Крысиные Гонки

Павел Дартс. Крысиные Гонки pavel.darts@mail.ru

Часть 4. ОБРУШЕНИЕ ХРУПКОГО МИРА

ЗАСАДА

Долгий и неприятный путь в деревню, наконец-то подходил к концу.

УАЗ-буханка неторопливо переваливался с боку на бок по запущенной лесной дороге уже третий час. Свернув в сторону от каравана машин, они теперь направлялись непосредственно в Озерье; и не просто в Озерье, а кружным путём, просёлками – к «пригорку», где обосновались «общинники», и где, как предполагалось, оставался Вовчик с девчонками. Благо запасливый Вовчик в своё время снабдил его распечаткой с ещё до-БеПешного Гугл-мапса с отмеченными на ней дорогами…

Уютно бурчал мотор, от печки приятно тянуло теплом; колёса месили уже покрывшиеся ледком лужи. Здесь было опасно, опасно, несмотря на то, что с лиственных листва уже давно опала, - но обзор по обоим сторонам просёлка закрывали кусты и кривые ёлки. Или пихты, чёрт их разберёт; во всяком случае чаще всего обзор с флангов был никудышный.

Владимир поёрзал затёкшей задницей по сиденью и покосился на соседнее сиденье – Джонни бессовестно дрых, хотя не далее как десять минут назад Владимир внушительным толчком в плечо опять возвратил его в действительность из объятий Морфея:

- Женька! Не спи давай! Говорю тебе – смотри по сторонам! Тут, на подъезде уже, вполне нарваться можно, на тех же Хроновских! Приедем – отоспишься!

- Угу… смотрю я, смотрю… - пробурчал тогда мальчишка, и, тараща слипавшиеся глаза, демонстративно завертел головой по сторонам; даже открыл окно, и, пустив в кабину струю холодного воздуха, глянул зачем-то назад. И вот опять дрыхнет – сморило пацана. Окно, что ли, открыть и печку выключить, чтоб в сон не клонило?.. Самого невыносимо тянет спать; хорошо хоть дорога отвлекает. Подвывание мотора и мысли. Как там Вовчик, девки; что за встреча получится с Гулькой?.. Наташа… Жениться обещал ведь… получается, и той и этой… Чёрт, нехорошо как-то получилось… но, может, она и забыла про меня уж давно-то?..

Что-то равномерно стало стучать в кабине. Снова покосился вправо – вон оно что: пацана так сморило, что, не просыпаясь, бъётся лбом в боковое окно; и спит, не смотря ни на что. Вот что значит молодой организм; впрочем, у меня тоже не старый; я и сам бы сейчас…

Протянул руку, отодвинул за шиворот Женьку от окна, - пусть уж лучше вперёд валится, чем набивать себе шишку о стекло.

Судя по всему было уже недалеко… Машина как раз проезжала по наваленным на дороге старым, полусгнившим веткам; и Владимир ещё подумал – а не пропороть бы колесо; хотя ветки совсем уж трухлявые, не доски какие-нибудь, не должно бы быть гвоздей… - когда боковым зрением засёк яркий отблеск на фоне серого холодного неба.

Даванул тормоз, так, что пацан, качнувшись вперёд, боднул макушкой ветровое стекло; остановился; быстро вертя ручку стеклоподъёмника опустил окно, высунулся… точно! Это была сигнальная ракета; сейчас она уже погасла – взлетела она невысоко; так что, скорее всего, и не сигнальная, а так – пиротехника новогодняя, китайская, - но точно ракета была! Вон и дымный след в небе. И запустили её не так уж и далеко отсюда, метров со ста пятидесяти – двухсот. Вот кому бы это надо было – в такую поганую мокрую и холодную погоду шароёбиться по лесу, где каждая ёлка норовит обрушить тебе за шиворот водопад холодной воды; да ещё ракеты новогодние пускать!.. И близко ведь! Интересно, мотор они услышали?.. Нет, не должны бы, я тут на малых оборотах крадусь плюс ветерок… да, не в тут сторону; и растительность эта по краям дороги… нет, не должны бы. Но что за ракета??

- Чо там, Билли?? – раздался встревоженный голос пассажира. Женька уже держал в руках свою верную Беретту и теперь встревоженно озирался, - Чо встали??

После того, как Владимир приклеил Женьке погоняло «Джонни», или, полнее, «Джонни-Диллинжер», пацан теперь как только не извращался, обращаясь к старшему товарищу. Поскольку «Американец» было длинно, он звал его то Вилли, то Винсент; а вот сейчас, поди ж ты – Билли. Хорошо ещё что не Билли Бонсом, именем боцмана-пирата из «Острова сокровищ», книжки, что Женька читал время от времени в дороге.

- Ракета… Вроде как сигналка; или пиротехника. Вон там… - он потыкал пальцем в ту сторону, где расплывался в небе бледный дымок.

- Свистать всех наверх! – отдал сам себе команду пацан и мигом по пояс вывинтился худеньким телом в открытое окно. – Поднять бом-брамсели, команду на шкоты, такелаж крепить!.. – послышалось от него уже из-за двери, сверху.

- Не дуркуй! – пристрожился Владимир, прихватив пацана за штанину - Это, наверное, кто-то сам заблудился в лесу и семафорит. Пока там что-как – мы уже «на пригорке» будем.

- Не-а. Никого не видно. – пацан ввинтился обратно и закрутил ручку стеклоподъёмника, отрезая тёплый мирок кабины от атмосферы выстуженного леса, - Холодно, бля! Может и вправду кто заблудился. Далеко ещё?..

- Скоро уже… Поменьше бы встревал в конфликты – сидел бы дома, в тепле…

- А ты бы один на машине попёрся?

- Да хоть и один...

***

Речь была о конфликте с одноруким соседом Владимира по подъезду, вечно пьяным «героем фронта», которому Женька действительно «набил морду» в очередное дежурство.

Владимир проснулся тогда от гвалта – звуки доносились и до его этажа, хотя всё действо происходило у входной двери подъезда; к тому же удравшие «посмотреть, поболеть и поучаствовать» ночевавшие у него в квартире пацаны не удосужились прикрыть за собой входную дверь. Как и разбудить своего старшего товарища.

Когда Владимир, наскоро натянув тренировочные брюки; накинув прямо на майку кобуру с пистолетом, без которого он из квартиры не выходил, и зябко кутаясь в наброшенную на плечи куртку, спустился вниз, сражение было уже в разгаре. На тесной площадке перед запертой изнутри дверью подъезда, освещённые тусклым светом подъездной лампочки и несколькими яркими лучами ручных фонарей, бился Женька со здоровенным, но одноруким парнем. Повисшие на перилах пацаны, не стесняясь ночной поры, азартными криками подбадривали «своего»; тут же было и несколько мужчин из подъезда, выскочивших на шум. У Женьки была подбита губа, парень же был уже разукрашен по полной программе: из носа на белую футболку обильно брызгала кровь, под обоими глазами наливались отчётливые гематомы. Рыча от ярости, он пытался то сгрести своей единственной клешнёй юркого пацана, то пнуть огромным солдатским берцем, то загнать пацана в угол. Его армейский бушлат, тоже уже в пятнах крови, валялся в углу.

Женька уворачивался; и, ускользнув от очередного захвата, вновь пробивал «герою фронта» в лицо и в корпус; причём, как заметил Владимир, левую свою руку старался держать за спиной, чтобы, значит, нивелировать своё преимущество в «двурукости». «Герой» же своё преимущество в росте и весе совсем не собирался никак уравнивать, и, рыча, метался за юрким пацаном по площадке, разбрызгивая кровь из носа, намереваясь, несомненно, всё же схватить пацана и затоптать. Пока не получалось.

Что интересно, никто из мужчин – жильцов подъезда, включая старшего по подъезду, как-то не спешил разнимать дерущихся или хотя бы словесно призвать их к порядку; нет, все только «болели» с разной степенью вовлечённости, причём, судя по выкрикам, за мальчишку – Владимир счёл это признаком прогрессирующего одичания населения плюс то, что вечно пьяный и амбициозный «герой фронта» надоел жильцам хуже горькой редьки. Пацаны же хоть на дверях дежурили…

Владимир стал проталкиваться к площадке, чтобы прекратить этот гладиаторский поединок, когда парень всё же загнал Женьку в угол возле двери и уцепился единственной клешнёй ему за шиворот, намереваясь ни то дальше бить его коленом, ни то бодать лбом… не успел: Женька остервенело, с куском ворота от курточки, сбил в сторону его руку и тут же, уже не заботясь о самим же им декларируемых «правилах» пробил «герою» в лицо жёсткую троечку…

Парень выпустил его воротник, и, заревев, схватился за и так разбитый уже нос.

- Нечестно!! Джонни, нечестно! Одной рукой дерись!! Жендос, нарушаешь!!! – хором заорали зрители.

Отскочивший в сторону Женька, у которого так и ходили ходуном бока от тяжёлого дыхания, обернулся к кричавшим:

- Идите в жопу!!! А рукой хвататься – честно?? А плеваться??? Да я, если захочу, его одними ногами урою!!

В это время окончательно увазюкавший себе кровью всю физиономию и всю футболку инвалид заревел и кинулся в очередную атаку – а Женька, демонстративно спрятавший обе руки за спину и изображая собой некого героя из индийского фильма, демонстрирующего «безрукое карате», действительно двумя ударами отправил противника на пол: толчком левой стопы в грудь остановил его, и почти тут же с правой пробил тому в пах… бой был окончен, «герой фронта» с утробным мычанием рухнул на пол, зажимая единственной рукой ушибленные тестикулы.

- Ура, Джонни, победа!! …нечестно, по яйцам бить нечестно!!! – раздались крики так и не пришедших к единому мнению зрителей. Протолкавшийся вниз Владимир схватил мальчишку за плечо:

- Марш в квартиру!! … И вы! Ты и ты – вот его подняли, - и к нему отвели, пусть там… чёрт-те что устроили!!

- Нормально, чо… не, в натуре… Давно так не смеялся… Ага. А чё это они?.. Да фиг знает, – послышалось от начавшихся расходиться зрителей, - Ромка сам постоянно зал.пается. А здорово ему пацан навешал – впредь будет знать…

- Он – сам!.. – обличающее тыча в постанывающего инвалида пальцем, заявил Женька, - Я его не трогал! Сам припёрся, типа «прикурить», и начал мне тут права качать! Я его не хотел бить – ещё мне не хватало с калекой связываться! Так он сам, первый доскрёбся! Падла…

«- Хорошо ещё что пистолет с собой я ему запретил на дежурство брать!» - подумал уводящий пацана Владимир, - «Ещё пристрелил бы урода. Хотя нет – «не по понятиям». Но засветил бы ствол точно…»

В общем после этого инцидента, опасаясь, что «герой фронта» с разбитой мордой и отбитыми яйцами не преминет настучать в СБР или полицию, Владимир спешно интенсифицировал сборы в деревню. Пару ночей пришлось переночевать прямо в ресторане и в одном из убежищ пацанвы; и вот они выдвинулись. Женьку взял с собой – его-то искать будут больше всех; а пока съездим в деревню, да обратно – ситуация, смотришь, и рассосётся… мало ли кому сейчас морду бьют. Да и ехать одному было неудобно. Ресторан и назревшие бизнес-вопросы оставил на Диего и Рамону…

***

Некоторое время ехали молча. Пацан уже отоспался, кажется; исправно вертит головой по сторонам.

Владимир подумал и сообщил:

- Там, впереди, поворот будет… довольно многообещающий в смысле засады. Спешить нам особо-то некуда; мы на подъезде; а безопасность – это главное… «Иной раз несколько часов пролежишь в мокрых кустах, возвращаясь к своим с разведки, только потому что изменился график у часовых…» - процитировал он по памяти.

- Каких? Часовых?.. Чьих??

- Это из книжки. «Приключения на берегах Онтарио», кажется, там всё с индейцами воевали, и главный следопыт, - его так и звали – Следопыт; вот он говорил, что поспорить в хитрости с индейцами может только такой же как они хитрец… и что предосторожности прежде всего. Несмотря на потери времени и всё такое, это окупается – пусть даже и перестраховка…

- Начитанный!.. – с ноткой уважения протянул Джонни; - И что с того? Ну – какие предосторожности?

- А вот какие… - Владимир вновь притормозил, - Лезь на моё место. Дальше сам поедешь, и медленно, на второй передаче; а я срежу. Выйду к повороту с другой стороны. За поворотом, если ничего не случится, подождёшь меня; ну а я тебя, в свою очередь, оттуда подстрахую.

- Йес, сэр!! Вахтенных на мостик! – пацан бы сама исполнительность. Пошоферить для него всегда было в радость, но Владимир пускал его за руль редко, предпочитая рулить сам.

Владимир покинул тёплую кабину; зябко застегнул все пуговицы на своей длиннополой, ещё с семейного коттеджа куртке-шотландке; порадовался, что она такая вся «почти что хаки»; натянул по уши вязаную шапочку, поправил шарф-арафатку, надел на левую руку перчатку, а правой проверил пистолет под мышкой. Ну, с богом! Оно, конечно, может и случайность, эта ракета, но уж очень подозрительно; хотя и в стороне. Проедем этот неприятный поворотик – там, сколько помню, ещё куча валежника навалена, - дальше уже бестрепетно к церкви… ну и там, на подъезде, осмотримся – не сменилась ли власть за время моего отсутствия. Как завещал незабвенный Следопыт Натаниэль Бампо. Ибо мало ли что, а скальпы наши нам самим пока пригодятся…

***

Well, what the heck? Предосторожность оказалась не лишней. У поворота, где кусты были совсем густые, и вдобавок, как нарочно, была свалена большая куча валежника, кто-то прятался.

Владимир нарочно сделал немалый крюк, и вышел к повороту «с тыла». И вот теперь, сидя в густых кустах, внимательно рассматривал засаду. Засаду, явно, на них с Женькой – поодаль неторопливо и негромко напевал мотор приближающейся «буханки» с пацаном за рулём. А тот, в засаде, явно ждал. Он был в камуфлированной куртке с капюшоном, и рассмотреть с такого расстояния Владимир его не мог. И он был с оружием – из-под руки прятавшегося был виден приклад. Приклад, и ещё какая-то коробка.

Вот попадалово! Хорошо что решил быть предусмотрительным! Он осторожно отвёл рукой ветки кустарника, продолжая рассматривать прятавшегося. Машина всё ближе… Hell, чо делать-то? Стрелять отсюда? Попаду, конечно, но надо ли? Лучше взять живым, кто бы там ни был! Но красться времени уже нет, машина рядом. Остаётся только преодолеть оставшееся расстояние рывком. Тот – неважно что у него, автомат, карабин или охотничье ружьё; всё одно «длинномер» как говорил Вовчик - не успеет развернуться, тут я его и… Он сунул было приготовленный пистолет обратно в подмышечную кобуру, и стал готовиться к рывку…

Как будто почувствовавший что-то человек в камуфляжной куртке приподнялся на локтях, завертел головой, осматриваясь по сторонам – мелькнула из-под капюшона курчавая бородка. Сейчас-сейчас я его…

- Да расслабься ты, - Вовчик это! – отчётливым шёпотом произнёс кто-то у него за спиной, и этот шёпот прозвучал для него как набат.

Владимир чуть не подпрыгнул от неожиданности; и, с хрустом каких-то деревяшек под ногами резко обернулся, вновь сунув руку за пазуху, к пистолету… на него смотрело девичье лицо. Ээээ… Лика. Одна из девчачьей коммуны. Чччёрт…

Лика была экипирована по-походному: довольно драный, чинёный «через край» солдатский бушлат, перетянутый широким ремнём; спортивные брюки, резиновые сапожки. Голову украшала повязка в стиле «бандана». В руках у неё было охотничье ружьё, которое она теперь, уже не стараясь сохранять тишину, забросила на ремне за спину.

Вот это попадалово! Свои!

Человек в камуфляжной куртке, явно услышав шорохи за спиной, споро перекатился на спину, одновременно поднимая автомат… ну конечно – Вовчик!! Только бородатый! Свои!!

От избытка чувств Владимир заключил отнюдь не сопротивляющуюся девушку в объятья и чмокнул в щёку.

- Ура!

- Вовка!! Стой – Хорь же не знает! Пальнёт сейчас! – высвободившись от его объятий, она несколькими замысловатыми жестами явно дала понять, что «это – свой!», да сейчас и сам Вовчик уже рассмотрел друга и, просияв, опустив автомат, чуть ли не кинулся ему на встречу – но из-за поворота появилась неторопливо катящаяся «буханка».

- Это?..

- Свои, Лика, свои! Вовчик! – свои это!

Они проводили взглядами проехавшую и вскоре скрывшуюся за поворотом машину, - в окне было видно настороженно озирающееся лицо Женьки, - и устремились друг другу навстречу. Чуть поодаль, из-за кустов, выглянула ещё одна коммунарка, которую так же как и Лику, не заметил ранее Владимир, - Вера, - в просторном брезентовом плаще и опять же с ружьём в руках, но уже с нарезным карабином. Засада была сделана по всем правилам!

***

- Не, ну ты оброс! Ну ты прям как дед Мазай!

- Вовка, друг! Как же я тебя рад видеть!

Уже сидя в машине; все впятером еле-еле разместившись в забитой всякими нужностями буханке, они всё хлопали друг друга по плечам. Женьку-Джонни, несмотря на его бурчание, переместили назад, и рядом с Владимиром, вновь севшим за руль, теперь восседал Вовчик.

- Ну вы даёте!! Такую засаду устроить – да с подстраховкой!

- Вовка, друг! Ну ты же не думал, что я, устраивая засаду, не подстрахуюсь с тыла! Я же… я хоть и диванный теоретик, но по тактике кое-что читал!

- Ну, молодец!!

- А Лика – она как кошка! Как тигр, крадущийся в ночи, хе! Мы её так и зовём – Наш Тигр, хы! Вообче бесшумная!..

- Тигр, скрадывающий телёнка! Не, скорее – воробышка! – послышалось сзади.

- Да ладно, телёнка… воробышка… что уж я, так уж?..

- Ты, Вовка, только не обижайся, но в скрытном перемещении по лесу… ну, у нас в балете таких называют «корч». Или «летающая кувалда», хи-хи. Ты ж ломился, как бегемот сквозь витрину!

- Да я вроде… ну, конечно… - стал подыгрывать и он.

- …Она б тебя, случись до дела, и стрелять бы не стала! – подвёл черту Вовчик, - Отоварила бы гирькой на шнурке, надёжным разбойничьим и народным средством – кистенём, - и гаплык тебе! Знаешь, как она с гирькой умеет?? Цирк!

- А что за милого мальчика ты нам везёшь, а, Владимир?.. – послышалось сзади, - Что Евгением зовут ты сказал, а кто он такой? По жизни?

- Такой миленький! А чего такой молоденький?? У нас парней некомплект!

Сзади, из «салона», послышалось раздражённое, как у ежа, фырчание Женьки. Ещё бы – его назвали «мальчиком», да ещё и «миленьким»! Ща, он им ответит…

Не заставил себя долго ждать:

- Рты позакрывали, мочалки! За «милого мальчика» и ответить можно!!.. Козы деревенские!

- Ой-ой!! Хи-хи-хи-хи! Маааальчик! Евгений! Зачем ты так дерзко с деревенскими-то деушками?!.

- Хи-хи-хи-хи! Нам городского парня привезли! Хи-хи-хи!

- Ваше счастье, что я вас не заметил, когда проезжал. Пострелял бы как голубей! Не. Как ворон!

- Ой, пострелял бы он! Из чего??

- Вот, видали?!!

- Ооооо!.. (пауза) …Ну извини… За «мальчика», извини… Ооо, ничего себе вещь! Как называется?.. Да ты серьёзный молодой человек! Разрешите ещё раз представиться! – Вера. Первая среди троицы: веры, надежды и любви, хи-хи! А это – Лика. Хи-хи-хи.

- То есть Анжелика. Но если дашь подержать – можно Лика. Дай?..

- Полай!

- Фу, как грубо, молодой человек! А если я в виде ответной любезности позволю себя потрогать? Ааа??.

- Иди ты. Больно надо. На, подержи. Только я магазин выну, а то знаю я вас, баб!..

- Хи-хи! Нет ты погляди, какой строгий! Оооо, дааа, вот это вещь! Как, говоришь, называется?..

Ясно. Увлеклись.

- Да, Вовчик! – следя за дорогой, полуобернулся к другу Владимир, - Это ваша ракета была? Ну, в лесу? Я так и думал!

- Да. Надо же обезопасить себя… У нас круговое наблюдение. – принялся вводить в курс дела Вовчик, - К пригорку, вот, как ты знаешь, можно проехать тремя путями – по этой вот дороге, по лесу и совсем немного по открытому; или по полю, это долго, заметно; или через деревню. По полю и через деревню мы сразу видим – недаром мы же на пригорке. У нас пост на колокольне, круглосуточный причём, заметь! Днём дежурит малышня, которую на работы не припряжёшь за малым возрастом, но – очень строго! Я им вводные устраиваю, заставляю рассказывать потом по времени, кто куда и во сколько пошёл – в деревне ли, в общине. Чтоб не расслаблялись. Девочки, кстати, внимательней и ответственней мальчишек…

- Ну, а ракета?

- Вот. В лесу ставить пост накладно – по этой дороге почти что никто и не ездит. Если там коммерсы, или вновьприбывшие – они через деревню едут. Но дорога-то есть! Вот я и поставил сигналку.

- А что за сигналка?

- Вот, эту ракету. Их у меня несколько. С электроподжигом, с самодельным, конечно. Вывел только подальше в лес, телефонным проводом, - его у меня целая бухта нашлась, старого, - ну и поставил. Зачем дальше в лес? – чтоб не возле дороги пульнуло; чтоб не насторожить особо. Ты ж, поди, тоже не подумал, что это по твою душу?

- Я думал кто-то в лесу заблудился и сигналит.

- Вот. На то и расчёт. Срабатывание – от нажима. Ты там, помнишь, по мусору проехал? Вот. Там поперёк дороги шланг ПВХ протянут; в нём – антифриз. Ну, незамерзайка; по летнему времени можно было и воду, но сейчас – антифриз! Вот. Ты на него колесом надавил – жидкость выдавилась в шприц в одном конце, другой конец запаян… Какой шприц? Да обычный, пластиковый, ну, с поршнем. Жидкость выдавилась – поршень выдвинулся. На поршне – контакт. Батарейка. Контакт замкнулся – сигнал по проводам пошёл на ракету. А мог бы – на мину, скажем. На противобортовую. Да-да, и такая есть; самодельная, правда. Наподобии МОН-ки нашей или американского Клеймора. Я ж тут… помнишь, взрывчатку купил? Вот. Пригодилась. Помнишь мою баньку? Вот нет её больше, взорвалась. Я тебе потом расскажу… Так вот: если бы тут банда какая пёрлась – как ты думаешь, чем бы мы транспортное средство останавливали?? Вот. Да. А так - ракета фррр!.. – девчонка с колокольни тут же орёт, Олька бабы Нюрина там сегодня с Анюткой, мы их вдвоём, мальков-то, ставим дежурить, чтоб не скучно - тревожная группа тут же подхватывается и на точку! Сегодня вот «на тревоге» по расписанию я, Лика и Вера. Тревожная группа, да. Нет, мы, конечно, не сидим «в полной боевой»; просто те, кто в этот день в тревожной группе, те на работы вне периметра не отвлекаются, чтобы всегда вместе были, и чтоб быстрый доступ к оружию и к камуфляжным шмоткам… Ну как «камуфляжным»… по сути-то полноценный камуфляж только у меня, а у девчонок шмотки все яркие, модные… в нашем деле неприменимые. Видишь, дождевик Андрея Владимировича даже пришлось задействовать. Вот. График у нас. Если б ты вчера приехал – то Катька, Аделька и Настя. Если б завтра – то Гулька, Валентин Петрович и Наташа с Зулькой. Потом… Ты чо, у нас строго!.. Кстати, завтра схожу, перезаряжу сигналку.

Владимир встрепенулся:

- А как Гулька? Ну… вообще?

- Ну как. Нормально. Как все. Они с Вадимом, Алёной и Зулькой не в строении живут, ну, не с нами. Вадим, единоличник эдакий, договорился – они у бабы Насти квартируют. Там тесно, конечно; у ней и свои; но всё же. Вадим и девчонки им здорово помогают; опять же Алёна медик, а баба Настя давлением мается…

- Ну как… она?

- Нормально, говорю ж тебе!

- А Вадим?

- А чо Вадим? И с Вадимом нормально, и с Алёной, и с Зулькой.

- А что, Вадим в «тревожную группу» не входит?

Вовчик скривился:

- Ты чо… От него столько вони!.. Его послушать, так он один бывалый спецназёр, а остальные говно говном, и «учить их только время тратить!» Не, с ним каши не сваришь! Попробовали девчонки с ним в дозор ходить – так обплевались потом: «ты, коза косолапая, не так ногу ставишь!»; да «куда ты прёшься, дура??» Обижаются, да. Сказали – пусть один ходит; но одному неположено; так что он теперь не в тревожной группе; так, … консультантом. Очень, эта, вредный у тебя тесть. Будущий, то есть.

- Дааа, тесть… будущий…

А Вовчик продолжал:

- …Провода, правда, много ушло… Эх, нищета это наша всё убогая! Выдумываем всякие приспособы, делаем на коленке… Ты американский фильм на Дискавери смотрел? «Американское затемнение», кажется. Полудокументальный. Нет?.. Там американский мужик, готовя свой участок к возможным неприятностям, обставляет лес датчиками и камерами. Кто-то прошёл – оп! Датчик сработал, инфракрасный или там на разрыв лески – у него сигнал; и он тут же из бункера через монитор смотрит: а кто это лазит в моих владениях?.. Всё на электронике, на УКВ! А мы…

Владимир ощутил укол совести – действительно, в Штатах закупить таких датчиков хоть десяток не составило бы никакого труда. И деньги небольшие. Но… Казалось, что всё это прогнозируемое – это как где-то на Луне. По расчётам получалось, что и неминуемо – а вот поди ж ты, разум упорно сопротивлялся: - Нет. Нет, не случится; а если и случится – то очень не скоро; лучше своди Джуди на очередную дискотеку, чем заморачиваться какими-то датчиками… Ну а Вовчику, понятно, неудобно давить-то. Деньги-то…

Как будто прочитав его мысли, Вовчик произнёс ободряюще:

- Но хорошо – ты ж солнечную панель прислал! Здорово выручает! Ну и – гена ещё. Генератор, в смысле; ну, Вадимов. Помнишь, мы помогли скоммуниздить. Заводим время от времени; по вечерам фильмы по ноутбуку смотрим… Через раз: учебные; ну, боевые типа, с разбором как и что, из моей коллекции – и мелодрамы всякие. Про любовь там, комедии. Эти посмотреть, конечно, много народу набивается; и бабки там, в смысле, прихожанки; но девчонкам и молодняку я строго вопрос поставил: кто учебные фильмы не смотрит и в обсуждении потом не участвует, те «гражданские фильмы» не смотрят!

- И слушаются??..

- А то ж…

Вовчик конспиративно понизил голос:

- Ты правильно тогда сказал: главное как себя поставить. А количество подчинённых свыше трёх уже роли не играет! Я и… все ж в курсе – если нас эти, хроновские, подомнут – всем карачун станет! Значит нужна оборона, нужны навыки, а главное – единоначалие! Ну, про Вадима я тебе уже сказал… Батюшка Отец Андрей, Андрей Владимирович в миру, он не по этой части; он у нас больше типа комиссара, за духовную сферу отвечает… ну и… Вот он я. Всеобщим открытым голосованием.

- Кто? Кем?

- Типа «курбаши». Военный вождь у древних туркмен, хе. Короче, в оборонительной сфере я главный. И не только в оборонительной…

- Клаааасс!.. А как в деревне обстановка!

- Опп. Подъезжаем. Вот, с колокольни в бинокль уже секут! Сейчас я им отмашку дам, что свои. Не, ну, Вовка, как же хорошо что ты приехал!! Сегодня праздник будет по этому поводу, объявлю торжественный ужин, баню! Потом всё дорасскажу!

НОВЫЕ ДЕРЕВЕНСКИЕ РЕАЛИИ

Собирались в баню.

Закончились объятия и поцелуи – Владимира всего затискали и зацеловали не только набежавшие «коммунарки», но и женская часть общины: все помнили, как он спас всех их тут, почти разом положив из автомата толпу «чурок». Мужчины и старики подходили степенно, пожать руку; дождавшись, пока откипит водоворот женщин вокруг него. Было приятно, что его помнят, ценят; что рады ему самому, а не привезённому им товару, до которого пока и дело не дошло.

Вовчик по приезду сразу куда-то исчез, видимо, рулить хозяйством. Подошёл поздороваться Отец Андрей, в мирском; пожал руку, по привычке благословил. Владимир всё вертел головой, высматривая Гульнару; но не было ни её, ни Зульки; вообще никого из Вадимова семейства.

Понимающе покивав, Вера сообщила:

- В Демидовку они всем семейством сегодня двинули, за чем-то нужным. Вечером увидитесь.

Появился Вовчик, стал распоряжаться. Спохватился – Женька куда-то испарился. Владимир забеспокоился; но Вовчик сообщил, что тот на колокольню полез. Ладно, пусть осматривается; главное, чтоб не вздумал в деревню пойти.

- Я сказал ему! – заверил Вовчик. - У нас тут сигнальный периметр, вот, чтоб за него не заходил… Спать хочешь? Сильно? Может, покемаришь пока баня топится? Или кушать?

Владимир отказался; всю дремоту по приезду как рукой сняло.

Загнали буханку за хоз.постройки, чтобы не было видно со стороны деревни; стали разгружать. Последовала очередная порция восторгов… Швейные машинки, переделанные на ручной привод. Здоровенная коробка с большими, промышленными бобинами ниток разных номеров и отдельно, в уголочке коробки, завёрнутые тщательно в газетку, сменные иглы. Три больших рулона разномастного флиса и ещё большая стопка лоскутов от раскроя. Рулон фетра. Несколько рулонов не то драпа, не то жаккарда – Владимир слабо разбирался в текстильных наименованиях; главное, что что-то плотное и не попугайской расцветки.

- Лоскуты – это хорошо! – заверила разбиравшая привезённое суровая Катя в ответ на Владимирово «- Я уж в последний момент сунул; уж очень жаль было оставлять на фабрике; может зря?..»

Ему было несколько неудобно – снаряжая его в дорогу в Оршанск девчонки, вот эта вот Катерина, дали ему такую крупную сумму в долларах – в прежние времена полдеревни можно было купить на эти деньги, или привезти пару большегрузов, набитых ТНП под завязку – а он привёз какие-то бэушные швейные машинки, лежалый материал, масло… даже не подсолнечное! Правда, он на эти деньги и свой бизнес раскрутил – но подробно об этом никому знать необязательно. Кроме Вовчика, конечно. Да и цены теперь такие… другие, в общем, цены. Совсем другие.

- Какие хорошие лоскуты – большие! Мы из них портянок накроим! Володь – знаешь, какая сейчас проблема те же носки, я уж не говорю про чулки?? Все резервы кончились… мы уж латаем-латаем, штопаем – штопаем… Вот, казалось бы, мелочь – носки! А как без носков, если все в дырках, попротирались уже?.. Отличные лоскуты, Володя, спасибо!

Ну вот. Не зря, значит.

Калоши – которые так просили перед отъездом; сейчас уже, пожалуй, и не по сезону. Три больших пластиковых бидона с растительным маслом – не с подсолнечным, а каким-то экзотическим, не то кунжутным, не то рапсовым, не то ещё каким. Когда покупал – заверили, что есть можно; да и сам попробовал – ничего, съедобно, только запах и послевкусие необычны. Ничего, люди ели. Для ресторана покупал; ну и для Вовчика, конечно.

С консервами не получилось. Ходили слухи, что пришла крупная партия гуманитарки из-за рубежа; но за ней почему-то строго следили; частникам почти ничего не перепало – всё ушло целевыми направлениями в крупнейшие лагеря беженцев, самые крупные коммуны; и – на фронт.

За маслом специально охотился. Запомнилось, как Вовчик говорил: что, мол, сбалансировать рацион в деревне будет трудновато; что по раскладу для нормального питания надо углеводы, белки и жиры в соотношении 3-1-1; и если с углеводами в деревне нормально – хотя бы через ту же картошку; и даже с белками ещё туда-сюда – через растительный белок тех же бобовых; то с жирами всё очень сложно.

И ещё много всякой всячины – от шурупов и гвоздей до скоб и уголков из бывшего «Сделай сам». Мыла привёз, жидкого, десяток пятилитровых баклажек. Перетаскивая в помещение, Вовчик очень одобрил:

- За шампунь сойдёт. Прикинь, Вовка, девятого день рождения у Адельки был, я ей мыло «Камэй» подарил – ну, помнишь?.. Иззавидовались все. Нюхали по очереди, восхищались, хе-хе. Нет, хоз-мыло есть; тут и в общине люди запасливые; но девок ведь тянет к прекрасному…

- К мылу «Камэй» например?

- Ага! Гламуррр!

- Глянь, Вовчик, вон в тех мешках. Полные мешки гламура.

Развязал, посмотрел…

- Ого, Вовка, что это за реквизит такой нарядный??

- Ты в самую точку. Реквизит и есть – сценические наряды Оршанского Драматического. Вышивки, всяких рюшечек, оборочек и тесёмочек более чем, поскольку наряды «народные»; зато практически бесплатно, а пошито добротно.

- Нам бы мешков… Полипропиленовых. Знаешь, есть такие; рукавами, они в рулонах идут? Вот. У Андрея Владимировича было таких пара рулонов, но уже кончились, а вещь хорошая.

- Зачем тебе, Вовчик, мешки? Полипропиленовые.

- Для строительства.

- Как так? Мешки-то?

Оказалось, Вовчик взялся воплощать вычитанную ещё давно концепцию землебитного строительства: это когда стены строения возводятся из мешков, плотно набитых грунтом; и не только стены, но и перекрытия – арками, как раньше строили. Раньше даже и без мешков строили – сообщил Вовчик, - Вот, к примеру, землебитный дворец в Гатчине. Триста лет стоит, пишут, и ничего; а там просто грунт в опалубку качественно трамбовали; правда, для связующего добавляли солому и известь для крепости. Но из мешков проще.

- Опять же мы, Вовка, фортификацией занялись, потихоньку окопы с мужиками роем – с фронта. Ну, где пригорок смотрит на деревню и на новое, вот, кладбище. Ходы сообщения там, стрелковые ячейки… Вадим консультирует. Грунта освобождается много. У нас ведь с хроновскими так, - вооружённое перемирие, но может кончиться в любой момент. Хрупкое равновесие, так сказать. Вот и нужен укрепрайон.

Владимир пообещал поискать, «на следующий приезд».

- Так ты надолго?

- Нет, Вовчик, надолго не могу. Я там, в Оршанске, несколько бизнесов замутил – присмотр нужен.

- Ну гляди. Колючей проволоки нету там, не встречал?

- Огораживаться?

- И это тоже. Но вообще колючка идёт между рядами мешков, для связки. Хоть их и трамбовать, а всё равно для связки колючка нужна; не «егоза» это современная, что из ленты высекается, а старая колючка, на проволоке.

Владимир опять же пообещал поискать.

Поискать, собственно, было где: незадолго перед отъездом в деревню через того же вездесущего Женьку, и дальше, через его пацанов, присмотрели себе место под загородную «базу», на случай совсем уж дестабилизации в регионе – Владимир считал что этот период совсем не за горами.

«База», получившая поэтическое название «Нора», была выбрана в полузаброшенной промзоне под Оршанском, где раньше работал отец Шалого – Сашки Меньшикова. В промзоне базировались несколько строительных организаций, деятельность которых теперь, по новому времени, была невостребована. Вот там, за бетонными заборами, среди давно обесточенных, замерших мостовых кранов, гор щебня и ПГС (песчано-гравийной смеси) в бывшем адм.здании, теперь разорённом, можно было перекантоваться какое-то время. Немалую прелесть «Норе» придавали несколько обстоятельств: во-первых она была вне города; и, поскольку ничего по нынешним временам ценного на территории не было, она была не интересна бандам плодящихся мародёров, которые всё больше бесчинствовали на окраинах Оршанска и в ближних к городу сёлах. Во-вторых, в подвале адм.здания была старая, брошенная котельная; ещё тех времён, когда не перешли полностью на электрообогрев. Коммуникации были, конечно же, давно порезаны; но сами три топки, хотя и с частично осыпавшейся футеровкой (Владимир не поленился сам слазить посмотреть), были вполне годны к работе, стоило лишь прочистить вход в дымоход, бывшую трубу котельной, в дальнейшем используемую как вент-шахту. И три: среди невостребованного строительного материала – песка, гравия, ПГС, штабелей с окаменевшим цементом, пацаны нашли засыпанную всяким мусором гору с оплывшими, огромными, килограммов в триста каждый, брикетами строительного гудрона. Владимир тут же сообразил, что это же потенциальное топливо! И его соображения поддержал Иван Алексеевич, отец Меньшикова Сашки, проводивший «экскурсию» по территории будущего убежища. Сказал, что если топор разогреть в костре, то окаменевший на холоде гудрон вполне себе рубится кусками, а куски эти вполне можно будет жечь в печах бывшей котельной пополам с рубленными поддонами: гари, вони и чада будет, конечно, предостаточно; зато этой горы гудрона хватит, наверное, лет на пять непрерывного сжигания.

Вот там, в бывших складах, среди всяких строительных нужностей типа стопок ржавой арматуры, рваных рулонов рубероида и огромных мотков монтажной сетки вполне можно было найти, пожалуй, и колючую проволоку в бухтах, стоило только как следует поискать.

- Класс, Вовка! Всё нужное ты привёз!..

- Ну так!

- Собственно, для нас сейчас всё, что не привези – всё нужное! Ничего ж нет! Ты не поверишь – за консервировочные крышки Вадим-куркуль из деревенских только что не кровь пил, хе! Консервировать-то все нацелились, и даже соль есть… пока. А вот с крышками беда. А там и огурцы, и помидоры, и кабачки…

Нарисовался Женька, деловой до невозможности. Обнюхал уже все окрестности.

- Джонни, не девайся никуда. Тут нам баню готовят. Хочешь настоящую баню? Это тебе не в холодной ванне из кастрюльки обливаться.

- То я бани не видел.

- Сейчас нам Вовчик чистое бельё сообразит, и двинем. В туалет пока сходи. Там, на улице туалет, вот как выйдешь…

- То я деревенских туалетов не видел.

- Откуда я знаю, что ты видел и чего не видел, городской ты бывалый пацан... На меня вот по-первости деревенский туалет произвёл сильное впечатление.

Заглянула Вера, спросила что-то у Вовчика по хозяйственной части. Увидела Женьку – прыснула:

- Ну, Володь, и конкретный у тебя товарищ! Вникающий в детали! В самую суть!

- А что такое?

Давясь смехом, Вера рассказала. Оказывается, Женька по приезду сразу рванул на колокольню – осматриваться. Там тут же завоевал непререкаемый авторитет среди дежурившей малышни – своим деловым видом, суровостью, тут же последовавшими от него распоряжениями «смотреть в оба за неприятелем, не в куклы тут пришли играть, а не то!..»; а также непринуждённой демонстрацией пистолета за поясом и короткого рассказа как познакомился с Владимиром: «-… да была у меня как-то перестрелка с оршанскими ментами, ну и Американец мне помог слегонца!»

Как раз сменившиеся со смены на колокольне Оля и Аня повели городского парня показывать местные достопримечательности: несколько старых могильных плит; покосившихся, вросших в землю, с полустёртыми надписями с «ятями» около церкви; поросшую заиндевевшим бурьяном дыру в земле метрах в ста от церкви же, откуда тянуло могильным холодом и страхом, и куда Вовчик запретил соваться и даже близко подходить; а, главное, рисунок дьявола в помещении перед входом в церковь, проступивший из-под осыпающейся более поздней штукатурки, на которой были изображены благостного вида старцы с кругами над головами, толпящиеся в положении полупоклона перед каким-то синим ручейком. Старцы с ручейком частично осыпались, и из-под них явственно проступал чёрно-красный яростный демон со всеми причитающимися ему атрибутами: рогами, хвостом, копытцами на тонких козлиных ножках и с нехорошим взглядом казалось бы светящихся глаз из-под кокетливой чёлки.

Чёрт, в отличии от могильных плит и дырки в земле, хотя и «ведущей прямо в Ад!», как заверяли малыши, произвёл на Женьку сильное впечатление; очевидно, потому, что он уже читал Гоголя, его «Вия» и «Ночь накануне Ивана Купала», и вообще «Вечера на хуторе близ Диканьки»; а присоединившиеся к Оле и Ане разновозрастные мальчишки и девчонки из «общинских» наперебой, стараясь поразить прибывшего местным колоритом, рассказывали ему, что «- …это Дьявол, честно-честно! Дядя Андрей так и сказал, я сам слышал!»

«- Не диявал, а шайтан, так деда Минулла говорит!»

«- А ето всё равно, так батюшка говорит, что диавол – это то же что шайтан!»

«- А вот и не всё равно, и не всё равно!!»

«- Он грешников забираит, кто не молится и старших не слушает! Кто непослушный! Так мама сказала.»

«- Он оживаит ночью, честно-честно! Сходит со стены и завываит! Ищет этих… которых тут дядя Володя с дядей Вадимом постреляли! Они там вон все, на краю кладбища похоронены; но не все! Остальных дядя Антон Громосеев увёз; вот, он их и ищет ночью! Страааашно!»

«- Вот, чтобы он не перепутал и нас не забрал, нам нельзя на колокольне дежурить ночью, правда, Светка?? Только взрослым. Взрослых он сам боится, и со стены не сходит!»

«- И дядю Андрея он боится и не сходит!»

«- А батюшка хотел его как-то краской закрасить, а краска за ночь вся слезла, посыпалась; и он утром опять… вот! Правда же, Никита?...»

«-Правда-правда! Мы его все боимся! А тебе… страшно?..»

- Нет! У Жени – пистолет, он с оршанскими ментами перестреливался!» - гордая наличием «эксклюзивной информации» о вновьприбывшим, сообщила одна из сменившихся с дежурства девчонок, - Женя Дьявола не боится; правда, Женя??..

- То я дьявола не видел…

Так вот, перед рисунком некоего беса на входе в старую церковь, окружённого табунком малышни, Вера и застала Женьку. Понаблюдав некоторое время за происходящим, поинтересовалась:

- Женя… То есть Джонни. Ну – как тебе чёрт?

- Нормально, - оторвавшись от созерцания древнего артефакта, сообщил «городской пацан»; и тут же добавил:

- Только, я смотрю, у него такие когтищи! Как же он с такими когтями жопу себе вытирает?..

Малыши замерли в недоумении; такой поворот темы они не ожидали; а девушка согнулась от смеха; и, только отсмеявшись, сказала:

- У него, у Дьявола то есть, всё продумано – ему вылизывают. Вот такие вот, как хроновские пацаны, только которые уже на том свете!.. Иди уж, там Володя тебя спрашивал.

Баня оказалась совсем маленькой; в парилке только втроём и поместились: Владимир, Вовчик и Джонни. Зато банька была сделана со знанием дела, обшита изнутри вагонкой, на которой от температуры кое-где выступили «слёзы» смолы; и находилась тут же, в хоз-постройке, по соседству с общей кухней-столовой-спальней с большой кирпичной самодельной печкой. Печку в «общей комнате» по зимнему времени постоянно теперь топили, и в баньке было тепло; оставалось только нагнать температуру небольшой печкой-каменкой и «поддать пару».

Раздевались при неярком свете фонарика, упрятанного в прозрачный полиэтиленовый пакет как в диффузор; в крошечном предбанничке, который служил и «помывочной». В углу стояли пара баллонов от кулера, от них приятно тянуло хлебно-бродильным духом. Поодаль – большой бак с водой. Владимир громыхнул в полумраке и ещё каким-то баком, мешающимся под ногами…

- Что тут за свалка, Вовчик??

- Ты его вот сюда, на бак с водой поставь, Вовка, чтоб не мешал, он пустой. И вон… трубки. Их тоже сюда давай, я уберу. Вот, хотя б на стену повешу. Тесно, ччччерт!.. Зато своя. Я тут доделываю уже…

- Что за трубки, Вовчик? – поинтересовался Владимир, подавая другу пучок тонких, судя по всему медных, трубок.

- Это для самогонного аппарата, вернее – для перегонного куба. Самогонку гнать будем. В больших объёмах – моего маленького аппарата не хватает.

- Зачем??

- Ну не бухать же самим. Вернее, и пить тоже, но не только. Есть у меня мысли на эту тему. Сырья хватает, глупо было бы не использовать. А трубки – от холодильников, от системы охлаждения. По случаю отсутствия электричества система охлаждения переводится на ручной-проточный метод, ага. Я доделаю на днях; я тебе расскажу потом свою идею…

В бане Вовчик продолжал вводить Владимира в курс дела.

Да, с «хроновскими» сейчас был пока вооружённый нейтралитет, готовый, впрочем, лопнуть в одно мгновение; и который, конечно же, лопнет; скорее всего, с приездом Уполномоченного Громосеева, визит которого, «по агентурным данным», ожидается в ближайшие дни.

-Вот «везёт» тебе, Вовка! Как тогда, буквально накануне приезда Громосеева успел сдёрнуть; так сейчас – только приехал, - и на тебе! Громосеев опять ожидается!

Про последствия «того» визита Громосеевской команды он уже рассказал: и про застреленного Артишока, и про конфискованные продукты. И про Гришку-ухаря из Никоновки, который теперь у Громосеева правой рукой.

Нового приезда Громосеева «с командой» ожидали с большим напряжением – многое должно было решиться. Была уже зима, а про «продналог», про необходимость «делиться урожаем» все как будто забыли; вернее, власти как будто забыли про Озерье. Но понятно, что это только временно. Вовчик был полон самых дурных предчувствий: если где-то можно легко взять, то туда обязательно приедут и возьмут, и глупо рассчитывать, что «власть» вдруг и правда забыла про свой собственный налог. Но «сколько» и «кому»?.. С момента озвучки про собственно «продналог» и ставки оного прошло уже немало времени, и немало событий перемешали всё в Озерье; и потому сколько платить, «с кого», как – это всё было неясно.

Урожай был хороший, урожай был обильный; и «коммунарки» во главе с Вовчиком, и «общинские», и «деревенские» собрали много всего, забив и погреба, и наспех выкопанные укрытые ямы картошкой, свеклой, морковкой, репой… Чувствовалось, что не может такого быть, чтобы этим богатством не понадобилось «делиться». Чувствуя, что придётся Вовчик принимал меры, чтобы часть урожая спрятать, - но много не спрячешь, это не автомат заныкать…

Опять же, обе стороны – и «общинские», и «деревенские» рассчитывали на приезд отряда Громосеева как на некую «третью силу», справедливого третейского судью, рассчитывая пожаловаться на оппонентов. У обоих было запасено немало козырей: «хроновские» желали предъявить подло-коварный диверсионный взрыв в бане у Вовчика, в результате которого погибла Инесса – Вовчик уже рассказал Владимиру про этот эпизод. Про «несправоцированное нападение отмороженных сук» на «отряд поддержания правопорядка», в результате которого «коммунарками» были захвачены в плен несколько хроновских бойцов с оружием – и оружие потом так и не вернули! Про то, что «на стрелке» общинские явно угрожали стволами, в том числе и невесть откуда взявшимся автоматом! Что у «общинских» «даже поп ходит с пистолетом»! Что «коммунарки» бодро-весело убрали урожай не только со своих делянок, но и «залезли в чужой огород» - собирали урожай там, где по мнению Старосты и Хронова они показываться не имели права…

В сущности, уборка в этом году проходила под негласным девизом «всё и где ты успел собрать – то и твоё!», - но теперь «хроновские», конечно же, собирались этот принцип оспорить – это всё Вовчик прекрасно понимал. И сам, в свою очередь, много что мог «предъявить»: и попытку подстрелить их с Катькой возле его собственного дома; и последующую публичную расправу – «децимацию» над Сашкой Веретенниковым, от которой содрогнулась вся деревня, а слухи пошли и дальше, в район; и попытку «наехать»; и про то, что в последнее время связанные уже круговой кровавой порукой парни «территориальной дружины» под руководством Витьки Хронова время от времени стали исчезать из деревни на день-два-три, возвращаясь с добычей: шмотками, жратвой, спиртным, на новой машине… Контакты между «пригорком» и «низиной», деревней, несмотря на неоднократные запреты Хронова, продолжались. Вот вчера опять Аделька ночью ходила в дом к своему парню, к Илье, искалеченному по-подлому Витькой – тот всё ещё в коме… Вернулась опять вся в слезах; в сто первый раз поклялась рано или поздно рассчитаться с Хроновым; ну и – рассказала новости.

Что староста обзавёлся новым ноутбуком, зарядку которого обновляет от генератора новой же Дэу-Нексии, пригнанной Витькой из одного из «походов»; что Мэгги почти не появляется на людях; а вот журналист Мундель, тот, напротив, целыми днями шастает из дома в дом и «ведёт беседы», и так-то уже всех задолбал, но прогнать его нельзя – старосте и Витьке пожалуется. А у тех разбор короткий – на «общественные работы»; придумают какую-нибудь глупость и заставят выполнять…

Что самогонщицу бабку Валерьевну Хронов освободил от всяких работ, и даже Мунделю велел не надоедать ей с «беседами», но зато обложил таким «налогом» на жидкий крепкий продукт, что та и пискнуть боится – только гонит и гонит, и всё равно не хватает, потому что хроновские «бойцы» после своих «рейдов» пьют «как не в себя», потому что «им страшно вспоминать, чего они наделали, и страшно думать, что ещё делать придётся», как проболтался как-то один из «дружинников», - а деваться уже некуда, все «кровью повязаны». Трусят они страшно, что-то такое они творят в своих «рейдах», что приходится заливать сэмом… Вот, собственно, из этих соображений Вовчик затеял и свой самогонный бизнес; и даже с пробной выгонки преуспел – с его подачи Настя сменяла у отца одного из «дружинников» два литра самогонки на двадцать восемь патронов и обойму к СКС, - бате «героя» тоже тоскливо, тоже хочется выпить – а весь крепкий продукт идёт от Валерьевны чисто «на налог в дружину». А похмельному «бойцу» утром его батя сообщил, что тот в алкогольном угаре швырял патроны и обойму в вонючую дыру уличного сортира; и, если хочет, может теперь туда за ними нырять… надо меньше пить, сынок, ты спиваешься!

Нырять тот, понятно, не стал; и как уж он отмазался потом за боезапас перед Хроновым знает только он; но и его батя, и Вовчик рассчитывал на продолжение выгодного гешефта.

Тем более, что на самогон в зимней, лишённой электричества деревне, можно было менять не только патроны, но и вообще всё что захочешь, исключая разве только что топливо и тёплую одежду… Собственно, и самогон Вовчиков был не в пример чище чем у Валерьевны, поскольку та по старинке чистила его молоком, и оттого он был мутный, как в старых «революционных» фильмах «про банды»; и не такой крепкий; а запасливый Вовчик чистил марганцовкой и древестным углём, отчего продукт получался крепчайшим и прозрачным как слеза, что, конечно, добавляло ему конкурентоспособности. Словом, Вовчик рассчитывал на продолжение и развитие бутлегерского бизнеса; а в коммуне как с этим? – «нет, Вовка, в коммуне; да вообще в общине у нас сухой закон, что ты! И Отец Андрей после того срыва больше в рот не берёт; всё очень строго!»

Что ещё в деревне нового? У Ольги Дмитриевны корова, ты ж помнишь? Единственная корова на всю деревню, прикинь! А сена к ней на месяц, не больше – вот как хочешь, так и рассчитывай! Нефига-то её городские родственники не удосужились кормилице фураж на зиму заготовить; а лесхоза больше нет, и сено теперь фиг где купишь; и что Дмитриевна будет делать, когда корова от голодухи вместо молока будет делать голодное «му-му»? Вот то-то и оно, а у нас сено есть, мы заготовили! Нет, не будем продавать, нет! Мы хотим у неё того… корову выкупить. Сейчас думаем, что предложить, и когда. И как. Это, Вовка, такая сложная политическая операция предстоит, что куда там дипломатические тёрки Регионов с Мувском, что ты! Это ж столько нужно факторов учесть – ведь староста и Хронов совсем не в восторге будут, если корова «уплывёт на пригорок, в общину», они предпочтут корову «конфисковать» и просто сожрать, и очень просто! И Дмитриевна это знает, и очень трусит. И за кормилицу, и за себя. Пока ведём предварительные переговоры… как вариант я вот предложил инсценировку ночной кражи – и мы с коровой, и бабка при гешефте и ни при чём как бы! Но, конечно, только после того, как с Громосеевым всё определится, не раньше!

- Вовка! Да ты не слушаешь! Спишь, что ли, на ходу?? Сейчас я пару поддам; забирайся, Джонни, вот сюда, на верхнюю полку, тут жарче! Вовка! Чё ты в стенку уставился? Про Гульку всё думаешь? Они только к ночи вернутся; может, завтра увидитесь. Нет, они не на Вадимовом джипе поехали, а на лошади… Какая такая лошадь, откуда?.. Аааа, я ж тебе ещё не рассказал!

И Вовчик начал рассказывать уже про новости в самой общине.

Оказалось, Вадим каким-то образом пересёкся с семьёй мусульман, живущей в Демидовке; татар, кажется. Семья была «до всего этого» богатая, владела несколькими газовыми автозаправками под Оршанском. Потом бизнес кончился, кончилось и благосостояние, но не полностью. При своём коттедже, почти что имении, в Демидовке они держали «в мирное время» до пяти лошадей – держали без всякой прибыли, просто «для души»; и вот, поди ж ты, теперь это стало немалой ценностью, лошади-то! Но держать сразу трёх оставшихся лошадей для них стало теперь и накладно, и слишком вызывающе, что ли: держать теперь лошадь - это как в прежние времена ездить на Гелендвагене – сразу виден наглядно достаток. А сразу три «Гелендвагена» в хозяйстве – это уже перехлёст, того и гляди конфискуют.

Непонятно на чём Вадим с ними сторговался, но лошадь ему отдали, и даже, кажется, фуражом снабдили. И ещё. У Вадима получилось прибавление в семействе – к нему, а вернее, к бабе Насте, у которой он квартирует с семьёй, он перевёз одного старичка из Демидовки. Что за старичок? Старикан занятный – отставной мулла из Оршанской мечети; прикинь, там мечеть была, официально, всё по закону; только её сожгли сразу после событий, когда начался весь этот «регионализм» и гонения на гастеров. Почему-то под эту гребёнку попала и мечеть, и её сожгли. А старенького муллу забрали к себе эти, из Демидовки. А потом, думаю, переправили в Озерье, как в никому неинтересную глухомань, потому что в Демидовке они, муслимы, и так у всех на виду с этими лошадьми и этим их благосостоянием, а тут ещё мулла! Вот, думаю, в нагрузку к лошади муллу и переправили. А Вадим и рад – он совсем, прикинь, «вернулся к корням»: дома носит тюбетейку вышитую, развёл натуральный муслимский домострой, с дедушкой по-татарски беседует… Тот, собственно, почти что только по-татарски и говорит; зато, вроде как, весь коран наизусть знает, прикинь! Как зовут? Минулла-бабай зовут старичка; Джонни, ты там не хрюкай насмешливо, зря ты это, - «бабай» у татар это уважительное обращение к пожилому человеку… И баба Настя пустила, без вопросов, да, хоть и иноверца, и что и так Вадима с семьёй приютила; да, ну ты же знаешь бабу Настю, большой души человек, она с себя снимет – человеку отдаст; сама недоест – голодного накормит! Да и «деда Минулла» как его малышня называет, старикан тихий, спокойный, покладистый; со всеми ладит, в чём может по хозяйству помогает – а в основном присматривает за общинской малышнёй; Джонни, не замечал – у них татарские словечки стали проскакивать? Вообще хороший старикан, добрый, и уже сильно старенький – но четыре раза в день «физзарядкой» занимается: коврик постелит, сядет на пятки лицом к Мекке и давай молиться – поклоны бить… Аж даже Отец Андрей ревнует его к младшему поколению – как бы не перехватил, типа, души, хе-хе. Не, если серьёзно, они тоже ладят. Кстати, ты в курсе, что мусульмане и Христа почитают как одного из пророков аллаха? Вот, а я не знал.

Вениками хлестались по очереди в полумраке парилки, опять же при свете фонарика. Было тесно, но невероятно приятно чувствовать свежий берёзовый дух и жар, исходящий от каменки. Выходили в помывочную отдохнуть, отдышаться.

В дверь поскреблись, Вовчик открыл; из-за двери передали большой стеклянный, сразу запотевший кувшин с холодным морсом; девичий голос поинтересовался «- А не потереть ли мужчинам спинки, хи-хи»

Вовчик серьёзно ответил «- Не сегодня», и из-за двери исчезли, пожелав лёгкого пара.

Во второй заход загнали пацана на верхнюю полку и взялись его охаживать с Вовчиком в два веника. Женька повизгивал, но терпел.

- Оп-па!.. Джонни! А поворотись-ка, сынку, что то у тебя?? – только сейчас Владимир заметил на худеньком плече мальчишки рисунок, - Ну-ка, ну-ка!..

Взял фонарик, посветил. Оказалось, на плече пацана красуется ещё довольно свежая, богровая от жара татуировка: оскаленная собачья пасть, когтистая лапа. Аббревиатура: «УП».

- Женька!! Чо за нах?! – про себя подумал: вот, слетают потихоньку американские-то наслоения, раньше и подумал, и сказал бы «what the heck» вместо отечественного «нах»… - Чо это у тебя? Откуда, зачем??

- Татуха… Не видишь, что ли? – покряхтывая от жара, простонал мальчишка, - «Уличные Псы». Мы теперь так зовёмся. А набил кореш Фибры, он в тату-салоне раньше работал. Нравится?

- Засррранец! – сильно хлестнул его веником по поджарой заднице, - Зачем?? Родители знают??

- Ай!.. Осторожней. Затем… я же сказал – группировка… Не, не знают, зачем им.

- Ещё кто набил?

- Все. Все и набили. Все наши. Ай! Не хлестайся. Мы теперь не «Эспадовские», а «Уличные Псы»!

- Алёна тоже что ли??

- Угу. Лёшка… раз в группировке… Ай!! Всё, я выхожу, хватит меня бить! – и выскользнул за дверь.

- Во, блин. Вовчик, вот прикинь – только вожжи отпустишь – тут же накосячат: если не морду соседу набьют, то себе татуху… Ложись, я тебя попарю.

- Угу, давай, потом я тебя. – Вовчик влез на верхнюю полку, растянулся ничком. Владимир отметил про себя, что Вовчик в деревне явно поздоровел, окреп. Это был уже не прежний городской задрот-выживалец; это был теперь молодой бородатый мужичок.

- Воспитываешь?

- Да уж. Воспитаешь их. Присматриваю.

- По радио передавали «Ликвидирована в Оршанске банда малолетних преступников, снабжаемых оружием из Мувска, занимавшихся грабежами, убийствами и разбоем».

- Не про моих. Мало ли группировок в Оршанске… Мои… «псы», все на свободе. Да и не убивали они никого, принципиально. «Псы», блин! Уличные. Я присматриваю, ты воспитываешь… Врезались мы с тобой в педагогику, бля! Да! Тебя, я смотрю, девчонки очень уважают теперь. Ты-то сам как? Ну? С этим делом?

- С «этим самым»? Нормально. Даже более чем.

Из-за двери послышалось уханье Женьки, обливавшегося холодной водой, и плеск.

…

- Ты знаешь, Вовчик, мы через Мышастого корованом ехали. У него там сейчас неслабое хозяйство, своего рода тоже «коммуна», только неформальная, без гос.помощи. К нему люди из Оршанска переселяются, - он их сначала в «гостевые» землянки селит, потом даёт инвентарь и помогает свою построить. Там, возле него, целый посёлок уже из землянок; дома только его, его сестры, и ещё кого-то. Забавно: целое поле, а на поле машины, легковые – и возле них крыши землянок… Легковушки – и землянки… рядами. Ходит, кстати, и правда, как говорили, с ППШ, открыто… И «отряд самообороны» у него – все с мосинками и с наганами, не знаю, где достали… К нему многие сбежали от мобилизации, с семьями. На дорогах дежурят – если едут вояки, или там «верный вектор» - сразу сигнал; и те – в лес! Со жратвой только туго – тапинамбура у него навалом, но не всем в кайф тапинамбур-то жрать, тут привычка нужна…

- А ты, Вовк, как с мобилизацией?

- Откупился, чё… - Владимир вяло махнул веником, - В «регионах» с этим при деньгах запросто… Всего-то три тысячи талеров…

- А чё ты про него-то вспомнил, про Мышастого?

- … целый фургон сварных печек-буржуек ему выгружали, он заказывал в Оршанске оптом, в землянки-то… Что вспомнил? Да пока они там возились, он «приёмку по качеству» осуществлял, я там со стариком и старухой пообщался, насчёт житья. Они-то старые, им не привыкать к трудностям… и к топинамбуру… Ухх… Меняемся. Не могу больше.

Они поменялись; Владимир растянулся на полке; теперь Вовчик взял веник, сполоснул его в тазе с горячей водой, стряхнул на железный бок печки, где зашипели, мгновенно испаряясь, капли воды; помахал веником над раскалённой каменкой, прогревая, и повернулся к Владимиру, готовясь парить.

Владимир продолжал рассказывать, перескакивая от жары с темы на тему:

- …Занятный такой старикан; мне ещё его валенки понравились; белые такие, толстые, что называется «пимы» как в Сибири говорят, подшитые резиной и с вышивкой на голяшках… Я ему говорю: «Давай, дед, меняться!» - а он мне: «- Фиг, говорит, тебе, это подарок от внучки; зимой вещь необходимая, тёплая, а вы тут все помёрзнете в своих Гарсингах-то…» Занятный дед… Да! Чо я вспомнил-то! Бабка его говорит: «- Вот, в Озерье, бают, община собралась вокруг старой церкви; там у них порядок; и батюшка; и живут в большом тёплом каменном доме с большой печкой, а не в землянках с маленькими». И что «главный у них там «нормальный такой мужик молодой. Собрал вокруг себя этот… гарэм из красавиц. Но обиходит всех. Никто у ниво там не голодает и топинамбур не жрёть…» Ха-ха-ха! Я так и понял, что это про тебя, Вовчик!

- Хы. Надо ж, при жизни ещё мирская слава приходит; вот уж что не ожидал, так что прославлюсь как «султан»… Да уж. «Обиходит»… Ну, не всех… Но скучно ночью редко бывает, да… Не высыпаюсь только ччччерт! Я ж и бороду-то чо отпустил… девки жаловались – щетина колется; а с бородкой даже прикольно, щекотит… а каждый день замудохаешься бриться; опять же горячая вода… а не побреешься – разговоры пойдут: «-Вот, Хорь нас строит, а сам распускается…» А распускаться нам никак нельзя сейчас, Вовка! Очень сейчас всё должно быть жосско… и эта… дисциплинированна! Особенно сейчас, когда уборка закончена, и, казалось бы, особо заняться и нечем… Нет! Я всегда найду чем заняться! Этож, Вовка, такое дело: только начни распускаться – и пошло-поехало… а период сейчас очень напряжённый! Противостояние! Даже если б вообще нечем было заняться – пришлось бы найти чем; лишь бы время занято было! А так… наряды, дежурства. Опять же фортификационные сооружения… ты про мешки-то не забудь, Вовк, а лучше запиши где-нибудь! Девок «на копать» не особо припашешь, конечно, но вот землю насыпать и таскать – это вполне… Сейчас вот хорошо, ты швейные машинки привёз; затеем швейное производство. Фланель… Пошьём всем девкам фланелевые трусы, а то у них в основном только всякий замодняк в обтяжку…

- Ооооо… Глубоко вникаешь, товарищ!.. Сразу видно – Вождь!

- Гы. Прикалываешься. А куда денешься – приходится вникать; нам тут ещё простудных гинекологических заболеваний не хватало… это хорошо, что ты флис и фланель привёз, дааа… Утеплимся. Жалко, резинок нету; ну, пусть из своих гламурных стрингов вытягивают, либо на завязочках… або на пуговицах. Валенок нету, конечно; так знаешь, что я решил делать? Гамаши. Не знаешь что такое? На ноги, на голени. Я покажу тебе, у меня есть ещё покупные, «сплавовские». На сырое время года самое то! Вот. Пошьём утеплённые, на пуговицах…

- Так ты это… …с Катькой?

- Не-а… - Вовчик грустно, - Вот с Катькой – нет. Даже спьяну. Как-то было у нас день рожденья… ещё до этого, до «сухого закона», это мы потом уже сообща решили завязать. Я аппарат как раз опробовал, да ещё в запасах оставалось… словом, подпили все… и Катька тоже. Конечно, пьяную женщину соблазнить может каждый… но я вот не смог.

- Бывает… Не отчаивайся – какие наши годы.

ДЕРЕВЕНСКИЕ РЕАЛИИ - 2

Распаренные вывалились в помывочную.

Женька уже остервенело растирался чистым полотенцем.

- Так… Сейчас сполоснёмся – и ко мне, пока ужин собирают… девки пока тоже помоются, кто не на вахте, то есть не на дежурстве; постираются ещё.

- Тут?

- Ну а где же. Чтоб теплу не пропадать; мы ж не каждый день баню топим. Была раньше мысль вообще просто, на японский манер, в большую бочку воды горячей набирать, и там мыться по очереди, потом споласкивацца только чистой… потом, всё же, остановились на варианте с баней.

- Может что помочь надо?

- Ничо не надо, их там много. И дрова, и всё такое. Особо с «помочь» тоже нельзя, - на шею сядут; правильно ты тогда, на поляне, говорил, помнишь? Ну, когда я подвязался девкам навес строить да посуду мыть помогать типа… так всё самому и пришлось делать. Нееее, я выводы сделал. Сейчас по-возможности только руковожу и контролирую. Ибо нефиг.

- Сурово.

- А то ж. По другому нельзя… Женька! Ты чо – всю воду выплескал на себя??

- Ну да… А чё?

- Ничё. Кран открой – не течёт уже с бака? Это с кухни… Бака на троих должно было хватить. А ты и из этого всю выплескал? Ты тут не в городе с центральным водопроводом. Тут воду с колодца таскают, причём снизу, от домов, возле церкви колодца нету. Знаешь какой это кайф, зимой принести воды?

- Чё за проблема…

- Когда мороз – колодец обледеневает. Иногда так, что превращается в весёлый аттракцион под названием «сегодня я обольюсь или дотащу воду сухим»? Опять же, если поскользнёшься – получается башкой об лёд и 14 литров воды на себя сбоку – у меня так бывало… А это уже персональный БП – идёшь, обогреваешься… переодеваешься… башка трещит – идёшь в сарай за ломом и топором, чтобы сбит наледь с колодца… Сегодня воду девки таскали.

Женька устыдился:

- Ну я ж не знал… Не подумал, короче.

- Вот. «Не подумал». Об коллективе. – продолжал давить жестокий Вовчик.

- Я сейчас принесу. Пусть только покажут, где колодец.

- Стоять! Принесёт он… после бани-то да на морозец. Принесут. Есть кому.

Вовчик прошлёпал резиновыми сланцами до двери, приоткрыл, крикнул в образовавшуюся щель:

- Дежурный!

Через короткое время откликнулся девичий голос:

- На улице они, заняты. Чего, Вовчик?

- Не «Вовчик», а «камрад Хорь», сколько раз повторять. «Вовчик» я для вас только между собой. Извольте обращаться по форме! – всё это в приоткрытую на щель дверь, посверкивая в неярком свете фонарика покрытой потом белой задницей. Владимиру стало смешно; одевавшийся уже Женька тоже хмыкнул. Но из-за двери послышалось, хотя и с явной издёвкой:

- Виновата, камрад Хорь! Готова быть наказана ближайшей же свободной для вас ночью! Какие будут распоряжения?

- Вот… распоряжения. Возьми вон вёдра, найди на улице кого-нибудь в помощь – и натаскайте воды в бак. И сюда – ведро горячей. Сразу.

- Оооо, чё это я должна! Сегодня не моё дежурство; пускай вон дежурные, они…

- Потому что ты сосуд греховный, и дщерь Евы, искусившей отца нашего Адама, в результате чего мы были вынуждены покинуть тот заповедник с горяче