Едва он приступил к завтраку, настал черед сов. Первая сова принесла письмо от министра магии.

Кингсли, заверив Снейпа в своем безграничном уважении, сообщал, что вызвал к себе главного редактора «Пророка» и пригрозил ему закрытием газеты в случае продолжения публикации подобных клеветнических статей, порочащих честь и достоинство одного из самых заслуженных членов ордена Феникса. Не успел зельевар дочитать это письмо, как следующая сова принесла Гермионе свежий выпуск «Пророка», в котором помимо официального опровержения вчерашней статьи почти на полстраницы следовали извинения перед мистером и миссис Снейп, а также мистером Гарри Поттером. Только девушка отложила в сторону газету, на стол перед ними спикировала сова с письмом от Молли и Артура Уизли. Следом появились еще несколько сов с письмами от участников битвы за Хогвартс. В основном писали гриффиндорцы, но также попадались и письма от хаффлпаффцев и равенкловцев. Распечатывая одно письмо за другим и находя в них практически одно и то же, Северус уже окончательно перестал что-нибудь понимать, когда на стол уселась последняя сова, принесшая в когтях внушительных размеров сверток. Плохо слушающимися пальцами Мастер Зелий вскрыл сверток и обнаружил внутри кроме письма от Лонгботтома и Лавгуд выпуск «Придиры» с огромной обвинительной статьей в адрес «Пророка» вообще и мисс Паркинсон в частности. В числе прочего «Придира» сообщал, что именно Паркинсон накануне битвы за Хогвартс выступала за то, чтобы выдать Волдеморту только что прибывшего в замок Гарри Поттера, тем самым поставив под угрозу исход сражения. Сказать, что Северус потрясен, значило ничего не сказать. МакГонагалл и Гермиона время от времени хитро на него посматривали, а он готов был сквозь землю провалиться от неловкости ситуации, в которой очутился. Кое-как расправившись с завтраком, он поспешно встал из-за стола и выскочил из Большого зала.

Северус, письма! — еле сдерживая смех, крикнула ему вслед Гермиона, но его уже и след простыл.

Она сгребла все лежавшие на столе пергаменты и последовала за ним. Застав мужа мечущимся по кабинету как лев в клетке, волшебница свалила все эти бумаги на стол и с усмешкой произнесла:

Невежливо было заставлять меня таскать твою обширную корреспонденцию.

Северус замер посреди кабинета, запустив руку в волосы, и уставился на жену с озадаченным выражением на лице. С минуту он глядел на нее, словно не решаясь высказать то, что не давало ему покоя, а потом, наконец, произнес измученным голосом:

Гермиона... я... я не понимаю... почему? Все эти люди... большинство из них учились у меня... и не видели от меня ничего хорошего... Я не понимаю... как их может волновать моя судьба... и... зачем им это все?

Северус, — она подошла к нему и обвила руками его шею, — ты очень умный человек во всем кроме того, что касается нормальных человеческих отношений, — она помолчала, а затем продолжила, — Для меня их реакция выглядит естественной, ты же воспринимаешь это как нечто странное, чуть ли не дикость какую-то. Они забыли твои нападки на них и помнят главное, что ты сделал для всех нас.

Зельевар все смотрел на нее со смесью недоверия и непонимания. Гермиона, притянув его голову к себе, нежно поцеловала в губы и добавила, улыбаясь: