Крысиные Гонки. Павел Дартс. Крысиные Гонки pavel. Darts@mail. Ru

Павел Дартс. Крысиные Гонки pavel.darts@mail.ru

Часть 3. ВЫЖИТЬ В КРЫСИНОМ МИРЕ

КРУШЕНИЕ ВСЕЙ ЖИЗНИ – НАЧАЛО ЖИЗНИ НОВОЙ

Спешно вернувшаяся после прощания с Владимиром домой Мэгги, даже не взглянув на о чём-то обратившуюся к ней хозяйку дома, мигом пролетела в большую комнату. В комнате в это время на большом круглом столе что-то гладила жена внука хозяйки, тяжёлым, бог весть какой древности чугунным утюгом, который нужно было предварительно греть в печке.

Не обращая на неё внимания, Мэгги упала на колени перед высокой кроватью с никелированными шишечками на спинках, на которой по-деревенски пышно громоздились одна на одной пузатые пуховые подушки; откинуло свисавшее под самый пол покрывало и, гибко прогнувшись в пояснице, нырнула под кровать. Переставшая гладить женщина удивлённо и с некоторым негодованием воззрилась на видневшийся теперь из-под кровати обтянутый джинсами упругий её зад.

Через секунды из-под кровати был извлечён обшарпанный старенький чемодан с пластмассовой ручкой и скруглёнными углами; за ним – большая картонная коробка, в которой видны были клубки ниток и туго связанные куски разнокалиберной ткани; ещё коробка, поменьше, уже вообще с чем-то непонятным, всё в пыли и паутине; рулоны старых рваных обоев, пожелтевшие от времени; и, наконец, на свет появился большой модный пузатый баул, один из тех вещей, с которыми сама Мэгги приехала из Мувска.

- Что это ты тут хозяйничаешь?? – послышалось из-за спины, и только тогда Мэгги, оглаживавшая лакированные бока баула ладонями, снимая с него ошмётки паутины, только, казалось, заметила её.

- Нет, что ты тут не спросясь роешься в чужой комнате?? Надо чо – так спроси сперва! – переходя на склочный тон, нагнала в голос истеричных ноток тётка.

Мэгги, подняв голову, уставилась на неё, как будто впервые её увидела.

Жирная склочная тварь. Это из-за этой суки, и из-за её семейства бабка-хозяйка выселила их с Надькой в проходную «темнушку» перед выходом. Обрюзглая, с висящими на щеках брылями, больше всего на свете опасавшаяся чтобы «эти мувские проститутки» не увели у неё её пузатенького муженька.

- Чо молчи-и-ишь?? Припёрлась тут – и хозяйничает!! Не спросяся! Как у себя дома!..

- Пошла вон.

- … Что-о-о?..

- Пошла вон. Вышла вон отсюда, и чтоб не входила пока я не разрешу.

- Что-о-оо?? – с привизгом вякнула тётка, - Да как ты смеешь?? Шалава!

Мэгги поднялась, выпрямилась. Сейчас на её лице не было вообще никакого выражения. Подошла к столу.

На лице толстухи, только что бывшим таким склочным, плеснулось замешательство.

Мэгги взяла одной рукой чугунную тяжёлую болванку-утюг за обмотанную тряпками рукоять, другой рукой цепко поймала толстуху за горло. Поднесла пышущую горячим тускло блестящую пяту утюга к её лицу, и, глядя в её прижмурившиеся свиные глазки, чётко, ясно, и очень подробно объяснила ей, что она сейчас сделает с ней, и со всем её семейством, если она, «сучья курица, кусок гнилого сала, ляжка целлюлитная, пособие проктолога» сейчас, во-первых, не заткнётся, во-вторых, не свинтит мигом из дома на улицу; и, если посмеет хоть нос сунуть в комнату, пока она, Мэгги, ей не разрешит.

Поставила обратно утюг на кирпич-подставку на столе. Отпустила горло жирнухи.

«Сучья курица», с побелевшим от ужаса лицом, пулей вылетела из комнаты, через секунду хлопнула и входная дверь.

Мэгги подошла к двери в комнату, прикрыла её и накинула крючок, затем вернулась к баулу. Откуда-то из недр джинсов извлекла небольшой ключик и отперла хитрый замочек. Открыла. Сверху плотно лежало крахмальное модное бельё – нетерпеливо отбросила его на кровать. Под ним открылись плотно набитые в баул, под самый почти верх, пачки американской валюты. Стала выкладывать их рядом на пол. Туда же лёг и пластиковый пакетик с несколькими золотыми червонцами. Ещё, ещё и ещё пачки денег. Когда баул был почти опустошен, и вскоре должно было показаться дно, вместо денег она увидела плотную пачку старых пожелтевших газет…

Вынула и их, и, будто не веря, взвесила на руке. «Сто восемьдесят пять тысяч долларов». Больше ста тысяч евро. Можно было купить домик где-нибудь в Германии. Квартиру в центре Берлина. Или лучше в Италии – небольшую виллу на берегу Адриатического моря. И каждое утро любоваться рассветом, встающим над тишайшей водной гладью. Как на картинах Айвазовского, что видела в картинной галерее в Феодосии: розовое и лиловое, зеркальная вода; тишина и покой. Никакой чадящей печки, ледяной колодезной воды, опротивевших «соотечественников». А теперь это просто газеты. «Вовка, галоши купи, в галошах в деревне удобно!» Твари…

Заплакала злыми слезами. Доллары. Деревня… Воду обратно в колодец из ведра выливать нельзя! – не положено. Возле колодца, ополоснув ведро, тоже выливать нельзя – «нечего болото устраивать!» Старое лоскутное вонючее одеяло. Руки огрубели. Постоянно хотящие жрать «коммунарки».

- «Сука, сука, сука, тварь! А я с ней ещё как с подругой! Тварь! Правильно её!!»

Перед внутренним взором встала картина: дёргающееся, лежащее ничком тело подруги Надьки, придавивший её коленом между лопаток Борис Андреевич, споро и умело удавивший её верёвкой… Потом её босые ноги, качающиеся в полуметре над полом сарая.

«Сука, сука! Поделом ей!»

Как слепая гладила выложенные пачки долларов. Годы и годы, лучшие годы жизни – тренировки, репетиции, пахота-пахота-пахота! Труд и пот. Труд до седьмого пота, чтобы выйти на сцену и творить такое, что у мужчин в зале дыхание пропадало. Эскорт-услуги… Консумация в дорогом казино, когда подсаживаясь за столик к состоятельным бобрам раскручиваешь их на дорогие напитки за интерес от заведения. Закрытые стриптиз-бары. Предложения «прокатиться куда-нибудь на Средиземноморье, вы любите, Мэгги, Средиземное море?» - по сути, скрытая проституция. И вот, наконец, казалось бы – вот оно! Вошла в мир богатейших людей, и вошла не как шлюха, не как девочка по вызову, а почти как леди – недоступная, далеко не каждого одаривавшая не то что постелью, а даже вниманием.

Вошла в доверие. Стала… да, в общем-то, стала содержанкой. Но, чёрт побери, ему и за счастье было платить за нечастое обладание такой штучкой, за счастье появляться в её обществе в свете. Всё ждала, когда он, наконец, разведётся со своей старой кикиморой. «Ах, не могу, ах, дети-дети, ах, «мы с ней вместе начинали. Я не могу с ней так поступить!» Чистоплюй чёртов. И, вроде бы, когда всё уже было намази, этот… эти чёртовы неприятности в экономике, этот «финансовый коллапс»…

Она не вникала, ну какое её дело до этих фондовых индексов и фьючерсов с опционами; её дело – держать мужчину на привязи. Она и держала. Крепко. А потом всё начало трещать и разваливаться. И «дорогому олигарху» стало совсем не до неё. А потом. А потом она влезла к нему в ноутбук, и узнала, что чёртов урод собирается двигать в своё имение на Мальте – и совсем не с ней, любимой и красивой, а со своей старой кикиморой, «с которой вместе начинали» и «общие дети»…

Но тогда ещё не всё было потеряно, совсем нет – разъярившись от такого подлого обмана, она в свою очередь отымела его на сумму в кэше, вполне достаточную на то чтобы и компенсировать моральную травму от обмана; и чтобы до конца жизни, как она считала, чувствовать себя обеспеченной и защищённой. Нужно было всего-то отсидеться несколько месяцев в глухомани, пока урод не махнёт рукой на потерянные миллионы и не свинтит на свою Мальту. Зачуханная деревушка, куда отправился «неликвид» мувского шоу-балета – как их называли за неумение пристроиться под крыло какого-нибудь «серьёзного человека», подходила как нельзя лучше. И сначала всё шло как нужно.

