Все оттенки тьмы 18 страница

– Я думала, дело уже закрыли. Ваша суперинтендант в новостях так и сказала.

– Мы просто подчищаем хвосты, – улыбнулась Энни. – Это формальности, бумажная бюрократия.

– Как я вас понимаю, – кивнула Кэрол, наливая из розового чайника бледно‑ зеленый чай с ароматом мяты и ромашки. – У меня на работе то же самое. А некоторые врачи такие настырные, это что‑ то.

– Ага, еще и пишут небось как курица лапой, – поддержала ее Энни.

– Да, это вы угадали, – рассмеялась Кэрол.

– А ваш муж давно занимается постановками в театре?

– Уже много лет, – ответила Кэрол. – Вернее, в самом театре он не так долго работает, а вот в Сообществе любителей драмы состоит очень давно. До театра они ставили спектакли в местном клубе, а несколько раз даже в церкви, в их зале.

– Насколько я поняла, он очень увлечен театром.

– О да. Иногда мне даже кажется, что театр вызывает у него больше эмоций, чем я. Хотя что я такое говорю. Дерек – замечательный муж. И хороший отец. Просто он иногда взваливает на себя чересчур много. Одна только работа в школе чего стоит, и…

– А я думала, ему нравится преподавать, – вставила Энни.

– Нравится. Хоть какая‑ то возможность что‑ то изменить в окружающем мире. Вдохновлять будущие поколения. – Кэрол оглянулась и, наклонившись, зашептала: – Но деткам этим на все плевать. Некоторые вообще в школу не ходят. Представляете, каково Дереку? Он так переживает, хочет, как лучше, а все вокруг только подсмеиваются.

– Вот, значит, как он к этому относится.

– Да, бывает.

– Наверное, он отчасти разочарован в своей профессии, – предположила Энни.

– Ну, иногда он впадает в хандру, это уж точно. – Кэрол отпила глоточек горячего чая. – М‑ м‑ м, как здорово. То, что доктор прописал.

– А почему он не уйдет из школы?

– Это не так‑ то просто в сорок два года, из которых ты двадцать проработал учителем.

– Ясно.

– Если бы не театр, даже не знаю, что было бы. Это для него отдушина. Единственный способ не сойти с ума. Он обожает делать новые постановки. И он ужасно радовался, что ему больше не придется ставить спектакли в клубах и церквах, что теперь он в настоящем театре.

– Понимаю, – кивнула Энни. – Там он чувствует себя профессиональным режиссером.

– Да. И он так много работает! – Кэрол покачала головой. – Не будем об этом. Что вы хотели у меня узнать?

– Ваш муж никогда не бывал в пабе «Красный петух»?

– «Красный петух»? Это который в Медберне? Так это же сетевой дешевый паб. А Дерек пьет только качественный эль. Он даже был членом движения «За настоящий эль». Он бы и близко к такой помойке не подошел. А что?

– Ничего, это формальный вопрос, – помотала головой Энни, еще больше заинтригованная. – Я же говорю, просто подчищаем хвосты. При подобных расследованиях столько сваливается разной информации, что приходится долго все раскладывать по полочкам, чтобы отделить зерна от плевел.

– Наверное, – медленно сказала Кэрол.

Энни заметила, что ее дружелюбие потихоньку улетучивается. Еще парочка «формальных» вопросов, подразумевающих, что муж Кэрол что‑ то задумывал и затевал, и приятную беседу придется закончить.

Дверь открылась, внутрь заглянула пожилая пара. Видимо, все их устроило, и они вошли. Поздоровавшись, устроились за два столика от Энни.

– Дерек, наверное, очень переживал, когда умер его брат, – сменила тему Энни, вспомнив фотографию в гостиной у Вайменов.

– Ох, еще бы. Дерек обожал Рика. Брат был его героем, примером для подражания. Ему было очень тяжело. Нам всем было тяжело.

– А когда это произошло?

– Пятнадцатого октября две тясячи второго. Эту дату я никогда не забуду.

– Разумеется. А вы хорошо были с ним знакомы?

