Постановка фундаментальных вопросов

Согласно Аристотелю, раскрытие данных первоосновных элементов и принципов осуществляется через анализ наших ощущений. Во " Второй аналитике" Аристотель дает частичное описание своего аналитического подхода. Как и его учитель и наставник Платон, Аристотель начинает с постановки фундаментальных вопросов. Очевидно, что характер вопросов определяет и характер ответов. Согласно Аристотелю:

" Виды искомого по числу равны видам знания. Искомого четыре вида: " что", " почему", " есть ли" и " что есть". В самом деле, когда вопрос касается сочетания [вещи и свойства] — вот такая ли [вещь] или такая, например затмевается ли Солнце или нет, тогда мы ищем, что [вещь] есть [такая-то]... Когда же мы знаем, что нечто есть [такое-то], тогда мы ищем [причину], почему оно [такое-то]. Например, когда мы знаем, что происходит затмение Солнца и что Земля колеблется, тогда мы ищем [причины], почему происходит затмение и почему колеблется Земля. Их мы ищем именно так. Но о некоторых вещах мы спрашиваем по-другому, например: есть ли кентавр или бог?... А когда мы уже знаем, что нечто есть, тогда мы спрашиваем о том, что именно оно есть, например: что же есть бог или что такое человек? " (Вторая аналитика, II 1, 89 b 21—35}

Итак, данные четыре вида искомого — суть четыре фундаментальных вопроса: 1) имеется ли на самом деле связь свойства с вещью? 2) что является причиной данной связи? 3) существует ли сама вещь? 4) какова природа вещи? В своей совокупности они представляют:

"... то, что мы ищем и что мы знаем после того, как мы его нашли, и его именно столько-то". (Op. cit., II 2, 89 b 36)

Для того чтобы применить стратегию Аристотеля к изучению гениальности, нам необходимо постоянно ставить эти четыре фундаментальных вопроса (в данном случае изучаемой нами " вещью" является " гениальность"). Слегка изменив приведенный у Аристотеля порядок, мы должны спросить следующее:

1. Действительно ли существует " гениальность"?

2. Если да, то в чем природа гениальности? Каковы ее " свойства"?

3. После того, как мы определились с тем, что есть " свойства" гениальности, нам следует спросить: " А в самом ли деле эти свойства связаны с " гениальностью"? "

4. Если это так, каковы причины или характер этой связи?

Цель Аристотеля не в том, чтобы на четыре данных вопроса получить четыре разных ответа, а в том, чтобы свести их к одному, то есть к " первоначалу".

Согласно Аристотелю, " знать, что именно есть, и знать, почему есть, означает... одно и то же." (Ор. cit, II 2, 90 а 31)

"...Очевидно, что вопрос " что есть" и вопрос " почему есть" — одно и то же. Что такое затмение Луны? Лишение Луны света вследствие загораживания ее Землей. Почему происходит затмение? Или: почему Луна затмевается? Потому что Луна лишается света загораживающей ее Землей". (Ор. cit., II 2, 90 а 14—18)

Данное утверждение подразумевает наличие прочной взаимосвязи между знанием и приложением в системе Аристотеля и показывает, что " свойства" и " причины" отчасти равнозначны. Другими словами, если мы утверждаем нечто вроде: " Гений умеет сосредоточиться на ключевых вопросах", — тогда мы должны быть вправе сказать: " Умение сосредоточиться на ключевых вопросах есть причина гениальности". Истинным " первоначалом" в таком случае является то, которое обладает такой двойственностью. Оно не только " научает", но и " оповещает". Иными словами, подобное " начало" не только позволяет нам понять нечто, но и указывает, откуда оно берется и чем определяется.

Данные основные элементы, служащие одновременно и " свойствами" и " причинами" чего-либо, и были тем, что Аристотель назвал " средним", то есть находящимся между общим и конкретным знанием. Хотя Аристотель утверждал, что мы должны " продвигаться от общего к частному", мы не можем просто остановиться на частностях. Как сформулировал Аристотель, " доказательство общего постигается умом, частного же — ограничено чувственным восприятием". Раз уж мы сумели расчленить нечто на частные составляющие, мы должны уметь соединить их обратно, чтобы найти " среднее". Согласно Аристотелю, " во всяком исследовании ищут среднее", которое и есть то, что соединяет " общее" с " частным".

