобы он не заразился оспой, — объяснила я. — Ему как раз исполнился двадцать один год. Он слишком молод для смерти, ты так не думаешь?

— Я только спрашиваю себя, нужно ли вмешиваться в такие события, — сказал Лесли. — Ну ты в курсе: судьба, предназначение и все такое.

— Но по какой-то причине он же здесь остался как призрак. Может, это мое предназначение — помочь ему.

— Скажи-ка еще раз, зачем ты идешь на этот бал? — спросила Лесли.

Я пожала плечами.

— Якобы граф Сен-Жермен так распорядился в этих дурацких Хрониках. Чтобы лучше узнать меня или что-то в этом роде.

Лесли подняла брось.

— Или что-то в этом роде…

Я вздохнула.

— Как бы то ни было. Бал состоится в сентябре 1782 года, а Джеймс заболел только в 1783 году. Если мне удастся его предупредить, он мог бы, например, когда начнется эпидемия, поехать в деревню. Или хотя бы избегать этого лорда Как-его-там. Чего ты ухмыляешься?

— Ты собираешься ему сказать, что прибыла из будущего и знаешь, что он скоро заразится оспой? И в доказательство сообщишь ему имя его любимого коня?

— Э-э-э… ну я еще не до конца продумала план.

— Лучше сделай ему прививку, — сказала Лесли и открыла дверь, ведущую в школьный двор. — Но это будет, наверное, непросто.

— Да уж. Но что сейчас у нас просто? — сказала я и застонала. — О, черт!

Возле лимузина, который, как всегда, должен был меня отвезти в штаб-квартиру Хранителей, стояла Шарлотта. И это могло означать только одно: меня снова будут истязать менуэтами, приседаниями и осадой Гибралтара. Очень полезные знания для бала в 1782 году, как считают Хранители. Как ни странно, но сегодня меня это не слишком пугало. Наверное, потому что я с нетерпением ожидала, как пройдет встреча с Гидеоном.

Лесли сузила глаза:

— А что это за мужичок рядом с Шарлоттой? — Она показала на рыжего мистера Марли, адепта первого уровня, которого, кроме этого титула, характеризовало еще умение краснеть до ушей. Он стоял возле Шарлотты, втянув голову в плечи.

Я объяснила Лесли, кто это.

— Мне кажется, он боится Шарлотту, — добавила я, — но одновременно восхищается ею.

Шарлотта заметила нас и нетерпеливо махнула рукой.

— Во всяком случае, что касается цвета волос, они отлично подходят друг другу, — сказала Лесли и обняла меня. — Удачи тебе! Думай о том, о чем мы говорили. И будь осторожной. И, пожалуйста, сделай для меня фотографию этого мистера Джордано!

— Джордано, просто Джордано, будьте добры, — сказала я, говоря в нос, как мой наставник. — До вечера!

— Ах, Гвенни, еще кое-что! Не облегчай Гидеону задачу, хорошо?

— Ну наконец-то! — наехала на меня Шарлотта, когда я подошла к машине. — Мы ждем тебя уже целую вечность. Все уставились на нас.

— Как будто тебе это не нравится. Привет, мистер Марли. Как дела?

— Э-эм. Хорошо. Э-эм. А у вас?

Этого оказалось достаточно, чтобы мистер Марли покраснел. Мне было его жаль. У меня тоже была склонность заливаться румянцем, но у мистера Марли краснели не только щеки, но и уши и шея, которые принимали цвет спелых помидоров. Ужасно!

— Замечательно, — сказала я, хотя мне очень хотелось бы увидеть его лицо, если бы я ответила «дерьмово».

Он придержал для нас двери автомобиля, и Шарлотта изящно заняла место в салоне. Я упала на сиденье напротив. Машина поехала.

Шарлотта смотрела в окно, я пялилась в пустоту, прикидывая, как мне вести себя с Гидеоном: холодно и обиженно или подчеркнуто дружелюбно, но равнодушно. Я сердилась, что не обсудила этот вопрос с Лесли. Когда лимузин свернул на Стрэнд, ^[6] Шарлотта уже рассматривала не окрестности, а собственные ногти. Вдруг она перевела взгляд на меня, оглядела с ног до головы и спросила довольно агрессивно:

— С кем ты собираешься пойти на вечеринку Синтии?

Очевидно, ей хотелось поссориться. Как хорошо, что мы почти приехали. Лимузин как раз заехал на парковку.

— Я пока еще не решила, или с лягушонком Кермитом или со Шреком, если он будет свободен. А ты?

— Гидеон хотел пойти со мной, — сказала Шарлотта, напряженно вглядываясь в меня. Совершенно очевидно, что она ждала моей реакции.

— Как мило с его стороны, — сказала я дружески и улыбнулась. Мне даже не потребовалось каких-то особенных усилий, потому что я в отношение Гидеона для себя уже все решила.

— Но я не знаю, должна ли принять его предложение. — Шарлотта вздохнула, но в ее ожидающем взгляде ничего не изменилось. — Он наверняка будет чувствовать себя неуютно среди всей этой детворы. Не зря же он постоянно жалуется на наивность и незрелость некой шестнадцатилетки…

На какую-то долю секунды я задумалась, а вдруг это правда, а не желание задеть меня. Но в любом случае, я не собиралась радовать Шарлотту, показав, что ей это удалось. Я понимающе кивнула.

— О да, он же может общаться с тобой, зрелой и рассудительной, и если ему и этого окажется мало, он всегда может подискутировать с мистером Дэйлом о фатальных последствиях злоупотребления алкоголя подростками.

Машина затормозила и остановилась на одном из зарезервированных парковочных мест перед домом, в котором уже столетия располагалась ложа Хранителей. Водитель выключил двигатель, и в этот же момент мистер Марли вскочил с сиденья. Я едва успела его опередить, открыв дверцу самостоятельно. За это время я стала понимать, как должна себя чувствовать королева. Когда тебе не доверяют настолько, что думают, что ты сама не можешь выйти из машины.

Я взяла сумку, вылезла из лимузина, игнорируя при этом протянутую мистером Марли руку, и сказала так весело, как только могла:

— К тому же зеленый — цвет Гидеона, можно сказать.

Ха! Хоть в лице Шарлотты не было заметно изменений, но этот раунд выиграла определенно я. Пройдя пару шагов и будучи уверенной, что меня никто не видит, я позволила себе небольшую триумфальную ухмылку. Которая тут же исчезла у меня с лица. На ступеньках ко входу штаб-квартиры Хранителей на солнышке сидел Гидеон. Черт! Я слишком была поглощена тем, чтобы придумать достойный ответ Шарлотте, что перестала замечать окружающих. Глупое марципановое сердце в моей груди не знало, должно ли оно сжаться от неприятного ощущения или биться быстрее от радости.

Заметив нас, Гидеон поднялся и отряхнул пыль с джинс. Я замедлила шаги и попыталась решить, как себя с ним вести. С дрожащей губой вариант «дружелюбно, но подчеркнуто равнодушно», пожалуй, не будет выглядеть особо достоверно. К сожалению, вариант «холодно, потому что имею право сердиться» тоже был невозможен в связи с непреодолимой потребностью броситься в его объятия. Так что я закусила непослушную нижнюю губу и постаралась смотреть нейтрально. При приближении я увидела с некоторым удовлетворением, что Гидеон тоже прикусил губу и вообще выглядел очень нервничающим. И хотя он был небрит, а его темные волосы выглядели так, как будто он максимум пару раз провел по ним пальцами, вместо того чтобы расчесаться, я была снова покорена его внешностью. Нерешительно я остановилась внизу лестницы, и мы пару секунд просто смотрели друг другу в глаза. Потом он скользнул взглядом к фасаду дома напротив и поздоровался обыкновенным «Привет!».

Мне не показалось, что он обращался ко мне, зато Шарлотта тут же поднялась по ступенькам. Она обняла Гидеона за шею и поцеловала его в щеку.

— Эй, привет! — сказала она.

Нужно признать, что это было намного элегантней, чем стоять как вкопанной и глупо таращиться.

Мистер Марли, похоже, решил, что мое поведение вызвано приступом слабости, потому что он спросил:

— Может быть, я должен забрать у вас сумку, мисс?

— Нет, спасибо, все в порядке.

Я заставила себя сдвинуться с места, поправила съехавшую с плеча сумку и стала подниматься. Вместо того чтобы отбросить назад волосы и с холодным взглядом пройти мимо Гидеона и Шарлотты, я шла по ступеням с воодушевлением улитки. Наверное, мы с Лесли просто смотрели слишком много романтичных фильмов. Но тут Гидеон отодвинул от себя Шарлотту и схватил мою руку.

— Могу я коротко поговорить с тобой, Гвен? — спросил он.

От облегчения у меня почти подогнулись колени.

— Конечно.

Мистер Марли нервно переступал с одной ноги на другую.

— Мы уже немного опаздываем, — пробормотал он, а его уши горели огнем.

— Он прав, — прощебетала Шарлотта. — У Гвенни перед элапсацией еще занятия, а ты знаешь, каким становится Джордано, если его заставляют ждать.

Я понятия не имею, как ей это удалось, но ее переливчатый смех звучал по-настоящему искренне.

— Ты идешь, Гвенни?

— Она придет через десять минут, — сказал Гидеон.

— А нельзя это отложить? Джордано…

— Я сказал, через десять минут! — Тон Гидеона почти граничил с невежливостью, и мистер Марли выглядел испуганным. Я, предположительно, тоже.

Шарлотта пожала плечами.

— Как хочешь, — сказала она, гордо вскинула голову и поспешила уйти. Она это умела очень хорошо.

За ней поспешил мистер Марли.

Когда они оба исчезли в коридоре, казалось, Гидеон забыл, чт о он хотел сказать. Он снова уставился на дурацкий фасад дома напротив и потер ладонью затылок, как будто хотел снять напряжение. Наконец мы оба набрали воздух.

— Как твоя рука? — спросила я, и в тот же момент Гидеон спросил: — Как ты? — И мы оба ухмыльнулись.

— С моей рукой все отлично.

Наконец-то он снова смотрел на меня. О боже! Эти глаза! Мои колени тут же размягчились, и я порадовалась, что мистер Марли ушел.

— Гвендолин, мне бесконечно жаль. Я повел себя совершенно… безответственно. Ты этого не заслужила. — Он выглядел таким несчастным, что я едва могла это выдержать. — Вчера вечером я, наверное, сто раз пытался дозвониться до тебя по мобильному, но постоянно было занято.

Я размышляла, не стоит ли сократить эту часть и просто броситься в его объятия. Но Лесли сказала, что я не должна облегчать ему задачу. Так что я ожидающе подняла бровь.

— Я не хотел сделать тебе больно, пожалуйста, поверь мне, — сказал он, и его голос был хриплым от серьезности. — Ты вчера вечером выглядела так грустно и разочарованно.

— Все не так уж страшно, — сказал я тихо. Мне казалось, это была простительная ложь. О пролитых слезах и настойчивом желании умереть от чахотки ему было необязательно знать. — Я только… мне было немного больно… — Окей, это было преуменьшение века! — … думать о том, что с твоей стороны все было притворством: поцелуи, объяснение в любви… — Я неловко замолчала.

Он выглядел еще более сокрушенно, если такое вообще было возможно.

— Я обещаю, что это больше не повторится.

Что он имел в виду? Я что-то недопонимала.

— Ну, теперь-то, когда я в курсе, это бы уже не сработало, — сказала я немного энергичнее. — Между нами: план все равно был идиотским. На влюбленных легче влиять, чем на других? Как раз наоборот! Из-за всех этих гормонов, никогда не известно, что случится в следующий момент.

В конечном итоге, я была лучшим примером в этом.

— Но ради любви человек способен на то, что он в другое время никогда бы не сделал. — Гидеон поднял руку, как будто собирался погладить меня по щеке, но снова ее опустил. — Когда любишь, другой становится важнее, чем ты сам. — Если бы я не знала его лучше, можно было бы подумать, что он вот-вот заплачет. — Влюбленный человек жертвует… — вот что, наверное, имел в виду граф.

— А я думаю, что наш граф не имеет ни малейшего понятия, — сказала я небрежно. — Если хочешь знать мое мнение: любовь — это не его специальность, и его знания женской психики просто… плачевны!

А сейчас поцелуй меня, я хочу знать, колючая ли у тебя щетина.

Улыбка осветила лицо Гидеона.

— Может быть, ты и права, — сказал он и перевел дыхание, будто у него упал с души огромный камень. — Во всяком случае, я очень рад, что мы все выяснили. Мы же навсегда останемся близкими друзьями, да?

Что?!

— Близкими друзьями? — повторила я, и внезапно у меня пересохло во рту.

— Близкими друзьями, которые знают, что могу доверять друг другу и положиться друг на друга, — сказал Гидеон. — Очень важно, чтобы ты мне доверяла.

Прошла одна секунда, потом другая, и у меня в голове забрезжило, что в этом разговоре каждый из нас свернул в свою сторону. То, что Гидеон мне пытался сказать было не «Прости меня, я люблю тебя», а «Давай останемся друзьями». А каждый дурак знает, что это две разные вещи.

Это означало, что он в меня не влюбился. Это означало, что Лесли и я смотрели слишком много романтичных фильмов. Это означало…

— …мерзавец! — крикнула я. Гнев, чистый, горячий гнев пронзил меня с такой силой, что мой голос совсем охрип. — Как можно быть таким прожигой! Сегодня ты целуешь меня и заявляешь, что влюбился, а назавтра ты говоришь, извини? Как можно быть таким низким проходимцем и хотеть, чтобы я тебе доверяла?

Сейчас и Гидеон понял, что мы говорили мимо друг друга. Улыбка исчезла с его лица.

— Гвен…

— Хочешь что-то услышать? Я жалею о каждой слезе, которую я пролила из-за тебя! — Я хотела накричать на него, но получалось жалко. — Но не воображай, что их было много! — только и могла я прохрипеть.

— Гвен! — Гидеон попытался взять меня за руку. — О черт! Мне очень жаль. Я только не хотел… прошу тебя!

Прошу — что? Я была в ярости. Он что не замечает, что делает все еще хуже? Или он думает, что его взгляд побитой собаки может что-то изменить? Я хотела развернуться и уйти, но Гидеон крепко держал меня за руки.

— Гвен, послушай. Нас ждут опасные времена, и очень важно, чтобы мы держались вместе, ты и я! Я… ты мне правда очень нравишься, и я хочу, чтобы мы…

Нет, он не скажет это еще раз! Не эту затасканную фразу! Но именно ее он и сказал.

— …остались друзьями. Неужели ты не понимаешь? Только если мы можем доверять друг другу…

Я вырвалась из его рук.

— Как будто я хочу иметь в друзьях такого, как ты! — Сейчас мой голос вернулся и был громким, так что с крыши взлетели голуби. — Ты понятия не имеешь, что значит дружба!

И внезапно все стало просто. Я порывисто откинула волосы, повернулась на каблуках и ушла от него прочь.

~~~

Прыгни — и по пути вниз отрасти себе крылья.

Рэй Брэдбери.