– С Риком‑ то? Конечно. Обаятельнейший был парень. Знаете, считается, будто все десантники – бесстрашные крутые парни из детективов Энди Макнаба, без всяких сантиментов, но это не всегда так. Рик обожал детей, возился с ними, играл. И был очень внимательным – всегда помнил, когда у кого день рождения или годовщина свадьбы.

– Так, значит, ваш деверь служил в десанте?

– Да. Я думала, Дерек вам говорил.

– Нет.

Энни знала, что десантники иногда выполняют секретные операции. Если Лоуренс Сильберт работал на МИ‑ 6, то вполне мог пересечься с офицерами парашютно‑ десантных войск. Возможно, он даже руководил какими‑ то их миссиями или хотя бы просто надзирал за ходом проведения операций. Это снова подводило к той территории, на которой своевольничал Бэнкс. Как бы то ни было, Энни понимала, что нужно держать ухо востро. Энни не сомневалась, что кто‑ то – скорее всего Дерек Ваймен – подбил Хардкасла убить Сильберта и покончить с собой. Правда, вряд ли этот «кто‑ то» вынашивал план смерти обоих мужчин. Скорее это все же случайность. Но Энни никак не могла понять, каков мотив. Боялся потерять возможность работать в репертуарном театре? Или тут все глубже, замешан Сильберт с его загадочным и полным зловещих тайн прошлым?

– Рик был женат? – спросила Энни.

– Нет, официально нет. Но вообще‑ то они с Шарлотт уже очень давно жили вместе. Он как‑ то сказал мне, что не хочет произносить всяких клятв вроде «пока смерть не разлучит нас». Из‑ за его работы. Он почему‑ то думал, что этим он себя сглазит. Рик был немножко суеверным. Но у них была невероятная любовь. Вы бы только видели, как они друг на друга смотрели!

– А дети у них остались?

– Нет, – нахмурилась Кэрол. – Рик мне говорил, что Шарлотта хочет детей, а он нет – опять же из‑ за его работы. Боялся, что погибнет и оставит сирот в этом жестоком и несправедливом мире. Наверное, Шарлотта смирилась с его настроем. А что же ей было делать? Приходится идти и на такие жертвы ради любимого человека. Согласны?

Энни не могла ответить на этот вопрос; она никогда не любила настолько сильно.

– Вы помните, где они жили?

– Точного адреса не знаю. В долине Уайдин, кажется. Мы несколько раз ездили к ним в гости.

– А фамилию Шарлотты вы знаете?

– Да. Фостер, Шарлотта Фостер.

– Значит, Рик редко бывал дома?

– Я бы так не сказала. У них был замечательный дом в пригороде, рядом с Росс‑ он‑ Уай. Шарлотта до сих пор там живет. Рик много тренировался и время от времени выезжал на задания. Это‑ то его и погубило.

– Как? – удивилась Энни. – Я думала, он погиб при крушении вертолета.

– Ну, что‑ то же им надо было придумать, – вновь перешла на шепот Кэрол. – Назвать какую‑ то официальную причину. Ведь люди не должны знать, что происходит на самом деле. Все как на войне – от нас все скрывали, не хотели пугать. И штамповали пропагандистские фильмы.

– Верно. Но что же произошло? – спросила Энни.

– Я точно не знаю, – ответила Кэрол, и Энни поняла, что та опять отдаляется. Этого нельзя было допустить.

– А кто что может знать наверняка? Даже на нашей работе начальство всегда скрытничает, у них свои подковерные битвы. На допросах мы зачастую даже не знаем, почему задаем те или иные вопросы – что велено, то и спрашиваем. Совсем не похоже на сериалы про копов, если честно.

– Но я действительно не знаю. Слышала только, что у них была какая‑ то секретная операция и что‑ то пошло не так.

– А откуда вы это узнали, что не так пошло?