" Таким образом, при всех таких поисках спрашивают, есть ли среднее или что оно есть, ибо среднее есть причина и именно его ищут во всех таких случаях, например:

затмевается ли [Луна]? Есть ли этому какая-то причина или нет? После этого, когда мы узнали, что есть какая-то причина, мы спрашиваем: что же именно она есть? " (Ор. cit., II 2, 90 а 5-9)

Из рассуждений Аристотеля следует, что вопрос: " Обладает ли Аристотель гениальностью? " — означает: " Существует ли причина, пробудившая гениальность в Аристотеле? " Если на первый вопрос мы ответим, что " Аристотель обладал гениальностью, потому что ставил фундаментальные вопросы", — мы одновременно будем подразумевать, что " постановка фундаментальных вопросов является причиной гениальности Аристотеля". " Причина" (постановка фундаментальных вопросов) является " средним" или связующим звеном между общим свойством " гениальность" и частным случаем " Аристотель". Выявление " первоначала" и является установлением такой причины.

Стратегия поиска " среднего"

Коль скоро мы начали задавать вопросы, необходимо научиться получать на них исчерпывающие ответы. Нас может заинтересовать, к примеру, как именно следует заниматься поиском взаимосвязей, " первоначал", " основных причин" и " общего" в пределах частного? Во " Второй аналитике" Аристотель приводит специальное описание своей стратегии " сочленения" частных с получением более " универсальных" свойств.

" Искать же при этом следует, обращая внимание на подобное, т.е. неразличимое по [виду], и прежде всего на тождественное в каждом..." (Op. cit., II 13, 97 Ь 6—7)

В качестве иллюстрации Аристотель приводит следующий пример:

"... Если мы хотим выяснить, что такое благородство, то следует у некоторых благородных людей, которых мы знаем, посмотреть, что же тождественного имеется у них всех как благородных людей; например, если Алкивиад благороден или Ахилл и Аякс, то что же тождественного у них всех? То, что они не терпят бесчестья, ибо [из-за] этого один начал войну, другой был охвачен бурным гневом, третий лишил себя жизни". (Op. cit.., II 13, 97 b 15-19)

Алкивиад, Ахилл и Аякс являются " неразличимыми по виду" личностями, поскольку все они были афинскими полководцами, предпринявшими жесткие и решительные действия, обусловленные их собственным " благородством". В данном примере Аристотель ограничивается тремя случаями и, хотя он нигде не отмечает, насколько достаточным является данное число, можно предположить, что в случае его уменьшения мы не могли бы быть уверены, что полученное подобие будет достаточно общим. С другой стороны, в случае большого количества примеров анализ может стать громоздким и путаным.

Коль скоро мы нашли то, что является общим для первого ряда примеров, обратимся опять к Аристотелю. Он рекомендует обратить внимание:

"...в свою очередь, на другое, что хотя и принадлежит к тому же роду, что и те [вещи], и само оно одного и того же вида, но отличается от тех [вещей] [по виду]". (Op. cit.., II 13, 97 b 8-9)

Продолжая исследование того, что есть " благородство", Аристотель отмечает:

"...Следует обратить внимание на других [благородных], например на Лисандра или Сократа". (Op. cit.., II 13, 97 b 20)

Лисандр и Сократ относятся к одному виду (человек) и " неразличимы по роду" с Алкивиадом, Ахиллом и Аяксом, поскольку также являются людьми " благородными", не будучи при этом " неразличимыми по виду", поскольку Лисандр был спартанским полководцем, а Сократ — философом.

Следующий шаг стратегии Аристотеля — выявление какого-либо сходства между членами второй группы:

" Если же для этих вещей взято то, что есть во всех них тождественного и точно так же и для других [видов], то относительно тех и других следует снова рассматривать, нет ли у них чего-то тождественного, пока не дойдут до одного понятия. Оно-то и будет определением вещи. Если же доходят не до одного [понятия], а до двух или больше, то ясно, что искомое имело бы не одну суть, а несколько". (Op. cit., II 13, 97 Ь 10—15)

То, что Аристотель подразумевает под " тождественным", есть | некоторое качество, присущее обеим группам сопоставляемых вещей. Далее он поясняет на примере Лисандра и Сократа:

" Если же они остаются невозмутимыми и в счастье и в несчастье, то, уловив оба [признака], я обращаю внимание на то, что есть тождественного в невозмутимости при превратностях судьбы и нетерпимости к бесчестью. Если же у них нет ничего [тождественного], то было бы два рода благородства". (Op. cit ., II 13, 97 b 20)

Аристотелева стратегия поиска " первоначал"

В конечном итоге, Аристотелева стратегия анализа представляет собой " индуктивный" процесс, состоящий из следующих этапов:

1. Подбор группы сходных образцов чего-либо, обладающих общим качеством, являющимся предметом анализа.

2. Сравнение этих образцов и поиск некоего общего для них качества.

3. Подбор второй группы из других образцов, обладающих тем же качеством, и подобное же.сравнение.

4. Сопоставление качества, объединяющего первую группу, с качеством, объединяющим вторую группу. Определение наличия общего качества для обеих групп.

Если объединяющее качество группы 1 имеет что-либо общее с объединяющим качеством группы 2, то это значит, что мы еще на шаг продвинулись в направлении " первоначала".

Разумеется, процесс может быть продолжен с привлечением все новых групп, пока мы наконец не обнаружим единое качество, присущее всем представителям данного рода без исключения. Каждое последующее сравнение будет вести нас ко все более и более мелким членениям, состоящим из простых и все более обедненных содержанием элементов. Группа образцов является членением довольно крупного масштаба. Качество, объединяющее эту группу, — меньшим и более простым. Качество, общее для объединяющих элементов группы 1 и группы 2, является еще более мелким и простым, и т.д.

Чтобы применить стратегию Аристотеля к изучению " гениальности" вместо " благородства", нам следует прежде всего обозначить группу " неразличимых по виду личностей", каждой из которых присуще это качество. К примеру, мы можем подобрать группу ученых, считающихся обладавшими " гениальностью", — например, Альберт Эйнштейн, Никола Тесла, Грегори Бейтсон, да и сам Аристотель. Далее нам следует рассмотреть, какие у них есть общие " элементы".

Затем мы повторим процесс с другим набором лиц, которые являются " неразличимыми по роду, но не по виду". Например, мы можем подобрать людей, которые также считались гениями, но были не учеными, а созидателями или людьми искусства — Моцарт, Леонардо да Винчи и Уолт Дисней. Далее нам следует определить, что общего было между всеми тремя.

Следующим шагом будет выяснение, имеют ли " элементы" или качества, общие для ученых, также нечто общее с качествами, общими для созидателей и людей искусства. Если нет, то мы можем на этом остановиться, заключив, что гениальность научная и гениальность художественная суть два различных " рода" гениальности. Если же обе группы и в самом деле обладают некими общими качествами, это будет означать, что мы нашли потенциальное " определяющее условие или первоначало" гениальности. Мы можем далее повторить процесс с другой выборкой " гениальных", в которую, например, входили бы психотерапевты и врачеватели, — Милтон Эриксон, Зигмунд Фрейд и Мойша Фельденкрайз.

Данная серия работ во многом основывалась именно на этой стратегии.

" Силлогизм" как выражение " первоначал"

Разумеется, обнаружение общих элементов и причин является лишь первым шагом. Мы должны также уметь излагать свои выводы и давать оценку их значимости и практической ценности. Аристотель был признан гением не столько из-за накопленных им знаний, сколько из-за того, что он сумел сообщить о своих познаниях. Его способность изложить " первоначала" оказалась столь же важна, как и способность открыть их. Аристотелева стратегия выявления взаимосвязи между общим и частным путем нахождения " среднего" или причины стала основой его знаменитых " силлогизмов". Аристотель определил понятие " силлогизма" как языкового построения, служащего для выражения проистекающих из его анализа принципов. В " Первой аналитике" он так пояснил это:

" Силлогизм же есть речь, в которой, если нечто предположено, то с необходимостью вытекает нечто отличное от положенного в силу того, что положенное есть". (Первая аналитика, I 1, 24 а 18—20)

В сущности, силлогизм наводит мосты между знанием и его практическим применением, сосредоточиваясь на последствиях этого знания. Выражаясь данным языком, знание становится рабочим инструментом или, как назвал его Аристотель, — органоном (что означает буквально " орудие труда").

Коль скоро принцип получил определение посредством ранее описанной " индуктивной" стратегии, он может быть применен и " дедуктивно" — через структуру силлогизма. " Силлогизм" определяет взаимосвязь между " вещами" и сопутствующими им " свойствами". Строго говоря, силлогизм соотносит свойства общего класса с " частными" составляющими данного класса, как явствует из классического примера:

Все люди смертны. Сократ человек. Сократ смертен.

" Средний термин" есть свойство или причина, связующая данный класс с его отдельными членами. Аристотель дал ему следующее определение: " Средним термином я называю тот, который сам содержится в одном, в то время как в нем самом содержится другой, и который по положению оказывается средним ".

В примере с Сократом " человек" является одним из свойств, связывающих конкретное лицо — " Сократа" с первичным условием — " быть смертным". В обобщенном виде структура силлогизма будет представлять собой следующее: