У истоков советского очерка и фельетона

Журналистика первого советского десятилетия представлена очерками, фельетонами Л. Сосновского, А. Серафимовича, Л. Рейснер, Д. Фурманова, В. Карпинского, М. Шолохова, А. Платонова, М. Булгакова и других. Некоторые из них являлись фронтовыми корреспондентами «Правды», «Известий», др. центральных и местных газет уже в годы Гражданской войны. В статье «Корреспондент «Правды» А. Серафимович вспоминает: «Тяжкая осень восемнадцатого года. На Восточном фронте Красная Армия с переменным успехом билась с Колчаком, с чехословаками. С фронта систематических известий не было. Что доходило оттуда – было отрывочно, случайно. Не было кадров постоянных корреспондентов. Случайные же корреспонденции неизменно возглашали «гром победы» даже и тогда, когда красные полки с «громом победы» пятились. «Правда» первая эту «линию» попыталась выправить и послала меня на Восточный фронт» ³⁵.

Первый очерк А. Серафимовича «В теплушке» появился в «Правде» 1 января 1918 г. Затем писатель некоторое время выступал в «Известиях», под рубрикой «Впечатления» в этой газете были опубликованы очерки: «Только уснуть», «Красный праздник», «На родине». Со второй половины 1918 г. в течение всего военного периода под постоянной рубрикой «Впечатления» очерки и рассказы публиковались регулярно в «Правде». Только в декабре 1918 г. на ее страницах появились очерки «Политком», «На позиции», «Подарки», «Волчий выводок», «По усам текло».

Нельзя не отметить, что деятельность А.С. Серафимовича как военного корреспондента началась еще в дооктябрьский период. В годы Первой мировой войны он сотрудничал в газете «Русские ведомости», опубликовав в ней очерки «Встреча», «На побывке» и др. Сравнивая свою деятельность в «Правде» и «Русских ведомостях», писатель отмечал, что старый дореволюционный корреспондент «выуживал материал» в верхах, штабах, канцеляриях, а в годы Гражданской войны необходимо было «стать как можно ближе к красноармейской массе», чтобы в ее гуще черпать «необходимый материал». И этого «необходимого материала» у писателя хватало не только на многочисленные рассказы, очерки и статьи в «Правде», «Известиях», «Петроградской правде». На их основе автор намеревался создать целый цикл произведений о революции под общим заглавием «Борьба», однако, из задуманного цикла появился только один роман «Железный поток», опубликованный в 1924 г. в альманахе «Недра» с подзаглавием «Из цикла «Борьба». Не только герои этого самого крупного романа А. Серафимовича имеют своих прототипов, но и сюжет сохраняет реальную канву действий – героический поход в августе – сентябре 1918 г. Таманской армии, отрезанной от красных войск на Северном Кавказе, сумевшей пробиться к своим и принять затем участие в успешном наступлении на Южном фронте. Главное достоинство военной публицистики А. Серафимовича в том, что в его очерках не было «выдумки», что «ужасы войны» представали во всей правдивости, так ярко, что некоторые его очерки, как заметил А. Луначарский «больно читать». Уже самый первый, появившийся в «Правде» очерк «В теплушке» зримо передает картину «побелевших от морозов», переполненных голодными красноармейцами с «заколелыми ногами» теплушек, когда «зубы стучат от неодолимой внутренней дрожи», когда от «раскаленной докрасна печки несет нестерпимым жаром, а из сквозивших щелей вагона – нестерпимым холодом, когда приходится всячески изворачиваться, стараясь найти среднее положение, чтобы не так жгло и морозило». В каждом очерке все новые и новые картины нечеловеческих страданий на войне. Воочию видишь и обросших сосульками, старающихся хоть как-то укрыться от «нижущего уфимского ветра, который сколько глаз хватит бело дымится поземкой»; и сутками сидящих зажатыми в углу вагона, измученных до того, что голова плохо держится на шее»; и «неделями валяющихся в переполненных теплушках тифозных»; и шагающих через головы, руки и ноги, лишь бы найти на вокзале «кусочек свободного места».

Стремясь как можно обстоятельнее запечатлеть доподлинную правду тяжелейшей из войн, писатель с нескрываемым огорчением замечал, что если империалистическая война освещалась сотнями журналистов, фоторепортеров, литераторов, то Гражданская «проходит молча». «Неужели все это уйдет и потухнет с уходящим днем? – писал он в очерке «Мокрый ветер», появившемся в газете «Петроградская правда» 9 марта 1920 г. И тут же замечал: «Поколениям один маленький рассказ, маленькое воспоминание, один небольшой рисунок даст неизмеримо больше, чем сотня ученых изысканий в архивах».

Военные рассказы и очерки А. Серафимовича, запечатлевшие важнейшие события на Восточном, Южном и Западном фронтах – правдивая летопись Гражданской войны, и в этом их непреходящее значение.

Такой же правдивой летописью боев на Восточном и Южном фронтах стала публицистика Д.А. Фурманова, являвшегося в марте – августе 1919 г. военным комиссаром 25-й чапаевской дивизии. 31 января 1919 г. он отправился на Восточный фронт, а 15 апреля в иваново-вознесенском «Рабочем крае» появилось его первое «Письмо с фронта». С этого времени «Рабочий край» становится его постоянной корреспондентской трибуной, хотя его очерки все чаще начинают появляться в «Правде», «Известиях» и других газетах. Публицистические произведения Д. Фурманова легли в основу таких его будущих книг, как «Красный десант», «Мятеж» и самого известного произведения – «Чапаев».

Немало очерков писатель посвятил В.И. Чапаеву, М.В. Фрунзе, П. Батурину, сменившему Фурманова на посту военного комиссара чапаевской дивизии и погибшему вместе с легендарным героем, Епифану Ковтюху и другим героям Гражданской войны. С 4 на 5 сентября 1919 г. «на берегу стремительного мутного Урала» в казацкой станице Лбищенск погиб В.И. Чапаев. В одном из лучших своих очерков «Лбищенская драма» Д. Фурманов писал: «Может быть нигде не была более ожесточенной гражданская война, чем здесь, в уральских степях. По страдному пути от Уральска до Каспия не один раз наступали и отступали наши красные полки. Уральское казачество билось отчаянно... Сожженные станицы, разоренные хутора, надгробные кресты – вот чем разукрашены просторные уральские степи. Не одна тысяча красных воинов покоится здесь на пшеничных и кукурузных полях, не одна тысяча уральских казаков на веки вечные оставила станицы. Одною из последних и наиболее драматических страниц в истории борьбы по уральским степям, несомненно, останется лбищенская драма» ³⁶.

В связи с трагической гибелью В.И. Чапаева Политическим управлением Революционного военного совета Туркестанского фронта в Самаре в начале октября 1919 г. была выпущена листовка «Памяти героя пролетарской революции и полководца красноармейцев Василия Ивановича Чапаева», которая представлена очерками Д. Фурманова «Чапаев», «Последние часы Чапаева», «Воспоминания о Чапаеве». В них особо отмечено, что «не было случая, чтобы Чапаевская дивизия отступила в бою и была разбита, что всю свою боевую жизнь Чапаев «горел, как костер; все искал, все стремился куда-то, все рвался вперед и погиб, как подобает погибнуть честному революционеру: с оружием в руках, весь пробитый вражескими пулями». Наблюдавший Чапаева в самой различной обстановке в течение многих месяцев писатель заключал: «Это был замечательный самородок: красивый, яркий и самобытный. С Чапаевым можно было уставать, с ним можно было исстрадаться, но никогда не могли бы вы с ним заскучать. Это был удивительно живой человек» ³⁷.

Значительное место в публицистическом наследии Д. Фурманова занимает очерковый цикл о М.В. Фрунзе: «Первая встреча» (Правда, 1925, 5 ноября), «Как собирался отряд» (журн. «Красноармеец», 1925, № 79), «Последний вечер» (журн. «Красная новь», 1925, № 10), «Встреча в Уральске» («Красная звезда», 1925, 5 ноября), «Фрунзе под Уфой» («Правда», 1925, 13 ноября), «Весть о его смерти» (журн. «Комсомолия», 1925, № 8). Все эти очерки, опубликованные в год смерти полководца, воссоздавали не только образ беззаветной храбрости героя, но и «прекрасного, редкостного человека с мудрой головой и с детским сердцем, любившего какой-то особенной нежной любовью» свой северный Ивано-Вознесенский край.

В некрологе «Комиссар Дмитрий Фурманов» Л.С. Сосновский отмечал: Фурманову «было, что сказать о революции. И он, бесспорно, рассказал бы о ней очень много достойного. Но он погиб от злосчастной болезни. Оборвалась жизнь такая яркая и содержательная. Только что начавший свою литературную работу по-настоящему, он должен был дать стране еще очень многое» ³⁸.

За месяц до смерти Д. Фурманова ушла из жизни Л.М. Рейснер, в публицистике которой героика Гражданской войны получила не менее яркое отображение. Невозможно отделить Рейснер-писательницу от Рейснер-бойца Волжской флотилии, автора цикла очерков «Фронт» от участника боев под Царицыном. В годы Гражданской войны ее постоянной трибуной стала газета «Известия», помещавшая очерки писательницы под рубриками «Письма с фронта» и «Письма с Восточного фронта». Некоторые очерки о фронтовых событиях появились уже после окончания войны, в том числе самый лучший из них – «Казань», напечатанный в 1922 г. в журнале «Пролетарская революция».

В послевоенное время в «Известиях», в журналах «Прожектор» и «Красная нива» постоянно публикуются очерки из цикла «Уголь, железо и живые люди». В 1924 г. очерки Л. Рейснер вышли отдельной книгой. Публицистическое наследие Л. Рейснер отличается высоким художественным мастерством. В очерках «Маркин», «Казань», «Астрахань», «Астрахань – Баку», «Казань – Сарапул» запечатлены моряки Волжской флотилии с «их голодом и героизмом», Астрахань, согретая ранней весной 1919 г., среди совершенно голых и неподвижных холмов Каспийского побережья, Казань с уходящими из города, спасающимися от Колчака жителями. «Рядом бежит семейство с детьми, шубами и самоварами, – читаем в очерке «Казань». – Несколько впереди женщина тянет за веревку перепуганную козу. На руках висит младенец. Куда ни взглянешь, вдоль золотых осенних полей – поток бедноты, солдат, повозок, нагруженных домашним скарбом, все теми же шубами, одеялами и посудой. Помню, как много легче стало в этом живом потоке. Кто эти бегущие? Коммунисты? Вряд ли. Уж баба с козой наверное не имеет партийного билета. При каждом выстреле, при каждой вспышке панического ужаса, встряхивающего толпу, она крестится на все колокольни. Она просто – народ, масса, спасающаяся от старых врагов. Целая Россия, схватив узел на плечи, по вязкой дороге пошла прочь от чехословацких освободителей» ³⁹.

«Это был большой художник, это был большой творец», – так отзывался о Ларисе Рейснер Л. Сосновский. Особенно высокой оценки удостоил он один из последних ее очерков «Молоко», напечатанный в «Гудке». «В этом фельетоне, – отмечает Л. Сосновский, – было нечто совсем новое. Те, кто имел случай прочесть этот фельетон «Молоко», могли увидеть еще один этап в творчестве Ларисы Михайловны... Она как бы вела нас за разносчиком молока, который чуть свет поднимается по лестнице многоэтажного дома, и провела нас через все ступени нищеты берлинского рабочего. Этот новый и ясный обнаженный прием мне показал, что мы еще не знаем и малой доли того, на что способна Лариса Михайловна» ⁴⁰.

Сохранившиеся в рукописном фонде Л.М. Рейснер материалы о состоянии уральской и донецкой промышленности подтверждают, что она действительно вынашивала планы создания еще многих произведений, в том числе трилогии о жизни уральских рабочих.

Наибольшую известность в первое советское десятилетие получила публицистика Л.С. Сосновского. Уже к 1925 г. под заглавием «Дела и люди» увидел свет двухтомник его очерков и фельетонов (том первый «Рассея», том второй «Лед прошел», а к 1927 г. под тем же названием вышли еще две книги (третья «Люди нового времени», четвертая «Лешегоны и лешегонство»). Кроме того, были изданы книги «Советская новь», «О музыке и о прочем», «О культуре и мещанстве» и др.

Интенсивная журналистская деятельность Л. Сосновского началась сразу же после Октябрьской революции. Вместе с В. Володарским ему пришлось в Петрограде создавать «Красную газету», с весны 1918-го вместе с В. Карпинским он возглавлял «Бедноту» и одновременно сотрудничал в «Правде». «С весны 1918 года, – пишет он в автобиографии, – я был постоянным работником «Правды», совмещая эту работу с разными другими, но ни одной другой не отдавал столько сил, сколько «Правде». Мне пришлось протаптывать дорогу советскому фельетону. Первые месяцы и годы революции, кроме меня и Демьяна Бедного фельетонов почти не писал никто. Потом появился В. Князев, за ним другие» ⁴¹.