– Дерек мне сказал. После похорон он переговорил с парочкой друзей Рика. Они все тогда уже немножко выпили. А похоронили мы Рика здесь, в Понтефракте. Они ведь тут выросли. Как бы то ни было, ничего особенного коллеги Рика Дереку не рассказали, их здорово вымуштровали. Дереку тогда показалось, что им не хочется, чтобы он думал, будто брат его погиб в какой‑ то дурацкой катастрофе. Рик погиб во время важной операции, героической смертью.

Имело ли это какое‑ то отношение к их делу, Энни не знала. Но почему‑ то ведь Дерек Ваймен умолчал об этом во время их первого разговора. Может, Шарлотта тоже что‑ то знает? О том, чтобы поговорить с теми дружками‑ десантниками, можно было даже и не мечтать. Официально она уже не ведет это дело. Да и дела‑ то никакого и нет. Скорее уж десантники сами вломятся к ней ночью, перебьют все окна в доме и вывезут в Гуантанамо или что там у них еще имеется для подобных случаев. Вся надежда на Шарлотту Фостер, возможно, ей будет приятно рассказать о погибшем возлюбленном искренне заинтересованному в этом человеку. Да и найти ее куда проще.

– Заранее прошу извинить, – начала Энни, – поймите меня правильно, но все же… Вас никогда не беспокоило, что ваш муж дружит с гомосексуалистом?

– А почему это должно меня беспокоить?

– Ну, понимаете… некоторые люди…

– Если бы я сомневалась в Дереке, тогда да, я бы забеспокоилась, – признала Кэрол.

– И все‑ таки?

Кэрол покраснела и отвела взгляд:

– Нет‑ нет, он никогда не давал мне повода усомниться в его ориентации.

– Простите, ради бога. А как сейчас у Дерека дела?

– В общем, нормально. Он, конечно, пока еще в расстроенных чувствах из‑ за Марка. Это можно понять. Твой коллега и хороший друг бежит в лес и там сует голову в петлю, такое не часто случается. Это кошмар – он совсем недавно захаживал к нам на ужин, а тут такое…

– И как все обычно проходило?

– Отлично. Только я вечно пересушивала в духовке говядину Совсем как моя мама, когда к нам приходили гости.

– И моя такая же, – понимающе улыбнулась Энни, хотя не могла припомнить, чтобы ее мать хоть раз запекала мясо в духовке. – А о чем вы обычно разговаривали? Как общались между собой Марк с Лоуренсом?

– О, все было чудно. После двух бутылок вина все немного расслаблялись, и мы отлично проводили время. А мистер… а Лоуренс – изумительный рассказчик!

– И что же он вам рассказывал, если не секрет? – полюбопытствовала Энни.

– Конечно, никаких секретов. Только я не очень понимаю, зачем вам это. Он рассказывал о странах, в которых побывал. Я не очень‑ то много путешествовала, так, как все – Майорка, Бенидорм, Канарские острова. Однажды мы даже побывали в Тунисе. А Лоуренс объехал весь мир! Россия, Иран, Ирак, Чили, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка. Ох, как же ему повезло, столько всего интересного!

– Да, я слышала, что он был заядлым путешественником, – кивнула Энни. – А в Афганистане он бывал?

– Да. Мы как раз говорили о Рике, когда это всплыло.

– Это понятно. И что он сказал?

– Что тоже бывал там. Только это.

– А когда?

– Он не сказал. Мне показалось, что Лоуренсу в Афганистане не очень‑ то понравилось.

– Там ведь очень опасно, – согласилась Энни. – А в остальном у вашего мужа все в порядке?

– Да, конечно. Правда, вся эта канитель с подростковыми бандами очень его расстраивает.

– Еще бы. Вчера я говорила с ним по поводу двух его учеников, причастных к нападению в Истсайд‑ Истейте.

– Правда? А он не сказал, что виделся с вами.

И неудивительно, подумала Энни.

– Ничего особо важного мы не обсуждали.

– Как бы то ни было, – продолжила Кэрол, – я вам уже говорила: так хочется верить, что ты можешь что‑ то поменять, но иногда… – Она провела пальцем по ободку чашки. Ногти у нее были обломанные и изгрызенные. – Не знаю. Иногда мне кажется, что Рик был прав. Ну, что боялся заводить детей, потому что боялся мира, в котором мы живем.

