Общество, построенное на сделках

Замена отношений частными операциями — это продолжающийся исторический процесс, который никогда не будет доведен до своего логического завершения, но который достаточно хорошо развит, развит гораздо больше, чем в начале 60-х годов, когда я впервые приехал в США и стал думать об этом. Я приехал из Великобритании, и меня поразила эта разница: в США было гораздо легче установить и прекратить отношения. С тех пор эта тенденция претерпела значительное развитие. По-прежнему существуют браки и семьи, но в области инвестиционной банковской деятельности, например, операции почти полностью вытеснили отношения. Это дает самый понятный из возможных примеров изменений, происходящих во многих других институтах.

В Лондоне в 50-х годах было почти невозможно вести деловые операции без предварительного установления отношений. Это был вопрос не о том, что вы знаете, а о том, кого вы знаете. Это была основная причина, по которой я покинул Лондон: у меня не было в Лондоне достаточных связей, мои шансы были гораздо лучше в Нью-Йорке. Очень скоро я установил регулярные торговые контакты с ведущими фирмами, хотя и работал в относительно неизвестной брокерской фирме. Я бы никогда не смог добиться этого в Лондоне. Но даже в Нью-Йорке страхование ценных бумаг по-прежнему зависело от отношений: фирмы участвовали в синдикатах в строго определенном порядке, и было большим событием, если фирма двигалась вверх или вниз в этом порядке. Теперь все изменилось. Каждая операция стала независимой, и инвестиционные банкиры соперничают за каждую конкретную возможность осуществления коммерческой деятельности.

Разница между операциями и отношениями была хорошо проанализирована в теории игр в форме так называемой «дилеммы заключенных». Итак, пойманы два проходимца, и идет их допрос. Если один из них дает сведения против другого, он может получить более короткий срок наказания, но увеличивается вероятность осуждения другого. Они окажутся в более выгодном положении, если останутся верными друг другу. Но каждый из них в отдельности может получить выгоду за счет другого. В случае конкретной операции существует возможность предать, и это будет рационально; в длительном отношении выгоднее сохранить преданность друг другу. Анализ показывает, как кооперативное поведение может с течением времени развиваться, но оно может быть также использовано для того, чтобы показать, что сотрудничество и преданность могут быть подорваны в результате замены отношений операциями ^[15].

Все эти рассуждения имеют прямое отношение к исходному вопросу о разграничительных линиях, определяющих социальное неравновесие, и о роли якоря, выполняемого ценностями. Мы склонны принимать общественные или моральные ценности как должное. Мы даже называем их подлинными или фундаментальными, подразумевая, что их действенность зависит определенным образом от господствующих условий. Как я указывал ранее, нет ничего более далекого от истины. Ценности — рефлексивны. На них влияют общественные условия, а они, в свою очередь, играют определенную роль в создании таких общественных условий, какие они есть.

Люди могут поверить, что Бог передал им Десять заповедей, и общество будет более справедливым и стабильным, если они поверят в это. Наоборот, отсутствие моральных ограничений, вероятно, порождает нестабильность.

Переходное общество подрывает общественные ценности и ослабляет сдерживающие моральные факторы. Общественные ценности выражают заботу о других. Они подразумевают, что личность принадлежит обществу, будь это семья, племя, нация или человечество, интересы которого должны превышать своекорыстные интересы отдельной личности. Но переходная рыночная экономика — это все, что угодно, только не общество. Каждый должен защищать свои интересы, и моральные нормы могут стать препятствием в мире, где человек человеку — волк. В идеальном переходном обществе люди, которые не отягощены мыслями и заботами о других, могут двигаться гораздо легче и, вероятно, пробьются далеко вперед.

Необходимо отметить, однако, что даже такое общество не полностью лишено этических и моральных соображений. Внешние ограничители могут отсутствовать, но некоторые внутренние ограничители все же, вероятно, останутся. Даже если люди были превращены в конкурентов, движимых одной лишь идеей, это превращение произошло относительно недавно. Более того, люди не рождаются такими: они впитывают общественные ценности по мере того, как растут. Поэтому вопрос о ценностях в переходном обществе остается относительно открытым. Идеального переходного общества вообще не может быть, но все же мы к нему сейчас ближе, чем когда-либо в истории. Как мы видим, это особенно верно в мировом масштабе.