Прозрачный лама

а этот раз, чтобы замести следы, мы поехали через Россию, что и дольше, и дороже. Мы сели на поезд, идущий из Копенгагена через Восточный Берлин в Москву, а оттуда должны были лететь через Ташкент и Кабул в Дели.

Восточная Германия и Россия пробудили воспоминания об армии, где я понял, что на свете нет ничего смешнее важничающих должностных лиц; здесь смешного оказалось неизмеримо больше. Но ещё сильней было наше чувство сострадания к несчастным людям, которые не находили избавления от тяжёлой угнетённости. В их жизни поистине недоставало света. Нам удалось незаметно раздать нейлоновые рубашки, бритвенные лезвия и сигареты, которые мы привезли с собой. Это было лучшее, что мы могли сделать за такое короткое время.

В Брест-Литовске - послевоенной границе между Польшей и Россией, где очередной таможенный контроль длился несколько часов, - с нами произошло нечто забавное. Я забрёл в роту солдат, марширующих мимо, возможно, казаков, которые были похожи на меня. Мы все были, конечно, разного роста, но лица были очень похожи. Такого не случалось со мной даже в Дании, и появилось такое чувство, будто я попал в зеркальную комнату. Будь на мне такая же коричневая шинель вместо моей белой шведской, я бы мог сойти за своего и так и пойти дальше. Это подобное сну событие позволило почувствовать, насколько, на самом-то деле, безосновательно мы цепляемся за своё отдельное " я".

В московском аэропорту несколько солдат подошли к нам и стали спрашивать о том, что случилось в Чехословакии. При отправке офицеры сказали им, что они будут отражать нападение западных империалистов на Суэцкий канал. Вместо этого им пришлось воевать против славянских братьев в соседней стране, и теперь они не знали, что думать, лишившись многих иллюзий. Мы рассказали им всё, что узнали, побывав там проездом полгода назад во время " Пражской весны". Вскоре появились несколько здоровенных полицейских и оттащили их. Они хотели заставить солдат вернуть нам сигареты " Синьор Сервис", которые мы им дали, но мы не стали брать их назад. Наконец, полицейские тоже взяли несколько пачек, быстро их спрятав. Цирк, да и только!

Ханна с Буддой Лаксими

Незадолго до нашего путешествия двое американцев впервые приземлились на Луну. Это явно покоробило полицейских, которые охраняли нас: они были натренированы видеть всё в свете отношений Востока и Запада. " Тут вы выиграли... Можно для разнообразия", - сказали они с кислыми лицами. Мы равнодушно ответили: " Ничего особенного. Они там и в прошлом году были, но тогда это держали в секрете". Это не способствовало нашей популярности.

Пять дней, которые мы должны были пробыть в Ташкенте, чтобы соблюсти условия приобретения наших дешёвых билетов, дали нам некоторое представление о местных мусульманских племенах, о северной дороге в Тибет, и ощущение гигантской пустыни, простирающейся до Чангтанга, северной части Тибета. Мы поняли, что Россия - это где бледнолицые ходят в театр или горделиво носят униформу, в то время как круглоголовые коричневые и жёлтые строят дома. Где особенно женщины, работающие в государственном аппарате, производят впечатление глубочайшей несуразности, и всё везде - невероятно дрянного качества. Желание открыть их потенциал оставалось со мной до осени 88-го года, когда мы основали первые, подпольные буддийские группы в Петербурге и Таллинне. Сейчас, спустя ещё десять лет, на этой обширной территории имеется 50 центров, от Владивостока до Петербурга, и я посвящаю поездкам по территории бывшего Советского Союза около двух месяцев в год.

После красивого полёта над горами - похожими на гигантские опрокинутые кирпичные стены - мы приземлились в Афганистане. Кабул, украшенный лучезарно ясным среднеазиатским небом, из-за нескольких западных образцов рекламы казался современнее, хотя и был беднее Ташкента. При постоянной температуре около -10 градусов Цельсия, воздух был так сух, что всё лучилось своим собственным светом. Уже тогда, до прихода талибов, женщинам и беднякам в этой стране жилось несладко.

Необходимые для въезда в Индию справки о прививках мы купили у одного джентльмена в кабульском аэропорту. Мы ни в коем случае не позволили бы даже прикоснуться к себе ржавыми иглами лошадиных размеров, выставленными напоказ. Заплатив несколько долларов, мы получили нужную подпись в нужном месте.

Мы прилетели в Дели, получили двухнедельную непальскую визу и во второй раз отправились на север поездом. Можно было лететь в Катманду самолётом - по студенческим билетам это недорого, но мы уже считали проезд по земле неотъемлемой частью путешествия. Мы не хотели приземляться в стране наших надежд и грёз в самолёте, набитом туристами. Также переезд на автобусе зимой восхитителен. Облака и дождь не мешают любоваться гималайскими горами.

Всю дорогу у нас усиливалось предвкушение встречи с женщиной, которую мы считали источником чудесных исцелений. Этот долгий маршрут через коммунистическую Россию мы выбрали только потому, что наше досье в полиции росло. На самом деле, нам следовало бы на время затаиться, но, вопреки рассудительности, мы пообещали друзьям захватить несколько килограммов зелья на обратном пути через Ливан, чем и были обусловлены наши разные маршруты на пути туда и обратно. Теперь, когда мы уже приближались к цели и могли уделять меньше внимания поэтапному планированию, нам не терпелось встретиться с этой женщиной. Автобус приехал в Катманду вечером. Мы выпрыгнули из него у почты, чтобы миновать шумную стаю ребятишек на автовокзале, которые приставали к приезжим и тащили их за рюкзаки в ту или иную гостиницу. Этот феномен появился за последние полгода, и мы не горели желанием приобщиться к недостойному новшеству.

Прозрачный лама Кушо Чечу

По пути в гостиницу, расположенную в средневековом центре Катманду, мы снова с жадностью впитывали атмосферу этого города, вспоминали бесчисленные приключения и чувствовали себя счастливыми оттого, что вернулись. Придя в гостиницу, мы узнали от людей, что Шарма, наш неизменный источник информации, управляет теперь новой гостиницей возле пожарной башни. Хотя и без веских на то оснований, мы надеялись, что он знает нашу женщину-кудесницу и что мы сможем завязать с ней более тесные отношения после первого беглого контакта, продлившегося всего несколько секунд. Поэтому мы надели рюкзаки и опять отправились в путь. Возвращаясь через почту, мы столкнулись с Шармой.

Шарма знал эту женщину. Он посмеялся над нашими рассказами и нашим рвением и обещал отвести нас к ней на следующее утро. Она жила почти за городом, в местечке под названием Маха-раджгундж возле водопроводных сооружений, на важной в Катманду улице, проходящей мимо основных посольств. Дальше эта улица вела мимо китайской обувной фабрики и в то время переходила в тропинку к монастырю Наге Гомпа, который стоит на холме в конце долины.

Женщина жила с семьёй мужа и второй его женой в кирпичном доме. За домом был ухоженный огород. Мы узнали, что её зовут Будда Лаксими Лама, и восприняли это как знак того, что она обладает высоким официальным статусом. Нам было невдомёк, что в районах, граничащих с Тибетом, слово " лама" часто используется как часть имени, потеряв своё первоначальное значение - " сочувственный учитель". Нас приняли, и мы пили чай в одной из их комнат с низким потолком, пока она не появилась -небольшого роста, спокойная и полностью погружённая в себя, с " медитативными" глазами, которые мы не могли забыть. Переводил Т.Б. Лама (так используют имена в Непале), её брат. Нам хотелось о многом ей сказать. Мы глубоко поблагодарили её за всё доброе, что произошло, за случаи исцеления и чудесную удачу, сопутствовавшую нам во время контрабандных походов и быстрой езды. В те времена мотоциклы и машины регулярно разбивались, но с живыми существами ничего не случалось. Особенно чудесно было то, что защита распространялась также на наших друзей, и мы подарили ей золотые часы и цепочку и другие привезённые с собой вещи.

Будда Лаксими посмеялась нашему рассказу, а ещё больше её брат. Она, конечно, даже не слыхала о 20 долларах, которые мы доверили кашмирцу, и после короткой встречи в гостиничном коридоре мы в её уме не всплывали. Она сказала: " Я совершенно обыкновенная женщина, занимаюсь торговлей. У меня нет особых способностей, но если в вас живёт такое доверие, вам нужно увидеть моего ламу, чья сила безгранична. Сейчас он путешествует, но как только он вернётся, я устрою вам встречу с ним".

Решив, что мы живём слишком опасной жизнью, она пообещала, что попросит йогина из тибетского лагеря беженцев близ Эвереста сделать для нас несколько " защитников". Эти " сунг-дю", как их называют по-тибетски, - предметы, заряженные защитной энергией. Силовое поле распространяется на их обладателей, отгоняя вред и неся благо. В тантрическом тибетском буддизме, сейчас называемом «Алмазный Путь», можно использовать специальные диаграммы, связанные нитками пяти цветов мудрости, или верёвки со сложными узлами, и они чрезвычайно действенны. Йогин, который должен был сделать их для нас, появился в Катманду, когда в лагере беженцев не было денег, и вызвал дождь для фермеров. Сейчас он как раз оказался неподалёку. Ещё она сказала, что продаст нам по дешёвке гашиш и религиозные предметы, раз мы так часто их дарим. Несколько смутившись оттого, что наши лелеемые доморощенные представления рассеялись, и не совсем доверяя её скромности, мы попрощались. По крайней мере, мы подружились, а её родные получили возможность от души посмеяться. Они были рады тому, что такие дикие люди из северной Европы встретятся теперь с мастером буддийского учения.

Ожидая возвращения ламы, мы опять полностью погрузились в прежнюю жизнь в Катманду вместе со старыми и новыми друзьями. Картина вокруг нас была не лучшей. Ежедневно потребляя гашиш в больших количествах, мы не замечали, что у наших друзей постепенно «съезжает крыша». Многие поистине интересные люди - те, кто вместе с нами сел в начале 60-х в наркотический вагончик идеалистов, надеясь создать лучший мир, - становились слишком безумными, чтобы казаться смешными. Некоторые уже были на том свете. Блуждающие лунатики стали больше правилом, чем исключением, в нашем столь открытом и счастливом прежде химическом братстве.

Что же касалось Непала, внешней рамки, то здесь питать иллюзии было труднее. Ощущению цельности, которое мы обнаружили сначала в этой маленькой забытой стране, угрожал теперь не только материализм. Пекин оказывал постоянное политическое давление на непальское правительство и назойливо стремился повсеместно строить стратегические дороги. Никому не нравилась перспектива в один прекрасный день увидеть у себя на пороге многочисленную китайскую армию, воспользовавшуюся этими дорогами. К.С. Лама, хороший человек, у которого мы купили дешёвые, но превосходные свитки и статуэтки, пересказал нам то, что слышал от торговцев, ещё имевших возможность посещать Тибет, - ужасные истории о тотальном подавлении культурного и свободолюбивого народа.

О многом говорили вещи, появлявшиеся в лавках Катманду. Однажды рынок заполнился ношеными женскими браслетами -это означало, что кочевникам в Тибете их носить больше не разрешалось. Поскольку ни одна женщина не могла добровольно отказаться от этих украшений, которые часто переходили из рода в род, нетрудно было представить, в каком положении находились эти люди. Настоящие произведения искусства распродавались в избытке и по низкой цене, и на то, что музей запрещал вывозить днём, можно было за небольшую плату получить добро от дружелюбного чиновника, который приезжал на велосипеде, ночью.

Когда мы ехали на почтовом джипе вверх по лхасской дороге к горячим источникам на тибетской границе, у нас возникало чувство, что страна на другом берегу реки стонет подобно гигантскому раненому зверю. Только там мы видели неулыбчивых тибетцев: это были люди, переходившие через пограничный мост с большими мешками ячменя на плечах. Они оставляли мешки на непальской стороне и, не поднимая глаз, возвращались. Это было очень странно. Они больше не были тибетцами, какими мы их знали, - тибетцами, которые всё ещё шутили, кашляя кровью незадолго до того, как умереть от туберкулёза.

Одна женщина, которая недавно перебежала в Непал, переправившись через реку, говорила, что им там приходилось быстро прятать все буддийские книги и изображения при приближении китайцев. Люди всё ещё знали места, где были спрятаны статуи и так далее, но никто не решался пойти и взять их. Женщина была счастлива, оттого что очутилась в Непале, но, как все беженцы, глубоко переживала за тех, кого ей пришлось оставить.

Много было разговоров о коротких инцидентах на границе (часто забавных, если лично в них не участвовать), - таких, как этот случай с четырьмя французами. В густом тумане они по ошибке проехали через необозначенный пограничный мост, и китайцы арестовали их и держали три недели, до тех пор пока те не выучили почти наизусть небольшой красный цитатник председателя Мао.

В Непале китайцы выглядели очень странно - вечно держащиеся группами и однообразно одетые, они с изумлением глазели на авторучки в магазинах и другие пропагандистские товары, которые, очевидно, производились в их собственной стране, но которые они не могли там купить. Китайцы продолжали вовсю строить дороги и мосты. По условиям договорённостей, эти сооружения должны были выдерживать только один полностью гружёный грузовик, но почему-то всегда строились так, что по ним могли проехать одновременно несколько танков.

На юге по людям больно била недальновидная политика индийцев. Допекая непальцев глупыми пограничными придирками, они в знак недовольства отключали подачу нефти.

Наконец, лама приехал. Он посещал находившиеся под его опекой многочисленные монастыри и медитационные центры. Хотя он уроженец Бутана, его деятельность до сих пор оберегает существование живого буддизма в Непале. Это требует огромных усилий, так как поддерживающие буддизм социальные структуры довольно быстро распадаются. Его имя - Лопён Чечу - широко известно и почитаемо. Проведя немало лет в гималайских пещерах вместе со своими учителями, он является теперь мастером всех аспектов учения. Мы готовились к знакомству с ним. Будда Лак-сими устроила встречу.

Мы пришли к ней домой, как договорились, и сначала нам предложили очень острую непальскую еду, к которой мы постепенно привыкали. Здесь, как и в большей части Азии, на протяжении всей жизни едят два раза в день одно и то же. Пища в Непале обычно состоит из варёного очищенного риса, пюре из бобов или чечевицы, часто ломтиков картофеля и иногда куска мяса, обязательно с большим количеством перца чили. После трапезы Будда Лаксими повела нас к Ламе Чечу, её брат пошёл с нами как переводчик. Мы шли по тёмным узким улицам и тропинкам между участками с посевами риса, слушая шелест тополей. Дом оказался длинным двухэтажным кирпичным зданием непальского типа, разделённым на две части. Дверь была открыта, и мы, минуя высокие бамбуковые жерди с развевающимися молитвенными флагами, вошли. И снаружи, и внутри всё было очень простым, но опрятным. Кое-где слабые электрические лампы испускали жёлто-коричневый свет, но большая часть дома оставалась в темноте. Несколько улыбающихся мужчин и женщин в красных одеждах (очевидно, мы были в монастыре) провели нас вверх по лестнице и по узкому коридору в комнату ламы. Снаружи стоял ряд башмаков, и мы тоже сняли обувь. Будда Лаксими зашла первой, мы последовали за ней.