– Но с вашими‑ то детьми все в порядке?

– О да. – Кэрол просияла. – Забот, конечно, полно, это вы даже не сомневайтесь. Но вернись я в прошлое, ни за что не стала бы ничего менять. – Она глянула на часы: – Ой‑ ой. Извините, побегу, иначе Сью разорвет меня на части.

– Я вас провожу, – улыбнулась Энни.

Когда Бэнкс приехал, Томасина сидела за столом в кабинете, вся зареванная, но уже успокоившаяся. На столе лежала пачка бумажных носовых платков и стояла большая кружка чая с молоком. Кружка была белая, с маленькими красными сердечками.

Бегло осмотревшись, Бэнкс не заметил в кабинете никаких перемен. То ли Томасина уже прибралась, то ли ее посетители оказались редкими аккуратистами.

– Извините за звонок. Распустила нюни, – сказала она. – Я потом готова была себя придушить.

– Да ладно вам, – улыбнувшись, Бэнкс сел напротив.

– Нет, не ладно. Но вам не понять.

Сплошные противоречия, подумал Бэнкс. Юная красавица, а характер жесткий по‑ мужски, беззащитная и ранимая, однако внутри стальной стержень. Они знакомы меньше получаса, и столько граней и перемен настроения. М‑ да.

– Расскажете, что тут у вас стряслось?

Обхватив ладонями кружку, Томасина отхлебнула чаю. Руки у нее дрожали.

– Пожаловали они около девяти, я сама только‑ только вошла.

– Сколько их было?

– Четверо. Двое обыскивали офис, а еще двое… Они считали это «просто беседой».

– Они грубо с вами обращались?

– Физического насилия не применяли, – помотала головой Томасина.

– Объяснили, кто они такие?

– Сказали, что представляют правительство.

– А удостоверения показали?

– Да, но я ничего не успела разглядеть. Все происходило слишком быстро.

– Как их звали?

– Не помню, – покачала головой Томасина. – Одного, кажется, Карсон. Или Карстейрс. А женщина – Хэрмон. Или Хэрлан. Извините. Они действовали бесцеремонно, видимо, чтобы я не успела опомниться от шока. Не надо было так раскисать, но они застали меня врасплох.

– Не казнитесь. Их долго учили таким приемчикам. Значит, среди них была женщина?

– Да, она и еще один мужчина вели допрос. Что забавно – она взяла на себя роль «злого копа».

– Как они выглядели?

– Весьма благопристойно. Одеты со вкусом и модно. На мужчине был дорогой темный костюм, да и стрижка тоже – фунтов за пятьдесят. Красавчик, на Хью Гранта похож. Напарница его тоже явно не в дешевом магазине одевалась. Ей на вид тридцать с хвостиком. Агата Кристи описала бы ее как «ухоженную блондинку». У обоих – очень правильная речь, с налетом аристократической надменности.

– И чего они от вас хотели?

– Спрашивали, зачем вы вчера ко мне приходили.

– И что вы им сказали?

– Ничего.

– Что‑ то все же пришлось сказать?

Томасина покраснела:

– Ну… сказала, что вы отец моего парня и просто заскочили навестить. Ничего лучше я в тот момент не придумала.

– Они спрашивали, известно ли вам, что я полицейский?

– Спрашивали. Я ответила, что известно, но мне это как‑ то по барабану.

– А они что?

– Не поверили, снова стали допытываться о том же. Потом пристали с расспросами обо мне самой: где родилась, где училась, с какими парнями встречалась, где работала, как попала в сыщики. В общем, много чего. Мы с ними поболтали, а потом они опять посуровели, и, видя, что я показаний не меняю, блондинка начала мне угрожать судебным преследованием. Я сказала, что меня судить не за что, а она ответила, что это не важно и что они уничтожат мою фирму. Прихлопнут, как муху. Кстати, и правда могут?

– Правда. Они все могут. Но не бойтесь, они ничего вам не сделают.

– Это почему же?

– Потому что повода у них нет. Да и проблем им это принесет кучу. А шумиха им не нужна. Они ведь как летучие мыши: до ужаса боятся солнечного света. Мне кажется, они подумали, что, в случае чего, вы поднимете крик на весь мир.

– Это точно! Какого черта они нагличают? А как же мои права?

– Нет у вас никаких прав. Вы что, не знаете, что злодеи давным‑ давно выиграли все битвы?

– А что за злодеи приходили ко мне?

– Хороший вопрос. Они влиятельны и бессердечны, это факт неоспоримый. Но есть и у них слабое место, единственное. Они боятся привлечь к себе внимание граждан. И поэтому вы им неинтересны. Вернее, не стоите усилий. Думаю, они просто выясняли, зачем я к вам приходил и что вы собираетесь с этим делать.

– Но откуда они узнали о вашем визите?

– Полагаю, следили за мной. Так что это все вам устроил я, извините. Хотя вел себя осторожно, проверял, нет ли хвоста, но в Лондоне кругом толпы, ни черта не разглядишь.

– И не говорите. Сама знаю, как сложно обнаружить хвост, особенно если слежкой занимаются профессионалы.

– И все равно я обязан был их заметить. А что делала вторая парочка, пока красавец с блондинкой вас допрашивали?

– Обыскивали. Все. Даже сумку. Забрали кое‑ какие документы. И ноутбук, мой любимый «Мак‑ Эйр». Сказали, что все вернут.

– И папку с делом Дерека Ваймена тоже взяли?

– Да.

– А снимки в ней были?

– Да. Я сняла копии. И отчет тоже там был.

– Вот ведь черт, – ругнулся Бэнкс. – Тогда они скоро докопаются, зачем я к вам приходил. Томасина, мне ужасно жаль, что я навлек на вас такие неприятности.

Улыбнувшись, она сказала, передразнивая крутых американских парней из боевиков:

– «Надо, значит, надо». Не переживайте. Таковы будни современных девочек, занимающихся частным сыском. Но что они сделают, когда узнают все про вас?

Бэнкс задумался.

– Знаете, скорее всего, ничего. В любом случае не сразу. Иногда они спешат, но вообще‑ то предпочитают сначала собрать всю информацию. Чтобы заранее знать ответы на вопросы, до того как они их зададут. А вот Дереком Вайменом они теперь точно заинтересуются. Вероятно, приставят к нему хвост, тщательно изучат биографию.

– А что я?

– Вы их больше не интересуете. Вы же просто выполняли заказ клиента. Они это прекрасно понимают.

– Но зачем им все это надо?

– Не знаю, – ответил Бэнкс.

– А знали бы, все равно бы не сказали.

– Меньше знаешь – крепче спишь. Поверьте. Полагаю, этот ажиотаж из‑ за того, второго, персонажа с фотографии. Наверное, он из их ведомства. Сначала они хотели замять случившееся, запугав всех, закрыть дело. Так сказать, сработала защитная реакция. А теперь, видимо, и сами не прочь разобраться. Вот и все, что я могу вам сказать, – закончил Бэнкс.

– Понимаю. Во всяком случае, так мне кажется. – Томасина нахмурилась: – Погодите‑ ка. Получается, мистер Ваймен нанял меня, чтобы сфотографировать шпиона, который встречался с другим шпионом в Риджентс‑ парке? Мистер Ваймен тоже шпион?

– Нет, – покачал головой Бэнкс, – лично я так не думаю.

– А что же тогда?

– Не знаю. Все очень запутано.

– Не то слово. А вдруг они думают, что я шпионка?

– Очень в этом сомневаюсь. Они отлично знают, чем вы занимаетесь.

Они помолчали. У Томасины забурчало в животе.

– Есть хочу, – объявила она. – По‑ моему, за все это вы должны хотя бы угостить меня обедом.

– Бургером с жареной картошкой?

Она искоса на него глянула:

– Думаю, вы способны на нечто большее. Тут неподалеку «Бентли», и сейчас там еще можно найти свободный столик.

«Бентли» – дорогой рыбный ресторан. Обед с вином и чаевыми на двоих потянет на сотню фунтов, не меньше. Впрочем, Бэнкс понимал, что и этим он не сможет искупить свою вину: то, что втянул Томасину в подобную историю. Хотя, строго говоря, это не он, а Ваймен ее втянул.

– Ладно, – кивнул Бэнкс. – Только дайте мне пять минут, мне надо позвонить.

– Это что‑ то личное?

– Личное.

– Тогда я пойду покурю. Буду ждать вас у выхода.

Энни закончила канительную возню с бумажками как раз к обеду. «Лошадь и гончие» и «Герб королевы» теперь были запеленгованы начальством, поэтому она пошла в «Полумесяц», он чуть подальше от Маркет‑ стрит. Энни и раньше бывала в этом пабе с блестящим черным фасадом и свисающими кашпо с ярко‑ красной геранью. Подойдя к барной стойке, Энни заказала вегетарианскую лазанью, картошку и шенди – смесь имбирного пива с лимонадом. Ей хотелось пить, но ее жажду чистый апельсиновый сок вряд ли утолил бы.

Энни устроилась в пивном саду позади паба. Сад был огорожен стеной, и видом насладиться не удалось. Но зато дул теплый ветерок, а зонтик защищал от яркого солнца. Прочие посетители сидели в глубине дворика, были поглощены беседой, так что можно было без опаски говорить по мобильному, никто не подслушает.

Жаль, Уинсом тут нет, подумала она, отпив немного шенди. Энни повесила на подругу эту историю с поножовщиной, оставив ей в подмогу лишь Гарри Поттера, и теперь ее мучили угрызения совести. Ну, ничего, ближе к вечеру надо будет как‑ нибудь загладить вину. А пока ей необходимо сосредоточиться на своих проблемах. Вчера Жервез была сама кротость, но Энни понимала: если она не утихомирится, скоро на нее выльется ведро помоев. И это еще не худший вариант.

Могут вызвать на ковер к начальнику полиции – вполне заслуженно, кстати.

И все‑ таки… чем еще можно помочь Бэнксу? Надо бы снова встретиться с Вайменом и задать ему еще несколько вопросов, учитывая последние события. Официально дело давно закрыто, устроить повторный допрос будет нелегко. И стоит ли? Вероятность того, что им удастся выдвинуть против Ваймена обвинение, ничтожна. Но это уже не в компетенции Энни. Заводить на Ваймена дело или нет, будет решать служба уголовного преследования. Если Бэнкс надумает вернуться домой и выложить все суперинтенданту Жервез, то Ваймена, скорее всего, слегка пожурят и отпустят домой, к жене. А они тихо‑ мирно вернутся к своей обычной работе.

Подумав об этом, Энни вспомнила, что записала в блокнот телефон Шарлотты Фостер, подруги погибшего Рика Ваймена. Найти ее номер было просто – он был официально зарегистрирован в компании «Бритиш‑ телеком», и никто его не скрывал. Энни и сама не знала, что ей может дать разговор с Шарлоттой, но решила действовать наудачу. Возможно, Ваймен занервничает, узнав, что они поговорили с Шарлоттой, прежде чем устроить ему повторный допрос. Конечно, занервничает, если ему есть что скрывать.

Но сначала надо было подкрепиться. Чуть погодя, отставив тарелку с недоеденной лазаньей, Энни набрала номер. Ответили практически сразу:

– Алло?

– Шарлотта Фостер?

– Да. С кем я говорю?

Энни представилась и постаралась как можно яснее изложить цель своего звонка.

– Я все равно не очень поняла, – сказала в ответ Шарлотта. – Так чем же я могу вам помочь?

– Не уверена, что вы сможете или захотите мне помочь. Понимаете… у нас появились противоречивые сведения о смерти вашего… о смерти Рика Ваймена. Я надеялась, что вы сможете внести определенную ясность. Конечно, я понимаю, что существует гриф секретности, но все же.

– Как я могу удостовериться, что вы – именно та, за кого себя выдаете?

Этого‑ то вопроса Энни и боялась. Но что поделаешь? Придется как‑ то выкручиваться:

– Я могу продиктовать вам номер полицейского участка в Иствейле, если хотите, чуть позже перезвоните мне прямо туда.

– О, не стоит. А почему вы вдруг заинтересовались Риком?

Энни опасалась и этого вопроса, вполне естественного и логичного. Действительно, с чего бы это Шарлотта должна с ней говорить, а тем более – выдавать военные тайны? Если они ей, конечно, известны. Энни подумала, что лучше ничего особо не конкретизировать.

– Это связано с делом, над которым мы сейчас работаем. Как выяснилось, Рик Ваймен был знаком с одной из жертв.

– И кто это был?

– Некто Лоуренс Сильберт.

– Никогда о нем не слышала.

– В этом нет ничего удивительного.

– Извините. Но у меня гости, мы как раз садимся за стол…

– Да‑ да, поняла. Простите. Я вас надолго не задержу, – сказала Энни, но по ее тону было ясно, что подразумевается иное: «отстану, только когда ответишь на все мои вопросы».

– Хорошо. Но говорю вам, я никакого Сильвера не знаю.

– Сильберта, – поправила ее Энни. Собственно, эта оговорка подтверждала, что Шарлотта действительно не знает никакого Сильберта. Да и откуда ей было его знать? – Вообще‑ то я хотела поговорить насчет мистера Дерека Ваймена.

– Дерека? А что с ним случилось?

– Пока ничего, насколько мне известно. Дело немножко запутанное. Мы пытаемся свести воедино свидетельские показания, вот в чем штука.

– А Дерек тут при чем?

– Дерек сказал, что его брат погиб в катастрофе. Разбился на вертолете.

– Да. Тогда об этом деле писали все газеты, – подтвердила Шарлотта.

– А это правда? Мы слышали и другие версии.

– Например?

– Что Рик был на спецзадании и погиб во время боевых действий.

– Простите, я не имею права обсуждать с вами этот вопрос, – ответила Шарлотта. – И вы должны бы это знать.

– Я так и предполагала. Но мы ведь не собираемся нарушать закон о государственной тайне. Я же не спрашиваю у вас, что это была за операция и почему она провалилась.

– Я этого и не знаю.

– Конечно. Вам, наверное, не терпится вернуться к друзьям. Тогда давайте сделаем вот как: если Рик действительно погиб во время боевых действий, просто молча нажмите на кнопочку «отбой».

Энни прижала телефон к уху и замерла. Вокруг шумели посетители паба, а в трубке, тоже в отдалении, звучали обрывки реплик приятельниц Шарлотты. Энни уже приготовилась к тому, что Шарлотта заговорит, но раздались гудки: она отключилась. Без единого слова.

Кошелек Бэнкса стал легче на сто тридцать фунтов, когда он спустя значительное время вышел из ресторана «Бентли», причем в сопровождении не только спутницы, но и спутника. Сумма, конечно, весомая. Зато Бэнкс отведал вкуснейшую рыбу с картошкой и получил возможность вволю налюбоваться улыбкой Томасины.

Пока она курила у входа, Бэнкс сделал несколько звонков – в том числе и Брайану. Тот сообщил, что его Эмилия уехала в Шотландию на съемки и он с удовольствием составит им компанию. Во всяком случае, именно так понял Бэнкс его «заметано, пап».

Прикатил он быстро, они как раз отпили по первому глоточку вина. Надо было видеть выражение лица Томасины, когда рядом с их столиком возник Брайан!

Разумеется, залилась краской и лишилась дара речи, но Брайан парень обаятельный и умеет найти подход, вскоре они болтали, словно старые друзья.

А теперь они, выйдя из ресторана, стояли на Спэрроу‑ стрит, это между Риджент‑ стрит и Пикадилли. Надо было расходиться. Томасина вытянула из сумки «Силк‑ Кат». Именно эти сигареты когда‑ то курил Бэнкс и, увидев знакомую пачку, на секунду позавидовал девушке. Томасина предложила им прикурить, и Бэнкс немало удивился, увидев, что Брайан с радостью взял сигарету. Но комментировать не стал.

Если за ними и следили, то с большого расстояния – улица была короткой и узкой, и Бэнкс сразу бы заметил хвост.

– Извини, но мне пора бежать, – сказал Брайан Томасине. – Рад был познакомиться. – Он потянулся к карману. – На следующей неделе мы играем в концертном зале «Шепердс Буш Эмпайр», так что, если хочешь, приходи. Вот, держи два билета и пропуск за кулисы. Приходи после концерта. Обещаю не пугать, мы вовсе не такие уж буйные, как многим кажется.

– Уж постарайтесь, – буркнул Бэнкс.

– Спасибо, – покраснев, Томасина взяла билеты. – Обязательно приду.

– Буду ждать. Ну, я побежал. Пока, Том, пока, пап. – Пожав руку Бэнксу, Брайан быстрым шагом направился к Пикадилли‑ серкус.

– Спасибо. – Томасина улыбнулась Бэнксу. – Большущее спасибо. Так было классно.

– Ну что, немного успокоились?

– Совсем уже почти. – Переминаясь с ноги на ногу, Томасина постояла, потом заправила волосы за уши, совсем как она делала это в ресторане. – Даже не знаю, как лучше сказать… Вы только не смейтесь надо мной, ладно? Просто мне некого пригласить, может, и вы хотите пойти?

– С вами?

– Да. Это ведь не самый ужасный вариант? Нет?

– Нет‑ нет, конечно нет. Я просто… да, буду рад составить вам компанию.

– Вы подъезжайте к офису, – предложила Том. – Тогда мы перед концертом успеем даже выпить. Как вам такая идея?

– Отлично, – сказал Бэнкс и подумал о Софии. Он бы охотнее пошел на концерт с ней. И пойдет, если она уже будет с ним разговаривать на следующей неделе. Но обижать Томасину Бэнксу совсем не хотелось. Она и так натерпелась из‑ за него страха и унижений. В общем, надо подождать и посмотреть, что из всего этого выйдет. Это же не свидание. Томасина ему в дочери годится. Впрочем, как и София, строго говоря. Может, им пойти втроем? София поймет.

– Мне пора, – прервала размышления Бэнкса Томасина.

– На работу?

– Нет‑ нет. На сегодня с меня хватит. Я домой.

– А это где?

– В Клэпхеме. Я сяду в метро на Пикадилли. Ну, до следующей недели. – Чмокнув Бэнкса в щеку, она пружинистым шагом двинулась по Спэрроу‑ стрит. Эх, неунывающая юность, вздохнул Бэнкс.

Чемоданчик он оставил в машине, припаркованной у отеля в Фицровии. Туда‑ то он и отправился. Ему предстояла долгая поездка в Иствейл.

Второй звонок, который сделал Бэнкс, пока Томасина курила, предназначался Грязному Дику, но тот вновь не взял трубку.

По Риджент‑ стрит Бэнкс поднялся к Оксфорд‑ серкус. Он наслаждался теплым солнцем. После двух бокалов белого вина в голове приятно шумело, но Бэнкс не расслаблялся и следил, нет ли хвоста. Заскочив на несколько минут в магазин электроники, он примерил противошумовые наушники. У Грейт‑ Мальборо‑ стрит было слишком людно, и Бэнкс свернул направо, заодно избежав и шумной Оксфорд‑ серкус. Прежде чем ехать к себе на север, он еще хотел зайти в книжный «Бордерс» и музыкальный магазин «ХМВ». Бэнкс был где‑ то между универсальным магазином «Либерти» и театром «Палладиум», когда прогрохотал взрыв. Брусчатка под ногами Бэнкса задрожала, как будто началось землетрясение. С треском лопались витрины, и на землю падали осколки стекла и пластика.