А потом… Ну кто знал, что «всё это» так серьёзно?.. Первые сомнения заронил Владимир, ещё в автобусе, когда обстоятельно на её вопросы ответил: что пошёл мало того что финн-коллапс, но и развал национальных экономик; а за этим всегда идёт сепаратизм, а значит своя валюта у каждого региона. А значит, бумажки федерального центра будут стоить как резаная бумага. И, хотя он заверил, что процесс это не быстрый, это не по радио объявить, что, мол, завтра бумажки с такими-то картинками «не считаются», она испугалась. Но, в общем, сумела себя уговорить, что всё это так – страшилки. Что с валютой может статься-то? Это же ва-лю-та! Даже не евро – пусть там, в этих испаниях и португалиях всё вверх дном встанет, и вслед за греческой драхмой вернутся и марка, и франк, и лира; но доллар-то! Всегда! Навеки! Вечно зелёный, как шутил этот стяжатель, у которого и шопнула часть – совсем, в общем-то, небольшую часть! накоплений. «Трудовых», чтоб он сдох вместе со своей старой кикиморой и её детками!

Ведь доллар, в отличие от евровалюты был ВСЕГДА! Америка – остров, что с ней может случиться? Она ж…

Отгоняла мысли, старалась не слушать радио, когда говорили о создании там Техасской Республики, отделении Восточных Штатов и начавшейся гражданской войне. Благо что в отличии от нац-валюты доллар хорошо брали и в деревне. Этот Буратино всё повадился менять на золото – она и меняла, как это? как любовничек-то говорил?.. Ааа, да-да, «диверсифицировала инвестиционный портфель». А теперь… Прежде «Богатый Буратино» гниёт в заброшенном погребе; золото, то, что оставалось, - у Бориса; Надька, подруженька, «подарила» её «домик на море» по сути Вовке – «на тампаксы и галоши для коллектива»! Тварь. Впрочем, ладно. Это бы было ещё ничего – не так много и пропало, - но что делать дальше с оставшимся??

Как-то остро стало понятно, что всё это и не шутки совсем, что придёт время – этими Франклинами и Линкольнами останется только стены оклеивать, как было, рассказывала здешняя бабка, оклеивали керенками после революции. Были такие деньги – керенки. Потом кончились – бумажки остались, а как деньги – кончились. Вот и доллары… Залив, лиловые закаты, негромкая музыка, вилла на берегу… всё это как-то стало таять. Реальность – вот она: обшарпанная обстановка, давно не показывающий телевизор, чугунный утюг с обмотанной тряпкой рукояткой на кирпиче.

Не-хо-чу!! Не для того столько лет впахивала! А опыт, опыт какой! Казалось, не было мужика, которого не заставила бы движением брови бить копытом и ржать как застоявшегося жеребца. Но… тут и второй удар грянул – Владимир не захотел её тогда в бане. Она была после этого в смятении – что случилось?? Нормальный же здоровый мужик – видно! обстановка располагала, сама она «нажала на все педали»… - нет! Не сработало. Такого позора она ещё не знала. Неужели из-за этой соплячки, черномазой Гульки?? Нет, не может такого быть, - уговаривала она сама себя, - Все мужики одинаковы, и этот не упустил бы момент; видать что-то у него там заклинило. Но опасливая настороженность осталась.

Владимир, да. Вот это был бы хороший вариант! Молодой, сильный, симпатичный, сведущий в финансовых вопросах – сама-то Мэгги на свой счёт не заблуждалась: взять деньги это полдела, что с ними делать дальше? Не в бауле же тащить в солнечную Италию? Хотя поначалу так и думала: тащить кэшем или перегнать на пластик, – но тогда и обстановка была другая, был ещё какой-то порядок и надежда что всё вот-вот образуется. А сейчас… сейчас до Мувска с этими деньгами не доберешься – зарежут. Да и без денег, скорее всего, зарежут или пристрелят, как Вику…

Но люди ведь как-то ездят! Эти коммерсы, автолавки. Существует же какой-то товарооборот! Но доверяться банкам уже нереально – кончились банки. Кончилась твёрдая валюта, сейчас её доллары просто «одна из», и больше ценятся Мувские цветные пластиковые билетики с рыбой на картинке – показывал кто-то из недавно приехавших. А доллары – теряют в весе. Пока просто теряют – а потом ими можно будет печку растапливать. Так что ж – менять миллионы на билетики с голографической рыбкой?? Или на расписки Межрегиональной Администрации; они сейчас стали плодиться чуть не каждую неделю?

Вовка - с ним можно было бы перевести валюту во что-то более надёжное, в то же золото например, - и выждать пока всё уляжется, пока снова станет явью небольшая вилла на Адриатике. Вовка – это был вариант, да, вариант! Но он её не захотел… неужели из-за Гульки?

Мэгги встала, подошла к висящему на стене старенькому зеркалу с засиженным мухами правым верхним углом и рыжими пятнами, пытливо вгляделась в отражение. Нет, всё на месте. Конечно, с этой деревенской диетой добавилось кое-где пара лишних килограмм – но это не проблема, совершенно не проблема, это сгоняется на раз-два… Приблизила лицо, вгляделась – эти мелкие морщинки под глазами, опять они… их стало больше и они стали глубже – или кажется? Надька уговаривала, что кажется, а сейчас и посплетничать не с кем… Надо бы проколоться ботоксом… Да, надо бы… Потрогала упругие груди – всё в норме, операцию делали в лучшей швейцарской клинике, если не знать ни за что не догадаешься про импланты. Ну, одета… Да ладно, и одета по местным меркам вполне себе… что тогда??

В дверь осторожно поскреблись.

- Что ещё??

- Мэгги… - вкрадчиво. Муж жирнухи. Пожаловалась, сука. Прислала строить отношения.

- Ну?

- Открой, Мэгги… эта… моя там ревёт, фигню там всякую бормочет, что ты её грозила… я не верю, конечно, ты не подумай! Открой, а?

Ещё один… герой курятника.

- Подождёшь. Сейчас я.

Стала вновь укладывать пачки денег в баул. Сложила, газеты толкнула под кровать. Теперь баул был набит не полностью, оставалось свободное место – от пачки газет. Сто восемьдесят пять тысяч долларов, домик на берегу или калоши для подтанцовки…

Вот теперь Владимир уйдёт. С кем и в качестве кого тут оставаться? Она достала из потайного отделения баула бархатный небольшой мешочек, вытряхнула содержимое на ладонь. Несколько колец, с камнями и без. Серёжки с брюликами. Колье. За это колье, считай, лето отработала в Сан-Сере во Франции, городке стареющих миллионеров; на Пляс-Пигаль бы, наверное, легче было, чем изворачиваться, дурить голову сразу нескольким, и с каждого снять по-максимуму. Не нашла Надька, а то бы и это хапнула, подруженька дорогая.

Прикосновение к камням, как обычно, постепенно вернуло ей уверенность в себе. Поглаживая их кончиками пальцев, она как будто заряжалась от них энергией, силой.

Ничего! Ей только двадцать пять, хотя мало кто даст больше двадцати трёх. Да, потеря формы, да - нет места, где можно сделать ботокс или подтяжку, нет сцены, что бы блистать – есть зачуханная деревня и любовник-садист. Вот уж кому деньги не нужны, ни валюта ни золото, - он, кажется, и Богатого Буратину-то завалил больше для того, чтобы она, Мэгги, чего доброго не вытянула постепенно из того его «золотой запас» и не свинтила с ним из деревни – где он такую ещё найдёт! Генрих Четвёртый, ёпт, он же Квазимодо… Но… У него, при всей его неадекватности, она чувствовала, есть сила. Она всегда чувствовала в мужчине силу, это была уже личная её сильная черта. Артист, он же, в миру, Борис Андреевич, с некоторых пор безобидный староста деревушки, имел силу, пусть эта сила и была тёмная, злая. Она чувствовала – померяться с ним мог бы, пожалуй, только Владимир – но теперь он уйдёт, или его выдадут Громосееву. И останется в деревне одна Сила. И она – при нём. А у него – планы.

Планы путаные и наглые, кровавые и величественные, как диалоги тех дурацких исторических пьес, в которых он играл. Как он там задвинул?

- Как много разновидностей дурмана

Придумал человек за сотни лет.

Есть выбор между шприцем и стаканом,

Но власти ничего сильнее нет!

Ну и чёрт с ним. Пусть тащится от власти и от крови, а она будет при нём. Время такое. Нечего хныкать, нужно просто переждать. А там, глядишь, и… Ведь было же время когда простые прачки, или кто они там были, гимназистки? А становились комиссаршами, подругами быстро поднявшихся новых политических деятелей! Он сам говорил, что Озерье – это для него так, эпизод, остановка на пути… посмотрим!

Возле бывшей конторы, она же уже бывшее общежитие коммуны, размеренно, не тревожно забили в подвешенную железяку – сбор.

В Озерье, пофыркивая моторами, въезжали машины набитые вооружёнными людьми – «особый летучий отряд охраны правопорядка» под командой господина Громосеева.

СЛЕДСТВИЕ ГОСПОДИНА ГРОМОСЕЕВА

- Что у вас тут происходит, что у вас происходит?? – таким разгневанным, едва держащим себя в руках, Борис Андреевич Уполномоченного ещё не видел.

Антон Пантелеевич большими шагами мерил пустую теперь комнату бывшей девичьей «общаги», где на истоптанном полу остались лишь пыльные прямоугольники от прежде стоявших кроватей, и валялся всякий мелкий мусор: мятые фантики от карамели, выжатый досуха тюбик зубной пасты, обёртка от прокладок… Приглашённый «на разбор» Борис Андреевич смирно сидел посреди комнаты на древнем канцелярском стуле, не забранном с собой «на пригорок» девчатами лишь по причине расхлябанности и неремонтопригодности.

Сидел смирно он по двум причинам, вернее даже трём: боялся, что от движения стул под ним развалится; показным смирением старался смягчить бушующего шефа; и был несколько не в своей тарелке от сознания своей полной беззащитности: бойцы «летучего отряда» взяли в кольцо контору, и, судя по всему были готовы на самые крутые меры. А ну как что-то вскроется?.. Из того, что вскрыться не должно? Хотя бы частично? Борис Андреевич поёжился, стул опасно скрипнул – могут ведь и шлёпнуть тут. И очень просто – грехов ещё с Мувска накопилось не на один смертный приговор, а сейчас на вмешательство адвоката рассчитывать не приходится. Хотя на все другие случаи эта парочка «интеллектуалов» - журналист-политтехнолог и юрист, как раз то, что надо - они и ждали «своего выхода» возле крыльца.

Бойцы Громосеева были, как один, экипированы в новенькую армейскую форму, хотя и устаревшего образца, не в «цифру», но новую, видать полученную со складов ДХ. Вооружены – не в пример Хроновской дружине с её двумя двустволками – несколькими автоматами Калашникова и самозарядными винтовками – Борис Андреевич не особо разбирался в типах огнестрельного оружия. У двоих, впрочем – помповые дробовики.

Сам Уполномоченный был экипирован как раз в офицерскую «цифру», перетянут портупеей, к привычному уже пистолету на поясе добавился короткий полицейско-десантный автомат, «ксюха», висящий у него за широкой спиной. Господин Громосеев своими немаленькими габаритами, коротко стриженной головой и раскатами гневного баса производил сильное впечатление, и Борис Андреевич благоразумно молчал, ожидая пока тот перебушует, чтобы потому уже «вставить свои пять копеек» и «объяснить ситуацию» - этого момента и «группа поддержки» ожидала.

- Ты посмотри, что у тебя делается!!! – орал на него Громосеев так, что со двора испуганно заглядывали в окно его бойцы, - За два с половиной месяца целая череда трупов и бесследных исчезновений! Женщина эта, бизнес-тренер! – он стал загибать огромные пальцы, - Пропала и найдена убитой! Кстати, похоронили её?.. Где?

Староста неопределённо пожал плечами, что можно было расценить и как «ну а как же?» или «разумеется», но можно было при желании интерпретировать и как «ну откуда же я знаю?..» Он действительно как-то упустил из внимания этот момент, перепоручив это неприятное занятие Хронову с его парнями, на что тот, кажется, в свою очередь благополучно забил болт. Не исключено что мадам Соловьёва до сих пор гниёт там же, в школьном подвале.

- Этот, коммерсант Мувский, что я привёз прошлый раз, Аксеенко Роман, - продолжал Громосеев, демонстрируя неслабую осведомлённость в озёрских делах, - Пропал, и с концами??

«Надеюсь что с концами» - подумал про себя староста, - «Не полезут они же в старые провалившиеся подвалы заброшенных домов?»

- Дальше – больше, я смотрю, у вас тут по-нарастающей! Убилась твоя хозяйка!! – «Я-то тут чо… со всякой старухой бывает…» - пожал плечами Борис Андреевич и опустил голову.

- Молодая девка вдруг кончает жизнь самоубийством! Парню из Мувска стреляют в лицо и он при смерти сейчас, в коме – это что, порядок??! – «Сволочь Хронов, не мог пару дней подождать!» - подумал староста, - «Нет, надо было именно перед приездом Громосеева счёты сводить! Ну, уедет Громосеев – я те покажу!.. Подставил меня, гад.»

- И даже Морожин, Костька Морожин, безобиднейший забулдыга, вдруг внезапно и бесследно исчезает! Я уж не говорю про эту форменную бойню в церкви, про это вообще будем отдельно разговаривать, это вообще ни в какие ворота!!! Ты посмотри, что у тебя на подведомственной территории делается!! Ко мне в Никоновку пришла семья, жалуются: мало того, что их прогнали, не дали занять пустующий дом, который они брались сами привести в жилой вид, так им ещё и оружием угрожали!

- Кто это угрожал? – вскинулся было староста.

- Хронов твой любезный!! А – нормальные люди оказались, с руками и головой, сейчас в Никоновке обживаются, - так что, вы собираетесь всех беженцев ко мне переправлять??

- Ну, может Витёк и перегнул палку, но у нас и в самом деле тесно, и чем кормить? Сезон-то закончился. А дом тот совсем аварийный, ты просто не видел; они б там убились, и ты б потом меня же за это гнобил…

- Сейчас всем тесно! Нужно, плять, приспосабливаться! А не прогонять нормальных людей!

- Ну, может, Хронов… перегнул…

- Хронов! Ты здесь за всё отвечаешь!! Ты посмотри, что у тебя делается: если считать на происшествия на количество жителей, так у тебя Содом и Гоморра, а не село!.. Сплошные, это, преступления!..

Получилась пауза. Опустивший вновь голову Борис Андреевич исподтишка метнул взгляд на Громосеева. Кажется, всё. Выпустил пары. Теперь, значит, выдерживаем паузу и в добрый путь.

Наконец молчавший староста поднял голову. На его глазах блестели слёзы.

- Пантелеич! Что я могу сказать?.. Ты ж помнишь! Когда я сюда приехал, одними из первых – ты ж сам меня подбивал на заместительство! Я – не хотел. Ну не моё это – людями командовать, мягкий я для этого человек! Но – раз надо. Ночей не спал – всё думал, как лучше всё организовать. Коммуна вот. Посадки. Бытовые всякие вопросы. Дружина опять-таки, худо-бедно, но охраняют же! До последнего времени, вот до этого побоища в церкви, всё было более-менее – ни пьяных драк, ни краж. Но кто ж знал, что тут гнездо целое свито? Гнездо, не побоюсь этого слова, бандитизма и террора?! Я ведь не этот, не чекист в кожаной тужурке. Я – человек мирный, и без помощи, без полномочиев, противостоять банде, знаешь ли, не могу! Воля твоя, Антон, снимай меня с Помощников, и назначай, кого знаешь! Грязный мир, гнездо разврата.

В бездну мчится словно мяч:

Брат войной идет на брата.

Нет судей, но есть палач...

Теперь он смотрел снизу вверх прозрачными от слёз глазами в лицо Уполномоченному.

Возвышавшийся над ним скалой огромный Громосеев, только что такой гневный, начал смягчаться:

- Ну что ты, Андреич? Никто речь не ведёт о твоём смещении. Ты, действительно… человек гражданский; кем ты там до всего этого был-то? Бухгалтер? Но нужно ж того… следовать реалиям! Что у вас тут происходит, ты хоть можешь изложить? Свою версию событий, имею в виду. Девчонки вот, я смотрю, перебрались отсюда зачем-то… Тут же центр деревни, тут – охрана; а они – в церковь, где только что убийства были, где ещё трупы лежат – как это понимать, чем объяснишь?? Слушаю тебя.

- Пантелеич… не смогу я сейчас связно изложить, мысли путаются! Ты лучше вот их послушай, представителей общественности – с утра тебя ожидают!

Он подошёл к окну и стукнул в него костяшками; заглянувшему в окно юристу кивнул головой на дверь: заходите, мол.

Через минуту в комнату вошли, поздоровавшись с Уполномоченным, юрист Вениамин Львович Попрыгайло; и журналист, он же в прошлом политтехнолог, Сергей Петрович Мундель-Усадчий, оба знакомые Громосееву – собственно, он их в Озерье и поселил. Нормальные, интеллигентные представители Мувской, а теперь деревенской общественности, люди корректные и образованные, хорошо по деревенским же меркам одетые, с достоинством на лицах, всем своим видом внушавшие доверие и уважение. Кто ж виноват, что волею обстоятельств, столь достойные представители народа вынуждены сейчас пребывать в столь медвежьем углу?

Господин Громосеев, честный и добрый (что он тщательно скрывал) человек, видел перед собой сейчас троих корректных и интеллигентных людей, с открытыми и честными лицами, не чета скандалисту Морожину или вечно набыченному и себе на уме Вадиму, или, судя по всему, постоянно что-то замышлявшим «друзьям-Владимирам», и он с интересом и с удовольствием вступил с ними в беседу.

В течение беседы, а вернее, уверенному и гладкому изложению событий, из уст специалиста по пиару и бывалого юриста-адвоката, всё и выяснилось: действительно, судя по всему, тут в деревне свила себе гнездо мувская банда! Занимавшаяся убийствами и грабежами.

Теперь ВСЁ укладывалось в строку: и убийство мадам бизнес-тренерши, с которой конфликтовал, как оказалось, Владимир; тот, что в деревенских реалиях проходил как «Вовка»; и таинственное исчезновение их же квартиранта – наверняка с целью грабежа и последующего убийства, в чём уверена (вы можете её спросить!) его, исчезнувшего, вдова, то есть жена, Инна. С дочкой. И пропажа Морожина, который, видимо, что-то за ними заметил! И побоище у церкви, куда явилась банда, скорее всего, предъявить какие-то претензии своим подельникам. И, главное, у них, то есть у Владимира, который и осуществил в дальнейшем массовое убийство у церкви, включая и двоих связанных, и, судя по всему, подвергшихся пытке соучастников, оказался автомат! А это значит, что он изначально причастен к преступному промыслу – хищению оружия, а, возможно, и к тому нашумевшему инциденту в Никоновке – вы, конечно, помните, Антон Пантелеевич! – когда, вы сам рассказывали, была вырезана целая семья, похищено оружие, а дом сожжён!

- Как юрист, принимавший участие во множестве уголовных дел, связанных с убийствами, и с действиями организованных преступных групп, я вижу тут прямую взаимосвязь! – витийствовал Попрыгайло. Он чувствовал себя теперь на своём месте, - неважно, что тут нет сотен устремлённых на него взглядов! Он знал, он был горд собой: теперь, как и всегда, нужно просто правильно подать факты – и тот ублюдок, что недвусмысленно угрожал ему оружием «на пригорке», получит от органов власти, которую сейчас олицетворяет этот здоровенный дебил в камуфляже, всё, что ему причитается! Вечный «бан», то есть «стенку», или путешествие в Оршанск в спец-отдел Оршанского УВД, что по сути ту же стенку и означает. Главное – грамотно и последовательно изложить факты. Интерпретировать их.

Был у него автомат – был. Был его соседом пропавший Роман Аксеенко – был. Конфликт с Соловьёвой? – кто напряжётся, вспомнит-подтвердит – был и конфликт. Трупы – так и сейчас возле церкви в наличии. Как и «пленные». Ну и всё!!

- …и, естественно, в атмосфере террора, в которую погрузили мирную прежде деревню эти двое отщепенцев, негодяев, а вернее – трое, не забывайте – с ними был и этот бывший, якобы, работник правоохранительных органов, с внешностью как у Франкенштейна; в этой жуткой атмосфере не выдержала психика и у Надежды Приходько, осуществившей в период прогрессирующей депрессии акт суицида! Люди запуганы! Даже члены добровольной Дружины не могут теперь чувствовать себя в безопасности – напомню про вопиющий случай: командир Дружины, Виктор Хронов, был зверски избит хулиганом, примкнувшим к бандитской троице, Ильёй Лагутенко! У всех на глазах, совершенно неспровоцированно! И никто не рискнул вмешаться – ибо там был и угрожал своим бандитским автоматом Владимир, только что застреливший более десятка безоружных человек! Два дробовых ружья Дружины – слабая защита от автоматического оружия в руках умелого и подлого негодяя! Потому никто не рискнул вмешаться в избиение, хотя все были искренне возмущены!

- И именно поэтому Хронов застрелил, по сути, этого Илью поздно ночью, так? – хмыкнул Громосеев, слушавший весьма внимательно, - И потому он, Хронов, сейчас скрывается в лесу, не рискуя явиться для следствия?

- Его можно понять! – рубанул рукой Попрыгайло, - Он напуган! Он не верит в справедливый суд! Ведь он один, по сути, вынужден противостоять целой банде! С двустволкой против автоматов!

- Ну вы это, говорите да не заговаривайтесь. Каких «автоматов»? Как я понимаю, автомат был там только один, и применялся он только по бандитам!

Антону Пантелеевичу, честно говоря, произошедшее пару месяцев в Никоновке массовое убийство было только на руку; и, несмотря на то, что при этом погибли два совершенно гражданских человека: местная шалава Любка и хозяйка дома, бабка одного из погибших, он был втайне благодарен тем, кто «решил» этот больной для него вопрос.

Двое никоновских вооружённых дезертира-мотоциклиста были совершенно неуправляемы, открыто и нагло противопоставляли себя Уполномоченному от Администрации; и он предвидел с ними массу проблем. В общем-то всё тогда получилось вполне удачно… хотя, конечно, как Уполномоченный, он обязан расследовать, пресечь и всё такое… Многие вопросы тогда снял узбекский нож – пчак, найденный возле убитой во дворе собаки, как и найденные в сарае пакетики с насваем и явно принесённый взломщиками гвоздодёр - всё списали на банду гастарбайтеров, кочевавшую в округе.

И вот теперь опять автомат! Тот или не тот – а кто это теперь узнает? Времена баллистических экспертиз ушли в безвозвратное, кажется, прошлое…

- …И что значит «один»? Вы тут зачем, а? Вас никто не просит устраивать тут бои, но сигнализировать-то о происходящем вы можете?

- Антон, ты помнишь, я постоянно тебе сигнализировал, по-сто-ян-но! Что нездоровая обстановка, что нет сил противостоять, что назревает!.. Ты отговаривался занятостью и велел «не нагнетать» - вставил староста.

- И вот теперь нарыв лопнул! – подхватил журналист, - Двор церкви залит кровью и завален трупами! Убита масса наших граждан, прихожан! Бандит с автоматом скрывается в окрестных лесах; люди вешаются от безысходности и отчаяния! Население парализовано ужасом! Вы уедете – а мы опять останемся один на один с этим вооружённым зверьём??

- Уедете… - теперь Громосеев был смущён, - Разберёмся мы прежде чем уехать… Не нужно нагнетать!

Он запнулся, вспомнив, что только что эту фразу ему поставил в вину староста.

- … И оружие. Оружие! – продолжал юрист, - У напавшей на церковь банды было оружие: два или три ружья, это как минимум! После произошедших убийств, в которых приняли самое непосредственное участие мой домохозяин, Вадим Рашидович Темиргареев, личность тёмная и, не побоюсь этого слова, подлая, в чём я неоднократно убеждался, проживая с ним в одном доме; и его жена и дочка, ружья исчезли! Я имею обоснованное подозрение, что они были похищены означенным Вадимом Темиргареевым, и его семьёй, для дальнейшего преступного промысла!

Тут не выдержал уже и Громосеев:

- Разберёмся и с Темиргареевым! Вы же, в свою очередь, не забывайте, что вы живёте в его доме; а он по службе, по бывшей службе, я имею в виду – я запрашивал Мувск – характеризуется только положительно. Прекрасный профессионал, участник вооружённых конфликтов в горячих точках, имеет ведомственные и гос-награды. А вот на вас никакой информации почему-то не поступило. Отсутствует в базе данных. Ровно, как и на вас, Борис Андреевич… - он кивнул старосте.

Артист вздрогнул так, что предательски скрипнул под ним стул. Вот сволочь! Да он ещё запросы шлёт?? Оооо, это не к добру, совсем не к добрууууу… что-то нужно делать. Что-то нужно решать!

Но сам Борис Андреевич лишь недоумённо и скучающе пожал плечами.

Юрист и журналист ещё что-то, перебивая друг друга, говорили, но видно было, что Уполномоченный какие-то выводы для себя уже сделал и слушает их вполуха. Наконец он остановил их:

- Ясно, господа, уже повторяетесь. Вот что сделаем: вы двое сейчас пойдёте по домам… эээ, собственно, вы, Вениамин Львович, ведь у Темиргареева квартируете? Значит, вы с нами; а мы направимся для начала к нему; а потом к Владимиру Хорю. Или они же соседи? Как я понял, зачинщик и главный «герой» произошедшего сегодня деревню предусмотрительно покинул… ну так мы побеседуем с его…

- …подельником! – поддакнул юрист.

Громосеев неодобрительно взглянул на него:

- Побеседуем с гражданином Хорем. Его, как я понял, пока что никто и ни в чём не обвиняет, кроме, что он состоит в приятельских отношениях с Владимиром, к которому имеется ряд вопросов…

- Да, конечно, никто не обвиняет; но вы должны учесть все факторы!.. – Попрыгайло устремился вслед за выходящим Громосеевым, - И фактор «приятельских отношений» очень существенен, очень! Это подельники, соучастники, я вам говорю по личному юридическому опыту! К тому же их уровень обеспеченности намного превышает средний по деревне, что, несомненно, свидетельствует о наличии преступных источников доходов!..

- Разберёмся! – раздалось уже от входной двери.

Староста, наконец, осторожно встал со стула, секунду смотрел на него, затем с силой пнул. Стул разлетелся на части. Староста направился вслед за уполномоченным.

На улице ждал сюрприз: «отрядовцами» Громосеева командовал Гришка, то самый «ухарь Гришка из Никоновки», хулиган и дебошир, здоровый амбал и постоянный предводитель всех отморозков в округе, неоднократно привлекавшийся за «хулиганку» ещё в прежние времена. Тот самый, которого так качественно отделал, предварительно «ослепив» своими «секретным фонариком» Вовчик, во время памятной драки на «дискотеке знакомства». Борис Андреевич тогда хорошо запомнил его.

Тогда да, ещё было почти всегда электричество, и ещё танцевали…

Громосеев быстро распорядился:

- Григорий! Выдвигаетесь вон к тому дому – Вениамин покажет; окружаете его, исключаете возможность покинуть территорию участка. Насилие не применять!.. по возможности. Оружие применять только строго по моей команде, не раньше!

- Есть! – по военному козырнул к щегольски заломленному защитного цвета кепи Гришка и, на ходу распоряжаясь, повёл почти бегом своих бойцов к намеченному пункту окружения. Уполномоченный со старостой двинулись за ними.

- Антон! – вполголоса спросил его ошарашенный нечаянной встречей Борис Андреич, - Это ж Гришка! Своим глазам не верю! Это ж тот самый, что со своими дружками тут приезжал, в дебоше участвовал! Потом огрёб – и с концами. Ты ж говорил, что отморозкам оружие – никогда?..

- Говорил… - согласился Громосеев, - Только что ж с ним делать? В селе среди молодёжи авторитет он имеет, парни его слушаются. А он-он меня слушается. Глупо было бы его не использовать. А так он под присмотром. Не натворит ничего в моё отсутствие. Ну и польза от него всё ж – здоровья у него с избытком! А так – ну, отринул бы я его от отряда, не доверил оружия – и что? Вокруг него бы альтернативный отряд бы сформировался, оружие где-нибудь бы сами достали – и получили бы мы готовую банду! А так он способствует поддержанию правопорядка – под моим руководством.

- Вооон оно што…

- Да, Андреич, это политика – все факторы учитывать надо! Это тебе не «дважды два всегда четыре» – тут нужно человеческий фактор задействовать. Так что Гришка теперь не хулиган, а очень даже полезен.

- Вон оно што… - снова повторил староста. В его мозгу зароились новые мысли. Политика, говоришь?..

Но когда прибыли к «блокируемому» дому, уверенность Громосеева, что «Гришка теперь способствует поддержанию правопорядка под моим руководством» была резко поколеблена: во дворе лежал перед крыльцом Вовчик с окровавленным лицом; а Гришка остервенело пинал и отмахивался своим дробовиком от бешено нападавшего на него Артишока. Громосеев не успел вмешаться – отскочивший на пару шагов так, чтобы натянувшаяся цепь не давала собаке его достать, Гришка вскинул ружьё – грохнул выстрел, и собаку отбросило.

- Аттставить!! – закричал Громосеев, но было уже поздно. Несчастный Артишок, честно бившийся на защите своего хозяина, был убит наповал; только брызнули в стороны мозги и полетели окровавленные клочья чёрной шерсти.

- Это что здесь происходит?? – заорал Громосеев.

- Эт-та… собака напала! – оправдываясь, сообщил Гришка, - Вот! Штаны порвала! Я защищался.

- Я видел как ты защищался! А этот – он указал на лежавшего Вовчика, - Тоже напал и тоже штаны порвал тебе??

- Это ж, товарищ Уполномоченный, тот самый! Ну, мы ж вам рассказывали! Который на танцах на нас напал, ослепил, сука, потом бил нас! Пацаны его сразу узнали! Это ж он! Гад!

- Какого чёрта!! Я приказал дом окружить и стеречь! Я не говорил входить за ограду, и, тем более, избивать хозяина!!

- Я только заглянул… тут он вышел, и эта… бросился на меня!

- Идиот!! Сдать оружие заместителю и чтобы не показывался мне на глаза до отъезда! Кто-нибудь – помощь ему окажите! – он указал пальцем на, с трудом поднимавшегося с земли Вовчика. Из дома выскочили две «коммунарки», Валя и Ольга, остававшиеся в доме Вовчика во время избиения, помогавшие ему укладывать вещи для переезда, в то время как остальные девушки обустраивались «на пригорке». Испуганно поглядывая на Громосеева и понурившегося Гришку, отдавшего дробовик одному из своих парней, они стали помогать подняться Вовчику.

Староста за спиной Громосеева злорадно улыбался: вот и одним врагом, собакой, стало меньше! Никто ведь не знал что этот пёс – Артамон его, кажется, звали? – был невольным свидетелем расправы Дьявола-Артиста над семьёй его хозяев, потом, сволочь блохастая, убежал в лес – и вот ведь, какими-то неисповедимыми путями вновь оказался по соседству, да ещё сторожа хозяйство «у Вовок». Конечно, он сразу невзлюбил старосту… хорошо хоть «свидетельских показаний» от него можно было не ждать; ну а теперь и его «гав-гав» кончились! Смотришь, вскоре и его очередного хозяина вслед за псом отправим! А дисциплинка-то в отряде у Громосеева… хромает! Ничем не лучше, чем в дружине нашего-то идиота, Хронова! Эт-то хорошо… это надо использовать! Ишь как Гришка-то на Уполномоченного недружелюбно смотрит!

- Антон Пантелеич! Я тут побуду, пока вы с соседом его поговорите, с Вадимом. Посмотрю чтоб всё в порядке.

- Да. Останься, Борис, присмотри за порядком. Пусть парню кровь остановят… что у него руки и грудь перевязаны, что за бинты?

- Он бандитами в церкви порезан! Ножами! Сильно! Когда те на прихожан напали, Вовчик не спрятался как некоторые, а дрался с ними! Как и наш бригадир, Екатерина! Если бы не он, они бы там всех убили! – недружелюбно глядя на Громосеева, поведала одна из девушек, - Он людей спасал, что здесь, что тогда, в лесу на поляне, что на танцах; а вы… ваши парни его бьют!

- Бандитами порезан? Не знал, не знал… Ладно, разберёмся! – Громосеев произошедшим был смущён, но виду старался не подавать, напротив, постарался подать как «так и надо» - Вот оно как и бывает, когда встревают в драки! Не от одного, так от другого получит! Почему не сиделось тихо-мирно?? Постоянно с такими сталкиваюсь – что здесь, что «до всего этого», в Мувске! Есть такая порода людей – склочники! В каждой бочке затычка! Мирная жизнь – они «в интернетах воюют», чуть запахло жареным – в реальной жизни свои правила устанавливать начинают!

Девушка протестующее хотела что-то сказать, но он отмахнулся от неё:

- Защитнички справедливости, чёрт бы их побрал! Сидели бы тихо, растили картошку. Нет, надо выступать, встревать в конфликты! Окажите ему помощь! И – следи, Андреич, чтобы тут без эксцессов, пока я с Темиргареевым буду беседовать. А то знаю я вас – то «сама собака напала», то «сама в погреб упала»! То «с собой покончил!» - он метнул гневный взгляд на Гришку поодаль. Судя по всему, что-то в этом духе уже было в Никоновке, - Деятели! Фролов! Обеспечь охрану!

И он отправился через калитку во дворе к соседям Вовчика, в дом Вадима.

ДВЕ ВАЖНЫЕ БЕСЕДЫ

Против ожидания, беседа с Вадимом у Уполномоченного проистекала вполне мирно.

Сначала, правда, едва не случился конфликт, из-за того что вслед за Громосеевым в дом просочился и юрист Попрыгайло.

Встретивший Уполномоченного на пороге Вадим был настороженно-приветлив, сдержан и дружелюбен. Однако когда, по просьбе Уполномоченного, устроившегося за столом, и, для «создания доверительной атмосферы» даже согласившегося на чай, он начал излагать свою версию событий «на пригорке», экс-юрист не отказал себе в удовольствии вмешаться с комментариями. Однако это был не зал суда с предварительно «подмазанным» составом, и потому «вмешательство» оказалось несколько неуместным и скомканным:

- … значит, мы сидим, беседуем с Петром Иванычем, так же вот, за чайком; тут и Владимир, значит, подошёл…

Громосеев согласно и понимающе кивает: знаю, мол.

- …ну, сидим, беседуем о делах наших скорбных… что уборка скоро, а урожай с поля что, на себе таскать? В прежнее время, в каждой, самой захудалой деревне была, значит, хоть одна лошадь, и, соответственно, за перевоз хозяин брал четверть… что вполне нормально. А сейчас, если я на своей машине буду туда-сюда нарезать, то бензин никакой урожай не окупит, потому что…

- Вадим Рашидович, вы, пожалуйста, к теме…

- Да-да. Так вот – сидим, беседуем, тут прибегает моя Зульфия, и говорит… а! Сначала, значит, мы выстрелы слышали, несколько. Но особо не всполошились, думали хроновские опезд… эээ, бойцы шалят…

- И часто они так… шалят?

- Да нередко. Клавдия Николаевна жаловалась, что Витька ей весь туалет расстрелял, балуясь. Вот. Зульфия, значит, сообщила, что на «общинников» напали, что девчонка оттуда прибежала. Владимир сразу – домой! А я, значит, взял у Иваныча ружжо, а вернее он сам мне ево дал, и побёг сразу…

- Господин Уполномоченный, пусть подсудим… то есть гражданин Темиргареев объяснит, куда делось его собственное ружьё – помповый дробовик 12-го калибра, который я неоднократно… - вмешался квартирант; но закончить не успел – Вадим взревел разъярённым медведем и швырнул в него чайную чашку:

- Ааа, анансэгейм, когда твоя поганая рожа перестанет осквернять этот дом??!

- На себя посмотри, жертва напалма!! – не остался в долгу, чувствуя себя под защитой прибывшего отряда, юрист, - И, кроме того, ружья, захваченные…

- Ти-хо!! – грохнул огромной ладонью по столу, так, что подпрыгнули чашки и блюдца, Громосеев, - Сейчас обоих заба… арестую!! Так!! Вениамин Львович – покиньте помещение! Быстро!!

Обострённым адвокатским чутьём уловивший, что сейчас лучше не возражать, юрист быстренько покинул дом, и дальше беседа пошла вполне конструктивно.

Вадим весьма подробно рассказал про произошедшее возле церкви, умолчав, естественно, о некоторых деталях, а кое что интерпретировав в свою пользу. Собственно, как он считал, не особо и погрешил против истины: чурок Владимир положил? Владимир. Он, Вадим, с дедовой двустволкой – он это подчеркнул! – в основном чисто отвлекал? – точно так! Откуда у Владимира автомат взялся, он, Вадим, естественно, не знает, - тот ведь зашёл с другой стороны церкви, вне видимости… вполне мог автомат и отнять у кого-нибудь из этих… вполне мог- парень здоровый и спортсмен. Пока мы тут с этими разбирались, ружьям, отнятым у бандитов, кто-то ноги приделал. Вполне возможно, что и кто-то из недобитков, или из пацанов- я не в курсе. Что не обеспечил охрану и сохранность – виноват, признаю… не до того было. Тех двоих – да, вместе и связали. Потом Владимир их отконвоировал в строение, а там, судя по всему, они попытались на него… да, хоть и связанные! Вы их просто слабо знаете – зверьё зверьём, я на них ещё на второй Чеченской насмотрелся. Вполне могли…

Вот тут вмешался опять Громосеев:

- Вадим Рашидович! Понимаю ваш пиетет по поводу этих дробовиков, и насчёт вашего… молчите-молчите! Так вот, можете говорить, и хранить теперь совершенно открыто: решением Районной администрации, к ведению которой мы теперь относимся, вновь разрешено владение огнестрельным ненаречным оружием в частных домохозяйствах. Так что считайте свой дробовик, как и дробовик Петра Ивановича, у которого мы сегодня перед визитом в деревню уже погостили, и новости в первом приближении уже узнали, вполне легальным оружием самообороны. Насколько я понял ситуацию, вы лично поступили как подобает работнику правоохранительных органов; и к вам, в отличие от Владимира, с этим, невесть откуда взявшимся автоматом, претензий и вопросов нет! Более того – хочу вас поблагодарить за инициативные и своевременные действия.

- Служу… эээ… - Темиргареев по инерции рванулся было из-за стола, принять строевую стойку, но, сообразив, что формат разговора официальные отношения не предполагает, и чему-кому «служу» также не сообразив, пришедшее же на ум «служу правопорядку» он отбросил как неуместное; и потому остался за столом, лишь браво выпрямившись.

Уполномоченный доброжелательно посмотрел на него и продолжил.

Суть его подачи сводилась теперь к тому, что неплохо бы, если бы товарищ Темиргареев, как бывший сотрудник, и, как человек, проявивший себя в борьбе с асоциальными элементами уже дважды, взял бы руководство здешней, Озерской, дружиной в свои руки.

- Вместо Витьки, штоль?

- Вместо.

- С его опез… боевиками – анархистами?

- Воспитаете.

- А главным, по-прежнему, Андреич??

- Точно так.

- Воля ваша, господин Уполномоченный, но из меня Макаренко как из плотника слесарь…

***

В это время «беседа» шла и рядом, во дворе дома Вовчика.

Сам Вовчик был девчонками перебазирован в дом, на кровать, и одна из них, Валя, побежала «на пригорок» за подругами, а Ольга осталась ухаживать за Вовчиком, судя по всему получившим лёгкое сотрясение мозга вдобавок к своим давешним ранениям.

Борис Андреевич же, присев около крыльца на лавку, беседовал с Гришкой, Григорием, как он уважительно его называл.

Гришка-Григорий распорядился, и его бойцы мигом утащили куда-то на огород расстрелянную в упор собаку. Артист отметил для себя, что распоряжения Гришки выполнялись бойцами «бодро и весело», без рассуждений и промедлений, чем грешили хроновские дружинники. Оно было и неудивительно, видя здоровенные, в подживших шрамах, Гришкины кулаки и слыша его отрывистые, не терпящие промедлений, команды.

Не укрылось от внимания Артиста и то, что смиренно отдавший было своему заместителю дробовик Гришка, сразу после того как Громосеев скрылся из глаз в Вадимовом дворе, тут же вооружился снова, тем же без малейших возражений возвращённым ему помповиком.

Похвалив дисциплину в Гришкином отряде, и льстиво заметив, что «конечно, с таким помошником по боевой части Уполномоченный может себя чувствовать вполне уверенно! Нам бы такого бойца и организатора!», Борис Андреевич тут же и был одобрительно похлопан по плечу и угощён дефицитной по нынешним временам сигаретой. Отказавшись от сигареты, чем ещё больше расположив к себе Гришку, он, в свою очередь, угостил его карамелькой-барбариской, какие постоянно таскал с собой, ибо с некоторых пор сильно полюбил сладкое.

Из всего наблюдаемого Артист сделал вывод, что Гришка туповат, недалёк; как все недалёкие падок на лесть, в то же время пользуется непререкаемым авторитетом «у своих людей», и потому может быть весьма полезен… весьма!

«Лесть – помощница пороков» - вспомнил он некогда читанного им Цицерона.

Завязалась беседа, вернее больше монолог Артиста о несомненных достоинствах Гришки как опоры и помошника Громосеева… собственно, почему только «помошника»? Правой руки, несомненно, а вообще… Вы ж посмотрите, Григорий, что в мире творится – кто силён, кого слушаются, тот и прав, тот и Власть! Ведь если так, теоретически, скажем, подумать – вот взять меня… или даже Уполномоченного… кто мы? без силовой поддержки сильных и уверенных в себе людей?? Да никто – пустое место! Сейчас время такое – кто командует вооружёнными людьми, тот и главный!

Гришка одобрительно кивал, преисполняясь сознания значимости своей персоны.

***

- Да почему же, почему, Вадим Рашидович, вы отказываетесь? – Громосеев был раздражён.

Это сраное Озерье было одним из полутора десятков населённых пунктов, большинство из которых были несравненно больше и важнее заштатной деревушки, находящиеся на подведомственной ему территории. Назначенный ранее «Уполномоченным» Новой Администрацией, ещё Мувской, он был «легитимизирован» Администрацией Регионов, а также некоей «Районной». Все перечисленные «администрации» не разбежались помогать хоть чем-то более весомым, чем советы, а требовали в основном двух вещей: порядок на территории и сбора (по осени) соответствующего продналога. Все грозили, что в случае проблем со снабжением города продуктами будет введена, по образцу начала прошлого века, «продразвёрстка», когда продукты будут просто изыматься, без всяких списков и расчетов потребления, недовольные – репрессироваться.

Что такое «репрессироваться» Антон не заблуждался: новые времена дали старое, уже было забытое значение этого понятия – расстрел на месте. Да, ситуация накалялась, и он понимал, что для поддержания хоть какого-то порядка, здесь, в глубинке, репрессии необходимы. Будучи по натуре человеком справедливым, и, несмотря на угрожающую внешность и габариты, мягким, он, по мере сил, старался воздерживаться от крутых мер, но ситуация, понятия о морали и «законности» в новых реалиях, которые, как он слышал, кто-то мувский метко назвал «новой парадигмой существования этноса», расползались как гнилая тряпка под пальцами. Ощутив прелесть вседозволенности и отсутствие быстрого и неотвратимого наказания после исчезновения таких представителей власти, как участковые и уголовный розыск, жители района сплошь и рядом вершили суд и расправу на своё усмотрение – начиная от старых обид, и кончая захватом чужого земельного участка, поваленным забором или курами, забрёдшими в соседский огород.

Нужны были крутые меры, чтобы держать людей в узде, он понимал это. С большой неохотой он был вынужден осуществить в округе несколько «показательных акций» - и это дало эффект.

Вот и здесь, в Озерье, в глухом районном захолустье, он намеревался быстро провести следствие и, как говорится, «наказать причастных» - разбираться долго и муторно во внутрисельских взаимоотношениях, где претензии друг к другу, он знал, тянулись, бывало, за несколько поколений, было положительно невозможно. А вот показательно расстрелянный на сходе лично назначенный «главный виновник», как это ни грустно, быстро и действенно вселял в деревенских почтение перед «законом», благо что, не имея возможности помогать материально, все «администрации», каждая от своего имени, наделили Уполномоченного самыми обширными правами по установлению «правопорядка». Собственно, и само понимание «правопорядок» теперь определялось почти что только и исключительно амбициями и «пониманием момента» Уполномоченного.

Иногда и, даже, довольно часто – он знал – в соседних районах «случались перегибы». Уполномоченный Говельского Сельского Района (деление на «районы» было пересмотрено) набрал себе наложниц и со своими приближёнными морально разлагался в великолепном загородном особняке бывшего «нового богатого», вместе с семьёй расстрелянного в собственном дворе за «антизаконную агитацию, формирование незаконного вооружённого формирования и незаконное хранение оружия». На такие вещи смотрели сквозь пальцы – порядок в Говельском районе был.

Помощник Уполномоченного по Мосырскому сельскому району в ПГТ «Привольный» обязал всех сдавать лично ему на подворье сахарную свеклу и часть картофеля, обложив для этого жителей своим личным продналогом. Гнал в околопромышленных масштабах самогон и поставлял его в кабаки Мосыря, имея с этого неслабый доход. На это тоже смотрели сквозь пальцы. Как и на такие мелочи, как выселение семей бывших недругов из их домов в малоприспособленные для жилья строения; произвол в распределении прод.помощи из Центра; «моральное разложение в быту», ставшее у Уполномоченных почти что и нормой.

Сам Громосеев, имея крепкую семью, любящую жену, престарелых родителей и детей, двух девочек-близнецов, органически не переваривал таких субъектов, вдруг и, явно незаслуженно, получивших, в это смутное время, власть над людьми. Это знали, это ценили, и потому отряд Громосеева одним из первых, как только появилась такая возможность, получил и экипировку с армейских складов длительного хранения (всё равно ведь всё разграбят), и некоторое количество армейского вооружения и боеприпасов. Его даже, с его отрядом, как одну из наиболее боеспособных единиц Района, привлекали к локальным операциям в районах соседних.

Он не хотел ссориться с соседями; с такими же, как и он «уполномоченными» невесть кем и невесть для чего, но, внезапно, ставшими единственной реальной властью в сельской глубинке. Некоторые случаи были поистине настолько вопиющи, что он вынужден был участвовать.

Буквально на прошлой неделе силами трёх таких же, как у него «летучих местных отрядов по охране правопорядка» (в просторечии и по исторической аналогии, называемым в народе «ЧОНами», Частями Особого Назначения, большую роль сыгравшими в начале прошлого века в подавлении различных крестьянских выступлений) и частью неполного состава пехотной роты, приданной из Лебеля, они осадили и, после недолгой перестрелки, взяли усадьбу одного из «уполномоченных», переродившихся со своими приближёнными в настоящую банду; грабивших и убивавших не только «эвакуируемых» из городов, но и не брезговавших банальным разбоем на дорогах.

Бывший «уполномоченный» был убит во время штурма, приближённые повешены во дворе, семьи их этапированы в один из «эвако-лагерей», где царила зверская, поистине лагерно-гулаговская дисциплина; находившиеся в усадьбе заложники и, в основном, «заложницы» (от 14 лет и до 35), служившие бандитам для обслуживания быта и плотских удовольствий, освобождены и расселены по сёлам района.

Да, это было хорошо и правильно, это он вспоминал с удовольствием.

А вот решать такие вот, как в Озерье, мутные и путаные конфликты – это было противно и чревато ошибками. Фатальными, причём, ошибками!

Имея изначально информацию только от своего помощника в Озерье, «старосты» Бориса Андреевича, человека, как он оценивал, недалёкого, глуповатого и ленивого, но верного; он был настроен быстро навести порядок: наказать (репрессировать) виновных – а по подаче Андреича это были эти самые «Вовки», постоянно вылезавшие на прежних ещё собраниях с какими-то неуместными «предложениями» и объективно подрывавшими авторитет его, Уполномоченного; быстро «установить правопорядок» и заниматься другими, более важными делами – в частности, как правильно сейчас сказал Вадим, нужно было кровь из носу, но изыскать топливо для уборочной, даже не для самой уборочной, а для транспортирования урожая с поля к складам. Да, это была та ещё проблема- с топливом было плохо, и речь уже шла о рейде в соседний район, находившийся вне контролируемой территории, где некие «коммерсанты», вдруг почувствовав, невесть с чего, себя «самостоятельными и неподотчётными», плотно сели на нефтебазу и наладили откуда-то поставки горючего, которое продавали и меняли по поистине сумасшедшим ценам – что тянуло за собой, соответственно и резкое подорожание жизни в соседних областях…

Совет Уполномоченных, как неофициальный, но влиятельный орган, рассматривал вариант с захватом этого важного топливного центра со всей инфраструктурой; и Громосеев сейчас точно бы не стал отвлекаться на такие мелочи как пропажа пары человек или бытовые убийства в заштатной деревеньке, если бы не внезапный этот рейд бывших оршанских гастарбайтеров, захвативших было церковь, да так и полёгших почти в полном составе под огнём, невесть откуда взявшегося у этих же «вовок-вовчиков», автомата.

Такие вещи необходимо держать под контролем; несмотря на то, что объективно кто-то опять, к счастью, решил одну из его проблем, Уполномоченный считал, что оставлять бесконтрольно такие вещи как возможность казнить и миловать неправильно, «не по понятиям». Иначе что ж это получается: сегодня они перережут дембелей-бандитов, завтра перестреляют гастеров, а послезавтра, когда он, Уполномоченный, приедет за продналогом, встретят огнём и его??.. Неееет, такие вещи нужно давить в зародыше!

И потому он прибыл со всем отрядом, с намерением покарать, кто бы это ни был. Но… сомнения заронил Пётр Иванович, бывший директор упразднённого лесхоза, суждения и жизненный опыт которого Громосеев уважал. По его выходило, что эти «Вовки», откуда бы у них ни взялся автомат, являлись в деревне стабилизирующим фактором, а вот Хронов со своей дружиной, напротив, являлись зародышем настоящей банды!

Собственно, он бы и не поверил – но слова старика тут же получили подтверждение: Хронов, оказывается, ночью расстрелял своего оппонента; расстрелял по-подлому, как стреляли в председателей первых колхозов и в первых на селе комсомольцев, - Громосеев, будучи человеком старшего поколения, историю знал. Это было нетерпимо.

В общем, господин Громосеев, при всей своей внешней уверенности и значительности, сейчас пребывал в тягостном недоумении – как поступать дальше? Главный виновник и участник побоища ушёл в бега, «стрелок» Хронов также скрывался в лесу. Последнее время в районе практиковалось древнее, зверское, но действенное в таких случаях средство: брать заложников; но у обоих «персонажей» родни в деревне как таковой не было – не брать же в заложники друга Владимира, и так видно, жестоко пострадавшего при нападении гастеров?

Потому он и направился, прежде чем «решать с Вовчиком», к его соседу, Вадиму; чтобы ещё хоть чуть прояснить ситуацию. Тот же ситуацию ещё больше запутал:

- Антон Пантелеевич! Вот кстати, у меня возник такой вопрос: а из чего Витька Хронов стрелял в Илью? Ну, в этого парня, с которым они подрались «на пригорке»?

- Ну как из чего? – буркнул Громосеев, - Из пистолета. Из резинострельного, у него же только он и был, я видел. Не из ружья же – в лицо? Тогда бы тот уже был покойник.

- А теперь такой момент, - продолжил бывший милиционер, - Резинострел у него был, да. Вернее, не резинострел даже, а газюк! Дерьмовая эта пукалка, на основе кастрированного ПМ. И патрон у него был только один! – это раз! Это я точно знаю, он сам на эту тему ныл, ещё там, на поляне, а выстрелов – вся деревня слышала – было два!

- Ну, мало ли…

- Кроме того, из этой пукалки совершенно невозможно человека нокаутировать – а вы сами сказали, что Илья сейчас без сознания, и гематома на пол-лица. Он при мне там, на поляне, стрелял в упор в привязанного к дереву бандита – и результатом было только облако вони на полполяны, только! Откуда у него резинострел?? – Вадим вынул из кармана и положил на стол некий чёрный упругий предмет, немного напоминающий маленькую катушку от ниток, величиной с фалангу большого пальца.

- Что это?

- Пацаны притащили. Я их подрядил за бутерброды с вареньем гильзы стреляные на пригорке собирать, так им так эта халява понравилась, что они мне теперь всё что найдут стрелянное несут. Вот – сегодня принесли, там, около дома нашли, где в Илью стреляли. Знаете что это? Пуля от Осы. Откуда у Хронова Оса? Сроду не было! А вот гильз от газюка – нету!

- Ну, это вопрос второстепенный! – Громосеев нетерпеливо отмахнулся, - Сейчас что только не всплывает. Эвакуированных приходилось обыскивать – тащат из городов в деревню всякую стреляющую дрянь! Так и этот. Вы мне лучше ясно объясните, почему отказываетесь возглавить местную дружину?? Снижение продналога…

***

- … вот я и говорю, я ж и говорю, Гриша! – Артист был сама убедительность, - На тебе ведь всё держится! Ты здоровый красивый парень; это твоё время! Кто такой «Уполномоченный», а? Кто его уполномочил? Сейчас и не вспомнишь. А ты… Григорий, сейчас время такое – стыдно и глупо быть «на подхвате»!

Гришка, сидя на крыльце и поставив приклад ружья между сапог, перекатывая за щекой конфету-барбариску, со вниманием слушал.

- Как это в кино-то сказано?.. – Артист закатил глаза, вспоминая, - Вот: «Мой отец перед смертью сказал: «Абдулла, я прожил жизнь бедняком и я хочу, чтобы тебе Бог послал дорогой халат и красивую сбрую для коня». Я долго ждал, а потом Бог сказал: «Садись на коня и возьми сам, что хочешь, если ты храбрый и сильный».

- Ну и память у тя!

- Ну дык! А суть-то улови: не надо ждать милостей от Громосе… то есть от природы; взять у неё самим всё – наша задача! Это ещё большевики говорили! Ты отличный парень, тебя твои парни уважают…

- Рискнули бы они не уважать!

- Вот-вот! Ты, ты, Гриша, должен «держать район», не кто-то!.. И баб иметь, каких захочешь! Ты ж сам говорил, видел как эти… в усадьбе жили: баб – полный подвал, на выбор! Ну и что что постреляли их, - так дураки были, не думали!.. Ты ж не такой! А то, что это такое: «пойди туда, принеси то, ружьё отдай, собаку не стреляй, по морде не дай…» Это ж подрыв твоего авторитета!

Гришка, слушая, сурово нахмурился, сжимая огромные кулаки; потом вдруг вспомнил:

- Да! А Громосеев? Он вить Уполномоченный! Этой… Районной, мать её, Администрацией!

- Громосеев! Да что там Громосеев! Что он такое, этот Громосеев! Сегодня он Громосеев, а завтра… и не Громосеев никакой, хы-хы! Ты меня слушай…

Беседа продолжалась.

***

- Антон Пантелеич, ну не буду я с этими сопляками, да ещё под началом Андреича этого вашего!.. Не готов я «опять на службу», мне бы девок своих поднять, да замуж выдать за хороших ребят. Да и вообще непонятно откуда он взялся, этот Борис Андреевич, мутный этот тип; я в деревне живу уже пять лет, и тут вдруг приезжаю – и какой-то «помощник уполномоченного» невесть откуда взявшийся, кто такой, зачем – никто не в курсе!

- Откуда, откуда… А я «откуда»?? Оттуда же – назначили. Особо и согласия не спрашивали. Я вот так же вот, как и вы – «жил» в Никоновке, вернее, что и не жил, а «дачниковал», - тётка у меня там. Как «всё это началось», так Новая Администрация новых, своих людей и стала на посты «уполномоченных» выставлять…

- Это типа «смотрящих» на зоне, ага! – согласился Вадим.

- Смотря-ящих… Ну и сравнения у вас, Вадим Рашидович! Не «смотрящих», а… нужно было свежих людей назначать, поскольку… сами понимаете! А помощников я уж сам назначал, опять же из свеже-эвакуированных, поскольку «старым кадрам» в новых условиях и полного доверия нет, и не готовы они работать в новых условиях. Совсем не готовы. А в Озерье и выбирать-то не из кого было – Пётр Иванович сразу отказался, я, грит, на пенсии…

- Проф-деформация у меня! – тут же согласился Вадим, - Понимаю. Всегда так было – новая метла по-новому метёт. Антон Пантелеевич, я всё понимаю. Назначили, то да сё. Но… - он замялся. Исполосованное поджившими шрамами лицо покраснело.

- Ну. Ну? Что «но»? – подогнал его Громосеев.

- Да я что хотел сказать. Вот вы, человек интеллигентный, попали на эту должность: власть и всё такое… это хорошо! Это для нас всех хорошо, что власть олицетворяет человек с понятием… до сих пор никого не расстрелял, хотя, рассказывают, в соседних районах это как за-здрасьте!

Громосеев усмехнулся такой «похвале» и, подняв чайную чашку, стал ждать развития темы.

- Только ведь за эти месяцы сильно ситуация изменилась, а, Антон Пантелеевич! Назначала вас Мувская, «Новая Администрация», и, могу спорить, думали что ситуация временная и вот-вот наладится. А прошло время – и всё…

- … усугубилось! – согласно кивнул Громосеев.

- Да. Вы уж не думайте, что раз мы тут в медвежьем этом углу живём, так уж ничего и не знаем – и новые люди, бывает, заходят, и эти, «коробейники», бывает, заглядывают; ну и радио… сильно изменилась ситуация! «Новая Администрация» уже далеко и как бэ не при делах тут уже. Районные между собой ссорятся, то в союз вступают, то отделяются в зависимости от ситуации – чисто феодалы в средние века! Вояки так вообще как сами по себе, только прод-снабжение требуют взамен на «защиту». Типа рыцарских орденов в средние же века. Так ведь? Форменный феодализм…

Громосеев молчал, несколько поражённый таким знанием ситуации от деревенского жителя.

- Так вот я спросить хотел – вы себя дальше в каком качестве видите? Ну, в смысле, по-прежнему «исполнять директивы»?

- Директив сейчас много развелось, и все взаимоисключающие. А что будет, когда урожай нужно будет делить – страшно представить.

- Вот. И я о том же. Так я и хотел спросить: вы, Антон Пантелеевич, не думае