Статьи о героизме на фронте, проблемы развития советской экономики, борьба с бюрократизмом – эти темы называл главными в своем творчестве сам публицист. В самых первых выступлениях в «Правде» он беспощадно высмеивал тех, кто задался целью незамедлительно «ввести социализм» в тех или иных регионах страны. Мастерски была им воссоздана картина такого «введения» социализма в городе Быхове Могилевской губернии, где мгновенно оказались заколоченными все частные лавчонки («социализм, так социализм, черт побери!») и, придя в полное уныние от такого «социализма» («самого пустяшного пустяка нельзя никаким манером достать»), жители городка стали вздыхать даже о только что изгнанных немцах, при которых не было «бестолочи с заколачиванием лавочек» ⁴².

В лучших своих фельетонах «В гостях у советского робинзона», «Тяжелые дни Волховстроя», «Лед прошел» и других публицист акцентирует внимание на таких негативных явлениях советской действительности, как расточительство, хищничество, бесхозяйственность, бюрократизм, волокита. «Сколько тупого, бесстыдного бюрократизма вокруг нас, – писал Сосновский в фельетоне «Советская казна дыбом или как у нас советскую копейку берегут». – «Если потрясти эту рухлядь, эту разорительную канцелярщину, сколько мы найдем средств на полезные культурные дела, порой гибнущие из-за отсутствия незначительных сумм» ⁴³.

Непримирим был Сосновский к безответственности и бесконтрольности, приводивших к хищениям и нередко в крупных размерах. Как в трудовой республике появились штатные должности бездельников, откуда есть пошла на Руси новая буржуазия, как в карман некоего Карманова в результате лишь одной махинации попало сто тысяч рублей золотом – обо всем этом миллионы читателей «Правды» прочитали в фельетоне «Севастьян Карманов и его хождения по НЭПу (Истинная повесть в трех частях с судебным эпилогом)», появившимся в газете 19 декабря 1923 г.

Объектами критики публициста были также саботажники, волокитчики, бракоделы. Развеять атмосферу безнаказанности призывали фельетоны «О хищениях бескорыстных» (Мосшвея поставляет такие изделия, которые «лучше всякой эсеровской прокламации агитируют против советской власти»), «Подкладочка» (подкладка некоторых изделий обувных фабрик «не прочнее паутины»). В фельетонах «Потоп», «Некрещенный паровоз» содержится гневный протест против бесконечного потока бумаг, губящего экономику, когда неделями простаивают новенькие мощные паровозы только потому, что им не удосужились своевременно прислать соответствующий номер. Нужно сосчитать, пишет фельетонист, сколько пудоверст потеряла республика из-за простоя мощных паровозов, а потом на соответствующее время посадить в Бутырки виновников этого преступления.

С убийственной иронией высмеивал публицист бесконечные, порой нелепые комиссии по всевозможным заготовкам, деятельность которых он определял словом «бестолковщина». В фельетоне «Проделки Скалена, или классическая комедия», живописуя деятельность комиссии по заготовке валенок и лаптей («чеквалап»), публицист резюмировал: «В нашей хозяйственной деятельности много «чеквалапства». «Почеквалапили» три года и довольно. Пора вырасти» ⁴⁴.

Освещая успехи советских людей, Л. Сосновский многократно убеждался, что они были бы несравненно более значительными, если бы не сдерживались чудовищной силой бюрократического государственного аппарата. В очерке «Тяжелые дни Волховстроя» он без обиняков заявляет, что когда эта электростанция будет достроена и даст энергию Питеру – это будет чудо! Да, чудо, потому что стройка будет завершена не благодаря, а «вопреки стараниям почти всего государственного аппарата сорвать строительство» ⁴⁵. Подлинной трагедией для строительства ГЭС, пишет Сосновский, стали бесконечные комиссии РКИ, десятки раз обследовавшие волховские работы. Последняя из них, сообщается в очерке, усердно трудилась целых 67 дней, было задано в письменном виде 1555 вопросов, составление ответов на которые потребовало 1500 рабочих человеко-дней, а представленные ответы истребовали около трех пудов бумаги.

Главная цель очерка, как ее определил сам автор, уменьшить «трудности и препоны» на пути Волховстроя. К этой же цели стремился Л. Сосновский и во многих других выступлениях: «Русская галоша и русская лампочка», «Около галоши», «О ламповой концессии», «О тормозах», появившихся в «Правде» в январе – апреле 1923 г. Во всех этих материалах публицисту пришлось «выдержать настоящий бой» с теми, кто готов был по любому поводу приглашать американских, голландских, немецких концессионеров, не прилагая особых усилий для развития отечественной промышленности. Нелегко было ему переубедить министров и их замов отказаться от услуг всех, кто стремился «облагодетельствовать» нас новыми и новыми концессиями. Из корреспонденции «Русская галоша и русская лампочка» узнаем, что один из заместителей наркома писал в партийное учреждение: «Что мне делать с Сосновским? Не заглянув в святцы, бухает в отвратительные колокола. Он гадит нам всю нашу концессионную политику» ⁴⁶. Другой нарком требовал: «Впредь, прежде чем писать подобные вещи, прошу вас запрашивать меня» ⁴⁷. Вопреки всем трудностям, с удовлетворением заключал журналист, галоша стала советской.

Многочисленные очерки Л. Сосновского – «Смагин», «Мастер Клюев», «К делу Кузнецова», «Памяти смелого изобретателя» и другие – были посвящены энтузиастам труда и порядка, тем, которые только и могли «вытянуть Россию из нищеты». Один из таких тружеников – самородок-изобретатель Смагин, главным для которого было то, чтобы «дело спорилось». «Берегите Смагиных, – призывает Сосновский. – Это лучшее, что есть в народных массах... Берегите Смагиных, не проглядите их вокруг себя» ⁴⁸.

Выступления Л. Сосновского получали самый широкий читательский отклик. На статью «О культуре и мещанстве», опубликованную в «Правде» 27 ноября 1925 года, откликов поступило такое количество, что ответы на них составили целую объемную брошюру. Проблемы, затронутые в статье, вызвали острую полемику в среде журналистов. С резкой критикой в адрес Сосновского выступил Абрам Аграновский, обвинивший Сосновского в том, что он хвалит европейскую буржуазную культуру. Сосновский отвечал, что у Запада следует учиться всему, чему «можно научиться и отнюдь не будем фыркать на западные порядки только потому, что там буржуазный строй». Во многих откликах на статью Л. Сосновского утверждалось, что она «многих и на многое заставила переменить взгляды», явилась для них «моральной базой».

Публицистика Л. Сосновского многие десятилетия была под запретом. В 1927 г. он был исключен из партии, объявлен троцкистом и разделил судьбу безвинных жертв сталинского режима. Ему в то время исполнилось только пятьдесят и впереди могло быть еще немало лет интенсивной творческой деятельности.

Заслуживает внимания публицистика начала 20-х годов М. Шолохова, В. Шишкова, А. Платонова. В марте – апреле 1924 г. внимание читателей «Правды» привлекли «Смоленские письма» В. Шишкова, в которых было немало интересного о возрождении культурной жизни в послевоенном Смоленске: о деятельности литературного объединения «Арена поэтов», в составе которого были студенты, политруки, сотрудники местных газет, советские служащие и просто барышни, о работе Дома крестьянина, где читались лекции по ветеринарии и все желающие могли получить советы по земельно-правовым вопросам, тут же размещались сельскохозяйственный музей и редакция крестьянской газеты «Смоленская деревня». «Письма» примечательны и другими подробностями из жизни первых лет Советского государства.

В самом начале двадцатых годов началась публицистическая деятельность М.А. Шолохова. 21 сентября 1923 г. «Юношеская правда» (одно из названий «Московского комсомольца») поместила его фельетон под названием «Три», затем были напечатаны фельетоны «Ревизор» и «Испытание», а 14 декабря 1924 г. появился рассказ «Родинка». Заведовавший литературным отделом газеты поэт А. Жаров 15 марта 1924 г. под рубрикой «Ответы нашим читателям» поместил следующее письмо М. Шолохову: «Твой рассказ (речь идет о рассказе «Родинка») написан сочным образным языком, тема его очень благодатна. Но это еще не рассказ, а только очерк. Не спеши, поработай над ним, очень стоит. Введи в него больше действия, больше живых людей и не очень перегружай образами: надо их уравновесить, чтобы один образ не заслонял другой, а ярче выделялся на фоне другого. Работай терпеливее, упорнее». И рабфаковец Михаил Шолохов, вспоминал впоследствии М. Жаров, не обиделся на советы редакции и поработал над рассказом достаточно «терпеливо и упорно» ⁴⁹. К концу 1926 г. М. Шолохов являлся уже автором двух книг – «Донские рассказы» и «Лазоревая степь». В сборник «Донские рассказы» вошел и рассказ «Родинка».

В 1918–1926 гг. в губернских газетах «Воронежская коммуна» и «Красная деревня» регулярно появлялись статьи, очерки и фельетоны А. Платонова. Уже в этот период ярко проявилось самобытное дарование молодого журналиста. Его статьи и очерки «Душа мира» («Красная деревня», 1918, 18 июля), «Герои труда» («Воронежская коммуна», 1920, 7 ноября) звучат гимном женщине-матери, людям труда, страстным призывом беречь природу. «Женщина и мужчина, – читаем в статье «Душа мира», – два лица одного существа – человека: ребенок же является их общей вечной надеждой. Некому кроме ребенка передать человеку свои мечты и стремления; некому отдать для конечного завершения свою великую обрывающуюся жизнь. Некому кроме ребенка». Весьма злободневно, будто написанные сегодня, звучат многие строки ранней публицистики А. Платонова: «У нас, можно сказать, вообще здоровая вода не ценится, река, дескать, дело вечное, а ведь вода так же необходима и ценна, как и хлеб» («Воронежская коммуна», 1923, 20 июня); «Каждое общество-государство обязано уважать все остальные государства, независимо от того, могущественны они или бессильны» («Красная деревня», 1920, 1 августа).

Поистине всенародная слава выпала в двадцатые годы на долю М. Зощенко. Редакторы буквально боролись за право печатать его новые фельетоны и рассказы. «Красный ворон», «Смехач», «Дрезина», «Бузотер», «Бегемот» – всех сатирических изданий не перечесть – под многочисленными псевдонимами (их насчитывалось около двадцати) публиковали восторженно встречавшиеся его произведения, многие из которых («Аристократка», «Баня», «Жених», «Муж», «Пациентка») постоянно звучали с эстрады. Несмотря на столь небывалый успех судьба писателя складывалась трагично: официальная критика приписывала Зощенко обывательский взгляд на веши, обвиняла его в неуважении к своему герою и даже в издевательстве над ним, а после постановления ЦК ВКП(б) в 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград», власти пытались предать его имя забвению, перестав печатать. Но любимый миллионами и миллионами читателей М. Зощенко возвратился к ним и не мог не возвратиться, потому что написанное им – не для архивных полок, потому что в жизни еще немало такого, с чем боролся писатель, что еще мешает нам быть чище, красивее, человечнее. Недаром A.M. Горький утверждал, что творчество М. Зощенко несет в себе высокий заряд «социальной педагогики».

Середина двадцатых годов ознаменовалась началом деятельности знаменитых Кукрыниксов. В декабрьском номере за 1926 год в журнале «Комсомолия» (литературно-художественный орган МК РЛКСМ) в статье «Рисунки М. Куприянова» сообщалось, что вместе с двумя товарищами П. Крыловым и Н. Соколовым он составил «диковинную артель» по поставке коллективных – главным образом шаржированных рисунков в печать. Подпись трех товарищей Кукрыниксов, делался в статье вывод, скоро будет пользоваться «всяческой заслуженной известностью». Свою поистине необычайную известность художники приобрели в «Правде», первая их карикатура на страницах которой на стихотворение А. Безыменского «Акулы» появилась 3 марта 1932 г. С этого дня многие десятилетия их карикатуры со статьями и фельетонами публицистов «Правды» оказывали особенно сильное воздействие на читателей.

³⁵ Серафимович А. Собр. соч. В 4 т. – М., 1980. – Т. 3. С. 213–214.

³⁶ Фурманов Д. Незабываемые дни. – Л., 1983. С. 84–85.

³⁷ Там же. С. 157.

³⁸ Правда. 1926. 17 марта.

³⁹ Рейснер Л. Избранное. – М., 1965. С. 26.

⁴⁰ Сосновский Л. Дела и люди. – Кн. 3. – М., 1927. С. 103–104.

⁴¹ Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат. – М., 1989. С. 697.

⁴² Сосновский Л. «Национализация». Правда. 1919. 11 февраля.

⁴³ Правда. 1924. 22 марта.

⁴⁴ Правда. 1929. 14 ноября.

⁴⁵ Правда. 1923. 8 декабря.

⁴⁶ Правда. 1923. 8 апреля.

⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Правда. 1921. 20 ноября.

⁴⁹ Московский комсомолец. 1959. 11 декабря.