Наконец-то мы находились рядом с человеком, чья передача мудрости и доброй силы сопровождала нас столь многими и разными путями; он выглядел так, будто соединил в себе всё хорошее. Он сделал нам знак сесть перед ним и спросил, откуда мы и чем занимаемся. «Разговаривание» я, как всегда, взял на себя (Ханна часто больше занимается наблюдением). Под его внимательным дружеским взглядом мы не чувствовали никаких культурных барьеров.

Я поблагодарил его за случаи исцеления при помощи браслетов и стал рассказывать о наших путешествиях и захватывающей быстроте жизни. То, что я считал нас " крутыми", было видно невооружённым глазом; он, однако, просто внимал всему, что я говорю. Казалось, что время от времени он погружался в себя, его веки подрагивали или наполовину прикрывали глаза, и было ощущение, что он вот-вот заснёт, но потом он как будто снова обретал полное присутствие. И когда мы так сидели, вдруг случилось нечто такое, от чего у нас перехватило дыхание: лама стал растворяться в воздухе прямо у нас на глазах. Его тело становилось всё прозрачней и прозрачней, и мы могли ясно различить сквозь него рисунок на обоях. Когда мы обернулись к переводчику, сидевшему справа от нас, и видели ламу только краешком глаза, тот опять было сгустился, но стоило нам взглянуть на него прямо, как он снова стал прозрачным.

После того случая со стариком-индусом в Дели я не хотел больше подвергаться гипнотическому влиянию. И тут я вспомнил трюк из книги по тибетской йоге, которую мы читали. Я вытащил датский спичечный коробок и стал держать его в поле своего зрения прямо перед ламой. Под действием гипноза коробок тоже должен был казаться прозрачным, но он оставался совершенно обычным, в то время как сквозь ламу я продолжал видеть рисунок на обоях. Внезапно меня переполнило чувство счастья и доверия. Я чувствовал глубокую благодарность за то, что лама показывает нам силу ума таким убедительным образом. Он мог растворять своё тело, и мог делать это свободно. Я снял с запястья свои любимые часы контрабандиста марки " Омега", которые были первыми на Луне и сопутствовали мне в стольких захватывающих походах, и надел их ему на руку, отдав вместе с ними своё сердце. Ханна, которая часто переживает то же, что и я, чувствовала такую же полную открытость. Затем лама наклонился вперёд и положил руки нам на головы. Так он благословил нас, передавая силу линии преемственности Кагью. Был только свет... Это состояние невозможно описать.

Мы снова очутились перед домом ламы, с пустотой вместо мыслей. Должно быть, с помощью Будды Лаксими мы поймали рикшу и вернулись в гостиницу Шармы.

Мы спали недолго. Заядлые курильщики гашиша обычно встают поздно, но сейчас мы проснулись в 3 часа ночи. Вся радость куда-то исчезла. Мы в сомнении взглянули друг на друга и спросили: " Тебе снилось то же, что и мне? " Это была плохая ночь! Всплывали воспоминания о мелочных и постыдных событиях, в основном из детства. Дурацкая ложь, бессмысленные кражи и, что хуже всего, ситуации, в которых из-за тебя страдали другие, - всё, что не могло быть трансформировано в занимательные истории и тем самым облегчено, проявлялось в жестоких по своей яркости снах. Было весьма неприятное чувство: что Лама будто прошёлся по нашим умам, проверил их и нашёл много недостатков.

Потом наступили болезненные дни. Эти сны не выходили из головы, и мы не могли от них отделаться привычными методами. Беспокойство не проходило, и однажды, когда мы забрели в лавку К.С. Ламы, туда вошёл индиец, предсказатель судьбы, и захотел взглянуть на наши ладони. Посмотрев, он сказал, что скоро мы потеряем много денег и что примерно через месяц начнётся по-настоящему тяжёлый период, который будет длиться 3 или 4 месяца. Но мы почти не слушали его, дали ему несколько монет и вежливо отослали.

Вскоре после этого мы получили телеграмму, где сообщалось, что после аварии в Ливане нескольких друзей схватили с чемоданом, полным гашиша. Теперь действительно требовалась наша по мощь, и пора было возвращаться. До отъезда мы умудрились совершить несколько вызывающих действий, с тем чтобы сбылись дурные пророчества индийца. Мы потеряли нашу профессиональную осторожность, спрятали многие добрые чувства и, по-видимому, закрылись от силы, которая нас защищала. Результат не замедлил сказаться.

До того мы всегда перевозили товар под майками или привязывали его к телу, но постоянный успех лишил нас бдительности. Мы уже послали одну партию и снова собирались наполнить гашишем бронзовые головы Будды - размером больше человеческой головы - и отправить их в Данию. Поскольку полиция во всё больших количествах ловила и отправляла за решётку наших коллег-путешественников, мы придумали разбросать 10 кг лучшего гашиша, который нам когда-либо удавалось достать, в 5-граммовых пакетиках с курительными инструкциями над центральной частью Копенгагена в час пик. Таким образом мы хотели ускорить легализацию, которая, всегда казалось, вот-вот должна была произойти, - это был бы акт, который обелил бы нас всех перед законом и помог нашим друзьям освободиться из тюрьмы.

Гашиш, который мы купили, достался нам от одного из немногих поистине неприятных людей, которых мы встречали в Непале, типичного уголовника. Он был единственным, кто мог обеспечить нам достаточное количество гашиша высшего качества. Взвесить его можно было только на весах для мяса в ближайшей мясной лавке, где на подоконниках ещё жужжали последние мухи после дозы ДДТ. Запихивая гашиш в большие медные головы, мы горели злобой и желанием защитить наших друзей, попавших в беду. Жажда мщения не прибавила эффективности нашим действиям. К замечательным вибрациям этой посылки мы добавили также ножи гуркхов, которые сегодня используются главным образом для жертвоприношений, и в последнюю минуту Ханна решила положить туда ароматические палочки. Было ясно, что их запах непременно привлечёт внимание таможенников, и я сказал об этом несколько раз, но палочки всё равно оказались в посылке. Мы полностью проигнорировали наш с трудом добытый торговопредпринимательский опыт. Очевидно, завершался целый период нашей жизни и должно было наступить что-то новое.

Во время сборов мы ни на минуту не забывали о ламе. Не научившись убегать от чего бы то ни было, мы должны были увидеться с ним. Это было довольно сложно из-за его постоянной занятости, но Будда Лаксими опять смогла устроить встречу в вечер нашего отъезда, чтобы мы хотя бы попрощались. Мы уже не так петушились и рассказали ему и о наших снах, и о том, как мы их для себя истолковали. Но он только посмеялся и дал нам по маленькому плоскому бумажному свёртку, обёрнутому нитками пяти цветов, составившими определённый узор, - защитные талисманы вроде тех, которые Будда Лаксими приносила нам от ламы, вызывающего дождь, но гораздо более аккуратные. Лопён Чечу Ринпоче сказал, что через год мы вернёмся, что многое случится сейчас и что он будет помнить о нас в своих пожеланиях: мы не должны в этом сомневаться. Его прощальные слова, которые позже мы поняли совсем по-другому, звучали так: " Всё, что случится с вами, будет хорошо так, как случится". Маленькие пакетики со специально благословлённым лекарством были последним, что он вложил нам в руки. Во время медитаций йоги заряжают эти маленькие неправильной формы зёрнышки лекарственных растений энергиями различных Будд. Я обнаружил, насколько эти лекарства сильны, когда однажды нечаянно проглотил слишком много зёрнышек. Я часами не мог согнуться, такими мощными стали внутренние энергии, - будто в центре моего тела находилась стальная пружина.

Лама благословил нас в последний раз, и мы ушли от него тронутые и благодарные. Прощальным подарком Будды Лаксими была мантра: ряд слогов для того, чтобы поддерживать контакт с ламой. Жадно заучивая их, мы поехали в аэропорт.